Новости от 01 сентября 2021 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 19 января 2021 года по делу "Тимофеев и Поступкин (Timofeyev and Postupkin) против Российской Федерации" (жалобы N 45431/14 и 22769/15).
В 2014 и 2015 годах заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрены жалобы по поводу возложения на заявителей, осужденных за преступления в порядке опасного рецидива, обязанностей и применение ограничений в рамках административного надзора, повторное применение мер административного надзора, непредоставление бесплатной правовой помощи, а применение ко второму заявителю обязанностей и ограничений, являвшихся вмешательством в право второго заявителя на свободу передвижения. По делу допущены нарушения требований статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пункта 1 статьи 6 Конвенции. Жалобы на нарушение статьи 7 Конвенции, статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции объявлены неприемлемыми для рассмотрения по существу.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявители были осуждены в 2003 и 2007 годах соответственно за преступления, совершенные в порядке опасного рецидива.
На основании судебных постановлений 2013 года, вынесенных в соответствии с Федеральным законом от 6 апреля 2011 г. N 64-ФЗ "Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы", который предусматривает, что административный надзор устанавливается автоматически в отношении любого лица, освобождаемого из мест лишения свободы, которое было осуждено за совершение преступления при опасном или особо опасном рецидиве преступлений.
К заявителям был применен ряд ограничений, включая требование лично являться от одного до трех раз в месяц в орган внутренних дел, ответственный за осуществление административного надзора, сообщать властям об изменении места проживания в течение трех рабочих дней, а также запрещение покидать место жительства с 22.00 до 6.00.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. В отношении первого заявителя был установлен административный надзор на основании постановления суда, вынесенного через несколько лет после вынесения приговора по делу заявителя, но, тем не менее, связанного с указанным приговором и основанного на нем.
Что касается характеристики административного надзора в законодательстве Российской Федерации, она не должна автоматически приводить к выводу о неприемлемости статьи 7 Конвенции.
В настоящем деле примененные меры имели превентивную цель по предотвращению рецидива преступлений и не могли иметь карательный характер или являться уголовным наказанием.
Что касается сходства между мерами, применяемыми в порядке административного надзора, и мерами, являющимися наказанием, ограничивающим личную свободу, установление административного надзора зависит не только от применяемого к соответствующему лицу наказания, но и от "опасности" лица, осужденного за преступление при рецидиве. Следовательно, рассматриваемые меры не имеют карательного характера.
Процедура установления и применения административного надзора является гражданско-правовой процедурой, которая в настоящее время относится к сфере административного права и не имеет отношения к системе уголовного судопроизводства.
В заключение, что касается тяжести обжалуемых мер, некоторые из них возлагали существенное бремя, а некоторые имели характер вмешательства. Тем не менее тяжесть мер сама по себе не являлась решающей, учитывая, что многие меры пресечения неуголовного характера могут как полноценные уголовно-правовые меры оказывать существенное влияние на лиц, к которым они применяются.
Таким образом, возложенные на заявителей обязанности и примененные к ним ограничения в рамках административного надзора не являлись "наказанием" по смыслу пункта 1 статьи 7 Конвенции и должны рассматриваться как превентивные меры, к которым не применяется принцип запрета обратной силы закона, установленный указанной статьей Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Жалобы на нарушение статьи 7 Конвенции объявлены неприемлемыми для рассмотрения по существу (как несовместимые с требованиями Конвенции ratione materiae).
По поводу соблюдения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции. Принимая во внимание свой вывод о том, что меры по административному надзору не являлись наказанием по смыслу статьи 7 Конвенции, Европейский Суд решил, что применение упомянутых мер ко второму заявителю не являлось "повторным наказанием в уголовном порядке" по смыслу статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Жалоба на нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (как несовместимая с требованиями Конвенции ratione materiae).
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект). Конвенция не требует оказания правовой помощи по всем гражданским делам.
В законодательстве Российской Федерации, действовавшем в рассматриваемое время, отсутствовали положения, которые бы предусматривали возможность предоставления бесплатной правовой помощи в рамках процедуры по установлению административного надзора. Однако создание системы правовой помощи являлось только одним из способов гарантировать справедливость процесса.
Первый заявитель являлся ответчиком в разбирательстве, инициированном властями Российской Федерации, в данном случае администрацией исправительного учреждения.
Суть рассматриваемого разбирательства являлась, несомненно, важной для первого заявителя: примененные к нему ограничения оказали серьезное влияние на его частную жизнь и на осуществление им своих прав, в частности, права на свободу передвижения.
Оценка доводов об установлении административного надзора касается правовых вопросов, требующих некоторого знания законодательства и применимой прецедентной практики. Первый заявитель не обладал ни соответствующим личным опытом, ни специальными знаниями законодательства Российской Федерации. Судья не помог первому заявителю, отклонив его процессуальное ходатайство о правовой помощи. Если бы интересы первого заявителя представлял адвокат, первый заявитель мог бы подготовить свою защиту, чтобы обжаловать доказательства, представленные второй стороной по делу. Кроме того, было особенно важно предоставить первому заявителю надлежащие возможности для защиты, поскольку, применяя к нему административные ограничения, судья суда первой инстанции принял во внимание "личность" заявителя и его "отрицательную характеристику" администрацией исправительного учреждения. Кроме того, оппонент заявителя в процессе, то есть представитель администрации исправительного учреждения, пользовался помощью прокурора на протяжении всего разбирательства.
Суды Российской Федерации несколько раз откладывали судебное разбирательство, чтобы первый заявитель мог найти себе представителя. Однако в действительности причиной, по которой первый заявитель просил предоставить ему бесплатную правовую помощь, было то, что он не располагал достаточными денежными средствами, чтобы оплатить работу адвоката, а не то, что он не располагал достаточным временем, чтобы найти адвоката. Следовательно, переносы судебных заседаний не могли помочь исправить ситуацию заявителя.
В заключение, принимая во внимание положение первого заявителя, который являлся лицом, отбывавшим наказание в виде лишения свободы все время, за исключением недели до проведения слушания в суде первой инстанции, а также учитывая сложности, с которыми он столкнулся при подготовке своей защиты, первый заявитель должен был испытывать более серьезный физический и психологический стресс в ходе разбирательства, чем профессиональный адвокат.
