Новости от 10 декабря 2019 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 14 марта 2019 года по делу "Кангерс (Kangers) против Латвии" (жалоба N 35726/10).
В 2010 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Латвии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на признание заявителя виновным в совершении повторного правонарушения до того, как завершилось производство по ранее совершенному им правонарушению. По делу допущено нарушение требований пункта 2 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
В феврале 2009 года заявителю вручили постановление о лишении его права управления транспортными средствами на два года за управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения. В июле 2009 года полиция составила протокол об административном правонарушении, в соответствии с которым заявитель управлял автомобилем в период, когда он был лишен права управления транспортными средствами. Заявитель подал жалобу на этот протокол.
До вынесения решения по жалобе заявителя полиция составила в сентябре 2009 года еще один протокол об административном правонарушении, согласно которому заявитель в течение одного года повторно совершил правонарушение, состоявшее в управлении автомобилем лицом, лишенным права управления транспортными средствами. Жалоба заявителя была оставлена без удовлетворения.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 2 статьи 6 Конвенции. В ходе производства по третьему административному делу суды Латвии установили, что заявитель повторно совершил правонарушение, состоявшее в управлении транспортным средством лицом, лишенным права управления транспортными средствами, в течение одного года. При этом суды прямо сослались на протокол об административном правонарушении, составленный в июле 2009 года, в отношении которого еще не завершилось производство по жалобе заявителя. Вывод о том, что ранее совершенное правонарушение составляло основу для признания повторности правонарушения, неизбежно подразумевал, что заявитель ранее также совершил аналогичное преступление.
Что касается фактических и правовых презумпций, существующих в любой правовой системе, Конвенция в принципе не запрещает их. Однако власти Договаривающихся Государств должны ограничивать их разумными пределами, принимая во внимание важность интересов, стоящих на кону, и сохранять возможность осуществления права на защиту. В делах, в которых Европейский Суд анализировал фактические и правовые презумпции в контексте уголовного судопроизводства, он особо учитывал процессуальные гарантии и средства правовой защиты, которые мог использовать обвиняемый для опровержения данных презумпций. В случаях, когда устанавливалось отсутствие процессуальных гарантий, предоставленных для опровержения презумпций, признавалась нарушенной презумпция невиновности.
Заявитель был признан виновным в повторном совершении правонарушения, а не просто в управлении автомобилем в период лишения его права управления транспортными средствами, и в связи с этим ему назначили не только штраф в большем размере, но и арест сроком на пять суток, который ему пришлось отбыть до того, как завершилось производство по ранее совершенному правонарушению. В случае заявителя презумпция касалась факта совершения им правонарушения, которое являлось предметом разбирательства по другому административному делу. Суды Латвии пришли к выводу, что протокол об административном правонарушении, составленный в отношении ранее совершенного правонарушения, имел для них законную силу, несмотря на то, что он был обжалован. Таким образом, заявитель оказался лишен средств правовой защиты в отношении данной презумпции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 2 статьи 6 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд установил, что признание факта нарушения Конвенции само по себе являлось достаточной справедливой компенсацией любого морального вреда, требования о компенсации материального ущерба были отклонены.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2975-kangers-protiv-latvii .
ECT 2019. gada 14. marta spriedums lietā Kangers pret Latviju (sūdzība Nr. 35726/10).
2010. gadā pieteikuma iesniedzējam tika sniegta palīdzība sūdzību sagatavošanā. Pēc tam sūdzības tika apvienotas un paziņotas Latvijai.
Lietā tika veiksmīgi izskatīta sūdzība par iesniedzēja notiesāšanu par atkārtotu pārkāpumu pirms tiesvedības pabeigšanas par iepriekš izdarīto noziedzīgo nodarījumu. Lieta ir pārkāpusi Cilvēktiesību un pamatbrīvību aizsardzības konvencijas 6. panta 2. punkta prasības.
Lietas apstākļi
2009. gada februārī iesniedzējam tika pieņemts lēmums, ar kuru viņam tika atņemtas tiesības uz diviem gadiem vadīt transportlīdzekli par vadīšanu alkohola reibumā. Policija 2009. gada jūlijā sastādīja protokolu par administratīvo pārkāpumu, saskaņā ar kuru iesniedzējs vadīja transportlīdzekli, kamēr viņam tika atņemtas tiesības vadīt transportlīdzekļus. Iesniedzējs sūdzējās par šo protokolu.
Pirms tika pieņemts lēmums par pieteikuma iesniedzēja sūdzību, policija 2009. gada septembrī sastādīja vēl vienu administratīvā pārkāpuma ziņojumu, saskaņā ar kuru iesniedzējs atkārtoti izdarīja pārkāpumu viena gada laikā, vadot personu, kurai atņemtas tiesības vadīt transportlīdzekļus. Iesniedzēja sūdzība tika noraidīta.
LIKUMU JAUTĀJUMI
Par atbilstību Konvencijas 6. panta 2. punktam. Procesa laikā trešajā administratīvajā lietā Latvijas tiesas konstatēja, ka iesniedzējs atkārtoti izdarījis pārkāpumu, vadot transportlīdzekli, ko izdarījusi persona, kurai uz vienu gadu atņemtas transportlīdzekļu vadīšanas tiesības. Vienlaikus tiesas tieši atsaucās uz 2009. gada jūlijā sastādīto protokolu par administratīvo pārkāpumu, attiecībā uz kuru tiesvedība par iesniedzēja sūdzību vēl nav pabeigta. Secinājums, ka iepriekš izdarītais nodarījums bija pamats atkārtota pārkāpuma atzīšanai, neizbēgami nozīmēja, ka iesniedzējs arī agrāk bija izdarījis līdzīgu nodarījumu.
