Новости от 10 декабря 2021 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 30 марта 2021 года по делу "Рибчева и другие (Ribcheva and Others) против Болгарии" (жалоба N 37801/16 и другие жалобы).
В 2016 году заявительницам была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Болгарии.
По делу успешно рассмотрены жалобы на принятые властями разумные меры предосторожности, несмотря на некоторые ошибки в планировании и проведении операции в отношении опасного лица, убившего сотрудника полиции при его задержании. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. По делу не допущено нарушений статьи 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в ее материально-правовом аспекте.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительницы являются матерью, вдовой и дочерью сотрудника антитеррористического подразделения Министерства внутренних дел Болгарии, убитого в ходе проведения операции человеком, которого подразделение пыталось задержать. В результате производства по уголовному делу стрелявший человек был признан виновным, inter alia, в убийстве с отягчающими обстоятельствами и приговорен к пожизненному лишению свободы. Кроме того, его обязали возместить заявительницам ущерб. Несмотря на это, заявительницы призывали власти также расследовать вопрос о том, способствовало ли поведение должностных лиц смерти их родственника вследствие отдачи ошибочных приказов и неправильного планирования операции, но власти отказали в возбуждении отдельного уголовного дела. Хотя в итоге дело рассматривалось Министерством внутренних дел в ходе двух внутренних расследований, заявительницы подняли вопрос об их эффективности.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции.
(a) Процессуально-правовой аспект. Европейский Суд постановил, что власти Болгарии были обязаны, помимо установления прямой ответственности лица, совершившего убийство, расследовать вопрос о том, способствовало ли поведение каких-либо должностных лиц смерти сотрудника полиции вследствие их халатных действий или бездействия при планировании и проведении операции. Действительно, отсутствовали основания полагать, что обязанность провести расследование, которая возникает в случаях лишения жизни при обстоятельствах, подразумевающих ответственность государства ввиду предполагаемой халатности его представителей, не применялась в отношении сотрудников полиции, убитых частными лицами при исполнении этими сотрудниками своих обязанностей. Однако в настоящем деле власти не выполнили данную обязанность надлежащим образом, тем самым не исполнив свои процессуальные обязательства, предусмотренные статьей 2 Конвенции. В частности, два внутренних расследования, проведенные Министерством внутренних дел, хотя и являлись эффективными во многих отношениях, имели два серьезных недостатка, что препятствовало исполнению требований статьи 2 Конвенции в полном объеме: второе расследование было возбуждено не по инициативе властей, как того требует рассматриваемое положение Конвенции, а по жалобе матери скончавшегося лица, и, что наиболее важно, при проведении обоих расследований полностью исключалась публичность и не предполагалось участие в них заявительниц.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).
(b) Материально-правовой аспект. Европейский Суд вновь подтвердил, что обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции принимать превентивные оперативные меры по защите жизни лица от смертельных угроз, исходящих от других лиц, одинаково применяется к любому виду деятельности, который представляет угрозу для жизни. Именно данное обязательство рассматривалось в настоящем деле. Властям Болгарии было известно о том, что лицо, подлежавшее задержанию, могло подвергнуть риску родственника заявительниц, если последний примет участие в операции по его задержанию, которая также могла быть охарактеризована как опасная деятельность, организованная властями. Следовательно, у властей Болгарии имелось позитивное обязательство совершить разумно ожидаемые от них действия по защите родственника заявительниц от рисков в контексте проведения полицейской операции, о которой идет речь в настоящем деле. Далее Европейский Суд подчеркнул, что стандарт разумности в отношении данного позитивного обязательства (пункт 1 статьи 2 Конвенции) не был таким строгим, как в отношении негативного обязательства воздерживаться от применения силы, которое было "более чем абсолютно необходимо" (пункт 2 статьи 2 Конвенции). Власти Болгарии обладали необходимыми пределами усмотрения и не должны были нести излишнее или несоразмерное бремя, принимая во внимание необходимость сделать безотлагательный выбор в отношении приоритетов и ресурсов, а также непредсказуемость человеческого поведения, особенно в ходе проведения активных операций правоохранительных органов против вооруженных и опасных лиц. Кроме того, масштабы и содержание позитивного обязательства государства по защите сотрудников правоохранительных органов от рисков для их жизни не должны приводить к невозможности требовать от них участия в таких операциях или быть чрезмерно обременительными для властей в части их организации. В связи с этим следует иметь в виду, что сотрудники правоохранительных органов, которые добровольно приняли на себя обязательство проходить соответствующую службу, особенно в специализированных подразделениях, в задачу которых входит борьба с террористами и другими опасными преступниками, несомненно, должны были понимать, что иногда это может привести к столкновению со смертельными угрозами, которые трудно отразить. В то же время власти должны были обеспечить надлежащую подготовку и обучение данных сотрудников. Европейский Суд не стал обсуждать вопросы, касавшиеся экипировки и огнестрельного оружия, предоставленного сотрудникам антитеррористического подразделения, поскольку именно органы государственной власти, имеющие больше возможностей для оценки соответствующих потребностей и несущие ответственность за выбор, который необходимо было сделать между подлежащими удовлетворению потребностями, должны были решить, каким именно образом следовало распределить их ограниченные ресурсы. Кроме того, нельзя было считать, что сотрудники антитеррористического подразделения явно были плохо подготовлены для выполнения своих задач. С учетом изложенного Европейский Суд пришел к выводу, что, хотя власти допустили ошибки при планировании и проведении операции, действия, предпринятые ими для минимизации риска для жизни сотрудника полиции, могут считаться разумными и, следовательно, нельзя считать, что они не исполнили своей обязанности и не приняли разумных мер по его защите. В частности, хотя операция готовилась весьма поспешно и вероятная степень сопротивления лица, подлежавшего задержанию, была недооценена, власти приняли разумные меры предосторожности: они получили оперативную информацию о соответствующем лице и составили план по его задержанию и изъятию у него огнестрельного оружия; направили ряд специально обученных сотрудников и действовали согласованно, ни разу не нарушив субординацию. Европейскому Суду ранее приходилось проявлять крайнюю осторожность, оценивая любой выбор, сделанный властями в этом отношении. От такой оценки следует воздерживаться даже при проверке того, применяли ли власти силу, которая была "более чем абсолютно необходима", если, как отмечалось выше, применялся более строгий стандарт.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения статьи 2 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также единогласно постановил, что отсутствовала необходимость рассматривать жалобу в соответствии со статьей 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции.
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил каждой из заявительниц по 8 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3812-ribcheva-i-drugiye-protiv-bolgarii .
Наредба ЕСПЧ от 30 март 2021 г. по делото "Рибчева и други (Ribcheva and Others) срещу България" (жалба N 37801/16 и други оплаквания).