Таким образом, отсутствие у первого заявителя возможности получить бесплатную правовую помощь, чтобы быть представленным адвокатом, поставило заявителя в явно невыгодное положение по сравнению с его оппонентом в процессе.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект) (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции. Примененные ко второму заявителю в рамках административного надзора обязанности и ограничения состояли из нескольких мер, которые, рассмотренные по отдельности или во взаимосвязи друг с другом, являлись вмешательством в право второго заявителя на свободу передвижения. Вмешательство было прямо предусмотрено законодательством Российской Федерации. В то же время второй заявитель оспаривал предсказуемость соответствующего нормативного акта на том основании, что он применялся ретроспективно к лицам, осужденным до вступления указанного нормативного акта в законную силу.
Принимая во внимание свой вывод о том, что обжалуемые меры не являлись наказанием по смыслу статьи 7 Конвенции, Европейский Суд полагает, что применение к осужденным к лишению свободы лицам предусмотренных законом превентивных мер, основываясь на поведении этих лиц до вступления в силу указанного закона, не влечет за собой вопросов о соблюдении требований Конвенции.
Рассматриваемые нормы права законодательства Российской Федерации являлись достаточно предсказуемыми относительно категорий лиц, к которым они были применимы, не оставляя в этом отношении свободы усмотрения судам Российской Федерации, а также относительно пределов своего действия во времени, поскольку период административного надзора не мог быть дольше, чем "статус осужденного" соответствующего лица.
Так в тексте Постановления. Согласно статье 5 Федерального закона от 6 апреля 2011 г. N 64-ФЗ "Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы" речь идет о сроке, установленном законодательством Российской Федерации для погашения судимости.
Второй заявитель относился к категории лиц, на которых распространялось действие указанных норм права, то есть лиц, которые на момент вступления названных норм в силу были осуждены за уголовное преступление, совершенное при опасном рецидиве, и автоматически подлежали административному надзору, независимо от их поведения во время отбытия срока наказания.
Второй заявитель не оспаривал предсказуемость указанных норм права применительно к установленным им обязанностям и ограничениям. Таким образом, отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, были ли пределы действия этих норм достаточно предсказуемыми.
Что касается цели обжалуемых мер, суды Российской Федерации обосновали факт установления административного надзора в отношении второго заявителя необходимостью предотвращения рецидива преступлений. Примененные меры ограничили свободу заявителя передвигаться по своему усмотрению и поэтому преследовали цель "предотвращения преступлений".
Что касается пропорциональности мер по ограничению свободы передвижения лица, законодательство Российской Федерации соразмеряло срок административного надзора с длительностью срока "для погашения судимости", то есть восемь лет (согласно применимой в рассматриваемое время редакции Уголовного кодекса Российской Федерации), и этот срок не зависел от свободы усмотрения суда.
Вместе с тем законодательство Российской Федерации предусматривало возможность периодического пересмотра необходимости сохранения ограничений, которые уже не были обязательны, включая запрещение покидать место жительства с 22.00 до 6.00. Учитывая, что из представленных в Европейский Суд материалов дела не следовало, что второй заявитель подавал бы соответствующее ходатайство, отсутствовала необходимость рассматривать вопрос о том, было ли судебное разбирательство проведено в надлежащем объеме.
Применительно к мерам, которые являлись обязательными согласно закону, особенно обязанность второго заявителя ежемесячно являться в орган, осуществляющий административный надзор, периодичность судебного рассмотрения необходимости сохранения данных мер регулировалась законом. Действительно, лица, находящиеся под административным надзором, могли ходатайствовать о досрочном прекращении надзора после истечения половины установленного срока надзора, а при отклонении такого ходатайства новое ходатайство о прекращении административного надзора могло быть заново подано только через шесть месяцев после отказа.
Второй заявитель был осужден за тяжкое преступление, и суды Российской Федерации установили, что срок судимости заявителя должен был составлять шесть лет после отбытия назначенного наказания (согласно редакции Уголовного кодекса Российской Федерации, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела). Таким образом, рассмотрение вопроса о необходимости сохранения административного надзора и, следовательно, об обязанности второго заявителя лично ежемесячно являться в компетентный орган государственной власти, могло быть осуществлено только по ходатайству заявителя по истечении первых трех лет срока судимости. Кроме того, после указанного трехлетнего срока вопрос о необходимости сохранения административного надзора мог рассматриваться через шестимесячные периоды, которые следовали бы за отказом в удовлетворении ходатайств второго заявителя о прекращении административного надзора.
Соответственно, административные ограничения, установленные в отношении второго заявителя в порядке административного надзора, являлись пропорциональными поставленным целям.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил первому заявителю 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3742-timofeyev-i-postupkin-protiv-rossiyskoy-federatsii .
The decision of the ECHR of January 19, 2021 in the case "Timofeyev and Postupkin v. the Russian Federation" (aplications N 45431/14 and 22769/15).
In 2014 and 2015, the applicants were assisted in the preparation of aplications. Subsequently, the aplications were combined and communicated to the Russian Federation.
In the case, aplications were successfully considered regarding the imposition of duties and restrictions on applicants convicted of crimes in the order of dangerous recidivism within the framework of administrative supervision, repeated application of administrative supervision measures, failure to provide free legal assistance, and the application of duties and restrictions to the second applicant that were an interference with the second applicant's right to freedom of movement. The case involved violations of the requirements of article 2 of Protocol No. 4 to the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms, paragraph 1 of Article 6 of the Convention. Complaints about the violation of article 7 of the Convention, article 4 of Protocol No. 7 to the Convention are declared inadmissible for consideration on the merits.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicants were convicted in 2003 and 2007, respectively, for crimes committed as a dangerous recidivism.
On the basis of court decisions of 2013 issued in accordance with Federal Law No. 64-FZ of April 6, 2011 "On administrative Supervision of persons Released from Places of Deprivation of Liberty", which provides that administrative supervision is established automatically in respect of any person released from places of deprivation of liberty who has been convicted of committing a crime with a dangerous or especially dangerous recidivism of crimes.
A number of restrictions were applied to the applicants, including the requirement to personally appear from one to three times a month to the internal affairs body responsible for administrative supervision, to inform the authorities about a change in their place of residence within three working days, as well as the prohibition to leave their place of residence from 22.00 to 6.00.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 7 of the Convention. Administrative supervision was established in respect of the first applicant on the basis of a court order issued several years after the verdict in the applicant's case, but, nevertheless, related to and based on the said sentence.
