Оспаривание сделок в трансграничном банкротстве: зарубежный опыт и его использование в российском праве

• 

Обновлено 02.10.2025 11:07

Необходимость определения применимого права и компетентности судов делает оспаривание сделок одним из самых сложных аспектов в сфере трансграничной несостоятельности. В поисках оптимальной модели регулирования данного вопроса в России представляется полезным изучить нормативно-правовую базу и правоприменительную практику в зарубежных правопорядках. По итогам исследования сделан вывод о ряде общих черт в европейском и американском законодательстве о трансграничной несостоятельности, что объясняется имплементацией положений Типового закона ЮНСИТРАЛ 1997 года в нормативно-правовые документы отдельных стран и межгосударственных объединений. Анализ российских правоприменительных актов демонстрирует, что в отсутствие надлежащего регулирования суды при рассмотрении дел об оспаривании сделок в рамках трансграничных банкротств также опираются на принципы и концепции, устоявшиеся в международной практике. Это, однако, не отменяет необходимости создания нормативно-правовой основы трансграничной несостоятельности на национальном уровне для повышения правовой определенности и установления более единообразной судебной практики. В процессе разработки соответствующего законодательства необходимо принять во внимание опыт зарубежных правопорядков.

 

Ключевые слова: трансграничное банкротство, оспаривание сделок, иностранный элемент, lex fori concursus, lex causae, lex rei sitae, vis attractiva concursus.

 

The need to determine the applicable law and the competence of courts makes challenging transactions one of the most complicated aspects of cross-border insolvency. In search of the optimal model of regulation of this issue in Russia, it is useful to study the legal framework and law enforcement practice in foreign legal orders. The study concludes that there are a number of common features in European and American legislation on cross-border insolvency, which is explained by the implementation of the provisions of the UNCITRAL Model Law in the legal acts of individual countries and interstate associations. The analysis of Russian law enforcement practice demonstrates that in the absence of proper regulation, Russian courts also rely on the principles and concepts established in international practice when considering cases on challenging transactions in cross-border bankruptcies. This, however, does not negate the need to create a regulatory and legal framework for cross-border insolvency at the national level in order to increase legal certainty and establish a more uniform judicial practice. In the process of development of the relevant legislation it is necessary to take into account the relevant experience of foreign legal orders.

 

Key words: cross-border bankruptcy, contestation of transactions, foreign element, lex fori concursus, lex causae, lex rei sitae, vis attractiva concursus.

 

Введение

 

В условиях глобализации, создания транснациональных корпораций и корпоративных групп сфера трансграничного банкротства привлекает все большее внимание; логическим образом возникает и необходимость урегулировать данный вопрос - сначала путем издания актов мягкого права, а затем и посредством имплементации соответствующих положений в законодательство отдельных стран и межгосударственных объединений.

Так, в 1997 году возник Типовой закон ЮНСИТРАЛ о трансграничной несостоятельности (далее также - Типовой закон) <1>. В дополнение к нему в 2018 году появился Типовой закон ЮНСИТРАЛ о признании и приведении в исполнение судебных решений, принятых в связи с производством по делам о несостоятельности <2>.

--------------------------------

<1> UNCITRAL Model Law on Cross-Border Insolvency with Guide to Enactment and Interpretation. N.Y., 2014.

<2> UNCITRAL Model Law on Recognition and Enforcement of Insolvency-Related Judgments with Guide to Enactment. N.Y., 2014.

 

Правовая основа трансграничных банкротств на европейском уровне была заложена с изданием в 2000 году первого Регламента по делам о несостоятельности <3>, в 2015 году сменившегося Регламентом ЕС N 2015/848 <4>. Европейское законодательство и Типовой закон ЮНСИТРАЛ 1997 года послужили основой при подготовке ч. 15 Кодекса США о банкротстве, посвященной трансграничной несостоятельности и появившейся в 2005 году <5>.

--------------------------------

<3> Council Regulation (EC) No 1346/2000 of 29 May 2000 on insolvency proceedings.

<4> Regulation (EU) 2015/848 of the European Parliament and of the Council of 20 May 2015 on insolvency proceedings.

<5> Howell J.L. International Insolvency Law // The International Lawyer. 2008. Vol. 42. N 1. P. 140.

 

Кроме того, в 2016 году объединение судов по делам о несостоятельности выпустило Руководящие принципы взаимодействия и сотрудничества между судами в вопросах трансграничного банкротства <6>, в настоящее время принятые рядом преимущественно англосаксонских юрисдикций (суды по делам о несостоятельности ряда американских штатов, таких как Делавэр, Нью-Йорк, а также южные округа штатов Флорида и Техас; Канцелярское отделение Англии и Уэльса; некоторые суды Австралии и т.д.).

--------------------------------

<6> Judicial Insolvency Network. Guidelines for Communication and Cooperation between Courts in Cross-Border Insolvency Matters.

 

На уровне же Российской Федерации регулирование трансграничного банкротства никак нельзя назвать обширным. Как известно, возрождение банкротного права в постсоветской России ознаменовалось принятием Закона о несостоятельности (банкротстве) предприятий 1992 года <7>. В нем лаконично упоминалась возможность участия в конкурсе иностранных лиц - как юридических, так и физических (п. 4 ст. 13). Последующий Закон о несостоятельности 1998 года <8> полагал возможным применение национального режима к иностранным кредиторам, если иное не предусмотрено международным договором (п. 6 ст. 1), а в отсутствие последнего допускал признание решений зарубежных судов по делам о банкротстве на началах взаимности (п. 7 ст. 1). Эти положения сохранились и в действующем Законе о банкротстве <9> (п. 5, 6 ст. 1). Конечно, такой объем норм, регулирующих трансграничное банкротство на национальном уровне, едва ли можно считать достаточным.

--------------------------------

<7> Закон РФ от 19.11.1992 N 3929-1 "О несостоятельности (банкротстве) предприятий".

<8> Федеральный закон от 08.01.1998 N 6-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

<9> Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

 

Представляется обоснованной позиция, что в настоящее время содержание производства о несостоятельности по большей части состоит из разрешения обособленных споров, представляющих собой "движущую силу дела о банкротстве, поскольку [они] направлены на достижение целей института несостоятельности - финансового оздоровления или максимально возможного погашения обязательств должника и исключения его из предпринимательского оборота" <10>. В значительной мере достижению указанных целей способствует институт оспаривания сделок должника, направленный на обеспечение равного и справедливого отношения к кредиторам, повышение шансов на "спасение" должника путем максимизации его имущественной массы и недопущение возможных злоупотреблений со стороны должника, совершенных в ущерб кредиторам. В то же время оспаривание сделок нарушает ожидания третьей стороны (контрагента по сделке) и может негативно повлиять на стабильность гражданско-правового оборота, в связи с чем в законодательстве обычно предусматриваются особые материально-правовые предпосылки и пределы оспаривания <11>. Разумеется, при наличии иностранного элемента (будь то иностранный должник или контрагент, предмет сделки, находящийся за рубежом, и т.д.) разрешение данной категории споров лишь осложняется вопросами компетентного суда и применимого права.

--------------------------------

<10> Подольский Ю.Д. Обособленные споры в банкротстве. М., 2020. С. 9.

<11> Oprea E.-A. The Law Applicable to Transaction Avoidance in Cross-Border Insolvency Proceedings // Recasting the Insolvency Regulation. Short Studies in Private International Law / ed. by V. Lazic, S. Stuij. Springer, 2020. P. 76.

 

В юридической литературе общепризнан <12> тот факт, что институт оспаривания сделок в банкротстве берет свое начало в римском actio Pauliana <13>. Этот иск давал кредиторам возможность устранить неблагоприятные последствия действий несостоятельного должника, действующего во вред кредиторам <14>. Существует мнение, что при всем различии правовых систем, "благодаря гению римских юристов, основные черты actio Pauliana сохранились в неприкосновенности до наших дней" <15>. Однако, несмотря на многовековую историю данного института, при оспаривании сделок в процедурах банкротства до сих пор остается ряд неразрешенных аспектов, что позволяет признать оспаривание сделок в рамках трансграничной несостоятельности одним из самых спорных и сложных вопросов в данной области права <16>.

--------------------------------

<12> См., напр.: Мифтахутдинов Р.Т. Предисловие // Гольмстен А.Х. Учение о праве кредитора опровергать юридические акты, совершенные должником в его ущерб, в современной юридической литературе. М., 2019. С. 3; Сысоева О.В. Паулианов иск как способ защиты в процедурах банкротства // Право и экономика. 2011. N 10. С. 79; Телюкина М.В. Механизм actio Pauliana как конкурсно-правовой способ защиты интересов кредиторов // Правовое регулирование осуществления и защиты прав физических и юридических лиц: Материалы Междунар. науч.-практ. конф., посвященной 90-летию проф. В.Ф. Чигира. Минск, 2014. С. 334; Шишмарева Т.П. Недействительность сделок и действий в процедурах несостоятельности в России и Германии. М., 2018. С. 37; Kohler J. Lehrbuch des Konkursrechts. Stuttgart, 1891. S. 195.

<13> Подробнее об actio Pauliana см., напр.: Тарашкевич Л. Теория Павлиянской жалобы. Варшава, 1897; Nett B. "Die" actio Pauliana und das Interdictum fraudatorium in ihren Verhaltnissen zu einander, sowie zur altromischen Executions- und Concursordnung betrachtet. Zurich, 1861; Willems C. Actio Pauliana und Fraudulent Conveyances: Zur Rezeption Kontinentalen Glaubigeranfechtungsrechts in England. Berlin, 2012.

<14> Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. М., 2021. С. 273 - 274.

<15> Opinion of the Advocate General of the Court of Justice of 16 October 2008, Christopher Seagon v. Deko Marty Belgium NV, C-339/07 (ECLI:EU:C:2008:575).

<16> Zeeck S. Das Internationale Anfechtungsrecht in der Insolvenz: Die Anknupfung der Insolvenzanfechtung (Studien zum auslandischen und internationalen Privatrecht, Band 108). Tubingen, 2003. S. 1; Полшкова М.И. Коллизионное регулирование недействительности сделок должника при трансграничной несостоятельности // Актуальные проблемы российского права. 2021. N 1. С. 148.

 

Ввиду отсутствия в российском законодательстве разработанной нормативно-правовой базы оспаривания сделок должника при трансграничной несостоятельности представляется обоснованным обращение к зарубежным правопорядкам в поисках оптимальной модели регулирования данного вопроса.