През 2016 г.жалбоподателите получиха помощ при подготовката на жалбите. Впоследствие жалбите бяха обединени и комунизирани от България.
Делото успешно разглежда жалби срещу разумни предпазни мерки, предприети от властите, въпреки някои грешки в планирането и провеждането на операция срещу опасно лице, което е убило полицейски служител при задържането му. По делото е допуснато нарушение на член 2 от Конвенцията за защита на правата на човека и основните свободи. По делото не са допуснати нарушения на член 2 от Конвенцията за защита на правата на човека и основните свободи в нейния материално-правен аспект.
ОБСТОЯТЕЛСТВА ПО ДЕЛОТО
Жалбоподателките са майка, вдовица и дъщеря на служител от антитерористичното звено на Министерството на вътрешните работи на България, убит в хода на операцията от човек, когото звеното се е опитало да задържи. В резултат на наказателно производство стрелецът е признат за виновен, inter alia, в тежко убийство и осъден на доживотен затвор. Освен това е задължен да възстанови на жалбоподателките щетите. Въпреки това, заявительницы призова властите и да се проучи въпросът за това допринесе поведението на длъжностните лица смъртта на роднина, вследствие на възвръщаемост на грешни поръчки и неправилно планиране на операцията, но силата бъде отказано образуване на отделно наказателно дело. Въпреки че в крайна сметка случаят беше разгледан от Министерството на вътрешните работи по време на две вътрешни разследвания, жалбоподателите повдигнаха въпроса за тяхната ефективност.
ВЪПРОСИ ПРАВО
Относно спазването на член 2 от Конвенцията.
(а) процесуално-правен аспект. Европейският Съд постанови, че властите в България са били длъжни, освен създаване на пряка отговорност извършител на убийството, разследване на въпрос за това допринесе поведението никакви длъжностни лица смъртта на служител на полицията поради халатных действия или бездействия при планирането и провеждането на операцията. Наистина, липсва основание да се смята, че задължението за разследване, която възниква в случаи на лишаване от живот при обстоятелства, означава отговорност на държавата с оглед на предполагаемата небрежност от страна на неговите представители, не се прилага по отношение на служители на полицията, убити от частни лица при изпълнение на тези служители на техните задължения. В настоящия случай обаче властите не са изпълнили това задължение по подходящ начин, като по този начин не са изпълнили процесуалните си задължения, предвидени в член 2 от Конвенцията. В частност, два вътрешни разследвания, провеждани от Министерството на вътрешните работи, въпреки че са ефективни в много отношения, са имали два сериозен недостиг, което задържа вече изпълняват изискванията на член 2 от Конвенцията в своята цялост: второто разследване е подадена не по инициатива на властите, както се изисква от средата на разпоредба на Конвенцията, а по жалба на майката скончавшегося лице, и, което е най-важно при провеждане на двете разследвания напълно исключалась публичност и не приема участие в тях заявительниц.
НАРЕДБА
По делото е допуснато нарушение на изискванията на член 2 от Конвенцията (прието единодушно).
(Б) материално-правен аспект. Европейският съд отново потвърди, че задължението съгласно член 2 от Конвенцията да се предприемат превантивни оперативни мерки за защита на живота на дадено лице от смъртни заплахи, идващи от други лица, се прилага еднакво за всяка дейност, която представлява заплаха за живота. Този ангажимент беше разгледан в настоящия случай. Властите на България е бил известен за това, че лицето, подлежавшее задържане, може да изложат на риск роднина заявительниц, ако последният ще вземе участие в операцията по залавянето му, която също може да се характеризира като опасна дейност, организирана от властите. Следователно властите в България са имали положително задължение да извършат разумно очакваните от тях действия за защита на роднините на жалбоподателките от рискове в контекста на полицейската операция, за която става дума в настоящия случай. Нататък Европейският Съд подчерта, че стандартът на разума по отношение на този позитивното задължение (параграф 1 на член 2 от Конвенцията) не е бил толкова строг, както по отношение на негативното задължение да се въздържат от употреба на сила, което е било "повече, отколкото е абсолютно необходимо" (параграф 2 на член 2 от Конвенцията). На власт в България са необходими извън преценка и не трябва да носят ненужната или непропорционално бреме, като се има предвид необходимостта да се направи безотлагательный избор по отношение на приоритети и ресурси, както и непредсказуемостта на човешкото поведение, особено по време на извършване на активни операции на правоприлагащите органи срещу въоръжени и опасни лица. Освен това, обхват и съдържание на позитивното задължение на държавата за защита на служители на правоохранителните органи от рискове за живота им, не трябва да доведе до невъзможност да изиска от тях да участват в такива операции, или да бъдат прекалено тежки за властите в част от тяхната организация. Във връзка с това трябва да се има предвид, че сътрудниците на правоохранителните органи, които доброволно поемат задължение да премине съответната служба, особено в специализирани отдели, в задачата на които е включена борба с терористи и други опасни престъпници, без съмнение, трябва да се разбере, че понякога това може да доведе до сблъсък със смъртни заплахи, които са трудни за улавяне. В същото време властите трябваше да осигурят подходящо обучение и обучение на данните на служителите. Европейският Съд не започна да обсъжда въпроси, която екипировка и огнестрелно оръжие, предоставен ви от служителите на антитерористичната единици, тъй като именно органи на държавната власт, които имат повече възможности за оценка на съответните нужди и носят отговорност за избора, който е необходимо да се направят между подлежащими удовлетворяване на нуждите, трябва да реши по какъв именно начин би трябвало да ги разпространява с ограничени ресурси. Освен това не може да се смята, че служителите на антитерористичното звено очевидно не са добре подготвени да изпълняват задачите си. С оглед на искането на Европейския Съд дойдох до заключението, че въпреки че властите допуснали грешки при планирането и провеждането на операции, действия, предприети от тях, за да се сведе до минимум риска за живота на служителя на полицията, могат да се считат за разумни и, следователно, не може да се приеме, че те не изпълнят своите задължения и не са предприели разумни мерки за неговата защита. По-специално, въпреки че операцията се подготвя доста набързо и вероятната степен на съпротива лице, подлежавшего ареста, е бил подценен, властите са предприели разумни мерки: те са получили оперативна информация за съответния лицето и съставили план за неговото задържане и конфискация на него огнестрелно оръжие; изпрати серия от специално обучен персонал и са действали съгласувано, нито веднъж не се нарушават субординацию. Европейският съд преди това трябваше да бъде изключително предпазлив, като прецени всеки избор, направен от властите в това отношение. От такава оценка трябва да се въздържат дори когато се проверява дали властите прилагат сила, която е "повече от абсолютно необходима", ако, както е отбелязано по-горе, се прилага по-строг стандарт.
НАРЕДБА
По делото не е допуснато нарушение на член 2 от Конвенцията (прието единодушно).