Attiecībā uz faktiskajiem un juridiskajiem pieņēmumiem, kas pastāv jebkurā tiesību sistēmā, Konvencija tos principā neaizliedz. Tomēr Līgumslēdzēju Valstu iestādēm tās jāierobežo līdz saprātīgām robežām, ņemot vērā attiecīgo interešu nozīmīgumu, un jāsaglabā iespēja izmantot tiesības uz aizstāvību. Gadījumos, kad Tiesa analizēja faktiskos un tiesiskos pieņēmumus kriminālprocesa ietvaros, tā īpaši ņēma vērā procesuālās garantijas un tiesiskās aizsardzības līdzekļus, kurus apsūdzētais varēja izmantot, lai atspēkotu šos pieņēmumus. Gadījumos, kad trūka procesuālu garantiju, lai atspēkotu pieņēmumus, tika atzīts, ka nevainīguma prezumpcija ir pārkāpta.
Iesniedzējs tika atzīts par vainīgu noziedzīgā nodarījuma atkārtotā izdarīšanā un ne tikai par transportlīdzekļa vadīšanu, atņemot viņam tiesības vadīt transportlīdzekļus, un saistībā ar to viņam tika uzlikts ne tikai lielāks naudas sods, bet arī piecu dienu arests, kas viņam bija jāizcieš. pirms nav izbeigta tiesvedība par iepriekš izdarītu pārkāpumu. Pieteikuma iesniedzēja gadījumā prezumpcija attiecās uz faktu, ka viņš ir izdarījis pārkāpumu, par kuru tika ierosināta tiesvedība citā administratīvā lietā. Latvijas tiesas secināja, ka administratīvā pārkāpuma protokols, kas sastādīts saistībā ar iepriekšējo pārkāpumu, viņiem bija juridisks spēks, neskatoties uz to, ka tas tika pārsūdzēts. Tādējādi prasītājam tika liegta iespēja tiesiskās aizsardzības līdzekļiem attiecībā uz šo pieņēmumu.
REZOLŪCIJA
Lietā tika pārkāptas Konvencijas 6. panta 2. punkta prasības (pieņemtas ar sešām balsīm “par” un “pret”).
MAKSĀJUMS
Piemērojot Konvencijas 41. pantu. Tiesa atzina, ka Konvencijas pārkāpuma konstatēšana pati par sevi ir pietiekams taisnīga atlīdzība par jebkādu morālo kaitējumu, un prasības par morālo kaitējumu tika noraidītas.
Publikācijas avots: https://espchhelp.ru/blog/2974-kangers-pret-latviju .
The ECHR judgment of March 14, 2019 in the case of Kangers v. Latvia (аpplication No. 35726/10).
In 2010, the applicant was assisted in preparing аpplications. Subsequently, the аpplications were merged and communicated to Latvia.
In the case, an аpplication was successfully examined regarding the applicant's conviction of a repeated offense before the completion of the proceedings on the previously committed offense. The case has violated the requirements of paragraph 2 of Article 6 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
Circumstances of the case
In February 2009, the applicant was given a decision depriving him of the right to drive vehicles for two years for driving while intoxicated. In July 2009, the police drew up a protocol on an administrative offense, according to which the applicant was driving while he was deprived of the right to drive vehicles. The applicant complained about this protocol.
Before a decision was made on the applicant’s complaint, the police drew up yet another administrative offense report in September 2009, according to which the applicant re-committed the offense within one year of driving a person deprived of the right to drive vehicles. The applicant's complaint was dismissed.
QUESTIONS OF LAW
Regarding compliance with Article 6 § 2 of the Convention. In the course of the proceedings in the third administrative case, the Latvian courts established that the applicant had repeatedly committed an offense of driving a vehicle by a person deprived of the right to drive vehicles for one year. At the same time, the courts directly referred to the protocol on an administrative offense drawn up in July 2009, in respect of which the proceedings on the applicant's complaint have not yet been completed. The conclusion that the previously committed offense constituted the basis for the recognition of the repeat offense inevitably implied that the applicant had also committed a similar offense earlier.
With regard to the factual and legal presumptions existing in any legal system, the Convention does not in principle prohibit them. However, the authorities of the Contracting States must limit them to reasonable limits, taking into account the importance of the interests at stake, and retain the possibility of exercising the right to defense. In cases in which the Court analyzed factual and legal presumptions in the context of criminal proceedings, it specifically took into account the procedural guarantees and remedies that the accused could use to refute these presumptions. In cases where there was a lack of procedural guarantees provided to refute presumptions, the presumption of innocence was found to be violated.
The applicant was found guilty of re-committing the offense, and not just of driving while depriving him of the right to drive vehicles, and in connection with this he was not only given a larger fine, but also a five-day arrest, which he had to serve before the proceedings for a previously committed offense have ended. In the applicant's case, the presumption concerned the fact that he had committed an offense which was the subject of proceedings in another administrative case. The Latvian courts concluded that the administrative offense protocol drawn up in relation to a previous offense had legal force for them, despite the fact that it was appealed. Thus, the applicant was deprived of remedies in respect of this presumption.
RESOLUTION
In the case there was a violation of the requirements of paragraph 2 of Article 6 of the Convention (adopted by six votes in favor, with one - against).
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention. The Court found that the finding of a violation of the Convention in itself constituted sufficient just satisfaction for any non-pecuniary damage, and claims for pecuniary damage were rejected.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2973-kangers-v-latvia .
Постановление ЕСПЧ от 12 марта 2019 года по делу "Али Гюрбюз (Ali Gurbuz) против Турции" (жалоба N 52497/08 и другие жалобы).
В 2008 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Турции.
