Новости от 28 сентября 2020 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 11 февраля 2020 года по делу "Бутуругэ (Buturuga) против Румынии" (жалоба N 56867/15).
В 2015 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Румынии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на отсутствие расследования обстоятельств домашнего насилия, допущенного со стороны бывшего супруга заявительницы. По делу допущено нарушение требований статей 3 и 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Ссылаясь на заключение медицинской экспертизы, заявительница обратилась к властям с целью сообщить о насилии со стороны супруга. В качестве доказательства по уголовному делу она требовала проведения осмотра содержимого ее семейного компьютера, утверждая, что ее бывший муж проверял ее электронные адреса и профили в социальных сетях, в том числе ее профиль на Facebook, делал копии ее личных разговоров, документов и фотографий. Требование заявительницы было отклонено на основании того, что доказательства, которые могли быть получены подобным образом, не имели отношения к преступлениям (угрозы и насилие), в которых обвинялся ее бывший муж. Впоследствии заявительница подала новую жалобу на своего бывшего супруга в связи с нарушением тайны переписки. Эта жалоба была отклонена как поданная с нарушением срока. Прокуратура назначила бывшему мужу заявительницы административный штраф и прекратила уголовное дело против него, ссылаясь на положения Уголовного кодекса, предусматривающие наказание за насилие между частными лицами, а не за домашнее насилие. Суд согласился с выводами прокуратуры о том, что угрозы в адрес заявительницы не достигали необходимой степени общественной опасности, чтобы являться преступлением, и что отсутствовали доказательства того, что телесные повреждения были причинены заявительнице ее бывшим мужем. Что касается предполагаемого нарушения тайны переписки, суд счел, что этот вопрос не имел отношения к предмету дела и что данные, опубликованные в социальных сетях, являлись публичными.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статей 3 и 8 Конвенции. (a) Расследование по факту жестокого обращения. Власти Румынии не рассмотрели обстоятельства дела с точки зрения домашнего насилия. Органы следствия не приняли во внимание особенности обстоятельств домашнего насилия, указанные в Конвенции Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и с домашним насилием (Стамбульская конвенция). Европейский Суд не был убежден в том, что выводы судов Румынии по делу имели устрашающий эффект, способный положить конец такому серьезному явлению, как домашнее насилие. Кроме того, хотя ни один орган власти Румынии не оспаривал наличие и тяжесть телесных повреждений, причиненных заявительнице, материалы дела не позволяли установить личность виновного лица. Следственные органы ограничились допросом в качестве свидетелей родственников заявительницы и не собрали каких-либо других доказательств, способных установить происхождение телесных повреждений заявительницы и в случае необходимости личность виновных. В делах, касающихся предполагаемых актов семейного насилия, следственные органы должны принимать необходимые меры для того, чтобы выяснить все обстоятельства дела. Соответственно, даже если законодательная база, существовавшая в Румынии, предоставляла заявительнице определенную форму защиты, она вступила в действие после предполагаемых насильственных действий и не могла исправить недостатки, допущенные в ходе расследования.
(b) Расследование по факту нарушения тайны переписки. Как в законодательстве Румынии, так и в международном праве акты домашнего насилия не ограничиваются только случаями физического насилия, но включают в себя, помимо прочего, психологическое насилие и домогательство. В настоящее время одним из аспектов насилия по отношению к женщинам и девочкам признается кибернасилие, которое может принимать различные формы, в том числе информационные нарушения права на уважение личной жизни, взлом компьютера потерпевшей, а также изъятие, передача и манипуляция с данными и изображениями, в том числе интимного характера. Следовательно, Европейский Суд считает, что такие действия, как наблюдение, доступ или сохранение без какого-либо права корреспонденции супруга могут приниматься во внимание, когда внутригосударственные органы проводят расследование по фактам домашнего насилия. Сообщения о нарушении тайны корреспонденции требуют от властей их рассмотрения по существу, чтобы иметь возможность оценить домашнее насилие в целом и во всех его формах.
Однако в настоящем деле данный вопрос не был рассмотрен по существу. Власти Румынии не выполнили процессуальных действий с целью сбора доказательств, которые позволили бы установить факты или определить их юридическую квалификацию. Они подошли к вопросу чрезмерно формально, исключив любую связь с фактами домашнего насилия, о которых заявительница им уже сообщила, и тем самым не приняли во внимание различные формы, которые может принимать супружеское насилие со стороны супруга.
Соответственно, по делу не были выполнены позитивные обязательства, предусмотренные статьями 3 и 8 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу были допущены нарушения требований статей 3 и 8 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о возмещении материального ущерба было отклонено.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3479-buturuge-protiv-rumynii .