С этой целью нами были проанализированы нормы об оспаривании сделок, включенные в Типовой закон ЮНСИТРАЛ 1997 года, законодательство ЕС о трансграничном банкротстве, положения немецкого и американского законодательства о несостоятельности. Внимание было уделено правоприменительной практике как зарубежных, так и российских судов, поскольку последние, несмотря на отсутствие законодательной основы, тем не менее рассматривают дела об оспаривании сделок с иностранным элементом.

Что касается степени разработанности проблемы, то на доктринальном уровне вопрос оспаривания сделок в трансграничном банкротстве затрагивался лишь в небольшом количестве статей российских ученых (А. Беккер, Д. Беккер, А.А. Костин, Е.В. Мохова, Ю.Д. Подольский, М.И. Полшкова) и главным образом освещается в работах зарубежных авторов.

В рамках данного исследования понятия "сделка" и "юридическое действие" употребляются в качестве синонимов. Однако речь здесь идет не о сделках в гражданско-правовом понимании (Rechtsgeschafte), а именно о юридических действиях (Rechtshandlungen), т.е. о "любых действиях, которые влекут за собой юридические последствия и могут изменить активы должника в ущерб кредиторам в деле о несостоятельности" <17>. Этот подход характерен для всех изученных нами нормативно-правовых актов, а также распространен в правоприменительной практике <18>, в том числе и российской: еще Высший Арбитражный Суд РФ указывал на необходимость более широкой трактовки понятия "сделка" в контексте конкурсного оспаривания <19>.

--------------------------------

<17> Haas U., Gottwald P. Insolvenzrechts-Handbuch. 6. vollstandig uberarbeitete Auflage. Munchen, 2020. S. 960; аналогично см.: Kohler J. Op. cit. S. 216.

<18> BGH. Urteil vom 15.12.2011 - IX ZR 118/11.

<19> Пункт 1 Постановления ВАС РФ от 23.12.2010 N 63 "О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)".

 

1. Типовой закон ЮНСИТРАЛ

 

Обсуждение трансграничного банкротства, пожалуй, следует начать с Типового закона Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) 1997 года. При подготовке этого документа была поставлена амбициозная цель создать текст, который "применялся бы более широко, чем акты, предложенные другими международными организациями в прошлом, и мог бы быть воспринят всеми правопорядками вне зависимости от их экономического развития" <20>.

--------------------------------

<20> Moustaira E. International Insolvency Law: National Laws and International Texts. Cham, 2019. S. 73.

 

Этот акт является рамочным, не имеет обязательной силы и предлагает лишь основные принципы для регулирования трансграничного банкротства, а его главная цель заключается "не столько в том, чтобы способствовать унификации материально-правовых норм законодательства о несостоятельности, сколько в том, чтобы сделать возможным и облегчить сотрудничество и взаимодействие между разными судебными системами при уважении различий в национальных процессуальных нормах" <21>.

--------------------------------

<21> UNCITRAL Model Law on Cross-Border Insolvency with Guide to Enactment and Interpretation. N.Y., 2014.

 

Параллельно с Типовым законом ЮНСИТРАЛ издала Руководство по его толкованию и принятию, которое было обновлено в 2014 году. Кроме того, в 2004 году вышло Руководство для законодательных органов по законодательству о несостоятельности <22> (далее - Руководство). Целью этих документов было содействие созданию эффективной и действенной нормативно-правовой базы трансграничных банкротств на национальном уровне.

--------------------------------

<22> UNCITRAL Legislative Guide on Insolvency Law, Parts one and two. N.Y., 2015.

 

В Руководстве приводятся следующие политико-правовые основания оспаривания сделок в банкротстве: помимо того, что оспаривание очевидным образом позволяет пополнить конкурсную массу, оно также "помогает создать кодекс честного коммерческого поведения, который является частью надлежащих стандартов управления организациями" (п. 152). Также справедливо отмечается, что при разработке регулирования об оспаривании сделок крайне важно найти баланс между "необходимостью увеличения стоимости конкурсной массы в интересах всех кредиторов и возможным подрывом предсказуемости при заключении договоров и правовой определенности" (п. 154).

Оспаривание юридических действий главным образом регулируется ст. 23 Типового закона, при этом речь идет об оспаривании в интересах не отдельного кредитора, а всего кредиторского сообщества; такой приоритет коллективных действий (collective actions) кредиторов объясняется их большей эффективностью для целей увеличения конкурсной массы и обеспечения справедливого распределения активов несостоятельного должника (п. 151 Руководства).

Статья 23 Типового закона имеет довольно общий характер: в ней указано, что после признания иностранного производства о банкротстве (как основного, так и неосновного) иностранный представитель вправе инициировать процедуры о признании недействительными действий, наносящих ущерб кредиторам. Если же речь идет о неосновном производстве, суду надлежит предварительно установить, относится ли оспариваемое юридическое действие к активам, "которые подлежат управлению" в рамках такого производства. При этом в обсуждаемой норме ничего не говорится о применимом праве и не перечисляются конкретные процедуры оспаривания, что вполне понятно с учетом разнообразия правового регулирования в отдельных странах. Так, в некоторых государствах для оспаривания юридических действий необходимо наличие объективного критерия (заключение сделки в период подозрительности или на нерыночных условиях), в то время как в других юрисдикциях первоочередное внимание уделяется субъективному признаку, т.е. наличию намерения скрыть активы от кредиторов. Нередко в законодательстве можно встретить и сочетание данных критериев, а также предоставление защиты юридическим действиям, совершаемым в отношении добросовестного кредитора или в обычной хозяйственной деятельности (ordinary course of business), определяемой с учетом предыдущего поведения должника и превышения определенного процента от стоимости его активов, либо с применением стандартов, характерных для какой-либо отрасли (п. 156 - 169 Руководства).

В Руководстве выделяется три основных типа сделок, подлежащих оспариванию: сделки, направленные на недопущение, препятствование или задержку получения кредиторами удовлетворения своих требований (сделки во вред кредиторам); сделки, заключенные по заниженной стоимости; и преференциальные сделки с отдельными кредиторами (п. 170 - 179); при этом сделки с заинтересованными лицами (related persons) обычно подлежат более строгому контролю, чем трансакции с независимыми кредиторами. При этом в контексте оспаривания понятие "сделка" (transaction), используемое в Типовом законе, имеет довольно широкое значение, обозначая весь "спектр юридических действий, посредством которых может происходить отчуждение активов или возникновение обязательств, в том числе путем передачи, оплаты, обременения, гарантии, займа или освобождения, и может включать в себя совокупность таких сделок" (п. 149 Руководства).

Таким образом, Типовой закон ЮНИСТРАЛ, являясь основополагающим документом в сфере трансграничной несостоятельности, в общих чертах устанавливает возможность оспаривания юридических действий в рамках трансграничных банкротств и категории потенциально оспариваемых сделок, оставляя разрешение вопросов применимого права и более детального регулирования процедур оспаривания на усмотрение законодателей отдельных стран и межгосударственных объединений.

Следует отметить, что в настоящее время в рамках ЮНСИТРАЛ разрабатываются положения (предположительно в форме типового закона) о применимом законодательстве в производстве по делам о несостоятельности (далее - Положения), поскольку в существующих типовых законах не разрешаются вопросы выбора либо применимости законодательства, а "различие в подходах в национальных законодательствах ведет к непоследовательности и непредсказуемости в делах о трансграничной несостоятельности" <23>.

--------------------------------

<23> A/CN.9/WG.V/WP.194 - Применимое законодательство в производстве по делам о несостоятельности. Комиссия ООН по праву международной торговли. Рабочая группа V (Законодательство о несостоятельности). 64-я сессия. Нью-Йорк, 13 - 17 мая 2024 года.

 

В качестве основного законодательства, регулирующего "открытие, ведение и закрытие производства по делу о несостоятельности и управление им, а также его последствия", в Положениях рассматривается lex fori concursus. Законодательство государства, в котором открыто производство по делу о несостоятельности, определяет среди прочего механизмы "расторжения определенных сделок <24>, которые могут нанести ущерб некоторым сторонам".

--------------------------------

<24> В английском варианте - avoidance of actions, что представляется более корректным перевести как "оспаривание сделок".

 

По замыслу разработчиков документа, lex fori concursus должен регулировать виды сделок, которые могут быть оспорены и которые, напротив, не подлежат оспариванию, продолжительность подозрительного периода, критерии и последствия оспаривания и т.д. Разработчики, однако, допускают возможность применения к оспариваемой сделке законодательства государства (lex causae), если контрагент представит доказательства, что договорный статут не позволяет расторгнуть сделку в соответствующем случае. Тем не менее это правило не будет действовать, если право, применимое к оспариваемой сделке, "не имеет существенного отношения к сторонам или сделке и отсутствует другое разумное основание для применения" этого права в отношении данной сделки. Положения также предусматривают ряд иных исключений из применения права государства - места открытия производства (например, в случае оспаривания договоров ликвидационного неттинга).

Положения будут дорабатываться впоследствии (например, в части перечня исключений), но основное правило о применении lex fori concursus при оспаривании сделок в рамках трансграничного банкротства, по-видимому, останется неизменным.

 

2. Регламент Европейского союза

 

Согласно Регламенту ЕС N 2015/848 о производстве по делам о несостоятельности (далее - Регламент), по общему правилу в ходе банкротных процедур применяется право того государства, на чьей территории открыто производство о несостоятельности (lex fori concursus или статут о несостоятельности), которое (право) определяет, в частности, и "правила, касающиеся ничтожности или оспоримости юридических действий, наносящих ущерб общей массе кредиторов" (подп. "m" п. 2 ст. 7). Такая широкая формулировка выбрана намеренно, поскольку механизмы нейтрализации юридических действий, причиняющих вред кредиторам, могут значительно различаться в отдельных европейских странах <25>. Указанная общая норма действует вне зависимости от субъектного состава и предмета оспариваемой сделки и выполняет несколько важных функций: препятствует злоупотреблениям со стороны должника, который в противном случае мог бы переместить свои активы на территорию других государств для применения иного права; облегчает задачу арбитражного управляющего, который при оспаривании руководствуется только lex fori concursus, и, наконец, обеспечивает последовательное соблюдение принципа равенства кредиторов, гарантируя, что оспаривание любой сделки с должником будет подчинено одному и тому же праву.

--------------------------------

<25> Munchener Kommentar zur Insolvenzordnung (InsO). Band 4. Munchen, 2021. URL: https://beck-online.beck.de (дата обращения: 11.02.2024).