По делу успешно рассмотрена жалоба на длительное уголовное преследование заявителя, который впоследствии был оправдан, по нескольким уголовным делам, возбужденным против него как собственника ежедневного издания за публикацию обращений террористических организаций. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
В период с июня 2004 года по апрель 2006 года в отношении заявителя были возбуждены семь уголовных дел в связи с публикацией статей, содержавших обращения руководителей незаконных организаций, в ежедневном издании, собственником которого он являлся. В рамках этих производств, продолжавшихся почти семь лет, заявителю было назначено наказание в виде штрафа, затем он был оправдан в связи с отменой уголовной ответственности собственников средств массовой информации за содержание этих статей.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Автоматическое применение закона, который криминализировал публикацию любого сообщения, исходящего от террористических организаций, независимо от содержания и контекста этого сообщения, привело к возбуждению в течение двух лет семи однотипных уголовных дел в отношении заявителя. В настоящем деле следовало определить, могут ли производства по уголовным делам сами по себе представлять вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения, если в отношении заявителя не принималось иных мер репрессивного характера. Данные производства в силу их количества и продолжительности (до семи лет) оказывали сдерживающее влияние на право заявителя на свободу выражения мнения и публичную дискуссию, вселяя в него страх и отбивая у него желание публиковать статьи по вопросам, представляющим интерес для общества. Таким образом, уголовное преследование само по себе являлось реальным и эффективным механизмом принуждения. Оправдание заявителя прекратило лишь некоторые риски, но никоим образом не повлияло на тот факт, что эти риски в течение определенного времени оказывали давление на заявителя и вынудили его как специалиста в области средств массовой информации заниматься самоцензурой. Соответственно, уголовное преследование являлось "вмешательством" в пользование заявителем правом на свободу выражения мнения.
Указанное вмешательство было предусмотрено законом и преследовало правомерные цели защиты национальной безопасности и территориальной целостности Турции, обеспечения правопорядка и предупреждения преступлений.
Судебные органы возбудили уголовные дела, учитывая лишь то обстоятельство, что ежедневное издание заявителя опубликовало тексты, написанные представителями организаций, отнесенных в соответствии с законодательством Турции к террористическим. Судебные органы не провели какого-либо анализа содержания указанных текстов или контекста, в котором они составлялись, с учетом критериев, изложенных и примененных Европейским Судом в делах, которые касались права на свободу выражения мнения. Органы власти Турции не утверждали, что спорные тексты, взятые в совокупности, содержали призывы к насилию, вооруженному сопротивлению или мятежу либо разжигали ненависть, что было необходимо принимать во внимание.
Кроме того, спорные тексты имели отношение к политической дискуссии по вопросам, представлявшим интерес для общества, которые касались конфликта между соответствующими организациями и правоохранительными органами.
Повторяющиеся преследования по уголовным делам также могли привести к частичной цензуре в отношении сотрудников средств массовой информации и ограничению их возможности публично выражать свое мнение при условии, что оно не содержало прямого или косвенного призыва к совершению преступлений террористической направленности, которое занимало важное место в публичной дискуссии. Репрессии в отношении сотрудников средств массовой информации, осуществляемые механически в силу действующего законодательства без учета целей заинтересованных лиц и права общественности на ознакомление с иной точкой зрения на конфликтную ситуацию, не могли быть совместимы со свободой получать и распространять информацию и идеи.
Осуществление в течение значительного времени преследования по нескольким уголовным делам в отношении заявителя на основании серьезных обвинений не отвечало интересам общественной необходимости. Обжалуемая мера была несоразмерна преследуемым правомерным целям и в связи с этим не являлась необходимой в демократическом обществе.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 3 500 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2972-ali-gyurbyuz-protiv-turtsii .
Ali Gürbüz / Türkiye davasında 12 Mart 2019 tarihli AİHM kararı (52497/08 no'lu şikayet ve diğer şikayetler).
2008 yılında, başvurana şikayetin hazırlanmasında yardımcı olmuştur. Daha sonra, şikayet Türkiye'ye iletildi.
Dava, daha sonra beraat eden başvuranın, uzun süredir cezai kovuşturma yapıldığına dair şikayeti, terör örgütlerinden temyiz yayınlamak için günlük yayın sahibi olarak kendisine yöneltilen birkaç ceza davasında başarıyla incelemiştir. Dava, İnsan Haklarının ve Temel Özgürlüklerin Korunması Sözleşmesinin 10. Maddesinin gereklerini ihlal etmiştir.
Davanın Koşulları
Haziran 2004'ten Nisan 2006'ya kadar olan dönemde başvuranın aleyhinde olduğu günlük yayında yasadışı örgütlerin liderleri tarafından yapılan itirazları içeren makalelerin yayınlanmasıyla ilgili olarak başvuran hakkında yedi ceza davası açılmıştır. Neredeyse yedi yıl süren bu işlemlerin bir parçası olarak, başvuran para cezasına çarptırılmış, daha sonra bu maddelerin içeriği için medya sahiplerinin cezai sorumluluğunun kaldırılmasıyla ilgili olarak beraat edilmiştir.
HUKUK SORULARI
Sözleşmenin 10. maddesi ile ilgili olarak. Terör örgütlerinden çıkan herhangi bir mesajın yayınlanmasını suçlayan, mesajın içeriğine ve içeriğine bakılmaksızın kanunun otomatik olarak uygulanması, başvurana karşı iki yıl içerisinde yedi dava açılmasına neden olmuştur. Mevcut davada, cezai kovuşturmaların kendisinin başvurucunun ifade özgürlüğü hakkına müdahale edip edemeyeceği, başvuru sahibine başka baskılayıcı önlemler alınmadığı tespit edilmiştir. Bu işlemler, sayıları ve süreleri nedeniyle (yedi yıla kadar) başvuru sahibinin ifade özgürlüğü ve kamuoyunda tartışma, kendisinde korku uyandırmak ve kamu yararına ilişkin konularda makaleler yayınlamaktan caydırmak konusunda caydırıcı bir etki yarattı. Bu nedenle, başlı başına ceza kovuşturması gerçek ve etkili bir yaptırım mekanizmasıydı. Başvuranın beraat etmesi, risklerin yalnızca bir kısmını durdurmuştur, ancak hiçbir zaman bu risklerin başvuru sahibine baskı yapması ve kendisini kitle iletişim alanında uzman bir kişi olarak kendini sansürlemeye zorlaması gerçeğini etkilememiştir. Buna göre, cezai kovuşturma, başvuranın ifade özgürlüğü hakkına “müdahale” teşkil etmiştir.