Hotărârea CEDO din 11 februarie 2020 în cauza Buturuga împotriva României (plângerea nr. 56867/15).
În 2015, solicitantul a fost asistat la pregătirea unei plângeri. Plângerea a fost ulterior comunicată României.
Cazul a abordat cu succes o plângere cu privire la lipsa anchetei asupra circumstanțelor violenței domestice comise de fostul soț al reclamantului. Cazul a încălcat cerințele articolelor 3 și 8 din Convenția pentru apărarea drepturilor omului și a libertăților fundamentale.
CIRCUMSTANȚELE CAZULUI
Referindu-se la raportul medical, reclamanta a contactat autoritățile pentru a raporta abuzul comis de soțul ei. Ca dovadă în dosarul penal, ea a cerut o examinare a conținutului computerului familiei sale, susținând că fostul soț i-a verificat adresele de e-mail și profilurile de pe rețelele sociale, inclusiv profilul de Facebook, și a făcut copii ale conversațiilor sale personale, documentelor și fotografiilor. Cererea reclamantei a fost respinsă pe motiv că dovezile care ar fi putut fi obținute în acest mod nu erau legate de infracțiunile (amenințări și violență) de care fostul soț era acuzat. Ulterior, reclamanta a depus o nouă plângere împotriva fostului său soț pentru încălcarea secretului corespondenței. Această plângere a fost respinsă ca fiind expirată. Parchetul a aplicat o amendă administrativă fostului soț al reclamantului și a întrerupt procesul penal împotriva acestuia, făcând referire la dispozițiile Codului penal care pedepsesc violența între persoane private, mai degrabă decât violența în familie. Instanța a fost de acord cu concluziile parchetului că amenințările împotriva reclamantei nu au atins gradul necesar de pericol public pentru a constitui o infracțiune și că nu există dovezi că rănile reclamantei au fost cauzate de fostul ei soț. În ceea ce privește presupusa încălcare a vieții private a corespondenței, instanța a considerat că problema nu era relevantă pentru obiectul cazului și că informațiile publicate pe rețelele sociale erau publice.
ÎNTREBĂRI DE LEGE
Respectarea articolelor 3 și 8 din convenție. (a) Investigarea abuzului. Guvernul român nu a examinat circumstanțele cazului în ceea ce privește violența domestică. Autoritățile de anchetă nu au luat în considerare particularitățile circumstanțelor violenței domestice specificate în Convenția Consiliului Europei privind prevenirea și combaterea violenței împotriva femeilor și a violenței domestice (Convenția de la Istanbul). Curtea nu a fost convinsă că concluziile instanțelor române din cauză au avut un efect descurajant capabil să pună capăt fenomenului grav al violenței domestice. Mai mult, deși nicio autoritate română nu a contestat existența și gravitatea rănilor cauzate reclamantului, dosarul cauzei nu a dezvăluit identitatea făptuitorului. Autoritățile de anchetă s-au limitat la interogarea rudelor reclamantului ca martori și nu au colectat nicio altă probă capabilă să stabilească originea leziunilor reclamantului și, dacă este necesar, identitatea autorilor. În cazurile care presupun acte presupuse de violență domestică, autoritățile de anchetă trebuie să ia măsurile necesare pentru a clarifica toate circumstanțele cazului. În consecință, chiar dacă cadrul legal care exista în România îi oferea reclamantei o formă de protecție, ea a intrat în vigoare după presupusele acte violente și nu a putut să remedieze neajunsurile anchetei.
(b) Investigații privind încălcarea confidențialității corespondenței. Atât în dreptul român, cât și în cel internațional, actele de violență domestică nu se limitează la cazurile de violență fizică, ci includ, printre altele, abuzul psihologic și hărțuirea. În prezent, violența cibernetică este recunoscută ca fiind unul dintre aspectele violenței împotriva femeilor și fetelor, care poate lua diferite forme, inclusiv încălcări ale informațiilor privind dreptul la respectarea vieții private, spargerea computerului victimei și confiscarea, transferul și manipularea datelor și imaginilor, în inclusiv un personaj intim. În consecință, Curtea consideră că acte precum observarea, accesul sau conservarea fără niciun drept de corespondență a soțului pot fi luate în considerare atunci când autoritățile domestice investighează violența în familie. Acuzațiile de încălcare a confidențialității corespondenței impun autorităților să le ia în considerare pe fond pentru a putea evalua violența domestică în general și în toate formele sale.