As for the characteristics of administrative supervision in the legislation of the Russian Federation, it should not automatically lead to the conclusion that article 7 of the Convention is unacceptable.
In the present case, the measures applied had a preventive purpose to prevent the recurrence of crimes and could not have a punitive nature or be a criminal punishment.
As for the similarity between measures applied in the order of administrative supervision and measures that are punishments that restrict personal freedom, the establishment of administrative supervision depends not only on the punishment applied to the person concerned, but also on the "danger" of a person convicted of a crime in case of recidivism. Consequently, the measures under consideration are not punitive in nature.
The procedure for establishing and applying administrative supervision is a civil procedure that currently belongs to the sphere of administrative law and is not related to the criminal justice system.
In conclusion, with regard to the severity of the measures complained of, some of them imposed a significant burden, and some were of the nature of interference. Nevertheless, the severity of the measures in itself was not decisive, given that many non-criminal preventive measures can, as full-fledged criminal legal measures, have a significant impact on the persons to whom they are applied.
Thus, the duties imposed on the applicants and the restrictions applied to them within the framework of administrative supervision did not constitute a "punishment" within the meaning of paragraph 1 of article 7 of the Convention and should be considered as preventive measures to which the principle of prohibition of retroactive force of law established by this article of the Convention does not apply.
RESOLUTION
Complaints of a violation of article 7 of the Convention are declared inadmissible for consideration on the merits (as incompatible with the requirements of the Convention ratione materiae).
Regarding compliance with Article 4 of Protocol No. 7 to the Convention. Taking into account its conclusion that the administrative supervision measures did not constitute a punishment within the meaning of Article 7 of the Convention, the Court decided that the application of these measures to the second applicant did not constitute a "repeated criminal punishment" within the meaning of Article 4 of Protocol No. 7 to the Convention.
RESOLUTION
The complaint about the violation of article 4 of Protocol No. 7 to the Convention was declared inadmissible for consideration on the merits (as incompatible with the requirements of the Convention ratione materiae).
Regarding compliance with paragraph 1 of article 6 of the Convention (civil law aspect). The Convention does not require legal assistance in all civil cases.
In the legislation of the Russian Federation in force at the time under review, there were no provisions that would provide for the possibility of providing free legal assistance as part of the procedure for establishing administrative supervision. However, the creation of a legal aid system was only one of the ways to guarantee the fairness of the process.
The first applicant was a defendant in the proceedings initiated by the authorities of the Russian Federation, in this case, the administration of the correctional institution.
The essence of the proceedings under consideration was undoubtedly important for the first applicant: the restrictions applied to him had a serious impact on his private life and on the exercise of his rights, in particular, the right to freedom of movement.
The evaluation of the arguments for the establishment of administrative supervision concerns legal issues that require some knowledge of the legislation and applicable case law. The first applicant had neither relevant personal experience nor special knowledge of the legislation of the Russian Federation. The judge did not help the first applicant by rejecting his procedural request for legal assistance. If the first applicant had been represented by a lawyer, the first applicant could have prepared his defense in order to appeal against the evidence presented by the second party in the case. In addition, it was particularly important to provide the first applicant with adequate opportunities for protection, since, in applying administrative restrictions to him, the judge of the court of first instance took into account the applicant's "personality" and his "negative characterization" by the administration of the correctional institution. In addition, the applicant's opponent in the trial, that is, a representative of the administration of the correctional institution, used the assistance of the prosecutor throughout the proceedings.
The courts of the Russian Federation postponed the trial several times so that the first applicant could find a representative. However, in reality, the reason why the first applicant requested free legal assistance was that he did not have sufficient funds to pay for the work of a lawyer, and not that he did not have enough time to find a lawyer. Consequently, the postponement of court sessions could not help to correct the applicant's situation.
In conclusion, taking into account the situation of the first applicant, who was a person who served a custodial sentence all the time, except for a week before the hearing in the court of first instance, and also taking into account the difficulties he faced in preparing his defense, the first applicant must have experienced more serious physical and psychological stress during the proceedings than a professional lawyer.
Thus, the first applicant's lack of an opportunity to receive free legal assistance in order to be represented by a lawyer put the applicant in a clearly unfavorable position compared to his opponent in the process.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of paragraph 1 of article 6 of the Convention (civil law aspect) (adopted unanimously).
Regarding compliance with Article 2 of Protocol No. 4 to the Convention. The duties and restrictions applied to the second applicant within the framework of administrative supervision consisted of several measures that, considered separately or in conjunction with each other, were an interference with the second applicant's right to freedom of movement. The interference was directly provided for by the legislation of the Russian Federation. At the same time, the second applicant challenged the predictability of the relevant normative act on the grounds that it was applied retrospectively to persons convicted before the entry into force of the said normative act.
Taking into account its conclusion that the measures complained of were not a punishment within the meaning of Article 7 of the Convention, the European Court considers that the application of preventive measures provided for by law to persons sentenced to deprivation of liberty, based on the behavior of these persons before the entry into force of the said law, does not entail questions about compliance with the requirements of the Convention.
The considered norms of the law of the legislation of the Russian Federation were quite predictable with respect to the categories of persons to whom they were applicable, leaving no discretion to the courts of the Russian Federation in this regard, as well as with respect to the limits of their validity in time, since the period of administrative supervision could not be longer than the "status of a convicted person" of the relevant person.
So in the text of the Resolution. According to Article 5 of the Federal Law No. 64-FZ of April 6, 2011 "On administrative supervision of persons released from places of deprivation of liberty", we are talking about the period established by the legislation of the Russian Federation for the repayment of a criminal record.
The second applicant belonged to the category of persons who were subject to these legal norms, that is, persons who, at the time of the entry into force of these norms, were convicted of a criminal offense committed with a dangerous relapse, and were automatically subject to administrative supervision, regardless of their behavior during the serving of the sentence.
The second applicant did not challenge the predictability of these legal norms in relation to the duties and restrictions established by him. Thus, there is no need to consider whether the limits of these norms were sufficiently predictable.
As for the purpose of the appealed measures, the courts of the Russian Federation justified the fact of establishing administrative supervision over the second applicant by the need to prevent the recurrence of crimes. The measures applied restricted the applicant's freedom to move at his own discretion and therefore pursued the goal of"preventing crimes".