Belirlenen müdahale kanunla belirlendi ve Türkiye'nin ulusal güvenliğini ve toprak bütünlüğünü korumak, hukukun üstünlüğünü sağlamak ve suçları önlemek için meşru hedefleri takip etti.
Yargı makamları, yalnızca başvuranın günlük yayınının, Türk yasalarına uygun olarak terörist olarak sınıflandırılan örgütlerin temsilcileri tarafından yazılan metinleri yayınladığı gerçeğini göz önünde bulundurarak cezai işlem başlattılar. Yargı makamları, ifade özgürlüğü hakkına ilişkin davalarda Avrupa Mahkemesi tarafından belirlenen ve uygulanan kriterleri göz önünde bulundurarak metinlerin içeriği veya hazırlandıkları bağlam hakkında herhangi bir analiz yapmamıştır. Türk makamları, birlikte ele alınan tartışmalı metinlerin, göz önünde bulundurulması gereken şiddet, silahlı direniş veya isyan ya da kışkırtma nefreti çağrıları içerdiğini iddia etmedi.
Ayrıca, ilgili kuruluşlar ve kolluk kuvvetleri arasındaki uyuşmazlıkla ilgili kamu yararı ile ilgili konularda siyasi tartışmalarla ilgili tartışmalı metinler.
Ceza davalarında tekrarlanan kovuşturmalar, medya çalışanlarının kısmi sansürüne yol açabilir ve kamuoyunda tartışılan önemli bir yeri işgal eden terör suçları için doğrudan veya dolaylı bir temyiz içermemesi koşuluyla görüşlerini kamuya açıklayabilir. İlgili çalışanların amaçlarını ve halkın bir çatışma durumu hakkında farklı bir bakış açısına sahip olma haklarını dikkate almadan, mevcut mevzuat sayesinde mekanik olarak gerçekleştirdiği medya çalışanlarına yönelik baskılar, bilgi ve fikirleri alma ve yayma özgürlüğüyle uyumlu olamaz.
Başvuran aleyhine birkaç dava açıldığına dair ciddi iddialar nedeniyle ciddi kovuşturma yapılması kamu yararı için değildi. Şikayet edilen önlem, uygulanan meşru hedeflerle orantısızdı ve bu nedenle demokratik bir toplumda gerekli değildi.
KARAR
Durumda, Sözleşme'nin 10. maddesinin (oy birliğiyle kabul edilen) hükümleri ihlal edilmiştir.
TAZMİNAT
Sözleşmenin 41. Maddesinin uygulanmasında. Mahkeme, başvurana manevi tazminat olarak 3,500 Euro vermiştir.
Yayının kaynağı: https://espchhelp.ru/blog/2971-ali-gurbuz-turkiye-davasinda .
The ECHR judgment of March 12, 2019 in the case of Ali Gurbuz v. Turkey (application No. 52497/08 and other applications).
In 2008, the applicant was assisted in preparing the application. Subsequently, the application was communicated to Turkey.
The case has successfully examined the application about the prolonged criminal prosecution of the applicant, who was subsequently acquitted, in several criminal cases brought against him as the owner of a daily publication for publishing appeals from terrorist organizations. The case has violated the requirements of Article 10 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
Circumstances of the case
In the period from June 2004 to April 2006, seven criminal cases were opened against the applicant in connection with the publication of articles containing appeals by the leaders of illegal organizations in the daily publication, of which he was the owner. As part of these proceedings, which lasted for almost seven years, the applicant was sentenced to a fine, then he was acquitted in connection with the abolition of the criminal liability of the owners of the media for the content of these articles.
QUESTIONS OF LAW
Regarding compliance with article 10 of the Convention. The automatic application of the law, which criminalized the publication of any message emanating from terrorist organizations, regardless of the content and context of the message, led to the initiation of seven identical criminal cases against the applicant within two years. In the present case, it had to be determined whether the criminal proceedings themselves could constitute an interference with the applicant’s right to freedom of expression, if no other repressive measures were taken against the applicant. These proceedings, by virtue of their number and duration (up to seven years), had a deterrent effect on the applicant’s right to freedom of expression and public discussion, instilling fear in him and discouraging him from publishing articles on issues of public interest. Thus, criminal prosecution in itself was a real and effective enforcement mechanism. The acquittal of the applicant stopped only some of the risks, but in no way affected the fact that these risks for some time put pressure on the applicant and forced him, as a specialist in the field of mass media, to engage in self-censorship. Accordingly, the criminal prosecution constituted “interference” with the applicant's right to freedom of expression.
The specified interference was prescribed by law and pursued the legitimate goals of protecting Turkey’s national security and territorial integrity, ensuring the rule of law and preventing crimes.
The judicial authorities opened criminal proceedings, taking into account only the fact that the daily publication of the applicant published texts written by representatives of organizations classified as terrorist in accordance with Turkish law. The judicial authorities did not conduct any analysis of the content of the texts or the context in which they were drawn up, taking into account the criteria set out and applied by the European Court in cases concerning the right to freedom of expression. The Turkish authorities did not argue that the controversial texts taken together contained calls for violence, armed resistance or rebellion or incited hatred, which had to be taken into account.
In addition, the controversial texts related to the political debate on issues of public interest that related to the conflict between the relevant organizations and law enforcement agencies.
Repeated prosecutions in criminal cases could also lead to partial censorship of media employees and restrict their ability to express their opinion publicly, provided that it did not contain a direct or indirect appeal for terrorist crimes, which occupied an important place in public debate. Repressions against media employees, carried out mechanically by virtue of the current legislation without taking into account the goals of interested parties and the right of the public to familiarize themselves with a different point of view on a conflict situation, could not be compatible with the freedom to receive and disseminate information and ideas.