 

Lex fori concursus определяет перечень юридических действий, которые могут быть оспорены (фраудаторные сделки, сделки с предпочтением или с неравноценным встречным представлением); продолжительность периода подозрительности и его начало, материально-правовые предпосылки и последствия оспаривания (реституция или выплата компенсации), презумпции и бремя доказывания <26>.

--------------------------------

<26> Oprea E.-A. Op. cit. P. 79.

 

Нужно отметить, что, помимо основной процедуры банкротства в стране, где находится центр основных интересов должника (COMI, centre of main interests), Регламент также допускает открытие неосновного производства в другом государстве, где должник осуществлял какую-либо деятельность, в отношении активов должника, расположенных на территории этой страны (п. 2 ст. 3). В рамках такого вторичного производства оспаривание сделок будет происходить по праву данного государства (lex concursus secundarii), что в литературе рассматривается "в качестве компромисса между принципами универсальности и территориальности" в трансграничном банкротстве. Таким образом, сделка, являющаяся недействительной по праву страны, в которой открыто основное производство, может быть оспорена согласно нормам законодательства государства секундарного производства <27>.

--------------------------------

<27> Полшкова М.И. Указ. соч. С. 152 - 153.

 

Возможность оспаривания, однако, будет заблокирована, если сделка совершена в ущерб всем кредиторам и при этом контрагент докажет, что (а) она регулируется правом иной страны - члена ЕС (lex causae), нежели государство открытия производства; и (б) право этой страны не предоставляет никаких средств для ее оспаривания (ст. 16 Регламента).

В российской литературе данный принцип получил название "правила двойной оспоримости" в том смысле, что сделка "должна быть недействительна и по lex concursus, и по lex causae (в его банкротной составляющей)", и наоборот, при невозможности оспорить сделку по праву, которому она подчинена, сделка "не признается недействительной и по основаниям, предусмотренным применимым банкротным правом" <28>.

--------------------------------

<28> Мохова Е.В. Оспаривание в российском суде сделок банкротящегося за рубежом должника. Комментарий к Постановлению Президиума ВАС РФ от 12.11.2013 N 10508/13 по делу банка СНОРАС // Вестник ВАС РФ. 2014. N 5. С. 60.

 

Целью указанной нормы является соблюдение баланса между интересами сообщества кредиторов, оспаривающих сделку для увеличения конкурсной массы, с одной стороны, и правовой определенностью и защитой стабильности правового оборота - с другой <29>. Однако данное положение подвергается критике, поскольку вынуждает арбитражного управляющего в отношении каждой оспариваемой сделки проанализировать применяемый к ней договорный статут и те его положения, которые могут воспрепятствовать оспариванию, что влечет за собой ряд издержек - как финансовых, так и временных <30>.

--------------------------------

<29> Munchener Kommentar zur InsO. Band 4; Полшкова М.И. Указ. соч. С. 153.

<30> Oprea E.-A. Op. cit. P. 103.

 

В 2020 году у Верховного суда ФРГ возник вопрос о применимости этой нормы к оспариванию исполнения обязательства третьим лицом. Фабула дела была такова: немецкое общество осуществило оплату по договору голландскому контрагенту другой немецкой компании группы, а затем в отношении плательщика была открыта процедура банкротства. Арбитражный управляющий должника оспаривал платеж согласно немецкому законодательству, однако голландский кредитор настаивал на применении права Нидерландов, которому был подчинен договор и согласно которому основания для оспаривания платежа отсутствовали. Управляющий должника возражал, что голландское право подлежит применению только к договору, но не к платежу, который и является единственным предметом спора.

Верховный суд ФРГ обратился <31> за разъяснениями по вопросу применимости договорного статута также и в случае исполнения обязательства третьим лицом в Европейский суд, на который возложена задача толкования законодательства ЕС для обеспечения его единообразного применения во всех странах-членах. Суд Евросоюза указал, что целью ст. 16 Регламента является "защита законных ожиданий контрагента" (Vertrauensschutz) и сохранение правовой определенности (Rechtssicherheit) в европейском судебном пространстве. Так, контрагент, получивший исполнение по договору от третьего лица, не может предвидеть, что в отношении последнего может быть открыто производство по делу о несостоятельности и в каком государстве - члене ЕС это может произойти. Таким образом, в рассматриваемом случае применимое к договору право регулирует также и платежи по нему" <32>. Впрочем, в литературе справедливо отмечается, что эти цели могли бы с равным успехом быть достигнуты и при установлении привязки к будущему lex fori concursus, поскольку в большинстве случаев кредитор понимает, в каком государстве может быть возбуждено дело о банкротстве в отношении его контрагента <33>.

--------------------------------

<31> BGH. Beschluss vom 23.01.2020 - IX ZR 94/19.

<32> EuGH. Urteil vom 22.04.2021 - C-73/20. Европейский суд и ранее неоднократно высказывал аналогичное мнение, см.: EuGH. Urteil vom 15.10.2015 - C-310/14; Urteil vom 08.06.2017 - C 54/16.

<33> Munchener Kommentar zur InsO. Band 4; Oprea E.-A. Op. cit. P. 84.

 

Регламент также устанавливает ряд исключений в части применения статута о несостоятельности. Так, влияние производства о несостоятельности на договоры о приобретении недвижимости и пользовании ею определяется исключительно в соответствии с правом страны - члена ЕС, на территории которой находится данный объект (lex rei sitae) (ст. 11). Однако, если речь идет об оспаривании указанных сделок, применяется по-прежнему lex fori concursus <34> согласно подп. "m" п. 2 ст. 7.

--------------------------------

<34> Munchener Kommentar zur InsO. Band 4.

 

Данный вывод подтверждается и судебной практикой. Так, управляющий оспорил заключенный немецким должником договор дарения земельного участка, расположенного в Австрии. Ссылаясь на ст. 11 Регламента, одаряемый настаивал на необходимости применения австрийского права, однако суд указал, что данная норма касается исключительно исполнения договоров о приобретении недвижимого имущества и пользовании им, а также полномочий арбитражного управляющего на их расторжение. Вопросы же оспаривания данных сделок по-прежнему разрешаются в соответствии с lex fori concursus или lex causae, если контрагент докажет необходимость применения последнего <35>.

--------------------------------

<35> OLG Koblenz. Urteil v. 10.12.2010 - 8 U 1112/09; аналогично см.: OLG Koln (2. Zivilsenat). Urteil vom 08.11.2023 - 2 U 13/23.

 

Суды государства, в котором открыто производство по делу о банкротстве, имеют юрисдикцию в отношении исков, "непосредственно вытекающих из процедур о несостоятельности и тесно связанных с ними" (принцип vis attractiva concursus, укрепившийся в практике Европейского суда задолго до принятия регламентов ЕС о трансграничной несостоятельности <36>). В эту категорию входят в том числе иски об оспаривании сделок с ответчиками из других стран - членов ЕС (ст. 35, п. 1 ст. 6 Регламента). Впрочем, в практике Суда Евросоюза эта норма нашла отражение уже в 2009 году после рассмотрения дела Seagon v. Deko Marty Belgium NV, в котором управляющий немецкого должника оспаривал перевод денежных средств на счет бельгийского контрагента, открытый в немецком банке. Разрешая спор, Верховный суд ФРГ засомневался, обладают ли суды государства, в котором открыто производство о несостоятельности, юрисдикцией в отношении оспаривания сделки должника с контрагентом из другой страны. Положительно ответив на этот вопрос, Европейский суд отметил, что "сосредоточение всех действий, непосредственно связанных с несостоятельностью должника, в судах государства-члена, обладающего юрисдикцией для открытия производства по делу о банкротстве... соответствует цели повышения эффективности и результативности процедур несостоятельности, имеющих трансграничные последствия" <37>.

--------------------------------

<36> См.: Gourdain v. Nadler, ECJ, 22 February 1979, C-133/78, ECLI:EU:C:1979:49; освещение данного принципа см.: Мохова Е.В. Компетентный суд и применимое право при привлечении директора должника к ответственности в трансграничном банкротстве // Закон. 2018. N 7. С. 86 - 106; Беккер Д., Беккер А. Обособленные споры вне рамок дела о банкротстве: возможно ли конкурсное оспаривание сделок в иностранном суде? // Цивилистика. 2019. N 6. С. 43 - 56.

<37> EuGH. Urteil vom 12.02.2009 - C-339/07.

 

Таким образом, согласно Регламенту ЕС о трансграничной несостоятельности оспаривание юридических действий в пределах Европейского союза по дефолту регулируется lex fori concursus с возможностью апеллировать к договорному статуту при обосновании невозможности оспорить конкретную сделку. Эти нормы применяются в том числе и при оспаривании сделок, предметом которых является недвижимое имущество. Компетентным судом при рассмотрении данной категории споров является суд государства, в котором открыто производство по делу о банкротстве (принцип vis attractiva concursus).

 

3. Положение о несостоятельности ФРГ

 

Поскольку Германия является членом Евросоюза, Регламент не требует дополнительной имплементации в немецкое законодательство, применяется непосредственно и имеет приоритет, если речь идет о правоотношениях с членами ЕС (за исключением Дании). Однако Регламент не регулирует отношения в сфере трансграничного банкротства с участием третьих стран (например, Швейцарии) и имущества, расположенного в них <38>. В этом случае применению подлежит ч. 12 немецкого Положения о несостоятельности (InsO) <39>, которая, впрочем, сконструирована аналогично Регламенту: по общему правилу процедура банкротства и ее последствия (как материально-правовые, так и процессуальные) регулируются lex fori concursus (§ 335 InsO). Иные правила предусмотрены, например, для сделок с недвижимостью, трудовых отношений, а также зачета и оспаривания сделок в рамках трансграничного банкротства (§ 335 - 339 InsO).

--------------------------------

<38> Munchener Kommentar zur InsO. Band 3. Munchen, 2021. URL: https://beck-online.beck.de (дата обращения: 11.02.2024).

<39> Insolvenzordnung vom 5. Oktober 1994 (BGBl. I S. 2866).

 

Согласно § 339 InsO в процедуре банкротства допускается оспаривание юридических действий при условии соблюдения все того же статута о несостоятельности (Insolvenzstatut). Если речь идет о немецком праве, применению подлежат общие правила оспаривания сделок, урегулированные в третьем разделе третьей части InsO (§ 129 - 147). При этом § 339 является основной коллизионной нормой в отношении оспаривания любых юридических действий в рамках процедуры трансграничного банкротства.