Европейският съд също така единодушно реши, че не е необходимо да се разглежда жалбата по член 13 от Конвенцията във връзка с член 2 от Конвенцията.
КОМПЕНСАЦИЯ
По реда на прилагане на член 41 от Конвенцията. Европейският съд присъди на всяка от жалбоподателките по 8 000 евро като обезщетение за морални вреди.
Източник на публикацията: https://espchhelp.ru/blog/3811-ribcheva-i-drugi-sreshtu-bulgariya .
The ECHR Ruling of March 30, 2021 in the case of Ribcheva and Others v. Bulgaria (aplication No. 37801/16 and other aplications).
In 2016, the applicants were assisted in the preparation of aplications. Subsequently, the aplications were combined and communicated to Bulgaria.
Aplications about reasonable precautions taken by the authorities were successfully considered in the case, despite some mistakes in planning and conducting an operation against a dangerous person who killed a police officer during his arrest. The case involved a violation of the requirements of article 2 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms. There were no violations of article 2 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms in its substantive aspect.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicants are the mother, widow and daughter of an employee of the anti-terrorist unit of the Ministry of Internal Affairs of Bulgaria, who was killed during the operation by a man whom the unit tried to detain. As a result of the criminal proceedings, the shooting man was found guilty, inter alia, of murder with aggravating circumstances and sentenced to life imprisonment. In addition, he was obliged to compensate the applicants for damages. Despite this, the applicants also called on the authorities to investigate whether the conduct of officials contributed to the death of their relative as a result of giving erroneous orders and improper planning of the operation, but the authorities refused to initiate a separate criminal case. Although, in the end, the case was considered by the Ministry of Internal Affairs during two internal investigations, the applicants raised the question of their effectiveness.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 2 of the Convention.
(a) The procedural and legal aspect. The European Court ruled that the Bulgarian authorities were obliged, in addition to establishing the direct responsibility of the person who committed the murder, to investigate whether the conduct of any officials contributed to the death of a police officer as a result of their negligent actions or inaction in planning and conducting the operation. Indeed, there was no reason to believe that the duty to investigate, which arises in cases of deprivation of life under circumstances implying the responsibility of the State due to the alleged negligence of its representatives, was not applied to police officers killed by private individuals in the performance of their duties by these officers. However, in the present case, the authorities have not fulfilled this obligation properly, thereby failing to fulfill their procedural obligations under article 2 of the Convention. In particular, the two internal investigations conducted by the Ministry of Internal Affairs, although effective in many respects, had two serious drawbacks, which prevented the full implementation of the requirements of article 2 of the Convention: the second investigation was initiated not on the initiative of the authorities, as required by the provision of the Convention in question, but on the complaint of the mother of the deceased person, and, most importantly, during both investigations, publicity was completely excluded and the applicants were not supposed to participate in them.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 2 of the Convention (adopted unanimously).
(b) The substantive aspect. The European Court reaffirmed that the obligations under Article 2 of the Convention to take preventive operational measures to protect a person's life from deadly threats from other persons apply equally to any type of activity that poses a threat to life. It was this obligation that was considered in the present case. The Bulgarian authorities were aware that the person to be detained could put the applicants' relative at risk if the latter took part in an operation to detain him, which could also be characterized as a dangerous activity organized by the authorities. Consequently, the Bulgarian authorities had a positive obligation to take actions reasonably expected of them to protect the applicants' relative from risks in the context of the police operation in question in the present case. The Court further stressed that the standard of reasonableness with respect to this positive obligation (Article 2, paragraph 1, of the Convention) was not as strict as with respect to the negative obligation to refrain from the use of force, which was "more than absolutely necessary" (Article 2, paragraph 2, of the Convention). The Bulgarian authorities had the necessary margin of discretion and should not have borne an excessive or disproportionate burden, taking into account the need to make an urgent choice regarding priorities and resources, as well as the unpredictability of human behavior, especially during active law enforcement operations against armed and dangerous persons. In addition, the scope and content of the State's positive obligation to protect law enforcement officers from risks to their lives should not make it impossible to require them to participate in such operations or be excessively burdensome for the authorities in terms of their organization. In this regard, it should be borne in mind that law enforcement officers who voluntarily undertook to perform the relevant service, especially in specialized units whose task is to fight terrorists and other dangerous criminals, undoubtedly should have understood that sometimes this can lead to a collision with deadly threats that are difficult to repel. At the same time, the authorities had to ensure proper training and education of these employees. The European Court did not discuss the issues concerning the equipment and firearms provided to the anti-terrorist unit officers, since it was the State authorities that had more opportunities to assess the relevant needs and were responsible for the choice that had to be made between the needs to be met, had to decide exactly how their limited resources should be allocated. In addition, it could not be considered that the employees of the anti-terrorist unit were clearly poorly trained to perform their tasks. In view of the above, the European Court concluded that, although the authorities made mistakes in planning and conducting the operation, the actions taken by them to minimize the risk to the life of a police officer can be considered reasonable and, therefore, it cannot be considered that they did not fulfill their duty and did not take reasonable measures to protect him. In particular, although the operation was prepared very hastily and the probable degree of resistance of the person to be detained was underestimated, the authorities took reasonable precautions: they received operational information about the person concerned and made a plan to detain him and seize firearms from him; sent a number of specially trained officers and acted in concert, never breaking the chain of command. The European Court has previously had to exercise extreme caution in assessing any choice made by the authorities in this regard. Such an assessment should be refrained from even when checking whether the authorities used force that was "more than absolutely necessary" if, as noted above, a stricter standard was applied.
RESOLUTION
There was no violation of article 2 of the Convention in the case (adopted unanimously).
The European Court also unanimously ruled that there was no need to consider the complaint under article 13 of the Convention in conjunction with article 2 of the Convention.
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded each of the applicants 8,000 euros in compensation for moral damage.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3810-ribcheva-and-others-v-bulgaria .
Постановление ЕСПЧ от 25 марта 2021 года по делу "Биволару и Молдован (Bivolaru and Moldovan) против Франции" (жалобы N 40324/16 и 12623/17).
В 2016 и 2017 годах заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы били объединены и коммуницирована Франции.
По делу успешно рассмотрены жалобы на выдачу заявителей властям страны их происхождения в целях отбытия заявителями наказаний в виде тюремного заключения. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Судебно-исполнительный орган Франции исполнил два европейских ордера на арест, в соответствии с которыми он выдал заявителей (оба имели румынское происхождение, при этом одного из них власти Швеции признали беженцем) властям Румынии в целях отбытия ими наказаний в виде тюремного заключения.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции.