The substantial prosecution of several criminal cases against the applicant on the basis of serious allegations was not in the public interest. The measure complained of was disproportionate to the legitimate goals pursued and was therefore not necessary in a democratic society.
RESOLUTION
In the case there was a violation of the requirements of Article 10 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention. The Court awarded the applicant EUR 3,500 in respect of non-pecuniary damage.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2970-ali-gurbuz-v-turkey .
Постановление ЕСПЧ от 12 марта 2019 года по делу "Петухов (Petukhov) против Украины (N 2)" (жалоба N 41216/13).
В 2013 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Украине.
По делу успешно рассмотрена жалоба на помилование президентом как единственная возможность смягчения наказания в виде пожизненного лишения свободы, а также нехватка медицинских препаратов для лечения туберкулеза. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявителю было назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы. Он жаловался, inter alia, на то, что в период его содержания под стражей ему не оказывали медицинскую помощь надлежащего качества и что назначенное ему пожизненное лишение свободы de facto и de jure не могло быть заменено на более мягкое наказание.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции (материально-правовой аспект).
(a) Оказание медицинской помощи в период содержания под стражей. Состояние здоровья заявителя необратимо ухудшалось. В период, относившийся к обстоятельствам дела, у заявителя произошел рецидив туберкулеза легких, и его дальнейшее лечение было признано бесперспективным.
Стороны по делу не оспаривали тот факт, что заявитель регулярно проходил осмотр у различных врачей, ему проводили скрининговые тесты и лабораторные исследования. Соответственно, нельзя сказать, что власти Украины оставили заявителя без какой-либо медицинской помощи. Однако необходимо определить, были ли меры, принятые властями Украины для лечения заявителя, эффективными. Органы власти Украины несколько раз признавали, что в пенитенциарном учреждении не хватало противотуберкулезных препаратов. Неспособность властей Украины обеспечить регулярную, непрерывную поставку основных противотуберкулезных препаратов для больных заключенных стала ключевым фактором в безуспешном лечении туберкулеза у заявителя.
Ранее Европейский Суд обращал внимание на низкое качество медицинской помощи и отсутствие защиты от заражения туберкулезом в пенитенциарных учреждениях Украины. Украина входит в число стран с самыми высокими показателями безуспешного лечения туберкулеза. Заболеваемость туберкулезом легких со множественной лекарственной устойчивостью продолжает увеличиваться, и одной из причин этого являются продолжающаяся нехватка лекарств первой линии и отсутствие доступа к полной схеме терапии препаратами второй линии, особенно в пенитенциарных учреждениях. Кроме того, отсутствовала нормативно-правовая база, обеспечивающая предоставление паллиативной помощи в пенитенциарных учреждениях, в связи с чем заявителю не оказывалось какой-либо специальной медицинской помощи.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
(b) Несмягчаемое пожизненное лишение свободы. Лицо, осужденное на Украине к пожизненному лишению свободы, может быть досрочно освобождено в двух случаях: во-первых, при наличии тяжелого заболевания, препятствующего дальнейшему отбыванию лишения свободы, во-вторых, при вынесении в отношении такого лица акта помилования.
Замена пожизненного лишения свободы более мягким наказанием в случае, если лицо заболело смертельным заболеванием, равносильно разрешению заключенному умереть дома или в хосписе, а не в заключении, не могло рассматриваться как "перспектива освобождения" в том смысле, как это понятие трактуется Европейским Судом. Соответственно, регулирование и применение механизма президентского помилования, являющегося единственной возможностью замены пожизненного лишения свободы более мягким наказанием на Украине, требовали более внимательного изучения.
В Положении о порядке осуществления помилования установлены критерии и условия замены пожизненного лишения свободы более мягким видом наказания. Данный нормативный правовой акт можно было толковать как отсылающий к правомерным пенеологическим основаниям непрерывного отбывания наказания в виде лишения свободы. Однако следует отметить, что эти соображения подлежали применению в контексте более широкого ограничения, состоявшего в том, что "лица, осужденные за тяжкие или особо тяжкие преступления или имеющие две и более судимостей за совершение умышленных преступлений... могут быть помилованы в исключительных случаях при наличии чрезвычайных обстоятельств". Очевидно, что все лица, осужденные к пожизненному лишению свободы, относились к этой категории. Непонятно, что имелось в виду под "исключительными случаями" и "чрезвычайными обстоятельствами". Таким образом, лица, осужденные к пожизненному лишению свободы, изначально не знают, что они могли бы предпринять и на каких условиях для того, чтобы в отношении них был рассмотрен вопрос об освобождении.
Описанию критериев и условий замены пожизненного лишения свободы более мягким наказанием в Положении о порядке осуществления помилования недоставало ясности и определенности. В решениях, принятых по результатам рассмотрения ходатайства о помиловании, не требовалось излагать мотивы, не устанавливалось обязанности публиковать отчеты о рассмотрении ходатайств о помиловании. Отсутствие обязанности указывать причины принимаемых решений усугублялось тем, что не был предусмотрен механизм пересмотра этих решений в судебном порядке. При таких обстоятельствах нельзя было признать, что осуществление лицами, осужденными к пожизненному лишению свободы, их права на пересмотр приговора о назначении им наказания в виде пожизненного лишения свободы путем помилования президентом сопровождалось достаточными процессуальными гарантиями.