Так, аналогично Регламенту § 336 InsO устанавливает, что действие процедуры банкротства в отношении договоров с недвижимостью определяется правом страны местонахождения недвижимых вещей. Верховный суд ФРГ указал, что, как и в случае с Регламентом ЕС, эта норма не распространяется на процедуру оспаривания соответствующих договоров, регулируя лишь их исполнение и расторжение арбитражным управляющим. В случае же оспаривания сделок с иностранным элементом применению подлежит § 339 InsO; тем самым оспаривание будет осуществляться в соответствии с lex fori concursus (в цитируемом деле было применено право Швейцарской Конфедерации, поскольку речь шла о продаже швейцарским должником земельных участков в Германии) <40>.

--------------------------------

<40> BGH. Urteil vom 8.2.2018 - IX ZR 92/17.

 

Контрагент по сделке может воспрепятствовать ее оспариванию, доказав необходимость применения права другой страны, согласно которому данная сделка не может быть оспорена "никоим образом" (in keiner Weise). Следует отметить, что эта формулировка дословно повторяет ст. 16 Регламента, однако в юридической литературе существуют разногласия относительно ее толкования в европейском и немецком актах. Так, в Мюнхенском комментарии к InsO утверждается, что здесь имеется в виду невозможность оспорить сделку не только по банкротным, но и по иным материально-правовым основаниям (ничтожность или недействительность сделки, истечение сроков пресекательной или исковой давности и пр.) <41>. Другой ученый, комментируя уже ст. 16 Регламента ЕС, указывает, что данная норма является исключением по отношению к подп. "m" п. 2 ст. 7 того же Регламента, - соответственно, эти положения необходимо толковать системно и речь идет лишь об оспаривании по банкротным основаниям, поскольку юридическое действие, нарушающее иные нормы права (ненадлежащая форма сделки, наличие пороков воли при ее заключении, ее противоречие основам правопорядка и нравственности и т.д.), в любом случае повлечет недействительность или ничтожность юридического действия, определяемую в соответствии с lex causae как до, так и после открытия производства по делу о несостоятельности <42>. Однако эта позиция расходится с мнением Европейского суда, который совершенно определенно высказался о том, что ст. 16 Регламента охватывает не только нормы законодательства о несостоятельности lex causae, но и иные положения и общие принципы этого права <43>. Ввиду того, что ч. 12 InsO была принята именно с целью гармонизации правового регулирования ФРГ и ЕС в сфере трансграничной несостоятельности, представляется, что и § 339 InsO следует толковать аналогично, что и было сделано в Мюнхенском комментарии.

--------------------------------

<41> Munchener Kommentar zur InsO. Band 3.

<42> Muller M.F. Das europaische Kollisionsrecht der Insolvenzanfechtung zwischen Glaubigergleichbehandlung und Vertrauensschutz // Europaische Zeitschrift fur Wirtschaftsrecht. 2016. Heft 6. S. 215.

<43> EuGH. Urteil vom 15.10.2015 - C-310/14.

 

В случае применения данной нормы бремя доказывания распределяется следующим образом: в первую очередь управляющему необходимо продемонстрировать возможность оспаривания юридического действия согласно lex fori concursus; при отсутствии такой возможности оспаривание сделки по иному праву в любом случае не допускается, даже если в соответствии lex causae юридическое действие могло бы быть оспорено <44>. Аналогично и применение иного права, например договорного статута, не определяется судом ex officio, а доказывается противоположной стороной; она также должна обосновать невозможность оспаривания в соответствии с lex causae <45>, например путем представления экспертных заключений <46>. В противном случае все негативные последствия возлагаются на "противника по оспариванию" (wirken zum Nachteil des Anfechtungsgegners) <47>.

--------------------------------

<44> Munchener Kommentar zur InsO. Band 3; EuGH. Urteil vom 08.06.2017 - C-54/16.

<45> BGH. Urteil vom 08.02.2018 - IX ZR IX ZR 103/17.

<46> LG Potsdam. Urteil vom 06.10.2017 - 6 O 346/16.

<47> BGH. Urteil vom 12.12.2019 - IX ZR 328/18.

 

Как видно, вопросы трансграничного банкротства (включая оспаривание юридических действий) в Германии регулируются как наднациональным законодательством ЕС (если процедура ограничена пределами Европейского союза), так и немецким Положением о несостоятельности (например, если речь идет о нерезидентах ЕС или об имуществе за пределами Евросоюза). Подобно Европейскому регламенту немецкое законодательство в большинстве случаев предусматривает применение права страны открытия производства по делу о банкротстве при оспаривании юридических действий; это касается и сделок с недвижимостью. Исключением является подчинение сделки иному праву - в этом случае контрагент вправе доказывать невозможность ее оспаривания как по банкротным, так и по общим гражданско-правовым основаниям по праву иной страны.

 

4. Кодекс США о несостоятельности

 

С 2005 года Кодекс США о несостоятельности включает в себя ч. 15, посвященную среди прочего трансграничному банкротству и составленную на основе Типового закона ЮНСИТРАЛ, тогда как общие нормы об оспаривании сделок в банкротных процедурах содержатся в ч. 5 Кодекса (в частности, § 544 - 551).

После признания иностранного производства по делу о несостоятельности в качестве основного или вторичного (§ 1520 Кодекса о несостоятельности) американские суды вправе предоставить иностранному должнику и его управляющему широкий арсенал средств правовой защиты, однако оспаривание юридических действий по общему правилу не входит в этот перечень (§ 1521(a)(7)). Тем не менее этот запрет теряет силу, если иностранный управляющий оспаривает юридические действия после открытия банкротного производства на территории США по национальному праву в соответствии с гл. 7 (ликвидация) или 11 (реструктуризация) Кодекса (§ 1523(a)). Однако даже и после признания иностранного производства о банкротстве в Соединенных Штатах могут оспариваться юридические действия, либо связанные с активами должника на территории США, либо по каким-либо причинам не подпадающие под "юрисдикцию и контроль" основного иностранного производства (§ 1528).

На практике возникает вопрос: запрещает ли § 1521(a)(7) оспаривание юридических действий должника только по американскому праву или также по праву страны открытия производства? Так, в деле In re Condor <48> процедура банкротства была открыта по праву Федерации Сент-Китс и Невис и впоследствии была признана в США в качестве основного иностранного производства. Затем иностранные управляющие подали иск об оспаривании сделки должника в Соединенных Штатах, но по праву Сент-Китс и Невис. Контрагенты указали, что оспаривание сделок в данном случае возможно только после инициации процедур, предусмотренных ч. 7 и 11 Кодекса США о несостоятельности, к которым должник не может прибегнуть, являясь иностранной страховой компанией.

--------------------------------

<48> In re Condor Ins. Ltd, 601 F.3d 319 (5th Cir. 2010).

 

Однако суд отметил, что из § 1521 (a)(7) Кодекса не следует, что Конгресс намеревался лишить управляющего права оспаривания, предусмотренного правом страны открытия производства: "Если бы Конгресс хотел запретить оспаривание сделок в соответствии с любым применимым правом, он мог бы так и заявить; но он этого не сделал". Суд заключил, что цель и общая структура ч. 15 Кодекса, разработанной на основе Типового закона ЮНСИТРАЛ, свидетельствуют о возможности оспаривания юридических действий в соответствии с иностранным правом. В подтверждение своей позиции правоприменитель добавил, что это допускалось и в соответствии с аналогичной нормой Кодекса, действующей до принятия ч. 15, приведя в пример соответствующую судебную практику. Указанное решение подверглось некоторой критике в юридическом сообществе <49>, однако послужило опорной точкой при рассмотрении схожих споров <50>.

--------------------------------

<49> См., напр.: Schorr S. Avoidance Actions Under Chapter 15: Was Condor Correct? // Fordham International Law Journal. 2016. Vol. 35. Iss. 1. P. 350 - 384.

<50> Laspro Consultores LTDA. v. Alinia Corp, 2017 BL 94281 (Bankr. S.D. Fla. Mar. 23, 2017).

 

При разрешении вопросов о трансграничном оспаривании сделок американского должника суды руководствуются двумя принципами: презумпция против экстерриториальности (presumption against extraterritoriality) и международная вежливость (international comity). В соответствии с принципом экстерриториальности суды не допускают толкования американских законов как применимых на иностранной территории без четкого указания Конгресса США на обратное <51>. Что интересно, толкуя одну и ту же норму, американские суды иногда приходят к совершенно противоположным выводам <52>.

--------------------------------

<51> Janison J. Justifying the Presumption Against Extraterritoriality: Congress as a Foreign Affairs Actor // N.Y.U. Journal of International Law & Politics. 2020; Mason R.G., Kleinhaus E.A. Avoidance actions in cross-border bankruptcy proceedings // New York University School of Law. Workshop on Bankruptcy and Business Reorganization. September 2008. О применении принципа в судебной практике см.: RJR Nabisco, Inc., et al., Petitioners v. European Community, et al. 136 S. Ct. 2090, 2100 (2016); Morrison v. National Australia Bank Ltd, 561 U.S. 247 (2010).

<52> Например, такая ситуация сложилась в отношении § 548 Кодекса США о несостоятельности (оспаривание фраудаторных сделок): ср. In re French v. Liebmann, 440 F.3d 145, 153 (4th Cir. 2006) и In re Midland Euro Exchange Inc., 347 B.R. 708 (Bankr. C.D. Cal. 2006).

 

Дать определение принципу международной вежливости представляется более сложным: как суды, так и юристы имеют довольно смутное и расплывчатое понимание этого термина <53>. В общем виде принцип означает учет национальными судами интересов других юрисдикций при принятии правовых решений, а его использование позволяет разрешить конфликт между внутренним и иностранным правом, когда соблюдение законов обеих стран невозможно <54> (например, когда в соответствии с нормами одной страны сделка является оспоримой, но право другого государства не допускает ее оспаривание <55>).

--------------------------------

<53> Dodge W.S. International comity in American law // Columbia Law Review. 2015. Vol. 115. N 8. P. 2073.

<54> Morrison E.R. Extraterritorial Avoidance Actions: Lessons from Madoff // Brooklyn Journal of Corporate, Financial & Commercial Law. 2014. Vol. 9. N 1. P. 175. О применении принципа в судебной практике см.: Royal and Sun Alliance Ins. v. Century Intern, 466 F.3d 88, 92 - 93 (2d Cir. 2006).

<55> In re Maxwell Commc'ns Corp., 93 F.3d 1036, 1048, 1053 (2d Cir. 1996).