1. Второй заявитель (М. Молдован)
(a) Применение презумпции эквивалентной защиты. Применение презумпции эквивалентной защиты в правовой системе Европейского союза (далее - ЕС) было возможно при соблюдении двух условий: отсутствия какого-либо пространства для маневра со стороны внутригосударственных органов власти и использования всего потенциала надзорного механизма, предусмотренного законодательством ЕС. Во-первых, предполагаемое нарушение права, защищаемого Конвенцией, должно было проистекать из международно-правового обязательства государства-ответчика, при исполнении которого власти не имели дискреционных полномочий или пространства для маневра. Во-вторых, необходимо было задействовать весь потенциал механизма, предусмотренного законодательством ЕС для надзора за соблюдением основных прав, который, как признал Европейский Суд, обеспечивал защиту прав человека, эквивалентную той, что предусмотрена Конвенцией.
Второе условие применения презумпции эквивалентной защиты должно было применяться без излишнего формализма и с учетом особенностей рассматриваемого надзорного механизма. Было бы бессмысленно ставить реализацию данной презумпции в зависимость от предъявления к внутригосударственному суду требования запрашивать во всех без исключения случаях предварительное постановление Суда Европейского союза (далее - Суд ЕС), в том числе в отсутствие подлинных и серьезных проблем в связи с защитой основных прав законодательством ЕС или в тех случаях, когда Суд ЕС уже точно указал, как следует толковать применимые положения законодательства ЕС в соответствии с основными правами.
Что касается первого условия, то требование, предусмотренное Судом ЕС, о необходимости установить наличие реального и конкретного риска для того, чтобы исполняющий ордер судебный орган мог отступить от принципов взаимного доверия и взаимного признания между государствами - членами ЕС, отсрочив или даже отказав в исполнении европейского ордера на арест, соответствовало прецедентной практике Европейского Суда. Он возлагает на власти обязательство оценивать при конкретных обстоятельствах вопрос о том, существует ли реальный и поддающийся индивидуализации риск того, что определенное лицо будет подвергнуто обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, в государстве, выдавшем ордер на арест, с учетом условий содержания этого лица под стражей. Однако дискреционное полномочие судебного органа оценивать факты и обстоятельства, а также правовые последствия, которые они влекут, должно было осуществляться в рамках, строго определенных прецедентной практикой Суда ЕС, и в целях обеспечения исполнения правового обязательства в полном соответствии с законодательством ЕС, а именно со статьей 4 Хартии Европейского союза об основных правах, которая гарантирует защиту, эквивалентную той, что предусмотрена статьей 3 Конвенции. При таких обстоятельствах нельзя считать, что исполняющий ордер на арест судебно-исполнительный орган обладает автономным пространством для маневра при принятии решения о том, исполнять данный ордер или нет, например, чтобы исключить применение презумпции эквивалентной защиты.
Что касается второго условия, то с учетом прецедентной практики Суда ЕС отсутствовали какие-либо серьезные трудности в отношении толкования Рамочного решения о европейском ордере на арест от 2002 г. (далее - Рамочное решение) (Рамочное решение Совета ЕС от 13 июня 2002 г. N 2002/584/ПВД о европейском ордере на арест и процедурах передачи лиц между государствами - членами ЕС.) и его совместимости с основными правами, которые могли бы привести к выводу о необходимости запрашивать предварительное постановление Суда ЕС. Таким образом, второе условие было выполнено.
Следовательно, в настоящем деле применялась презумпция эквивалентной защиты.
(b) Утверждение о том, что защита прав, гарантированных Конвенцией, имела явные недостатки. В Постановлении по делу "Ромео Кастаньо против Бельгии" (Romeo Castaño v. Belgium) (от 9 июля 2019 г., жалоба N 8351/17) Европейский Суд признал, что реальный риск для лица, выдача которого запрашивалась, подвергнуться бесчеловечному и унижающему достоинство обращению с учетом условий его содержания под стражей в государстве, выдавшем ордер на его арест, является правомерным основанием для отказа в исполнении данного ордера и, следовательно, от сотрудничества с этим государством.
Второй заявитель представил веские и подробные доказательства, указывающие на системные или общие недостатки исправительных учреждений государства, выдавшего ордер на арест. Тем не менее с учетом информации, предоставленной властями Румынии, исполняющий ордер судебный орган пренебрег наличием риска нарушения статьи 3 Конвенции в деле второго заявителя.
Таким образом, (i) информация, предоставленная властями Румынии, недостаточно учитывала контекст прецедентной практики Европейского Суда относительно повсеместной переполненности исправительных учреждений, в которых должен был содержаться второй заявитель, где ему были бы предоставлены от 2 до 3 квадратных метров личного пространства. В то же время (ii) другие аспекты, такие как свобода передвижения и деятельность вне камеры, были описаны шаблонно и не были приняты во внимание при оценке риска. Кроме того, (iii) рекомендация исполняющего ордер на арест судебно-исполнительного органа о том, что второй заявитель должен содержаться в учреждении, обеспечивающем аналогичные или даже лучшие условия, была недостаточной для того, чтобы исключить реальный риск бесчеловечного или унижающего достоинство обращения с ним, поскольку она не позволяла оценить этот риск в отношении конкретного учреждения, а многие исправительные учреждения не обеспечивали условия содержания под стражей, соответствующие стандартам Европейского Суда.
Соответственно, у исполняющего ордер на арест органа имелся достаточно достоверный фактологический материал, вытекающий, в частности, из прецедентной практики Европейского Суда, чтобы установить наличие у второго заявителя реального риска подвергнуться бесчеловечному или унижающему достоинство обращению в связи с условиями содержания его под стражей в Румынии, поэтому соответствующий судебный орган не мог просто полагаться на утверждения властей Румынии. Следовательно, защита основных прав второго заявителя была явно недостаточной, поэтому презумпция его эквивалентной защиты была опровергнута.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
2. Первый заявитель (М. Биволару)
(a) Наличие статуса беженца у первого заявителя.
(i) Применение презумпции эквивалентной защиты. Что касается второго условия, Кассационный суд Франции отклонил ходатайство первого заявителя о передаче вопроса в Суд ЕС для вынесения предварительного постановления о последствиях исполнения европейского ордера на арест в результате предоставления статуса беженца государством - членом ЕС гражданину третьей страны, которая впоследствии также стала государством - членом ЕС. Данный вопрос, который Суд ЕС никогда ранее не рассматривал, представлял собой подлинную и серьезную проблему в связи с защитой основных прав законодательством ЕС и ее взаимосвязью с защитой, предоставляемой в соответствии с Конвенцией ООН о статусе беженцев от 28 июля 1951 г. (далее - Женевская конвенция 1951 года). Соответственно, Кассационный суд Франции вынес свое постановление, не задействовав весь потенциал соответствующего международного механизма по надзору за основными правами, который в принципе эквивалентен механизму, предусмотренному Конвенцией. Таким образом, презумпция эквивалентной защиты не применялась, и отсутствовала необходимость выносить решение относительно первого рассматриваемого условия.