В уголовной политике европейских государств делается акцент на ресоциализацию лиц, лишенных свободы. Хотя власти Договаривающихся Государств не отвечают за ресоциализацию лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, они все же обязаны предоставить таким лицам возможность ресоциализироваться. Обязанность предоставить данную возможность необходимо рассматривать в качестве обязательства, касающегося средств, а не достижения определенного результата. Однако эта обязанность порождает позитивное обязательство по обеспечению условий содержания под стражей в отношении лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, которое бы соответствовало цели ресоциализации и позволяло этим лицам добиться прогресса в деле их ресоциализации. Лица, осужденные на Украине к пожизненному лишению свободы, содержались под стражей отдельно от других заключенных и проводили до 24 часов в сутки в своих камерах, рассчитанных обычно на содержание двух-трех человек, и у них было мало возможностей для участия в организованной деятельности и объединениях. Существующие условия содержания под стражей лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, на Украине не соответствовали цели ресоциализации.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
В порядке применения статьи 46 Конвенции. Ситуация заявителя в отношении невозможности изменения пожизненного лишения свободы на более мягкое наказание, свидетельствует о наличии системной проблемы, требующей принятия мер общего характера. В настоящее время на рассмотрении Европейского Суда находится уже более 60 аналогичных жалоб, и еще многие жалобы могут быть поданы в будущем.
Договаривающиеся Государства пользуются широкими пределами усмотрения при решении вопросов о сроках наказаний, связанных с лишением свободы, за совершение конкретных преступлений. Одно лишь то обстоятельство, что пожизненное лишение свободы, в конечном счете, может быть отбыто полностью, не делает данное наказание противоречащим статье 3 Конвенции. Соответственно, пересмотр постановлений о назначении наказания в виде пожизненного лишения свободы необязательно должен был вести к освобождению соответствующего осужденного. Для целей надлежащего исполнения настоящего Постановления власти Украины должны реформировать систему пересмотра решений о назначении наказания в виде пожизненного лишения свободы. Механизм пересмотра таких решений должен обеспечивать рассмотрение в каждом случае вопроса о том, был ли длительный срок содержания под стражей оправдан правомерными пенеологическими основаниями, и предоставлять лицам, осужденным к пожизненному лишению свободы, возможность предвидеть с некоторой степенью определенности, какие действия и на каких условиях они должны выполнить для того, чтобы мог возникнуть вопрос об их освобождении в соответствии со стандартами, выработанными в прецедентной практике Европейского Суда.
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 750 евро в качестве компенсации материального ущерба, 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного неоказанием медицинской помощи надлежащего качества, и решил, что установление факта нарушения Конвенции будет являться достаточной справедливой компенсацией морального вреда, причиненного заявителю нарушением, касающимся невозможности замены пожизненного лишения свободы более мягким наказанием.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2969-petukhov-protiv-ukrainy-n-2 .
Постанова ЄСПЛ від 12 березня 2019 року по справі "Пєтухов (Petukhov) проти України (N 2)" (заява N 41216/13).
У 2013 році заявнику була надана допомога в підготовці заяви. Згодом заява була комунікувати Україні.
У справі успішно розглянута заява на помилування президентом як єдина можливість пом'якшення покарання у вигляді довічного позбавлення волі, а також нестача медичних препаратів для лікування туберкульозу. У справі допущено порушення вимог статті 3 Конвенції про захист прав людини і основних свобод.
ОБСТАВИНИ СПРАВИ
Заявнику було призначено покарання у вигляді довічного позбавлення волі. Він скаржився, inter alia, на те, що в період його утримання під вартою йому не надавали медичну допомогу належної якості і що призначене йому довічне позбавлення волі de facto і de jure не могло бути замінено на більш м'яке покарання.
ПИТАННЯ ПРАВА
З приводу виконання вимог статті 3 Конвенції (матеріально-правовий аспект).
(A) Надання медичної допомоги в період утримання під вартою. Стан здоров'я заявника необоротно погіршувався. У період, що відносився до обставин справи, у заявника стався рецидив туберкульозу легенів, і його подальше лікування було визнано безперспективним.
Сторони у справі ще не заперечували той факт, що заявник регулярно проходив огляд у різних лікарів, йому проводили скринінгові тести та лабораторні дослідження. Відповідно, не можна сказати, що влада України залишили заявника без будь-якої медичної допомоги. Однак необхідно визначити, чи були заходи, вжиті владою України для лікування заявника, ефективними. Органи влади України кілька разів визнавали, що в пенітенціарній установі не вистачало протитуберкульозних препаратів. Нездатність влади України забезпечити регулярну, безперервну поставку основних протитуберкульозних препаратів для хворих в'язнів стала ключовим фактором у невдалому лікуванні туберкульозу у заявника.
Раніше Європейський Суд звертав увагу на низьку якість медичної допомоги і відсутність захисту від зараження на туберкульоз у пенітенціарних установах України. Україна входить до числа країн з найвищими показниками безуспішного лікування туберкульозу. Захворюваність на туберкульоз легень із множинною лікарською стійкістю продовжує збільшуватися, і однією з причин цього є триваюча брак ліків першої лінії і відсутність доступу до повної схемою терапії препаратами другої лінії, особливо в пенітенціарних установах. Крім того, була відсутня нормативно-правова база, що забезпечує надання паліативної допомоги в пенітенціарних установах, у зв'язку з чим заявнику не чинилося будь-якої спеціальної медичної допомоги.
ПОСТАНОВА
У справі було допущено порушення вимог статті 3 Конвенції (прийнято одноголосно).
(B) Несмягчаемое довічне позбавлення волі. Особа, засуджена на Україні до довічного позбавлення волі, може бути достроково звільнено в двох випадках: по-перше, при наявності важкого захворювання, що перешкоджає подальшому відбуванню позбавлення волі, по-друге, при винесенні щодо такої особи акту помилування.
Заміна довічного позбавлення волі більш м'яким покаранням у разі, якщо особа захворіла смертельним захворюванням, рівносильно вирішенню укладеним померти вдома або в хоспісі, а не в ув'язненні, не могло розглядатися як "перспектива звільнення" в тому сенсі, як це поняття трактується Європейським Судом. Відповідно, регулювання і застосування механізму президентського помилування, що є єдиною можливістю заміни довічного позбавлення волі більш м'яким покаранням на Україні, вимагали більш уважного вивчення.