 

Вопросы экстерриториальности и применения принципа международной вежливости возникли и в деле In re Madoff Securities <56>. Суть его была следующей: незадолго до объявления банкротства американская компания перевела денежные средства контрагентам - инвестиционным фондам, расположенным на Британских Виргинских и Каймановых Островах, которые, в свою очередь, перевели деньги своим инвесторам, также находившимся за пределами США. Впоследствии управляющий оспаривал переводы в пользу инвестиционных фондов (многие из которых к этому времени также находились в процедуре несостоятельности) как совершенные во вред кредиторам (§ 548(a)) Кодекса США о несостоятельности, а также требовал возврата денежных средств, полученных иностранными инвесторами (§ 550(a)). Иностранные инвесторы возражали, что § 550(a) Кодекса не может применяться экстерриториально, и суды нижестоящих инстанций заняли аналогичную позицию, не позволив оспорить "исключительно иностранные сделки" (purely foreign transfers). Кроме того, американский правоприменитель апеллировал к принципу международной вежливости, отметив, что иностранные суды "имеют больший интерес", чем Соединенные Штаты в рассмотрении вопроса.

--------------------------------

<56> Securities Investor Protection Corp. v. Bernard L. Madoff Investment Securities, 513 B.R. 222 (S.D.N.Y. 2014).

 

Однако апелляционный суд <57> постановил, что норма § 550(a) о возврате денежных средств, переведенных в результате оспоренной сделки, применяется "в тандеме" с § 548(a), регулирующим оспаривание. Поэтому применение § 550(a) для взыскания с иностранных получателей денежных средств, первоначально переданных по оспоренной сделке, вообще не носит экстерриториальный характер. В этом случае взыскание денежных средств с иностранных инвесторов является "лишь средством, с помощью которого закон достигает своей цели - оспаривания сделки, совершенной в ущерб кредиторам". Суд также отклонил ссылку на принцип международной вежливости, указав на "неоспоримый интерес" (compelling interest) США по возврату актива, переданного по оспоренной сделке, перевешивающий интерес любого иностранного государства. Возврат имущества должника в конкурсную массу гарантирует кредиторам справедливое удовлетворение их требований в ходе банкротства американской компании, а значит, приносит пользу экономике США, делая отечественные предприятия более привлекательными для инвесторов. Верховный Суд США согласился с решением апелляционного суда, отклонив ходатайство о его пересмотре.

--------------------------------

<57> In re Irving H. Picard, Trustee for the Liquidation of Bernard L. Madoff Investment Securities, Case N 17-2992 (2d Cir. Feb. 25, 2019).

 

В Кодексе США о несостоятельности отсутствуют специальные нормы об оспаривании сделок с недвижимостью, однако анализ правоприменительной практики позволяет сделать вывод, что рассмотрение данной категории споров все же имеет некоторую специфику, давно признанную американскими судами. Так, разрешая спор об оспаривании сделки в отношении основного актива иностранного должника на территории Багамских Островов, правоприменитель провозгласил: "Основной принцип международного права заключается в том, что недвижимое имущество должно регулироваться законами страны, в которой оно находится". Стоит, однако, отметить, что в данном случае и должник был резидентом Багам, что также повлияло на выбор применимого права: суд указал, что принцип международной вежливости требует "уважения первостепенных интересов Содружества Багамских Островов и его законов, регулирующих как несостоятельность его корпораций, так и права в отношении недвижимого имущества, расположенного на Багамских Островах" <58>. В другом деле <59> управляющий японского должника оспаривал передачу поля для гольфа, расположенного в штате Колорадо, и, апеллируя к принципу международной вежливости, настаивал на применении японского права. Однако суд принял решение в пользу американского права, в том числе с учетом того, что речь шла о недвижимости на территории США.

--------------------------------

<58> In re Spanish Cay Co., Ltd, 161 B.R. 715 (Bankr. S. D. Fla. 1993).

<59> In re Grandote Country Club Co., 252 F.3d 1146 (10th Cir. 2001).

 

Тем не менее нельзя сказать, что в американском прецедентном праве выработано универсальное правило о применении lex rei sitae во всех случаях оспаривания сделок с недвижимостью. Такого рода споры решаются case-by-case - принимая во внимание фактические обстоятельства конкретного дела с учетом вышеупомянутого принципа международной вежливости и презумпции против экстерриториальности. Примером может послужить дело In re French v. Liebmann <60> об оспаривании дарения недвижимости на Багамах. Несмотря на то, что и должник, и абсолютное большинство кредиторов были резидентами США, суд также рассматривал возможность применения lex rei sitae ввиду "давно признанного значительного интереса, который государства и нации проявляют к недвижимому имуществу в пределах своих границ". В итоге суд все же склонился к применению права США, указав на возможность экстерриториального применения нормы об оспаривании фраудаторных сделок и превалирующий интерес Соединенных Штатов в рассматриваемом деле.

--------------------------------

<60> In re French v. Liebmann, 440 F.3d 145, 153 (4th Cir. 2006).

 

Таким образом, в соответствии с Кодексом США о несостоятельности одно только признание американскими судами иностранного производства не предоставляет права оспаривания трансграничных сделок по праву Соединенных Штатов, для этого требуется инициировать полномасштабную процедуру несостоятельности на территории США. Однако, исходя из сложившейся правоприменительной практики, при этом сохраняется возможность оспаривания юридических действий по иностранному праву, если последнее подлежит применению к сделке. В отношении американского должника, открывшего производство о несостоятельности в США, вопросы применимого права при оспаривании сделок с иностранным элементом решаются с учетом презумпции против экстерриториальности и необходимости соблюдения принципа международной вежливости. Данные доктрины применяются и если речь идет о сделках с недвижимостью, хотя в этом случае lex rei sitae также принимается во внимание.

 

5. Оспаривание сделок с иностранным элементом в российских судах

 

5.1. Банкротство иностранных лиц в Российской Федерации

 

Как отмечалось ранее, в российском правопорядке отсутствует регулирование трансграничного банкротства, хотя попытки решить этот вопрос уже предпринимались. Так, в 2011 году Министерство экономического развития разработало на основе Типового закона ЮНСИТРАЛ и Регламента ЕС 2000 года проект федерального закона <61>, однако этот нормативно-правовой акт так и не был принят.

--------------------------------

<61> Проект Федерального закона "О трансграничной несостоятельности (банкротстве)" (подготовлен Минэкономразвития России, не внесен в Государственную Думу, текст по состоянию на 26 сентября 2011 года).

 

Впрочем, несмотря на отсутствие адекватной нормативно-правовой базы, российские суды все же рассматривают дела о несостоятельности с иностранным элементом, на практике применяя принцип центра основных интересов (принцип COMI), закрепленный в Типовом законе ЮНСИТРАЛ и европейском Регламенте. В частности, иностранные физические лица нередко признавались несостоятельными с применением российского права при наличии у них тесной связи с Российской Федерацией, которая подтверждалась наличием вида на жительство <62>, статуса индивидуального предпринимателя <63>, имущества на территории России <64> или ведением здесь бизнеса <65>. И напротив: в отсутствие этих или иных доказательств наличия центра жизненных интересов в РФ процедура банкротства в отношении иностранных граждан не вводится <66>. С конца 2022 - начала 2023 года российские суды стали допускать и введение конкурсного производства в отношении имущественной массы ликвидируемых иностранных компаний, находящейся в России или тесно связанной с ней <67>, причем такая практика уже утвердилась и на уровне Верховного Суда РФ <68>.

--------------------------------

<62> Решение АС Ямало-Ненецкого автономного округа от 14.11.2016 по делу N А81-6187/2015; Определение АС г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 29.12.2020 по делу N А56-79182/2020.

<63> Постановление Девятого ААС от 04.12.2019 N 09АП-63484/2019 по делу N А40-233232/2019, Определение АС г. Москвы от 29.06.2020 по делу N А40-252126/19-8-306 "Ф"; решение АС Республики Татарстан от 15.04.2022 по делу N А65-31406/2021.

<64> Определение АС Республики Башкортостан от 28.02.2020 по делу N А07-28969/2019; Определение АС Красноярского края от 02.03.2020 по делу N А33-27910/2019.

<65> Постановление АС Московского округа от 08.07.2016 N Ф05-8738/2016 по делу N А40-186978/2015.

<66> Постановление АС Уральского округа от 03.02.2020 N Ф09-368/20 по делу N А47-17010/2018.

<67> Решение АС Челябинской области от 22.04.2022 по делу N А76-31539/2021; Постановления Девятого ААС от 19.07.2023 по делу N 09АП-38499/2023, Девятого ААС от 20.12.2023 N 09АП-79879/2023 по делу N А40-112325/2023.

<68> Определение ВС РФ от 21.03.2023 N 309-ЭС23-1409 по делу N А76-31539/2021.

 

Кроме того, в 2024 году в деле Westwalk <69> ВС РФ высказался по поводу возбуждения полномасштабных банкротных процедур в отношении действующей иностранной организации. Верховный Суд не согласился с позицией нижестоящих судов, отказавшихся возбуждать производство по делу о несостоятельности, и указал на необходимость проверять наличие признаков тесной связи должника с территорией Российской Федерации. Высшая судебная инстанция также использовала понятия из Типового закона ЮНСИТРАЛ, отметив необходимость определения центра основных интересов должника. По мнению Верховного Суда РФ, в зависимости от данных обстоятельств правоприменителю следует принимать решение о возбуждении в России основного или вторичного <70> (локального) производства в отношении иностранной компании <71>.

--------------------------------

<69> Определения ВС РФ от 08.02.2024 N 305-ЭС23-15177, от 27.05.2024 N 105-ПЭК24 по делу N А40-248405/2022.

<70> Подробнее о вторичных производствах и перспективах их развития в России см.: Загнетин В.Н. Вторичные (неосновные) производства в трансграничном банкротстве // Вестник экономического правосудия РФ. 2022. N 11. С. 81 - 93.

<71> Более подробное освещение данного кейса см., напр.: Горяев Н. "Прогулка на запад", или Комментарий по делу Westwalk Projects LTD // Закон.ру. 2024. 5 мая.; Солодовникова Л.И., Мохова Е.В. Первое дело о банкротстве иностранной компании, рассмотренное СКЭС ВС РФ, или Прорыв трансграничного банкротства в РФ: доклад на заседании Банкротного клуба 24.03.2024.

 

Говоря же об оспаривании сделок с иностранным элементом в российских судах, можно выделить два сценария: оспаривание иностранным должником трансакций с российским лицом; оспаривание сделок российского должника с иностранным контрагентом. В обоих случаях возникают вопросы как о применимом праве, так и о компетентном суде.