(ii) Противоречила ли выдача первого заявителя статье 3 Конвенции. В задачу Европейского Суда не входило определение взаимосвязи между защитой беженцев в соответствии с Женевской конвенцией 1951 года и правовыми нормами ЕС, в частности с Рамочным решением. Пределы оценки Европейского Суда ограничивались установлением того, повлекло ли исполнение европейского ордера на арест нарушение статьи 3 Конвенции в конкретных обстоятельствах дела или нет. Кроме того, ни Конвенция, ни Протоколы к ней не гарантируют право на убежище. Статья 3 Конвенции запрещает возвращение любого иностранца, находящегося под юрисдикцией государства - участника Конвенции, в государство, в котором такой иностранец столкнется с реальным риском подвергнуться бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или даже пыткам, и охватывает запрет принудительного возвращения по смыслу Женевской конвенции 1951 года (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "N.D. и N.T. против Испании" (N.D. and N.T. v. Spain) от 13 февраля 2020 г., жалобы N 8675/15 и 8697/15 (См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2020. N 4.)). Европейский Суд не должен определять, следует ли толковать решение о предоставлении статуса беженца, принятое властями государства - участника Женевской конвенции 1951 года, как предоставление такого же статуса данному лицу во всех других государствах - участниках этой Конвенции (См.: Постановление Европейского Суда по делу "M.G. против Болгарии" (M.G. v. Bulgaria) от 25 марта 2014 г., жалоба N 59297/12.).
Рамочное решение не содержало каких-либо оснований для неисполнения ордера на арест лица со статусом беженца, выдача которого запрашивалась. Однако, по мнению властей Швеции, имелись достаточные доказательства того, что заявитель подвергнется риску преследования в стране его происхождения, что оправдывало предоставление ему статуса беженца. Исполняющий ордер на арест судебный орган решил, что такой статус являлся фактором, который ему было необходимо особенно учитывать и который он должен был согласовать с принципом взаимного доверия, но который автоматически не предполагал отступления от этого принципа, что могло бы само по себе оправдать отказ в исполнении европейского ордера на арест. Кроме того, исполняющий ордер на арест судебный орган изучил вопрос о том, препятствовала ли личная ситуация заявителя его выдаче властям Румынии в обстоятельствах, имевших место на момент вынесения соответствующего решения (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Шиксаитов против Словакии" (Shiksaitov v. Slovakia) от 10 декабря 2020 г., жалоба N 56751/16.).
Следственное управление предоставило информацию властям Швеции, которые предложили сохранить за первым заявителем статус беженца, но без оценки того, сохранится ли риск его преследования в стране его происхождения через 10 лет после предоставления данного статуса.
Кроме того, исполняющий ордер на арест судебно-исполнительный орган пришел к выводу, что европейский ордер на арест не преследовал политической цели и одной только принадлежности первого заявителя к Движению за духовную интеграцию в Абсолют (MISA) было недостаточно для оправдания опасений того, что его права будут нарушены в Румынии вследствие его мнений или убеждений (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Амарандей и другие против Румынии" (Amarandei and Others v. Romania) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 1443/10.). Таким образом, ничто не свидетельствовало о том, что первый заявитель в случае его выдачи столкнется с риском преследования в Румынии по религиозным основаниям. Следовательно, у исполняющего ордер на арест судебного органа не было достаточно прочного фактологического материала, чтобы установить наличие реального риска нарушения статьи 3 Конвенции и отказать в исполнении европейского ордера на арест по этой причине.
(b) Риск бесчеловечного и унижающего достоинство обращения с первым заявителем вследствие условий его содержания под стражей в Румынии. В обстоятельствах настоящего дела условия применения презумпции эквивалентной защиты были удовлетворены.
Описание условий содержания под стражей, предоставленное первым заявителем исполняющему ордер на арест судебному органу, не было достаточно подробным или обоснованным, чтобы служить prima facie доказательством реального риска обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, в случае его выдачи властям Румынии. В связи с этим соответствующий судебно-исполнительный орган не был обязан запрашивать дополнительную информацию у властей Румынии относительно будущего места, условий или режима содержания первого заявителя под стражей. Следовательно, у исполняющего ордер на арест судебного органа не было достаточно прочного фактологического материала, чтобы установить наличие реального риска нарушения статьи 3 Конвенции и отказать в исполнении европейского ордера на арест на этом основании.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил второму заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3809-bivolaru-i-moldovan-protiv-frantsii .
Décision de la CEDH du 25 mars 2021 dans L'affaire Bivolaru et Moldovan c. France (requêtes nos 40324/16 et 12623/17).
En 2016 et 2017, les requérants ont bénéficié d & apos; une assistance pour la préparation des plaintes. Par la suite, les doléances de Bily sont fusionnées et communisées par la France.
Dans l & apos; affaire, les plaintes concernant l & apos; extradition des requérants vers les autorités de leur pays d & apos; origine pour purger des peines d & apos; emprisonnement ont été examinées avec succès. Il y a eu violation de l & apos; article 3 de la Convention de sauvegarde des droits de l & apos; homme et des libertés fondamentales.
CIRCONSTANCES DE L'AFFAIRE
Médico-légale de l'organe exécutif de la France a chanté deux européens d'un mandat d'arrêt, en vertu desquelles il a émis des candidats (tous les deux ont eu roumain d'origine, avec l'un d'eux, les autorités suédoises ont reconnu la qualité de réfugié) les autorités de la Roumanie dans le but d'avoir purgé leurs peines d'emprisonnement.
QUESTION DE DROIT
Concernant le respect de l'article 3 de la Convention.
1. Deuxième requérant (M. Moldovan)
a) l'Application de la présomption de protection équivalente. L'application de la présomption de protection équivalente dans le système juridique de l'union Européenne (ci - après UE) a été soumise aux deux conditions suivantes: l'absence de toute marge de manœuvre de la part des autorités nationales et de l'utilisation de tout le potentiel du mécanisme de supervision prévu par la législation de l'UE. Premièrement, la violation alléguée d'un droit protégé par la Convention aurait dû découler d'une obligation internationale de l'état défendeur, dans l'exercice de laquelle les autorités n'avaient ni pouvoir discrétionnaire ni marge de manœuvre. Deuxièmement, il a été nécessaire de puiser dans le potentiel du mécanisme prévu par la législation de l'UE pour le contrôle du respect des droits fondamentaux, qui, comme l'a reconnu la Cour Européenne, a fourni à la protection des droits de l'homme, l'équivalent de ce que prévoit la Convention.