As for the proportionality of measures to restrict the freedom of movement of a person, the legislation of the Russian Federation measured the period of administrative supervision with the duration of the period "for the repayment of a criminal record", that is, eight years (according to the wording of the Criminal Code of the Russian Federation applicable at the time under review), and this period did not depend on the discretion of the court.
At the same time, the legislation of the Russian Federation provided for the possibility of periodic review of the need to maintain restrictions that were no longer mandatory, including the prohibition to leave the place of residence from 22.00 to 6.00. Given that it did not follow from the case materials submitted to the European Court that the second applicant would have filed a corresponding application, there was no need to consider whether the trial was conducted in an appropriate volume.
With regard to measures that were mandatory under the law, especially the obligation of the second applicant to report monthly to the body exercising administrative supervision, the frequency of judicial review of the need to preserve these measures was regulated by law. Indeed, persons under administrative supervision could apply for early termination of supervision after the expiration of half of the established period of supervision, and if such a request was rejected, a new application for termination of administrative supervision could be re-submitted only six months after the refusal.
The second applicant was convicted of a serious crime, and the courts of the Russian Federation established that the applicant's criminal record should have been six years after serving the sentence imposed (according to the wording of the Criminal Code of the Russian Federation in force during the period relating to the circumstances of the case). Thus, the consideration of the need to maintain administrative supervision and, consequently, the obligation of the second applicant to personally report to the competent State authority on a monthly basis could only be carried out at the request of the applicant after the first three years of the criminal record. In addition, after the specified three-year period, the issue of the need to maintain administrative supervision could be considered after six-month periods, which would follow the refusal of the second applicant's requests to terminate administrative supervision.
Accordingly, the administrative restrictions imposed on the second applicant by way of administrative supervision were proportional to the goals set.
RESOLUTION
In the case, there was a violation of the requirements of article 2 of Protocol No. 4 to the Convention (adopted by six votes "for" with one "against").
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the first applicant 4,000 euros in compensation for non-pecuniary damage.
Source of the publication: https://espchhelp.ru/blog/3741-timofeyev-and-postupkin-v-the-russian-federation .
Постановление ЕСПЧ от 19 января 2021 года по делу "Шлыков и другие (Shlykov and Others) против Российской Федерации" (жалобы N 12482/14 и 39800/14 и другие жалобы).
В 2014 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалоба были объединены и коммуницированы Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрены жалобы на применение к заявителям, отбывавшим наказание в виде пожизненного лишения свободы в разных исправительных учреждениях, систематически специальных средств (наручников) каждый раз, когда они выходили из камер. По делу допущено нарушение статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также статьи 3 Конвенции в связи с условиями отбывания наказания в исправительном учреждении в отношении одного из заявителей, пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с тем, что некоторые из заявителей были лишены возможности присутствовать на судебных заседаниях по рассмотрению их жалоб на применение к ним наручников.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
К четырем заявителям, отбывавшим наказание в виде пожизненного лишения свободы в разных исправительных учреждениях, систематически применялись специальные средства (наручники) каждый раз, когда они выходили из камер, на том основании, что они были приговорены к пожизненному лишению свободы, имели список дисциплинарных взысканий или были помещены соответствующей комиссией под дополнительный надзор как опасные заключенные.
ВОПРОСЫ ПРАВА
(a) По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. На заявителей надевали наручники на длительные периоды времени каждый раз, когда их выводили из камер. Хотя применение наручников не применялось на публике, любая мера, которая умаляет самооценку или самовосприятие в глазах других лиц, особенно если она применяется в течение длительного периода, должна рассматриваться как потенциально "унизительная".
Практика применения наручников к лицам, приговоренным к пожизненному лишению свободы, по-видимому, не была основана на законодательстве Российской Федерации. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации не требовали, чтобы на лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы, систематически надевали наручники при выводе их из камер, однако они предполагали наличие свободы усмотрения в этом вопросе. Из существовавшей практики также следовало, что рассматриваемая мера не применялась автоматически во всех исправительных учреждениях, где содержались лица, осужденные к пожизненному лишению свободы. Тем не менее, когда наручники применялись постоянно, заключенным было очень сложно добиться изменения сложившейся ситуации. Кроме того, хотя соответствующие положения законодательства Российской Федерации предусматривали, что применение ограничительных мер должно регулярно пересматриваться, ничто в материалах дела не указывало на то, что во время отбывания заявителями наказания такой пересмотр происходил бы систематически. Также не было представлено каких-либо доказательств поведения со стороны заявителей, которое оправдывало бы применение к ним рассматриваемой меры в рутинном порядке на протяжении длительных периодов. В отсутствие доказательств проведения надзирающими за заявителями властями какого-либо анализа угрозы, которую бы могли представлять заявители, Европейскому Суду было неясно, как руководство исправительных учреждений и суды Российской Федерации пришли к выводу о том, что применяемая к заявителям ограничительная мера была обоснована указанной опасностью, и продолжали придерживаться этого вывода.
Хотя Европейский Суд принимает во внимание сложности, с которым может столкнуться государство при поддержании порядка и дисциплины в исправительных учреждениях, и понимает, что неповиновение со стороны заключенных может быстро перейти в агрессию, наказание в виде пожизненного лишения свободы не может оправдывать постоянное и длительное применение наручников, которое не обусловлено какими-либо особыми соображениями безопасности и личными характеристиками заключенных и которое не пересматривается на регулярной основе. Кроме того, ограничительные меры могут применяться к лицам, осужденным к пожизненному лишению свободы, только в качестве соразмерной реакции на особую опасность, которую представляют эти лица, и на срок, строго необходимый для устранения упомянутой опасности.
В настоящем деле к заявителям применяли наручники в течение длительного периода каждый раз, когда заявителей выводили из камер, без надлежащей оценки их индивидуальных обстоятельств и какого-либо регулярного рассмотрения вопроса о том, было ли применение рассматриваемой меры необходимо или преследовало ли оно особую цель. С учетом вышеизложенного систематическое применение к заявителям наручников в охраняемом учреждении являлось мерой, которая не имела достаточных обоснований и, следовательно, может рассматриваться как унижающее достоинство обращение.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также единогласно постановил, что были допущены нарушения статьи 3 Конвенции в связи с условиями отбывания наказания в исправительном учреждении в отношении одного из заявителей, пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с тем, что некоторые из заявителей были лишены возможности присутствовать на судебных заседаниях по рассмотрению их жалоб на применение к ним наручников.