Cu toate acestea, în cazul de față, această problemă nu a fost examinată pe fond. Autoritățile române nu au urmat pașii procedurali pentru a colecta probe care să stabilească faptele sau să le determine calificările juridice. Aceștia au abordat problema într-o manieră excesiv de formală, excluzând orice legătură cu faptele violenței domestice pe care reclamantul le raportase deja și, prin urmare, nu au luat în considerare diferitele forme pe care violența soțială le poate lua unui soț.
În consecință, obligațiile pozitive prevăzute la articolele 3 și 8 din convenție nu au fost îndeplinite în cauză.
REZOLUŢIE
Au existat încălcări ale articolelor 3 și 8 ale Convenției în acest caz (adoptat în unanimitate).
COMPENSARE
Aplicarea articolului 41 din convenție. Curtea Europeană a acordat reclamantului 10.000 EUR pentru prejudiciul moral și cererea de prejudiciu material a fost respinsă.
Sursa publicării: https://espchhelp.ru/blog/3478-buturuga-impotriva-romaniei .
Judgment of the ECHR of 11 February 2020 in the case Buturuga v. Romania (application no. 56867/15).
In 2015, the applicant was assisted in preparing an application. The application was subsequently communicated to Romania.
The case has successfully addressed an application about the lack of investigation into the circumstances of domestic violence committed by the applicant's ex-husband. The case violated the requirements of Articles 3 and 8 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
Referring to the medical report, the applicant applied to the authorities to report the abuse by her husband. As evidence in the criminal case, she demanded an examination of the contents of her family computer, claiming that her ex-husband checked her email addresses and social media profiles, including her Facebook profile, and made copies of her personal conversations, documents and photographs. The applicant's claim was rejected on the grounds that the evidence that could have been obtained in this way was not related to the crimes (threats and violence) of which her ex-husband was accused. Subsequently, the applicant lodged a new complaint against her ex-spouse for violation of the secrecy of correspondence. This complaint was rejected as out of time. The prosecutor's office imposed an administrative fine on the applicant's ex-husband and discontinued the criminal proceedings against him, referring to the provisions of the Criminal Code that punish violence between private individuals rather than domestic violence. The court agreed with the findings of the prosecutor's office that the threats against the applicant did not reach the necessary degree of public danger to constitute a crime and that there was no evidence that the applicant's injuries had been caused by her ex-husband. As regards the alleged violation of the secrecy of correspondence, the court considered that the issue was not relevant to the subject matter of the case and that the data published on social networks was public.
QUESTIONS OF LAW
Compliance with Articles 3 and 8 of the Convention. (a) Investigation into the abuse. The Romanian Government did not examine the circumstances of the case in terms of domestic violence. The investigating authorities did not take into account the particular circumstances of domestic violence specified in the Council of Europe Convention on Preventing and Combating Violence against Women and Domestic Violence (Istanbul Convention). The Court was not convinced that the findings of the Romanian courts in the case had a deterrent effect capable of putting an end to the serious phenomenon of domestic violence. Moreover, although no Romanian authorities disputed the existence and severity of the injuries inflicted on the applicant, the case file did not reveal the identity of the perpetrator. The investigating authorities confined themselves to questioning the applicant's relatives as witnesses and did not collect any other evidence capable of establishing the origin of the applicant's injuries and, if necessary, the identity of the perpetrators. In cases involving alleged acts of domestic violence, the investigating authorities must take the necessary steps to clarify all the circumstances of the case. Accordingly, even if the legal framework that existed in Romania provided the applicant with some form of protection, she came into effect after the alleged violent acts and was unable to correct the shortcomings in the investigation.
(b) Investigation into the violation of privacy of correspondence. In both Romanian and international law, acts of domestic violence are not limited to cases of physical violence, but include, among other things, psychological abuse and harassment. Currently, cyber violence is recognized as one of the aspects of violence against women and girls, which can take various forms, including information violations of the right to respect for private life, hacking the victim's computer, as well as the seizure, transfer and manipulation of data and images, in including an intimate character. Consequently, the Court considers that acts such as observation, access or preservation without any right of a spouse's correspondence may be taken into account when the domestic authorities are investigating domestic violence. Allegations of violation of the privacy of correspondence require the authorities to consider them on the merits in order to be able to assess domestic violence in general and in all its forms.
However, in the present case this issue was not examined on the merits. The Romanian authorities did not follow the procedural steps to collect evidence that would establish the facts or determine their legal qualifications. They approached the issue in an overly formal manner, excluding any connection with the facts of domestic violence, which the applicant had already reported to them, and thus did not take into account the various forms that spousal violence may take on the part of a spouse.
Accordingly, the positive obligations under Articles 3 and 8 of the Convention have not been fulfilled in the case.