 

5.2. Сделки иностранных должников с российскими лицами

 

В ходе зарубежных банкротных процедур иностранные должники предпочитают оспаривать сделки с активами, расположенными в РФ, именно в российских судах, что представляется вполне логичным в свете необходимости последующего исполнения судебного решения на территории Российской Федерации. Пожалуй, самым резонансным и широко известным делом такого рода является дело банка СНОРАС <72>, разрешенное еще Высшим Арбитражным Судом РФ.

--------------------------------

<72> Постановление Президиума ВАС РФ от 12.11.2013 N 10508/13 по делу N А40-108528/12-50-1134.

 

В отношении банка был введен мораторий и возбуждено производство о несостоятельности на территории Литовской Республики. Уже после введения моратория российское общество осуществило зачет встречных однородных требований. Банк оспорил данную сделку в российском суде.

Нижестоящие инстанции применили к спорным правоотношениям право РФ, придя к выводу о недоказанности несоответствия зачета нормам российского законодательства. Однако Президиум ВАС РФ посчитал необходимым оценить зачет исходя из положений ст. 1202 ГК РФ о личном законе юридического лица и норм права государства открытия банкротного производства (lex fori concursus). Нужно сказать, что это решение в целом соответствует и зарубежному регулированию о применении по общему правилу статута несостоятельности (ст. 7 Регламента ЕС, § 335 InsO), хотя в иностранных нормативно-правовых актах зачет обычно относится к числу сделок, оспаривание которых обладает рядом особенностей.

Данное решение Президиума ВАС РФ стало прецедентным и активно цитируется российскими судами при рассмотрении споров об оспаривании сделок с иностранным элементом, причем не только в случае банкротства кредитных организаций. Это происходит в том числе в силу того, что в самом Постановлении по делу банка СНОРАС есть указание на то, что данный судебный акт может выступить основанием для пересмотра дел "со схожими фактическими обстоятельствами". Так, Высший Арбитражный Суд направил на пересмотр по новым обстоятельствам решение о признании недействительным договора купли-продажи доли в российской компании, заключенного шведским должником с российскими лицами, указав на необходимость учета правовой позиции, высказанной в деле банка СНОРАС <73>. При пересмотре дела нижестоящий суд заключил, что в силу открытия процедур о несостоятельности в Швеции основания для признания сделок недействительными должны определяться в соответствии с правом этой страны. Проанализировав заключения иностранных специалистов, правоприменитель пришел к выводу о наличии компетенции российского суда при признании недействительным протокола собрания акционеров шведского должника, поскольку законодательство Швеции не относит данный вопрос к исключительной юрисдикции шведских судов. Правоприменитель также установил, что спорная сделка по отчуждению доли совершена с нарушением норм права Швеции, применив таким образом статут о несостоятельности <74>.

--------------------------------

<73> Определение ВАС РФ от 17.03.2014 N ВАС-11777/13 по делу N А53-18803/2011.

<74> Постановление АС Северо-Кавказского округа от 01.04.2015 N Ф08-1741/2015 по делу N А53-18803/2011.

 

5.3. Сделки российских должников с иностранными контрагентами

 

Однако аналогичные ситуации, в которых в судах РФ оспаривалась сделка иностранного должника, встречаются нечасто. В большинстве случаев российские правоприменители разрешают дела об оспаривании сделок российского должника с иностранными контрагентами.

Так, в рамках дела о банкротстве российского гражданина финансовый управляющий оспаривал перечисление денежных средств должника в пользу иностранного кредитора <75>. Две иностранные компании заключили кредитный договор, требования по которому впоследствии были уступлены обществу, учрежденному на Британских Виргинских Островах. Гражданин РФ, в свою очередь, поручился перед новым кредитором за исполнение заемщиком обязательств по данному договору. Поскольку поручитель владел недвижимостью в Латвии, а также акциями латвийского банка, кредитор обратился с иском о взыскании денежных средств с гражданина РФ в латвийский суд. Судом были приняты обеспечительные меры в виде наложения ареста на денежные средства, полученные поручителем от продажи ценных бумаг латвийского банка. Впоследствии гражданин РФ признал иск иностранного кредитора, и латвийский судебный пристав перечислил последнему денежные средства, ранее находящиеся под арестом. Менее чем через год поручитель был признан несостоятельным в России и передача денежных средств была оспорена по российскому праву как сделка с предпочтением.

--------------------------------

<75> Постановление АС Московского округа от 15.02.2021 N Ф05-5851/2019 по делу N А40-149605/2017.

 

Кредитор настаивал, что по праву Латвийской Республики у него возникло право залога на оспариваемый платеж, в связи с чем выплата ему денежных средств не нарушила прав иных лиц (в отсутствие кредиторов первой и второй очереди в деле о банкротстве российского гражданина). Одновременно иностранный кредитор ссылался на положения российского Закона о банкротстве и разъяснения судебных инстанций РФ о залоговых кредиторах.

Однако российский суд отклонил ссылку на латвийское законодательство, следуя логике ВАС РФ по делу банка СНОРАС и апеллируя как к нормам ГК РФ о личном законе юридического лица, так и к необходимости применения lex fori concursus. Кроме того, правоприменитель указал на отсутствие "международных соглашений относительно распределения подведомственности по вопросам банкротства" между Российской Федерацией и Латвией или Британскими Виргинскими Островами. Соответственно, и аргументы ответчика о возникновении залогового приоритета при наложении ареста на имущество должника не были приняты судом с учетом позиции ВС РФ о залоге в силу ареста <76>.

--------------------------------

<76> Ко времени рассмотрения дела уже было вынесено Определение ВС РФ от 27.02.2017 N 301-ЭС16-16279 о различии ординарного залога в силу закона или договора и процессуального залога, а также особенностях последнего в рамках процедур о несостоятельности.

 

В другом деле о банкротстве российского банка конкурсный управляющий оспаривал <77> списание швейцарским банком денежных средств со счета должника в безакцептном порядке. Кредитная организация отметила, что списание осуществлялось на основании договора залога, подчиненного швейцарскому праву, на территории Швейцарии, где также находились все доказательства по делу, соответственно, и при оспаривании сделок применению подлежит право Швейцарии. Однако правоприменитель, процитировав дело банка СНОРАС, указал на необходимость применения lex fori concursus, а также сослался на специальную подведомственность российским судам дел о несостоятельности российских лиц и отсутствие международных договоров в сфере банкротства между Российской Федерацией и Швейцарией.

--------------------------------

<77> Постановление АС Московского округа от 19.09.2017 N Ф05-9459/2015 по делу N А40-155329/14.

 

В целом анализ правоприменительной практики показывает, что ссылки на императивный характер национального законодательства РФ относительно подведомственности споров в рамках дел о банкротстве <78> и отсутствие международных договоров в области несостоятельности <79> довольно часто встречаются в делах об оспаривании сделок с иностранным элементом. Последний аргумент также приводится и при наличии общегражданских договоров, например о правовой помощи, однако суды обычно не считают возможным применять их ввиду того, что ими не затрагиваются вопросы рассмотрения дел о несостоятельности <80>.

--------------------------------

<78> Постановление Девятого ААС от 08.06.2021 N 09АП-28527/2021 по делу N А40-128249/17.

<79> Определение АС Брянской области от 15.07.2022 по делу N А09-12768/2018.

<80> Постановление Девятого ААС от 10.12.2018 N 09АП-58272/2018, 09АП-58273/2018 по делу N А40-251578/16-177-295; аналогично Постановление Седьмого ААС от 16.11.2017 N 07АП-6458/2014(69).

 

Некоторые авторы считают данную позицию ошибочной, полагая допустимым применение такого рода актов к банкротным спорам в отсутствие прямого исключения из сферы действия договора вопросов несостоятельности <81>. Однако с учетом специфики правоотношений в области несостоятельности, в частности вовлеченности в процедуру большого количества разнонаправленных интересов, мы склонны согласиться с мнением Е.В. Моховой о невозможности использования международных договоров о правовой помощи по общегражданским делам в делах о трансграничном банкротстве <82>, в том числе и при оспаривании юридических действий.

--------------------------------

<81> Беккер Д., Беккер А. Указ. соч. С. 48 - 50; также см.: Костин А.А. Признание иностранных решений об открытии процедуры банкротства на основании международных договоров о правовой помощи (анализ российского и иностранного опыта) // Закон. 2022. N 5. С. 75 - 92.

<82> Подробнее см.: Мохова Е.В. Признание иностранных банкротств в России: вопрос о применении международных договоров о правовой помощи // Закон. 2022. N 10. С. 112 - 138.

 

5.4. Аргументы и контраргументы применения lex fori concursus и выбора компетентного суда

 

В литературе справедливо отмечается, что Высший Арбитражный Суд РФ, указав в деле банка СНОРАС на необходимость применения права страны открытия банкротного производства, не обозначил правовые основы для применения данной конструкции в России <83>. В доктрине предлагается обосновать использование lex fori concursus с опорой либо на п. 2 ст. 1186 ГК РФ о применении права страны, с которой гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано, либо на институт сверхимперативных норм согласно п. 2 ст. 1192 ГК РФ <84>.

--------------------------------

<83> Мохова Е.В. Оспаривание в российском суде сделок банкротящегося за рубежом должника. С. 55.

<84> Там же. С. 59.

 

Российские суды, однако, нечасто приводят конкретные аргументы в пользу применения права государства, в котором ведется производство о несостоятельности, в большинстве случаев ограничиваясь ссылкой на постановление ВАС РФ. Тем не менее в некоторых судебных актах такая аргументация все же присутствует. Так, Одиннадцатый арбитражный апелляционный суд обосновал выбор применимого при оспаривании сделок права с политико-правовой точки зрения, пояснив, что применение права страны открытия производства по делу о несостоятельности соответствует общим принципам и целям института банкротства, универсальным для любого государства: "...формирование конкурсной массы экономически целесообразно проводить в рамках открытой процедуры банкротства, тем самым организационно и процессуально облегчая задачу, стоящую перед управляющим и разумные ожидания кредиторов на оперативность получения ими денежных средств из сформированной конкурсной массы" <85>.

--------------------------------

<85> Постановление Одиннадцатого ААС от 19.07.2023 по делу N А55-9304/2019.