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд решил, что установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточно справедливой компенсаций какого-либо морального вреда, причиненного одному из заявителей. Он также присудил выплатить 3 000 евро другому заявителю и по 1 950 евро каждому из двух оставшихся заявителей в качестве компенсации морального вреда.
В порядке применения статьи 46 Конвенции. Европейский Суд предложил властями Российской Федерации принять меры общего характера в отношении установленного нарушения статьи 3 Конвенции (практика длительного применения наручников к лицам, осужденным к пожизненному лишению свободы).
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3740-shlykov-i-drugiye-protiv-rossiyskoy-federatsii .
The decision of the ECHR of January 19, 2021 in the case "Shlykov and Others (Shlykov and Others) against the Russian Federation" (aplications N 12482/14 and 39800/14 and other aplications).
In 2014, the applicants were assisted in the preparation of aplications. Subsequently, the aplications was merged and communicated to the Russian Federation.
In the case, aplications were successfully considered about the use of systematically special means (handcuffs) to the applicants who were serving a sentence of life imprisonment in various correctional institutions every time they left the cells. The case involved a violation of article 3 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms, as well as article 3 of the Convention in connection with the conditions of serving a sentence in a correctional institution in respect of one of the applicants, paragraph 1 of article 6 of the Convention due to the fact that some of the applicants were deprived of the opportunity to attend court hearings to consider their complaints about the use of handcuffs.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The four applicants, who were serving a sentence of life imprisonment in different correctional institutions, were systematically subjected to special means (handcuffs) every time they left the cells, on the grounds that they had been sentenced to life imprisonment, had a list of disciplinary penalties or were placed under additional supervision by the relevant commission as dangerous prisoners.
LEGAL ISSUES
(a) Regarding compliance with article 3 of the Convention. The applicants were handcuffed for long periods of time each time they were taken out of the cells. Although the use of handcuffs has not been used in public, any measure that diminishes self-esteem or self-perception in the eyes of others, especially if it is used for a long period, should be considered as potentially "humiliating".
The practice of applying handcuffs to persons sentenced to life imprisonment, apparently, was not based on the legislation of the Russian Federation. The relevant provisions of the legislation of the Russian Federation did not require that persons sentenced to life imprisonment were systematically handcuffed when they were taken out of their cells, but they assumed that there was a freedom of discretion in this matter. It also followed from the existing practice that the measure in question was not applied automatically in all correctional institutions where persons sentenced to life imprisonment were held. However, when handcuffs were used constantly, it was very difficult for prisoners to achieve a change in the current situation. Moreover, although the relevant provisions of the legislation of the Russian Federation provided that the application of restrictive measures should be regularly reviewed, nothing in the case file indicated that such a review would have taken place systematically while the applicants were serving their sentence. Also, there was no evidence of any behavior on the part of the applicants that would justify the application of the measure in question to them in a routine manner for long periods. In the absence of evidence that the authorities supervising the applicants had carried out any analysis of the threat that the applicants could pose, it was unclear to the European Court how the management of correctional institutions and the courts of the Russian Federation concluded that the restrictive measure applied to the applicants was justified by this danger, and continued to adhere to this conclusion.
Although the European Court takes into account the difficulties that the State may face in maintaining order and discipline in correctional institutions and understands that disobedience on the part of prisoners can quickly turn into aggression, a sentence of life imprisonment cannot justify the constant and prolonged use of handcuffs, which is not due to any special security considerations and personal characteristics of prisoners and which is not reviewed on a regular basis. In addition, restrictive measures may be applied to persons sentenced to life imprisonment only as a proportionate response to the special danger that these persons pose, and for a period strictly necessary to eliminate the mentioned danger.
In the present case, the applicants were handcuffed for a long period each time they were taken out of the cells, without a proper assessment of their individual circumstances and without any regular consideration of whether the application of the measure in question was necessary or whether it had a special purpose. In view of the above, the systematic application of handcuffs to the applicants in a protected institution was a measure that did not have sufficient justification and, therefore, can be considered as degrading treatment.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 3 of the Convention (adopted unanimously).
The European Court also unanimously ruled that there were violations of Article 3 of the Convention in connection with the conditions of serving a sentence in a correctional institution in respect of one of the applicants, paragraph 1 of Article 6 of the Convention due to the fact that some of the applicants were deprived of the opportunity to attend court hearings to consider their complaints about the use of handcuffs.
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court decided that the finding of a violation of the Convention in itself is a fairly fair compensation for any non-pecuniary damage caused to one of the applicants. It also awarded 3,000 euros to the other applicant and 1,950 euros to each of the two remaining applicants as compensation for non-pecuniary damage.
In the application of article 46 of the Convention. The European Court suggested that the authorities of the Russian Federation take general measures in relation to the established violation of Article 3 of the Convention (the practice of prolonged use of handcuffs to persons sentenced to life imprisonment).
Source of the publication: https://espchhelp.ru/blog/3739-shlykov-and-others-against-the-russian-federation .
Постановление ЕСПЧ от 14 января 2021 года по делу "Терна (Terna) против Италии" (жалоба N 21052/18).
В 2018 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Италии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на невозможность реализации заявительницей, ранее являвшейся опекуном своей внучки, права на посещение ребенка, переданного под опеку третьих лиц, и последующее приостановление права заявительницы на свидания с ребенком. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. По делу не допущено нарушение требований статьи 14 во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительница, гражданка Италии, была осуждена за совершение ряда преступлений. Она являлась опекуном своей внучки, цыганки по происхождению, с момента ее рождения в 2010 году.
С 2016 года, когда внучку передали под опеку третьих лиц, заявительница постоянно обращалась в суды Италии с ходатайством разрешить ей видеться с внучкой, но она не смогла осуществить свое право посетить внучку из-за решений судов. Впоследствии ребенка передали на удочерение, и действие права заявительницы видеться с ребенком было приостановлено.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Родители ребенка в настоящем деле были лишены родительских прав, и даже в отсутствие официальной процедуры передачи ребенка под опеку заявительницы, ее бабушки, она заботилась о внучке с момента ее рождения, между ними установилась тесная личная связь, и заявительница действовала во всех отношениях так, как если бы она была матерью ребенка. Следовательно, отношения между заявительницей и ребенком были в принципе такими же по своей природе, как и другие семейные отношения, регулируемые статьей 8 Конвенции.