La deuxième condition de l & apos; application de la présomption de protection équivalente devait s & apos; appliquer sans formalisme excessif et compte tenu des particularités du mécanisme de contrôle en question. Il serait inutile de mettre la mise en application de cette présomption dans la dépendance à l'obligation de produire à l'interne, à la cour exigences de demander dans tous les cas, la décision préjudicielle de la Cour de l'union Européenne (ci - après, le Tribunal de l'UE), y compris en l'absence de l'authentique et de graves problèmes en matière de protection des droits fondamentaux de la législation de l'UE ou dans les cas où le Tribunal de l'UE déjà souligné, comme il convient d'interpréter les dispositions applicables de la législation de l'UE en conformité avec les droits fondamentaux.
En ce qui concerne la première condition, c'est une exigence prévue par le Tribunal de l'UE, sur la nécessité d'établir l'existence du réel et du risque spécifique afin d'action, un mandat d'une autorité judiciaire puisse déroger à des principes de confiance mutuelle et de reconnaissance mutuelle entre les états membres de l'UE, retardant la mise en œuvre ou même de défaillance dans l'exécution du mandat d'arrêt européen, corresponde à la jurisprudence de la Cour Européenne. Il impose aux autorités l'obligation d'évaluer, lors de circonstances particulières, la question de savoir s'il existe un et modifiable d'individualiser le risque qu'une personne sera soumise à un traitement contraire à l'article 3 de la Convention, l'état, l'autorité qui a émis le mandat d'arrêt, compte tenu des conditions de détention de cette détention. Cependant discrétionnaire de l'habilitation de l'autorité judiciaire d'évaluer les faits et les circonstances, ainsi que les effets juridiques qu'ils impliquent, devait se dérouler dans un cadre strictement défini jurisprudence la jurisprudence de la Cour de l'UE, et dans le but de garantir l'exécution d'obligations juridiques qui lui incombent en pleine conformité avec la législation de l'UE, et plus précisément à l'article 4 de la Charte Européenne des droits fondamentaux de l'union, ce qui garantit une protection équivalente à celle prévue à l'article 3 de la Convention. Dans de telles circonstances, on ne peut pas considérer que détient un mandat d'arrêt médico-légale de l'organe exécutif a hors de l'espace de manœuvre lors de la prise de décision sur la façon de remplir ce mandat ou non, par exemple, pour exclure l'application de la présomption de protection équivalente.
En ce qui concerne la deuxième condition, compte tenu de la jurisprudence de la Cour de l'UE aucune de graves difficultés quant à l'interprétation de la décision-Cadre relative au mandat d'arrêt de 2002 (ci - après, la décision-Cadre) (décision-Cadre du Conseil de l'union européenne du 13 juin 2002, N 2002/584/LDPE sur le mandat d'arrêt européen et aux procédures de remise entre états membres de l'UE.) et de sa compatibilité avec les droits fondamentaux, ce qui pourrait conduire à la conclusion de la nécessité de demander une décision préjudicielle de la Cour de l'UE. Ainsi, la deuxième condition a été remplie.
Par conséquent, dans la présente affaire a été appliqué la présomption de protection équivalente.
b) l'Allégation selon laquelle la protection des droits garantis par la Convention présentait des lacunes évidentes. Dans l'Arrêt concernant l'affaire "Roméo Castagno contre la Belgique" (Romeo Castaño v. Belgique) (du 9 juillet 2019,, plainte N 8351/17), la Cour Européenne a reconnu que le risque réel pour la personne dont l'extradition a été demandée, de subir des traitements inhumains et dégradants, compte tenu des conditions de sa détention dans l'état, l'autorité qui a émis un mandat d'arrêt, est considérée comme un motif de refus d'exécution de ce mandat et, par conséquent, de la coopération avec l'état.
Le deuxième requérant a fourni des éléments de preuve solides et détaillés indiquant que les établissements pénitentiaires de l & apos; état ayant délivré le mandat d & apos; arrêt présentaient des déficiences systémiques ou générales. Toutefois, compte tenu des informations fournies par les autorités de la Roumanie, le mandat de l'autorité judiciaire a négligé l'existence du risque de violation de l'article 3 de la Convention dans l'affaire de la deuxième requérante.
Par conséquent, i) les informations fournies par les autorités roumaines ne tenaient pas suffisamment compte de la jurisprudence de la Cour européenne de justice concernant la surpopulation généralisée des établissements pénitentiaires dans lesquels le deuxième requérant aurait dû être détenu, où il aurait reçu entre 2 et 3 mètres carrés d'espace personnel. Dans le même temps (ii) d'autres aspects, tels que la liberté de circulation et les activités hors caméra, ont été décrits de manière générique et n'ont pas été pris en compte dans l'évaluation des risques. En outre, (iii) de la recommandation détenant un mandat d'arrêt médico-légale de l'organe exécutif sur le fait que le second requérant doit fournir à l'institution, en assurant similaires ou meilleures conditions, a été insuffisante pour exclure un risque réel de traitement inhumain ou dégradant avec lui, car elle ne permettait pas d'évaluer le risque à l'égard de l'organisation, et de nombreux établissements n'ont pas assuré les conditions de détention conformes aux normes de la Cour Européenne.
En conséquence, de chargé d'appliquer le mandat d'arrêt de l'autorité, il avait assez crédible la fiche d'un matériau, résultant, notamment, de la jurisprudence de la Cour Européenne, pour établir l'existence de la seconde requérante risque réel de subir un traitement inhumain ou dégradant en raison des conditions de détention en Roumanie, par conséquent, l'autorité judiciaire compétente ne pouvait pas compter sur l'approbation des autorités de la Roumanie. Par conséquent, la protection des droits fondamentaux du deuxième requérant était manifestement insuffisante et la présomption de sa protection équivalente a été réfutée.
ORDONNANCE
En l & apos; espèce, il y a eu violation des dispositions de l & apos; article 3 de la Convention (adoptée à l & apos; unanimité).
2. Premier requérant (M. Bivolaru)
a) l & apos; Existence du statut de réfugié auprès du premier demandeur.
i) l'Application de la présomption de protection équivalente. En ce qui concerne la deuxième condition, la cour de cassation de France a rejeté la demande du premier requérant, sur la transmission de la question à la Cour de l'UE pour le prononcé de la décision préalable de l'ordonnance sur les conséquences de l'exécution d'un mandat d'arrêt européen à la suite de l'octroi du statut de réfugié par un état membre de l'UE à un citoyen d'un pays tiers, ce qui par la suite est également devenue un état membre de l'UE. Cette question, que la cour de justice de l'Union Européenne n'a jamais examinée auparavant, constituait un véritable et grave problème en ce qui concerne la protection des droits fondamentaux par la législation de l'Union européenne et sa relation avec la protection accordée en vertu de la Convention des Nations Unies sur le statut des réfugiés du 28 juillet 1951 (ci - après dénommée la Convention de Genève de 1951). En conséquence, la cour de cassation française a rendu son arrêt sans exploiter pleinement le potentiel du mécanisme international de surveillance des droits fondamentaux, qui est en principe équivalent à celui prévu par la Convention. La présomption de protection équivalente n & apos; a donc pas été appliquée et il n & apos; était pas nécessaire de se prononcer sur la première condition en question.