RESOLUTION
There were violations of Articles 3 and 8 of the Convention in the case (adopted unanimously).
COMPENSATION
Application of Article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant EUR 10,000 in respect of non-pecuniary damage and the claim for pecuniary damage was dismissed.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3477-buturuga-v-romania .
Постановление ЕСПЧ от 11 февраля 2020 года по делу "Вовк и Богданов (Vovk and Bogdanov) против Российской Федерации" (жалоба N 15613/10).
В 2010 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрена жалоба на необеспечение эффективной судебной защиты заявителей, которым в результате взрыва найденной ими гранаты был причинен тяжкий вред здоровью, не позволившее привлечь виновных к ответственности и предоставить соответствующее возмещение заявителям. По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
В апреле 2008 года дети нашли гранату на стройке в жилом квартале. В результате небрежного обращения со стороны заявителей (которым в то время было 13 и 7 лет) граната взорвалась, что причинило тяжкий вред их здоровью.
По факту взрыва было возбуждено уголовное дело. В ходе расследования было установлено следующее: (i) гранату привезли на стройку с песком; это была граната ВОГ-17, которая была утеряна после того, как была выпущена из гранатомета, но не взорвалась; (ii) в неустановленном месте неустановленное лицо, наделенное полномочиями по охране оружия и боеприпасов, не выполнило свои обязанности надлежащим образом.
Расследование много раз приостанавливалось в связи с невозможностью установить лицо, которому могло быть предъявлено обвинение, и впоследствии оно было прекращено в связи с истечением срока давности.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции (процессуально-правовой аспект). По нижеуказанным причинам Европейский Суд пришел к выводу о том, что уголовно-правовые и гражданско-правовые средства правовой защиты в деле заявителей в совокупности не обеспечивали эффективную судебную защиту и не позволяли быстро установить факты, привлечь виновных к ответственности и предоставить соответствующее возмещение потерпевшим, что было крайне важно для поддержания доверия общественности, обеспечения верховенства права и предупреждения возникновения мнения о терпимости или сговоре в отношении неправомерных действий.
(a) Уголовное преследование. Европейский Суд не выявил признаков того, что следственные органы предприняли все разумные усилия для сбора соответствующих доказательств, которые позволили бы выяснить характер какой-либо ответственности и убедиться в отсутствие оснований для продолжения уголовного расследования. Кроме того, они не установили степень небрежности военнослужащими при принятии "мер, которые были необходимы и достаточны для предупреждения рисков, связанных с опасной деятельностью", что могло являться обстоятельством, при котором для выполнения процессуального обязательства, предусмотренного статьей 2 Конвенции, было необходимо проведение эффективного расследования.
Изложенная выше версия обстоятельств дела, а также квалификация деяния как преступной небрежности со стороны сотрудников, ответственных за охрану оружия и боеприпасов, оставались неизменными до конца расследования. Если следствие предполагало (а это так и было), что военнослужащими была допущена небрежность при предупреждении утраты боеприпасов, тогда следственные органы должны были установить, например, могла ли выпущенная, но не взорвавшаяся граната ВОГ-17 быть оставлена после военных учений.
В частности, поскольку такие боеприпасы, как гранаты ВОГ-17, могли правомерно использоваться только с разрешения государства уполномоченными органами, осуществляющими деятельность, inter alia, в сфере обороны и охраны общественного порядка, следствие должно было установить эти органы и их должностных лиц или сотрудников, а также проверить, была ли ими соблюдена процедура, предусмотренная законодательством в случаях утраты или повреждения боеприпасов.
Однако в материалах дела отсутствует информация о том, какие действия были выполнены и каковы были их результаты, чтобы заключить, что причастность военнослужащих к утрате гранаты не была установлена. Вместе с тем нет указаний на то, были ли осуществлены какие-либо следственные действия с целью установить место хранения гранаты и лицо, ответственное за ее утрату, и если да, то какие.
Что касается предполагаемого неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, Европейский Суд отклонил предварительный довод властей Российской Федерации с учетом того, что (i) обращение в суд с жалобой на одно или несколько постановлений о приостановлении расследования могло привести только к тем же последствиям, что и многочисленные представления прокуратуры, за которыми регулярно следовали отмены данных постановлений, (ii) а также поскольку обжалование действий и бездействия следственных органов в суде было невозможно без доступа к материалам дела или надлежащей информации о ходе расследования.