Заявительница постоянно стремилась восстановить общение с внучкой с момента передачи ее под опеку третьих лиц, но, несмотря на различные судебные решения, заявительница так и не смогла осуществить свое право видеться с внучкой.
В настоящем деле власти Италии столкнулись с действительно сложной ситуацией, вытекающей, в частности, из риска похищения, о котором сообщал опекун, и последствий, связанных с организацией визитов заявительницы к внучке. Вместе с тем соответствующий суд дважды давал социальным службам указание организовать встречу заявительницы и внучки таким образом, чтобы обеспечить анонимность адреса проживания ребенка, но данные службы так и не выполнили решение суда.
Власти Италии не продемонстрировали в настоящем деле должного усердия и не выполнили действий, которые от них можно было бы разумно ожидать. В частности, социальные службы не сделали ничего, чтобы создать необходимые условия для полного осуществления заявительницей ее права на встречу с внучкой.
Суды Италии медленно осуществляли практические действия, необходимые для установления эффективного контакта между заявительницей и ребенком, а впоследствии на протяжении определенного периода "терпимо" относились к отсутствию у заявительницы возможности видеться с внучкой. В частности, суды Италии решили приостановить действие права заявительницы видеться с внучкой до получения экспертного заключения, хотя в действительности никаких встреч ранее организовано не было.
Даже при том, что Европейский Суд счел предоставляемые законодательством Италии правовые ресурсы достаточными для того, чтобы власти Италии могли выполнить свое позитивное обязательство, предусмотренное статьей 8 Конвенции, нельзя не учитывать то обстоятельство, что на протяжении некоторого периода внутригосударственные власти позволяли существовать de facto ситуации, когда власти, несмотря на ряд судебных решений, полностью игнорировали возможные долгосрочные последствия постоянного разделения ребенка и лица, отвечающего за девочку, то есть заявительницы.
Принимая во внимание вышеизложенное и несмотря на предоставленную властям Италии свободу усмотрения в данной области, власти Италии не смогли принять уместные и достаточные меры для соблюдения права заявительницы видеться с внучкой, нарушив право заявительницы на уважение семейной жизни.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Суды Италии поместили внучку заявительницы под опеку на основании экспертных заключений, в которых было установлено, что заявительница не могла выполнять родительские функции и что ребенка ожидали возрастающие угрозы расти в криминальной среде, а также поскольку у девочки были установлены начальные признаки расстройства привязанности. Складывающееся в детстве расстройство поведения и социальных отношений, возникающее из-за недостатка заботы и внимания.После помещения ребенка под опеку суды Италии дважды выносили решения о сохранении контактов между заявительницей и ребенком.
Более того, опекун ребенка просил суд по делам опеки приостановить контакты между заявительницей и ребенком в связи с риском того, что ребенка могли похитить представители цыганского сообщества. Хотя первоначально суд по делам опеки предварительно удовлетворил ходатайство опекуна, постановив приостановить посещения ребенка и приняв обеспечительные меры для предотвращения ее похищения, суд, который рассматривал дело по существу, изменил свое решение и постановил, чтобы компетентные власти обеспечили проведение встреч заявительницы с ребенком, сохраняя при этом анонимность места проживания ребенка.
Тот факт, что, несмотря на наличие распоряжения суда о проведении встреч заявительницы и ребенка, эти встречи так и не были организованы, являлся нарушением порядка проведения встреч со стороны социальных служб, что позволило Европейскому Суду установить нарушение статьи 8 Конвенции вследствие ненадлежащих и недостаточных усилий со стороны властей Италии для обеспечения соблюдения права заявительницы на посещение внучки. Как следует из прецедентной практики Европейского Суда, упомянутые задержки свидетельствовали о наличии системной проблемы в Италии.
Третья сторона, вступившая в настоящее дело, ссылалась на исследование 2011 года, согласно которому в Италии передавалось под опеку большое количество детей цыган. Тем не менее суды Италии не ссылались на этническое происхождение ребенка и ее родителей, когда обосновывали необходимость передачи ребенка под опеку. Данная мера объяснялась наилучшими интересами ребенка, которые заключались в изъятии девочки из среды, в которой ее жестоко наказывали различными способами, а также неспособностью заявительницы исполнять функции родителя в отношении ребенка.
Что касается отношения опекуна ребенка к сложившейся ситуации, то, хотя его доводы отражали предвзятость и не могли быть проигнорированы как неудачные, пусть и объективные, замечания, сами по себе они являлись недостаточным основанием для вывода о том, что решения судов Италии были обусловлены этническим происхождением ребенка и ее родителей. Несмотря на то, что суд по делам опеки предварительно удовлетворил ходатайство опекуна, постановив приостановить посещения заявительницей ребенка и приняв обеспечительные меры для предотвращения похищения девочки, это решение впоследствии было изменено другим судом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу требования статьи 14 Конвенции, рассмотренные во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции, нарушены не были (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3738-terna-protiv-italii .
Decreto della CEDU del 14 gennaio 2021 sul caso Terna c. Italia (ricorso n. 21052/18).
Nel 2018, La ricorrente è stata assistita nella preparazione del reclamo. Successivamente, la denuncia è stata comunicata All'Italia.
Il caso ha esaminato con successo la denuncia per l'impossibilità di attuare la ricorrente, in precedenza era il tutore di sua nipote, il diritto di visitare il bambino, trasferito sotto la tutela di terzi, e la successiva sospensione del diritto della ricorrente di uscire con il bambino. In caso di violazione dei requisiti dell'articolo 8 della Convenzione per la protezione dei diritti dell'uomo e delle libertà fondamentali. Nel caso non è consentita la violazione dei requisiti dell'articolo 14 in relazione all'articolo 8 della Convenzione.
CIRCOSTANZE DEL CASO
La ricorrente, cittadino italiano, è stata condannata per aver commesso una serie di reati. È stata la badante di sua nipote, una zingara di origine, sin dalla sua nascita nel 2010.
Dal 2016, quando il nipote trasferito sotto la tutela di terzi, la ricorrente tenuto in tribunali d'Italia con la richiesta di permesso di vedere la nipote, ma lei non ha potuto esercitare il suo diritto di visita nipote a causa delle decisioni dei tribunali. Successivamente, il bambino è stato trasferito per l'adozione e l'azione del diritto del richiedente di vedere il bambino è stata sospesa.