 

Довод о наличии тесной связи обстоятельств спора с Российской Федерацией обычно используется при обосновании подсудности дел об оспаривании сделок в трансграничных банкротствах российским судам <86>, причем Конституционный Суд РФ косвенно подтвердил валидность такого аргумента.

--------------------------------

<86> Постановление Пятнадцатого ААС от 19.02.2021 N 15АП-20319/2020 по делу N А53-6149/2017.

 

КС РФ рассмотрел жалобу о неконституционности положений Закона о банкротстве об оспаривании сделок и ст. 248 АПК РФ о компетенции арбитражных судов по делам с участием иностранных лиц. Заявитель утверждал, что данные нормы позволяют относить споры об оспаривании сделки по реализации иностранного имущества, совершенной за рубежом и по иностранному праву, к подсудности арбитражного суда РФ, рассматривающего дело о банкротстве российского контрагента, и признавать такую сделку недействительной. Однако высший судебный орган конституционного контроля не принял жалобу к рассмотрению, указав, что в этом случае компетенция российского суда, рассматривающего дело о банкротстве, отвечает критерию тесной связи спорного правоотношения с территорией РФ <87>.

--------------------------------

<87> Определение КС РФ от 25.04.2023 N 908-О.

 

Наиболее частыми возражениями против компетенции российских судов и применения российского права являются подчинение оспариваемой сделки иностранному праву (договорный статут) <88>, наличие третейской оговорки <89> и невозможность исполнения решения российского суда <90> в случае ее неприменения. Парируя первый аргумент, российские суды указывают, что само по себе соглашение о выборе применимого права к спорному договору не препятствует рассмотрению вопроса о признании его недействительным на основании норм lex concursus <91>.

--------------------------------

<88> Постановление Девятого ААС от 10.12.2018 N 09АП-58272/2018, 09АП-58273/2018 по делу N А40-251578/16-177-295; аналогично Постановление Седьмого ААС от 16.11.2017 N 07АП-6458/2014(69).

<89> Определение АС Брянской области от 15.07.2022 по делу N А09-12768/2018.

<90> Постановление Девятого ААС от 08.06.2021 N 09АП-28527/2021 по делу N А40-128249/17; решение АС г. Москвы от 21.12.2020 по делу N А40-8421/2045-57.

<91> Постановление Тринадцатого ААС от 10.11.2022 по делу N А21-3991/2018/-33.

 

Арбитражная оговорка, по мнению судов, также является неисполнимой, если речь идет об оспаривании юридических действий в рамках банкротных процедур, поскольку в данном случае приоритет имеет право страны открытия производства о несостоятельности (т.е. России), устанавливающее специальную подведомственность дел о банкротстве арбитражным судам <92>. Вопрос о третейской оговорке возник и при внеконкурсном оспаривании цепочки сделок российского должника с иностранным контрагентом по общегражданским основаниям <93>. Контрагент настаивал на отсутствии компетенции российского суда на рассмотрение дела, поскольку оспариваемые договоры содержали третейскую оговорку. Однако правоприменитель отклонил эти доводы, поскольку заявитель действовал в собственных интересах, не являясь представителем гражданско-правового сообщества кредиторов, следовательно, иск был прямым, а сам заявитель не был стороной арбитражных соглашений, которые, соответственно, на него не распространяются.

--------------------------------

<92> Определение АС Ростовской области от 24.09.2020 по делу N А53-32531-326/2016.

<93> Решение АС г. Москвы от 21.12.2020 по делу N А40-8421/2045-57.

 

Что касается (не)возможности исполнения судебного решения за рубежом, то, по мнению российских правоприменителей, этот вопрос не имеет значения для целей определения компетенции и действия третейской оговорки, поскольку "компетенция суда устанавливается на основании норм законодательства, а не исходя из возможностей признания и исполнения решения в других юрисдикциях" <94>.

--------------------------------

<94> Постановление Девятого ААС от 11.03.2021 N 09АП-7195/2021-ГК по делу N А40-8421/20.

 

5.5. Особенности оспаривания сделок с недвижимым имуществом

 

Логика российских судов о применении lex fori concursus в целом сохраняется и применительно к оспариванию в процедуре банкротства сделок российского должника с недвижимостью, находящейся за рубежом. Обосновывая применение российского права и компетенцию судов РФ, правоприменитель приводит следующие аргументы:

- необходимость применения норм права государства, в котором осуществляется процедура банкротства должника (опять же со ссылкой на Постановление Президиума ВАС РФ по делу банка СНОРАС) <95>;

- применение lex fori concursus при оспаривании сделки, невзирая на соглашение сторон о выборе иного применимого права <96>;

- отсутствие международных договоров в сфере несостоятельности, устанавливающих иные правила определения применимого правила и компетенции судов при оспаривании <97>;

- соответствие применения lex fori универсальным принципам и целям института банкротства, включая принципы процессуальной и временной экономии <98>;

- тесная связь рассматриваемого спора с Российской Федерацией <99>;

- специальная подведомственность банкротных споров российского должника арбитражным судам, императивный характер российского законодательства относительно подведомственности по данной категории дел <100>.

--------------------------------

<95> Постановления Девятого ААС от 16.12.2021 N 09АП-76148/2021 по делу N А40-61522/2019, от 02.09.2021 по делу N А40-188458/17.

<96> Определение АС г. Москвы от 09.02.2023 по делу N А40-35533/18-178-48 "Б".

<97> Постановление Седьмого ААС от 12.11.2018 по делу N А27-6875/2017; Определение АС Ростовской области от 30.12.2021 по делу N А53-26864/2018-10.

<98> Постановление АС Московского округа от 24.08.2022 N Ф05-19722/2022 по делу N А40-259712/2019.

<99> Определение АС г. Москвы от 23.06.2021 по делу N А40-207896/19-186-265ИП.

<100> Постановление Седьмого ААС от 12.11.2018 по делу N А27-6875/2017.

 

Вопросы применимого права и компетентного суда возникают и в случае, если речь идет об оспаривании договора в отношении недвижимости, заключенного лицом, производство о банкротстве которого ведется в зарубежном суде. Однако в российской правоприменительной практике такие ситуации встречаются чрезвычайно редко. В этом смысле особенный интерес представляет следующее дело <101>: в отношении российской гражданки - ИП была возбуждена процедура несостоятельности на территории ФРГ, а впоследствии между должником и ее дочерью был заключен договор дарения квартиры, расположенной в Российской Федерации. Немецкий арбитражный управляющий обратился в российский суд с заявлением о признании решения немецкого суда об открытии банкротной процедуры, параллельно оспорив договор дарения квартиры, поскольку согласно как немецкому, так и российскому законодательству о несостоятельности указанная недвижимость считается поступившей в конкурсную массу.

--------------------------------

<101> Постановление АС Московского округа от 22.11.2018 по делу N А40-39791/2018.

 

Однако суд первой инстанции указал на отсутствие акта немецкого суда о признании договора дарения недействительным и на необходимость возбуждения самостоятельного искового производства на территории РФ по данному вопросу. Апелляция согласилась с решением дела по существу, добавив, что после признания иностранного судебного акта немецкий арбитражный управляющий сможет инициировать процедуру банкротства и по местонахождению недвижимости. Видимо, в данном случае имелось в виду возбуждение вторичного (локального) банкротного производства с применением российского законодательства о несостоятельности.

В литературе высказывается мнение о возможности признания недействительной сделки в подобной ситуации на основании ограничения дееспособности физического лица в результате введения процедуры банкротства <102>, с чем, на наш взгляд, следует согласиться. Однако возникает вопрос: насколько справедливо такое решение по отношению к российским контрагентам по сделке, которые могут быть не осведомлены об открытии производства о несостоятельности в отношении иностранного лица (если речь не идет об аффилированных лицах)? Если сведения о юридических лицах можно почерпнуть из данных зарубежных торговых реестров, то в случае с физическими лицами получение такого рода информации представляется весьма затруднительным.

--------------------------------

<102> Костин А.А. Оспаривание сделок в российском суде в рамках иностранного банкротства // Вестник гражданского права. 2021. N 1. С. 208.

 

5.6. Тенденции оспаривания сделок с иностранным элементом в судах РФ и дальнейшие перспективы развития института

 

Итак, несмотря на отсутствие норм о признании недействительными сделок с иностранным элементом в законодательстве РФ о несостоятельности, российские суды нередко рассматривают споры данной категории, причем речь идет как об оспаривании иностранным должником трансакций с российским лицом, так и о признании недействительными сделок российского должника с иностранным контрагентом.

Прецедентным в этом отношении стало Постановление Президиума ВАС РФ по делу банка СНОРАС, в котором был провозглашен принятый и в мировой практике принцип применения lex fori concursus. Применение права страны открытия производства по делу о несостоятельности является приоритетным и при наличии третейской оговорки или соглашения о выборе иного применимого права сторонами оспариваемой сделки. Lex fori concursus применяется и если предметом сделки являлась недвижимость, расположенная за границей.

Компетенция российских судов по рассмотрению данной категории споров обычно обусловлена специальной подведомственностью арбитражным судам дел о банкротстве. Российские правоприменители также рассматривают и споры об оспаривании сделок иностранных должников. Обращение зарубежных должников в российские суды в данном случае обусловлено "отсутствием эффективного механизма признания иностранных банкротств и признания и приведения в исполнение иностранных судебных актов по делу о несостоятельности" <103>. В этом смысле развитие судебной практики по вопросам оспаривания сделок в рамках трансграничной несостоятельности не соответствует международно-правовому опыту, в частности законодательству Европейского союза: так, в соответствии со ст. 6 Регламента ЕС рассмотрение любых исковых требований, вытекающих непосредственно из процедуры банкротства или тесно связанных с ней (включая споры об оспаривании сделок) относится к компетенции судов государства открытия производства о несостоятельности.

--------------------------------

<103> Мохова Е.В. Оспаривание в российском суде сделок банкротящегося за рубежом должника. С. 7.

 

Представляется, что в связи с отсутствием в Российской Федерации нормативно-правовой базы оспаривания сделок в рамках трансграничных банкротств ряд вопросов в данной сфере по-прежнему остаются дискуссионными.

К числу таковых в первую очередь относится выбор оптимальной модели признания недействительными сделок с иностранным элементом при трансграничной несостоятельности. В рамках настоящей работы были рассмотрены две модели - европейская (предусмотренная в проекте Законодательных положений ЮНСИТРАЛ о применимом законодательстве в производстве по делам о несостоятельности, Регламенте ЕС N 2015/848 и Положении о несостоятельности ФРГ) и американская (закрепленная в Кодексе США о несостоятельности).