(b) Гражданское судопроизводство. Несмотря на последующее обращение заявителей в суд с требованием о выплате компенсации на основании того, что органы государственной власти должны были нести ответственность за непредотвращение утраты невзорвавшейся гранаты, если это действительно было так, а также неустановление и непривлечение к ответственности виновных лиц, эффективность данного средства правовой защиты была умалена тем, что суды безоговорочно ссылались на результаты расследования, указывая на отсутствие доказательств того, что граната принадлежала органам государственной власти или не охранялась надлежащим образом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил каждому заявителю по 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3476-vovk-i-bogdanov-protiv-rossiyskoy-federatsii .
Judgment of the ECHR of February 11, 2020 in the case Vovk and Bogdanov v. Russian Federation (application no. 15613/10).
In 2010, the applicants received assistance in preparing their application. The application was subsequently communicated to the Russian Federation.
The case successfully examined an application about the lack of effective judicial protection of the applicants, who, as a result of the explosion of a grenade they found, suffered serious harm to their health, which did not allow bringing the perpetrators to justice and providing appropriate compensation to the applicants. There has been a violation of Article 2 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms in the case.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
In April 2008, children found a grenade at a construction site in a residential area. As a result of negligent treatment on the part of the applicants (who were 13 and 7 years old at the time), the grenade exploded, causing serious harm to their health.
A criminal case was opened over the explosion. The investigation revealed the following: (i) the grenade was brought to the construction site with sand; it was a VOG-17 grenade, which was lost after being fired from a grenade launcher, but did not explode; (ii) in an unidentified place, an unidentified person authorized to guard weapons and ammunition failed to perform his duties properly.
The investigation was suspended many times due to the impossibility of identifying the person who could be charged, and was subsequently dropped due to the expiration of the statute of limitations.
QUESTIONS OF LAW
Compliance with Article 2 of the Convention (procedural aspect). For the reasons set out below, the Court concluded that the criminal and civil remedies in the applicants' case together did not provide effective judicial protection and did not allow for a quick establishment of the facts, prosecution of those responsible and adequate redress for victims, that was critical to maintaining public confidence, ensuring the rule of law, and preventing perceptions of tolerance or collusion with misconduct.
(a) Criminal Prosecution. The Court has found no indication that the investigating authorities made every reasonable effort to gather relevant evidence to clarify the nature of any liability and to ascertain that there was no reason to continue the criminal investigation. Moreover, they failed to establish the degree of negligence by the military in taking “measures that were necessary and sufficient to prevent the risks associated with the hazardous activity”, which could be a circumstance in which effective implementation of the procedural obligation under Article 2 of the Convention was necessary. investigation.
The above version of the circumstances of the case, as well as the qualification of the act as criminal negligence on the part of the employees responsible for the protection of weapons and ammunition, remained unchanged until the end of the investigation. If the investigation assumed (and it was so) that the servicemen had been negligent in preventing the loss of ammunition, then the investigating authorities had to establish, for example, whether the VOG-17 grenade released but not exploded could have been left behind after the military exercises.
In particular, since ammunition such as VOG-17 grenades could only be lawfully used with the permission of the state by authorized bodies carrying out activities, inter alia, in the field of defense and public order, the investigation should have identified these bodies and their officials or employees, and to check whether they followed the procedure prescribed by law in cases of loss or damage to ammunition.
However, the case file does not contain information about what actions were carried out and what were their results, in order to conclude that the involvement of the servicemen in the loss of the grenade was not established. At the same time, there is no indication as to whether any investigative steps were taken to establish the place of storage of the grenade and the person responsible for its loss, and if so, which ones.
As regards the alleged non-exhaustion of domestic remedies, the Court dismissed the Government's preliminary argument on the grounds that (i) an appeal to a court against one or more of the orders to stay the investigation could only have the same consequences as the numerous submissions Prosecutors' offices, which were regularly followed by the cancellation of these orders, (ii) and also since it was impossible to appeal against the actions and inaction of the investigating authorities in court without access to the case file or proper information on the progress of the investigation.
(b) Civil proceedings. Despite the applicants' subsequent appeal to the court demanding compensation on the grounds that the State authorities should have been responsible for not preventing the loss of an unexploded grenade, if this was the case, as well as the failure to identify and prosecute those responsible, the effectiveness of this remedy The defense was diminished by the fact that the courts unconditionally referred to the results of the investigation, pointing out that there was no evidence that the grenade belonged to state authorities or was not properly guarded.
RESOLUTION
There was a violation of Article 2 of the Convention in the case (adopted unanimously).
COMPENSATION
Application of Article 41 of the Convention. The European Court awarded each applicant EUR 40,000 in respect of non-pecuniary damage.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3475-vovk-and-bogdanov-v-russian-federation .