QUESTIONE DI DIRITTO
Rispetto dell'articolo 8 della Convenzione. I genitori del bambino in questo caso sono stati privati dei diritti dei genitori, e anche in assenza di una procedura ufficiale di trasferimento del bambino sotto la custodia della ricorrente, sua nonna, si è presa cura della nipote dal momento della sua nascita, si è stabilito uno stretto legame personale tra loro, e la ricorrente ha agito in ogni modo come se fosse Di conseguenza, il rapporto tra la ricorrente e il bambino era fondamentalmente lo stesso per natura degli altri rapporti familiari regolati dall'articolo 8 della Convenzione.
La ricorrente ha costantemente cercato di ripristinare la comunicazione con la nipote dal momento del suo trasferimento sotto la tutela di terzi, ma, nonostante le varie sentenze, la ricorrente non ha potuto esercitare il suo diritto di vedere sua nipote.
In questo caso, le autorità italiane hanno affrontato una situazione davvero difficile, derivante, in particolare, dal rischio di rapimento segnalato dal caregiver e dalle conseguenze relative all'organizzazione delle visite della ricorrente alla nipote. Tuttavia, il tribunale competente per due volte ha dato ai servizi sociali istruzioni per organizzare un appuntamento ricorrente e nipote in modo da garantire l'anonimato dell'indirizzo di residenza del bambino, ma i dati del servizio non hanno rispettato la decisione della corte.
Le autorità italiane non hanno dimostrato in questo caso la dovuta diligenza e non hanno eseguito azioni che potrebbero ragionevolmente aspettarsi da loro. In particolare, i servizi sociali non hanno fatto nulla per creare le condizioni necessarie per la piena attuazione del richiedente il suo diritto di incontrare la nipote.
I tribunali italiani hanno lentamente attuato le azioni pratiche necessarie per stabilire un efficace contatto tra la ricorrente e il bambino, e successivamente, per un certo periodo, hanno" tollerato " l'assenza della possibilità della ricorrente di vedere la nipote. In particolare, i tribunali italiani hanno deciso di sospendere l'azione del diritto del richiedente di vedere la nipote prima di ottenere un parere di esperti, anche se in realtà nessun incontro precedentemente organizzato non è stato.
Anche se la Corte Europea ha ritenuto forniti dalla legge Italiana legali risorse sufficienti per potere in Italia potrebbe eseguire il positivo impegno, ai sensi dell'articolo 8 della Convenzione, non si può non tener conto del fatto che per un certo periodo di autorità nazionali hanno permesso di esistere de facto situazione, quando le autorità, nonostante una serie di sentenze, ha completamente ignorato le possibili conseguenze a lungo termine costante di separazione del bambino e la persona responsabile di una bambina, cioè della ricorrente.
Tenendo conto di quanto sopra e nonostante fornite alle autorità d'Italia la libertà di apprezzamento in questo settore, il potere in Italia non sono riusciti a prendere pertinenti e sufficienti misure per il rispetto del diritto della ricorrente di vedere la nipote, violando il diritto della ricorrente al rispetto della vita familiare.
ORDINANZA
Nel caso è stata fatta una violazione dei requisiti dell'articolo 8 della Convenzione (accettato all'unanimità).
Rispetto dell'articolo 14 della Convenzione, considerato in relazione all'articolo 8 della Convenzione. I tribunali italiani hanno messo in custodia la nipote della ricorrente sulla base di pareri di esperti che hanno rilevato che la ricorrente non poteva svolgere le funzioni genitoriali e che il bambino si aspettava una crescente minaccia di crescere in un ambiente criminale, e anche perché la ragazza aveva stabilito i segni iniziali di disturbo di attaccamento. Un disturbo infantile del comportamento e delle relazioni sociali che si sviluppa a causa della mancanza di cura e attenzione.Dopo aver messo il bambino sotto la custodia, i tribunali italiani hanno deciso due volte di mantenere i contatti tra la ricorrente e il bambino.
Inoltre, il tutore del bambino ha chiesto al tribunale per la custodia di sospendere i contatti tra la ricorrente e il bambino a causa del rischio che il bambino potesse essere rapito da rappresentanti della comunità rom. Anche se inizialmente la corte di affidamento pre-ha accolto l'istanza del tutore, decidendo di sospendere le visite del bambino e di adozione di misure cautelari per evitare che il suo rapimento, il giudice che ha esaminato il caso è sostanzialmente cambiato idea e ha deciso, per le autorità competenti hanno assicurato la realizzazione di incontri ricorrente con il bambino, pur mantenendo l'anonimato del luogo di residenza del bambino.
Il fatto che, nonostante la presenza di ordinanza del tribunale di incontri per la ricorrente e il bambino, questi incontri non sono stati organizzati, era una violazione dell'ordine di riunioni da parte dei servizi sociali, che ha permesso alla Corte Europea di installare una violazione dell'articolo 8 della Convenzione a causa di inadeguati e insufficienti gli sforzi da parte delle autorità Italiane per garantire il rispetto del diritto della ricorrente alla visita nipote. Come risulta dalla pratica precedente della Corte di Giustizia Europea, i ritardi citati hanno evidenziato la presenza di un problema sistemico in Italia.
La terza parte, che è entrato nel presente caso, di cui uno studio del 2011, secondo la quale in Italia passò sotto la tutela di un gran numero di bambini rom. Tuttavia, i tribunali italiani non hanno fatto riferimento all'origine etnica del bambino e dei suoi genitori quando hanno giustificato la necessità di trasferire il bambino sotto la custodia. Questa misura è dovuto i migliori interessi del bambino, che è quello di allontanare le ragazze di ambiente, in cui il suo brutalmente punito in vari modi, e anche l'incapacità della ricorrente a svolgere le funzioni di un genitore nei confronti di un bambino.
Per quanto riguarda il rapporto tutore legale del bambino alla situazione attuale, quindi, anche se le sue argomentazioni riflettono pregiudizi e non poteva essere ignorato come falliti, anche oggettivi, di osservazione, di per sé erano insufficienti la base per il ritiro che le decisioni dei tribunali d'Italia sono stati condizionati origine etnica del bambino e dei suoi genitori. Nonostante il fatto che la corte di affidamento pre-ha accolto l'istanza del tutore, decidendo di sospendere le visite per l'accoglimento di un bambino e di adozione di misure cautelari per evitare il rapimento di ragazze, questa decisione è stato successivamente modificato da un altro tribunale.