Европейская модель предусматривает оспаривание сделок согласно праву государства открытия банкротного производства (lex fori concursus), если речь идет об основном производстве, и применение права страны вторичного производства (lex concursus secundarii), если признание сделки недействительной осуществляется в рамках неосновного производства. Исключением является некий страховочный механизм в виде невозможности оспаривания сделок, совершенных в ущерб всем кредиторам и подчиненных иному праву (lex causae), в соответствии с которым данная сделка не является оспоримой (правило двойного оспаривания). Кроме того, отсутствуют дополнительные процедуры признания банкротств в рамках Союза: решение одного государства об открытии производства по делу о несостоятельности автоматически признается в других государствах - членах ЕС.

Американская модель предполагает предварительное признание иностранной процедуры (как основной, так и неосновной), а затем открытие полномасштабного банкротного производства на территории США. Лишь в этом случае иностранный арбитражный управляющий получает возможность оспаривания сделок должника по праву Соединенных Штатов. Однако если применению к сделке подлежит право страны открытия банкротного производства (lex fori concursus), судебная практика признает за иностранным арбитражным управляющим право на ее оспаривание и в отсутствие процедур несостоятельности, открытых в соответствии с Кодексом США о несостоятельности.

С точки зрения процессуальной экономии предпочтительным видится механизм автоматического признания иностранных производств, имплементированный в ЕС. Однако такая модель скорее возможна в рамках межгосударственных объединений (в отношении России таковым мог бы стать Евразийский экономический союз) при наличии соответствующих договоренностей между странами. С учетом отсутствия у Российской Федерации каких-либо соглашений о транснациональном банкротстве более целесообразным видится заимствование опыта США в части необходимости признания иностранных основных или вторичных процедур несостоятельности для последующего оспаривания сделок в РФ.

В то же время необходимость открытия полномасштабного банкротного производства для последующего оспаривания сделок по национальному праву делает модель США достаточно обременительной по отношению к иностранным должникам, поскольку влечет за собой возникновение у них значительного количества издержек, связанных с необходимостью ориентироваться в законодательстве США о проведении соответствующих процедур несостоятельности. Данные неудобства уравновешиваются признанной на уровне судебной практики возможностью оспаривания в американских судах сделок по праву того государства, на территории которого открыто банкротное производство. Но это решение, в свою очередь, увеличивает нагрузку на национальные суды, которые вынуждены руководствоваться чуждыми для них нормами иностранного законодательства о несостоятельности другого государства, которые могут включать в себя положения не только материального, но и процессуального права.

Таким образом, нам представляется целесообразным предварить оспаривание в РФ сделок иностранными должниками процедурой признания иностранных банкротств, однако не обусловливать такое оспаривание необходимостью открытия отдельного банкротного производства в РФ.

Далее, стоит оценить, насколько оправданным было решение Высшего Арбитражного Суда РФ о применении в России lex fori concursus. В свете развития глобальных корпораций, а также с точки зрения развития международного сотрудничества в сфере банкротства следует одобрить предложенный ВАС РФ подход. Кроме того, применение статута о несостоятельности обеспечивает защиту иностранным кредиторам, что повышает инвестиционную привлекательность России и способствует некой унификации в сфере трансграничных банкротств, чего сложно достигнуть иными способами в отсутствие у РФ международных договоров в данной области.

Тем не менее возникает вопрос о защите национальных интересов: не нанесет ли чрезмерно активное и ничем не ограниченное применение иностранного права страны открытия производства по делу о банкротстве ущерб российским лицам? Поскольку Россия не является участницей международных договоров в сфере трансграничной несостоятельности, нельзя гарантировать и зеркальное применение lex fori concursus в случае оспаривания сделок российских должников за рубежом.

Впрочем, размышления о целесообразности применения статута о несостоятельности носят скорее умозрительный характер: анализ правоприменительной практики демонстрирует, что позиция Высшего Арбитражного Суда РФ находит отражение в абсолютном большинстве решений российских судов, если речь идет об оспаривании сделок в рамках банкротства с иностранным элементом.

В связи с этим более значимым представляется вопрос о том, насколько необходимо дальнейшее развитие lex fori concursus в России по аналогии с европейским законодательством о трансграничной несостоятельности, а именно введение принципа двойной оспоримости, т.е. возможности заблокировать оспаривание сделки, причиняющей вред всем кредиторам, ввиду отсутствия оснований для такого оспаривания по иному праву, применяемому к ней (lex causae).

При исследовании данного аспекта неизбежно возникают те же доводы и контраргументы, которые были приведены выше при рассмотрении соответствующей нормы в европейском Регламенте. Анализируемое положение, безусловно, защищает стабильность гражданского оборота и правомерные ожидания добросовестного контрагента должника, который полагается на нормы договорного статута и при заключении сделки может не иметь точного представления о том, право какой страны будет применяться в случае банкротства его визави.

Но с точки зрения экономического анализа права введение правила двойной оспоримости неизбежно означает повышение трансакционных издержек. При заключении любого договора его стороны должны будут проанализировать вероятность его оспаривания в соответствии с банкротными положениями lex causae; а если впоследствии все же наступит несостоятельность одной из сторон, арбитражному управляющему потребуется оценить возможность оспаривания сделок, причинивших вред всем кредиторам, не только с точки зрения lex fori concursus, но и с учетом положений договорного статута.

В любом случае стоит согласиться с Е.В. Моховой в том, что в целях правовой определенности данный вопрос должен разрешаться на законодательном уровне, а не определяться судами в каждом отдельном кейсе <104>.

--------------------------------

<104> Мохова Е.В. Оспаривание в российском суде сделок банкротящегося за рубежом должника. С. 63.

 

Заключение

 

При нормативно-правовом регулировании оспаривания сделок в банкротстве крайне важно соблюдать баланс между интересами сообщества кредиторов по увеличению конкурсной массы и в то же время учитывать законные ожидания добросовестных контрагентов, а равно необходимость обеспечения общей стабильности гражданско-правового оборота. При наличии иностранного элемента задача уравновешивания этих противоположных интересов усложняется ввиду возникновения вопросов применимого права и компетенции отдельных судов по рассмотрению спора.

Типовой закон ЮНСИТРАЛ о трансграничной несостоятельности и Руководства к нему определяют базовую возможность оспаривания сделок в рамках банкротства с иностранным элементом, позволяя отдельным странам и межгосударственным объединениям самостоятельно принимать решения относительно применимого права и юрисдикции. В законодательстве Европейского союза закреплено общее правило о применении статута несостоятельности при решении вопросов оспоримости юридических действий, наносящих ущерб сообществу кредиторов, которое также распространяется на сделки с недвижимостью, а также право контрагента по сделке доказать необходимость применения договорного статута и невозможность оспаривания в соответствии с ним. Иски об оспаривании сделок в трансграничных банкротствах рассматриваются судами государства, где открыто производство по делу о банкротстве. Функция толкования Регламента возложена на Европейский суд, решения которого способствуют формированию единообразной правоприменительной практики.

Регламент непосредственно действует на территории всех стран - членов Евросоюза, включая ФРГ, и регулирует вопросы оспаривания юридических действий в банкротных процедурах на территории ЕС. В противном случае применению в Германии подлежат нормы InsO, которое также предусматривает применение lex fori concursus при оспаривании сделок, в том числе если их предметом является недвижимое имущество. По аналогии с европейским Регламентом в InsO имплементирована норма о возможности контрагента по сделке заблокировать ее оспаривание на основании lex causae.

Применение положений Кодекса США о несостоятельности в рамках иностранного производства допускается только после признания последнего американскими судами. Однако возможность оспаривания юридических действий по праву Соединенных Штатов будет доступна иностранному управляющему лишь при инициации полномасштабного производства в соответствии с общими нормами Кодекса. Анализ правоприменительной практики демонстрирует, однако, что оспаривание сделок по иностранному праву допускается и после признания зарубежного производства без открытия такого рода банкротных процедур. Разрешая споры о применимом праве при трансграничном оспаривании сделок американского должника, суды США руководствуются презумпцией против экстерриториальности и принципом международной вежливости. Данные доктрины учитываются также при оспаривании сделок в отношении недвижимости; в то же время американские суды рассматривают и возможность применения lex rei sitae, хотя обращение к праву местонахождения недвижимого объекта не является универсальным правилом.

Вопросы трансграничного банкротства в целом и оспаривания сделок в частности крайне скудно урегулированы в российском законодательстве о несостоятельности.

В отсутствие развитого национального нормативно-правового регулирования и международных договоров в сфере трансграничного банкротства основную роль в разрешении соответствующих споров играет правоприменительная практика.

Как при оспаривании юридических действий с зарубежными контрагентами российского должника, так и в случае признания недействительными сделок, заключенных иностранным должником (в том числе если предметом договора является расположенная за границей недвижимость), суды РФ руководствуются правом государства открытия производства, апеллируя к прецедентному решению ВАС РФ и применяя алгоритм, установившийся в международном банкротном праве.

Общепринятым в российской правоприменительной практике является мнение об исключительной подсудности споров в рамках несостоятельности (в том числе трансграничной) арбитражным судам РФ, включая и споры об оспаривании сделок иностранных должников.

Развитие в России правоприменительной практики по вопросам оспаривания сделок в рамках дел о несостоятельности с иностранным элементом в отсутствие соответствующей нормативно-правовой базы позволяет сделать вывод о необходимости разрешения ряда вопросов, в частности о перспективах заимствования одной из моделей, предложенных в европейском и американском законодательстве о трансграничной несостоятельности, пределах применения статута о несостоятельности при оспаривании сделок и целесообразности введения правила двойного оспаривания.

В свете необходимости сформировать единообразный подход в сфере трансграничного банкротства фактическое обращение российских судов к международным актам (использование принципа COMI в делах о банкротстве иностранных граждан и имущественной массы юридических лиц - нерезидентов, применение lex fori concursus при оспаривании сделок с иностранным элементом) представляется положительной тенденцией. Однако нельзя не увидеть возрастающую потребность в разработке нормативно-правовой основы трансграничной несостоятельности на национальном уровне, урегулировании вопросов применимого права и юрисдикции российских судов при разрешении споров об оспаривании сделок с иностранным элементом в рамках трансграничных банкротств в целях повышения правовой определенности и установления более единообразной судебной практики. В процессе разработки соответствующего законодательства (будь то отдельный федеральный закон или дополнения в действующий Закон о несостоятельности), несомненно, следует принять во внимание соответствующий опыт зарубежных правопорядков.