ii) si l'extradition du premier requérant était Contraire à l'article 3 de la Convention. La Cour européenne de justice n & apos; avait pas pour tâche de déterminer la relation entre la protection des réfugiés en vertu de la Convention de Genève de 1951 et les normes juridiques de l & apos; UE, en particulier la décision-Cadre. Les limites de l'évaluation de la Cour Européenne se limitent à l'imposition de la plus, résultant de l'exécution du mandat d'arrêt européen violation de l'article 3 de la Convention dans les circonstances spécifiques de l'affaire ou non. En outre, ni la Convention ni ses Protocoles ne garantissent le droit d'asile. L'article 3 de la Convention interdit le retour de tout étranger se trouvant sous la juridiction d'un état partie à la Convention dans l'état dans lequel un étranger devra faire face à un risque réel de subir un traitement inhumain ou dégradant, ou même à la torture, et couvre une interdiction de retour forcé au sens de la convention de Genève de 1951 (voir arrêt de la Grande Chambre de la Cour Européenne dans l'affaire N. D. N. T. contre l'Espagne" (N. D. et N. T. v. Spain) du 13 février 2020, la plainte N 8675/15 et 8697/15 (Cm.: Jurisprudence de la Cour Européenne des droits de l'homme. 2020. N 4.)). La Cour européenne de justice ne doit pas déterminer si la décision d'accorder le statut de réfugié prise par les autorités d'un état partie à la Convention de Genève de 1951 doit être interprétée comme accordant le même statut à cette personne dans tous les autres États parties à la Convention (voir: Arrêt de la Cour européenne de justice dans l'affaire M. G. C. Bulgarie du 25 mars 2014, requête N ° 59297/12).).
La décision-cadre ne contenait aucun motif de non-exécution du mandat d & apos; arrêt contre la personne ayant le statut de réfugié dont l & apos; extradition était demandée. Toutefois, selon les autorités suédoises, il y avait suffisamment de preuves que le requérant risquait d & apos; être persécuté dans son pays d & apos; origine, ce qui justifiait l & apos; octroi du statut de réfugié. Détient un mandat d'arrêt est l'autorité judiciaire a décidé que ce statut a été un facteur, qui lui était nécessaire de tenir compte en particulier et qu'il doit concilier avec le principe de confiance mutuelle, mais qui est automatiquement n'avait pas l'intention de déroger à ce principe, qui pourrait, en soi, justifier le refus d'exécution du mandat d'arrêt européen. En outre, le mandat d'arrêt est l'autorité judiciaire a étudié la question, a laissé si la situation personnelle du requérant, son extradition aux autorités de la Roumanie, dans les circonstances qui ont eu lieu au moment de la décision (Voir: La décision de la Cour Européenne dans l'affaire "Шиксаитов contre la Slovaquie" (Shiksaitov v. Slovakia) du 10 décembre 2020, la plainte N 56751/16.).
La direction des enquêtes a communiqué des informations aux autorités suédoises qui avaient proposé de conserver le statut de réfugié au premier requérant, mais sans déterminer si le risque de persécution dans son pays d & apos; origine persisterait 10 ans après l & apos; octroi du statut.
En outre, le mandat d'arrêt médico-légale de l'organe exécutif a conclu que le mandat d'arrêt européen n'a pas poursuivi l'objectif de politique générale et d'une seule toilette du premier requérant, le Mouvement pour l'spirituelle de l'intégration dans l'Absolu (MISA) n'était pas suffisant pour justifier les craintes que ses droits sont violés en Roumanie en raison de ses opinions ou de croyances (Cm.: La décision de la Cour Européenne dans l'affaire "Амарандей et autres contre la Roumanie" (Amarandei and Others v. Romania) du 26 avril 2016, que la plainte N 1443/10.). Rien n & apos; indiquait donc que le premier requérant, s & apos; il était extradé, risquait d & apos; être persécuté en Roumanie pour des motifs religieux. Par conséquent, il accomplit un mandat d'arrêt de l'autorité judiciaire n'a pas été suffisamment solide pour documents photographiques, pour établir l'existence d'un risque réel de violation de l'article 3 de la Convention et de refuser l'exécution du mandat d'arrêt européen pour cette raison.
b) le risque que le premier requérant Soit soumis à un traitement inhumain et dégradant du fait de ses conditions de détention en Roumanie. Dans les circonstances de l & apos; espèce, les conditions d & apos; application de la présomption de protection équivalente ont été satisfaites.
La description des conditions de détention, fourni par le premier déposant acquitte d'un mandat d'arrêt à l'autorité judiciaire, n'était pas assez détaillée ou à la terre, pour servir, prima facie, la preuve d'un risque réel de traitement contraire à l'article 3 de la Convention, dans le cas de son extradition aux autorités de la Roumanie. En conséquence, l & apos; organe judiciaire compétent n & apos; était pas tenu de demander des renseignements supplémentaires aux autorités roumaines sur le lieu, les conditions ou le régime de détention du premier requérant. Par conséquent, il accomplit un mandat d'arrêt de l'autorité judiciaire n'a pas été suffisamment solide pour documents photographiques, pour établir l'existence d'un risque réel de violation de l'article 3 de la Convention et de refuser l'exécution du mandat d'arrêt européen sur cette base.
ORDONNANCE
Il n & apos; y a pas eu violation de l & apos; article 3 de la Convention (adoptée à l & apos; unanimité).
COMPENSATION
Conformément à l'article 41 de la Convention. La Cour européenne de justice a accordé 5 000 euros au deuxième requérant à titre de préjudice moral.
Source de la publication: https://espchhelp.ru/blog/3808-bivolaru-et-moldovan-c-france .
The ECHR Ruling of March 25, 2021 in the case "Bivolaru and Moldovan v. France" (aplications N 40324/16 and 12623/17).
In 2016 and 2017, the applicants were assisted in the preparation of aplications. Subsequently, the aplications were united and communicated to France.
The case successfully examined aplications about the extradition of the applicants to the authorities of their country of origin in order for the applicants to serve prison sentences. The case involved a violation of the requirements of article 3 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The Judicial Executive body of France executed two European arrest warrants, according to which it extradited the applicants (both were of Romanian origin, while one of them was recognized by the Swedish authorities as a refugee) to the Romanian authorities in order to serve their prison sentences.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 3 of the Convention.
1. The second applicant (M. Moldovan)
(a) Application of the presumption of equivalent protection. The application of the presumption of equivalent protection in the legal system of the European Union (hereinafter referred to as the EU) was possible under two conditions: the absence of any room for maneuver on the part of domestic authorities and the use of the full potential of the supervisory mechanism provided for by EU legislation. Firstly, the alleged violation of a right protected by the Convention should have stemmed from an international legal obligation of the respondent State, in the performance of which the authorities had no discretionary powers or room for maneuver. Secondly, it was necessary to use the full potential of the mechanism provided for by EU legislation to monitor the observance of fundamental rights, which, as recognized by the European Court, provided human rights protection equivalent to that provided for by the Convention.