У Положенні про порядок здійснення помилування встановлені критерії та умови заміни довічного позбавлення волі більш м'яким видом покарання. Даний нормативний правовий акт можна було тлумачити як відсилає до правомірним пенеологіческім підстав безперервного відбування покарання у вигляді позбавлення волі. Однак слід зазначити, що ці міркування підлягали застосуванню в контексті більш широкого обмеження, котре складалося в тому, що "особи, засуджені за тяжкі або особливо тяжкі злочини або які мають дві і більше судимостей за вчинення умисних злочинів ... можуть бути помилувані у виняткових випадках при наявності надзвичайних обставин ". Очевидно, що всі особи, засуджені до довічного позбавлення волі, ставилися до цієї категорії. Незрозуміло, що малося на увазі під "винятковими випадками" і "надзвичайними обставинами". Таким чином, особи, засуджені до довічного позбавлення волі, з самого початку не знають, що вони могли б зробити і на яких умовах для того, щоб по відношенню до них було розглянуто питання про звільнення.
Опису критеріїв і умов заміни довічного позбавлення волі більш м'яким покаранням у Положенні про порядок здійснення помилування бракувало ясності і визначеності. У рішеннях, прийнятих за результатами розгляду клопотання про помилування, не було потрібно викладати мотиви, не встановлювалося обов'язки публікувати звіти про розгляд клопотань про помилування. Відсутність обов'язки вказувати причини прийнятих рішень ускладнювалося тим, що не був передбачений механізм перегляду цих рішень в судовому порядку. При таких обставинах не можна було визнати, що здійснення особами, засудженими до довічного позбавлення волі, їх права на перегляд вироку про призначення їм покарання у вигляді довічного позбавлення волі шляхом помилування президентом супроводжувалося достатніми процесуальними гарантіями.
У кримінальній політиці європейських держав робиться акцент на ресоціалізацію осіб, позбавлених волі. Хоча органи Договірних Держав не відповідають за ресоціалізацію осіб, засуджених до довічного позбавлення волі, вони все ж зобов'язані надати таким особам можливість ресоціалізувати. Обов'язок надати цю можливість необхідно розглядати як зобов'язання, що стосується засобів, а не досягнення певного результату. Однак цей обов'язок породжує позитивне зобов'язання щодо забезпечення умов тримання під вартою відносно осіб, засуджених до довічного позбавлення волі, яке б відповідало мети ресоціалізації та дозволяло цим особам домогтися прогресу в справі їх ресоціалізації. Особи, засуджені на Україні до довічного позбавлення волі, містилися під вартою окремо від інших ув'язнених і проводили до 24 годин на добу в своїх камерах, розрахованих зазвичай на утримання двох-трьох чоловік, і у них було мало можливостей для участі в організованій діяльності та об'єднаннях . Існуючі умови утримання під вартою осіб, засуджених до довічного позбавлення волі, на Україні не відповідали меті ресоціалізації.
ПОСТАНОВА
У справі було допущено порушення вимог статті 3 Конвенції (прийнято одноголосно).
В порядку застосування статті 46 Конвенції. Ситуація заявника щодо неможливості зміни довічного позбавлення волі на більш м'яке покарання, свідчить про наявність системної проблеми, що вимагає вживання заходів загального характеру. В даний час на розгляді Європейського Суду знаходиться вже більше 60 аналогічних скарг, і ще багато скарг можуть бути подані в майбутньому.
Договірні Держави користуються широкими межами розсуду при вирішенні питань про терміни покарань, пов'язаних з позбавленням волі, за вчинення конкретних злочинів. Одне лише ту обставину, що довічне позбавлення волі, в кінцевому рахунку, може бути відбуте повністю, не робить дане покарання суперечить статті 3 Конвенції. Відповідно, перегляд постанов про призначення покарання у вигляді довічного позбавлення волі необов'язково повинен був вести до звільнення відповідного засудженого. Для цілей належного виконання цієї Постанови влади України повинні реформувати систему перегляду рішень про призначення покарання у вигляді довічного позбавлення волі. Механізм перегляду таких рішень повинен забезпечувати розгляд в кожному випадку питання про те, чи був тривалий термін утримання під вартою виправданий правомірними пенеологіческімі підставами, і надавати особам, засудженим до довічного позбавлення волі, можливість передбачити з деякою мірою визначеності, які дії і на яких умовах вони повинні виконати для того, щоб міг виникнути питання про їх звільнення відповідно до стандартів, виробленими в прецедентну практику Європейського Суду.
КОМПЕНСАЦІЯ
В порядку застосування статті 41 Конвенції. Європейський Суд присудив заявникові 750 євро в якості компенсації матеріальної шкоди, 10 000 євро в якості компенсації моральної шкоди, заподіяної ненаданням медичної допомоги належної якості, і вирішив, що встановлення факту порушення Конвенції буде достатньою справедливою компенсацією моральної шкоди, заподіяної заявнику порушенням, що стосуються неможливості заміни довічного позбавлення волі більш м'яким покаранням.
Джерело публікації: https://espchhelp.ru/blog/2968-pyetukhov-proty-ukrayiny-n-2 .
The ECHR judgment of March 12, 2019 in the case of Petukhov v. Ukraine (No. 2) (application No. 41216/13).
In 2013, the applicant was assisted in preparing the application. Subsequently, the application was communicated to Ukraine.
In the case, the president’s pardon was successfully considered as the only way to mitigate the sentence of life imprisonment, as well as the lack of medicines for the treatment of tuberculosis. The case has violated the requirements of Article 3 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
Circumstances of the case
The applicant was sentenced to life imprisonment. He complained, inter alia, that during his detention he had not been provided with adequate medical assistance and that his de facto and de jure life imprisonment could not be commuted to a milder sentence.