ORDINANZA
Nel caso, i requisiti dell'articolo 14 della Convenzione, considerati in relazione all'articolo 8 della Convenzione, non sono stati violati (accettato all'unanimità).
COMPENSAZIONE
Nell'ordine di applicazione dell'articolo 41 della Convenzione. La Corte di giustizia europea ha assegnato alla ricorrente 4 000 euro a titolo di risarcimento per danni morali.
Fonte di pubblicazione: https://espchhelp.ru/blog/3737-terna-c-italia .
The ECHR decision of January 14, 2021 in the case "Terna v. Italy" (aplication No. 21052/18).
In 2018, the applicant was assisted in preparing the aplication. Subsequently, the aplication was communicated to Italy.
In the case, an aplication was successfully considered about the inability of the applicant, who was previously the guardian of her granddaughter, to exercise the right to visit a child placed under the guardianship of third parties, and the subsequent suspension of the applicant's right to visit the child. The case involved a violation of the requirements of article 8 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms. There was no violation of the requirements of article 14 in connection with article 8 of the Convention in the case.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant, an Italian national, was convicted of a number of crimes. She has been the guardian of her granddaughter, a gypsy by origin, since her birth in 2010.
Since 2016, when the granddaughter was transferred to the custody of third parties, the applicant has constantly applied to the Italian courts with a request to allow her to see her granddaughter, but she was unable to exercise her right to visit her granddaughter due to court decisions. Subsequently, the child was transferred for adoption, and the applicant's right to see the child was suspended.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 8 of the Convention. The parents of the child in the present case were deprived of parental rights, and even in the absence of an official procedure for placing the child under the guardianship of the applicant, her grandmother, she took care of her granddaughter from the moment of her birth, a close personal connection was established between them, and the applicant acted in all respects as if she were the mother of the child. Consequently, the relationship between the applicant and the child was in principle the same in nature as other family relations regulated by article 8 of the Convention.
The applicant has constantly sought to restore communication with her granddaughter since her transfer to the custody of third parties, but, despite various court decisions, the applicant has not been able to exercise her right to see her granddaughter.
In the present case, the Italian authorities were faced with a really difficult situation, arising, in particular, from the risk of abduction reported by the guardian and the consequences associated with organizing the applicant's visits to her granddaughter. At the same time, the relevant court twice instructed the social services to arrange a meeting between the applicant and the granddaughter in such a way as to ensure the anonymity of the child's residential address, but these services did not comply with the court's decision.
The Italian authorities did not demonstrate due diligence in the present case and did not perform the actions that could reasonably be expected of them. In particular, the social services did nothing to create the necessary conditions for the applicant to fully exercise her right to meet her granddaughter.
The Italian courts were slow to take the practical steps necessary to establish effective contact between the applicant and the child, and subsequently, for a certain period, they "tolerated" the applicant's lack of opportunity to see her granddaughter. In particular, the Italian courts decided to suspend the applicant's right to see her granddaughter until an expert opinion was received, although in fact no meetings had been organized earlier.
Even though the European Court considered the legal resources provided by the Italian legislation to be sufficient for the Italian authorities to fulfill their positive obligation under Article 8 of the Convention, it cannot be ignored that for some period the domestic authorities allowed a de facto situation to exist where the authorities, despite a number of court decisions, completely ignored the possible long-term consequences of the permanent separation of the child and the person responsible for the girl, i.e. the applicant.
In view of the above, and despite the discretion granted to the Italian authorities in this area, the Italian authorities failed to take appropriate and sufficient measures to respect the applicant's right to see her granddaughter, violating the applicant's right to respect for family life.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 8 of the Convention (adopted unanimously).
Regarding compliance with article 14 of the Convention, considered in conjunction with article 8 of the Convention. The Italian courts placed the applicant's granddaughter under guardianship on the basis of expert opinions, which found that the applicant could not perform parental functions and that the child was expected to face increasing threats to grow up in a criminal environment, and also because the girl had initial signs of an attachment disorder. A disorder of behavior and social relations that develops in childhood, arising from a lack of care and attention.After placing the child in custody, the Italian courts twice ruled on maintaining contact between the applicant and the child.
Moreover, the child's guardian asked the guardianship court to suspend contacts between the applicant and the child due to the risk that the child could be abducted by representatives of the Roma community. Although the guardianship court initially granted the guardian's request in advance, ordering the suspension of visits to the child and taking interim measures to prevent her abduction, the court that considered the case on the merits changed its decision and ordered the competent authorities to ensure that the applicant's meetings with the child were held, while maintaining the anonymity of the child's place of residence.
The fact that, despite the existence of a court order for meetings between the applicant and the child, these meetings were not organized, was a violation of the procedure for holding meetings by the social services, which allowed the European Court to establish a violation of article 8 of the Convention due to improper and insufficient efforts on the part of the Italian authorities to ensure respect for the applicant's right to visit her granddaughter. As follows from the case-law of the European Court, the mentioned delays indicated the presence of a systemic problem in Italy.
The third party who entered into the present case referred to a 2011 study according to which a large number of Roma children were placed under guardianship in Italy. Nevertheless, the Italian courts did not refer to the ethnic origin of the child and her parents when they justified the need to transfer the child to custody. This measure was explained by the best interests of the child, which consisted in removing the girl from the environment in which she was severely punished in various ways, as well as the applicant's inability to perform the functions of a parent in relation to the child.
As for the attitude of the child's guardian to the current situation, although his arguments reflected bias and could not be ignored as unsuccessful, albeit objective, remarks, in themselves they were insufficient grounds for concluding that the decisions of the Italian courts were due to the ethnic origin of the child and her parents. Despite the fact that the guardianship court had previously granted the guardian's request, deciding to suspend the applicant's visits to the child and taking interim measures to prevent the abduction of the girl, this decision was subsequently changed by another court.
RESOLUTION
In the case, the requirements of article 14 of the Convention, considered in conjunction with article 8 of the Convention, were not violated (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant 4,000 euros in compensation for non-pecuniary damage.
Source of the publication: https://espchhelp.ru/blog/3736-terna-v-italy .