QUESTIONS OF LAW
Regarding compliance with Article 3 of the Convention (substantive aspect).
(a) Providing medical assistance during the period of detention. The applicant's state of health was irreversibly deteriorating. In the period relevant to the circumstances of the case, the applicant had a relapse of pulmonary tuberculosis, and his further treatment was found to be futile.
The parties to the case did not dispute the fact that the applicant was regularly examined by various doctors, who underwent screening tests and laboratory tests. Accordingly, it cannot be said that the Ukrainian authorities left the applicant without any medical assistance. However, it is necessary to determine whether the measures taken by the Ukrainian authorities to treat the applicant were effective. The Ukrainian authorities several times admitted that there were not enough anti-TB drugs in the penitentiary institution. The failure of the Ukrainian authorities to ensure a regular, continuous supply of essential anti-TB drugs for sick prisoners has become a key factor in the unsuccessful treatment of tuberculosis in the applicant.
Earlier, the European Court drew attention to the poor quality of medical care and the lack of protection against infection with tuberculosis in prisons in Ukraine. Ukraine is among the countries with the highest rates of unsuccessful treatment for tuberculosis. The incidence of multidrug-resistant pulmonary tuberculosis continues to increase, and one of the reasons for this is the continuing shortage of first-line drugs and the lack of access to a complete second-line treatment regimen, especially in prisons. In addition, there was no legal framework to provide palliative care in prisons, and therefore the applicant was not provided with any special medical assistance.
RESOLUTION
In the case there was a violation of the requirements of Article 3 of the Convention (adopted unanimously).
(b) Non-softening life imprisonment. A person sentenced to life imprisonment in Ukraine may be prematurely released in two cases: firstly, in the presence of a serious illness that impedes the further serving of imprisonment, and secondly, when a pardon is made against such a person.
Replacing life imprisonment with a milder sentence if a person is ill with a fatal disease is tantamount to allowing a prisoner to die at home or in a hospice, and not in custody, could not be considered a “prospect of release” in the sense that the European Court interprets this concept. Accordingly, the regulation and application of the mechanism of presidential pardon, which is the only way to replace life imprisonment with a milder sentence in Ukraine, required more careful study.
The Regulation on the Procedure for Pardoning establishes criteria and conditions for replacing life imprisonment with a milder type of punishment. This normative legal act could be interpreted as referring to the legitimate penological grounds for the continuous serving of a sentence of imprisonment. However, it should be noted that these considerations were to be applied in the context of the wider restriction that “persons convicted of serious or especially serious crimes or having two or more convictions for committing intentional crimes ... may be pardoned in exceptional cases under contingency. " Obviously, all persons sentenced to life imprisonment belonged to this category. It is not clear what was meant by “exceptional cases” and “extraordinary circumstances”. Thus, persons sentenced to life imprisonment do not initially know what they could do and under what conditions in order for them to consider the issue of release.
The description of the criteria and conditions for replacing life imprisonment with a milder punishment in the Regulation on the procedure for pardon lacked clarity and certainty. The decisions taken following the consideration of the application for clemency did not require the setting out of motives, nor did they establish the obligation to publish reports on the consideration of applications for clemency. The lack of an obligation to indicate the reasons for the decisions made was compounded by the fact that there was no mechanism for reviewing these decisions in court. In such circumstances, it could not be recognized that the exercise by people sentenced to life imprisonment of their right to review a sentence of life imprisonment by pardon by the president was accompanied by sufficient procedural guarantees.
The criminal policy of European states focuses on the re-socialization of persons deprived of their liberty. Although the authorities of the Contracting States are not responsible for the re-socialization of persons sentenced to life imprisonment, they are nevertheless required to provide such persons with the opportunity to be re-socialized. The obligation to provide this opportunity must be seen as an obligation regarding the means, and not the achievement of a specific result. However, this obligation gives rise to a positive obligation to ensure conditions of detention in relation to persons sentenced to life imprisonment, which would be consistent with the goal of re-socialization and allow these people to make progress in their re-socialization. Persons sentenced to life imprisonment in Ukraine were detained separately from other prisoners and spent up to 24 hours a day in their cells, usually designed to support two to three people, and they had little opportunity to participate in organized activities and associations . The existing conditions for the detention of persons sentenced to life imprisonment in Ukraine did not meet the goal of re-socialization.
RESOLUTION
In the case there was a violation of the requirements of Article 3 of the Convention (adopted unanimously).
In application of Article 46 of the Convention. The applicant's situation regarding the impossibility of changing life imprisonment to a milder sentence indicates a systemic problem requiring general measures. More than 60 similar complaints are pending before the Court, and many more may be filed in the future.
Contracting States enjoy wide margin of appreciation when deciding on the terms of sentences related to the deprivation of liberty for the commission of specific crimes. The mere fact that life imprisonment can ultimately be served in full does not make this punishment contrary to Article 3 of the Convention. Accordingly, the revision of sentencing decisions in the form of life imprisonment did not have to lead to the release of the corresponding convict. For the purposes of the proper execution of this Decree, the Ukrainian authorities should reform the system for reviewing decisions on sentencing in the form of life imprisonment. The mechanism for reviewing such decisions should ensure that, in each case, the issue of whether the long term of detention was justified by legitimate penological grounds is considered, and should provide persons sentenced to life imprisonment with an opportunity to foresee with some degree of certainty what actions and on what conditions they must be executed so that the question of their release may arise in accordance with the standards developed in the case-law of the European Court.
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention. The Court awarded the applicant 750 euros (EUR) in respect of pecuniary damage, EUR 10,000 (EUR) in respect of non-pecuniary damage caused by failure to provide adequate medical assistance and decided that finding a violation of the Convention would constitute sufficient just satisfaction in respect of non-pecuniary damage caused by the applicant in violation of the impossibility replacing life imprisonment with a milder punishment.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2967-petukhov-v-ukraine-n-2 .