The second condition for applying the presumption of equivalent protection should have been applied without excessive formalism and taking into account the peculiarities of the supervisory mechanism under consideration. It would be pointless to make the implementation of this presumption dependent on the presentation to the domestic court of the requirement to request, in all cases without exception, a preliminary order of the Court of the European Union (hereinafter - the EU Court), including in the absence of genuine and serious problems in connection with the protection of fundamental rights by EU legislation or in cases where the EU Court has already indicated exactly how to interpret the applicable provisions of EU legislation in accordance with fundamental rights.
As for the first condition, the requirement provided by the EU Court of Justice to establish the existence of a real and concrete risk in order for the judicial authority executing the warrant to depart from the principles of mutual trust and mutual recognition between EU Member States by postponing or even refusing to execute the European arrest warrant was consistent with the case law of the European Court. It imposes an obligation on the authorities to assess, in specific circumstances, whether there is a real and individualizable risk that a certain person will be subjected to treatment contrary to article 3 of the Convention in the State that issued the arrest warrant, taking into account the conditions of that person's detention. However, the discretionary power of the judicial authority to assess the facts and circumstances, as well as the legal consequences that they entail, should have been exercised within the framework strictly defined by the case law of the EU Court, and in order to ensure the fulfillment of the legal obligation in full compliance with EU law, namely article 4 of the Charter of the European Union on Fundamental Rights, which guarantees protection equivalent to that provided for in Article 3 of the Convention. In such circumstances, it cannot be assumed that the judicial executive body executing the arrest warrant has an autonomous space for maneuver when deciding whether to execute this warrant or not, for example, in order to exclude the use of the presumption of equivalent protection.
As for the second condition, taking into account the case-law of the EU Court, there were no serious difficulties regarding the interpretation of the Framework Decision on the European Arrest Warrant of 2002 (hereinafter referred to as the Framework Decision) (Framework Decision of the Council of the EU of June 13, 2002 N 2002/584/LDPE on the European Arrest Warrant and procedures for the transfer of persons between EU Member States.) and its compatibility with fundamental rights, which could lead to the conclusion that it is necessary to request a preliminary order of the EU Court. Thus, the second condition was fulfilled.
Consequently, the presumption of equivalent protection was applied in the present case.
(b) The claim that the protection of the rights guaranteed by the Convention had obvious shortcomings. In the Judgment in the case "Romeo Castaño v. Belgium" (dated July 9, 2019, complaint No. 8351/17), the European Court recognized that the real risk for the person whose extradition was requested to be subjected to inhuman and degrading treatment, taking into account the conditions of his detention in the State that issued the warrant for his arrest, is a legitimate reason for refusing to execute this warrant and, consequently, from cooperation with this State.
The second applicant provided strong and detailed evidence pointing to systemic or general shortcomings of the correctional institutions of the State that issued the arrest warrant. Nevertheless, taking into account the information provided by the Romanian authorities, the executing judicial authority neglected the existence of a risk of violation of article 3 of the Convention in the case of the second applicant.
Thus, (i) the information provided by the Romanian authorities did not sufficiently take into account the context of the case-law of the European Court regarding the widespread overcrowding of correctional institutions in which the second applicant should have been held, where he would have been provided with 2 to 3 square meters of personal space. At the same time, (ii) other aspects, such as freedom of movement and off-camera activities, were described in a formulaic manner and were not taken into account in the risk assessment. In addition, (iii) the recommendation of the judicial executive body executing the arrest warrant that the second applicant should be held in an institution providing similar or even better conditions was insufficient to exclude the real risk of inhuman or degrading treatment of him, since it did not allow assessing this risk in relation to a particular institution, and many correctional institutions did not provide conditions of detention meeting the standards of the European Court.
Accordingly, the body executing the arrest warrant had sufficiently reliable factual material, stemming, in particular, from the case-law of the European Court, to establish that the second applicant had a real risk of being subjected to inhuman or degrading treatment in connection with the conditions of his detention in Romania, so the relevant judicial authority could not simply rely on the statements of the Romanian authorities. Consequently, the protection of the second applicant's fundamental rights was clearly insufficient, so the presumption of his equivalent protection was refuted.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 3 of the Convention (adopted unanimously).
2. The first applicant (M. Bivolaru)
(a) The first applicant has refugee status.
(i) The application of the presumption of equivalent protection. As for the second condition, the French Court of Cassation rejected the first applicant's request to refer the issue to the EU Court for a preliminary ruling on the consequences of the execution of the European arrest warrant as a result of the granting of refugee status by an EU Member State to a citizen of a third country, which subsequently also became an EU member State. This issue, which the EU Court has never considered before, was a genuine and serious problem in connection with the protection of fundamental rights by EU legislation and its relationship with the protection provided under the UN Convention relating to the Status of Refugees of July 28, 1951 (hereinafter - the 1951 Geneva Convention). Accordingly, the French Court of Cassation issued its ruling without using the full potential of the relevant international mechanism for the supervision of fundamental rights, which is in principle equivalent to the mechanism provided for by the Convention. Thus, the presumption of equivalent protection was not applied, and there was no need to make a decision regarding the first condition under consideration.
(ii) Whether the extradition of the first applicant was contrary to article 3 of the Convention. It was not the task of the European Court of Justice to determine the relationship between the protection of refugees in accordance with the 1951 Geneva Convention and EU legal norms, in particular with the Framework Decision. The limits of the European Court's assessment were limited to determining whether the execution of the European arrest warrant entailed a violation of Article 3 of the Convention in the specific circumstances of the case or not. In addition, neither the Convention nor its Protocols guarantee the right to asylum. Article 3 of the Convention prohibits the return of any alien under the jurisdiction of a State party to the Convention to a State in which such an alien would face a real risk of being subjected to inhuman or degrading treatment or even torture, and covers the prohibition of forced return within the meaning of the 1951 Geneva Convention (see the Ruling of the Grand Chamber of the European Court of Justice in the case "N.D. and N.T. v. Spain" of February 13, 2020, complaints No. 8675/15 and 8697/15 (See: Precedents of the European Court of Human Rights. 2020. N 4.)). The European Court should not determine whether the decision on granting refugee status, adopted by the authorities of a State party to the 1951 Geneva Convention, should be interpreted as granting the same status to this person in all other States parties to this Convention (See: Judgment of the European Court in the case "M.G. v. Bulgaria" of March 25, 2014, complaint No. 59297/12.).
The Framework Decision did not contain any grounds for non-execution of an arrest warrant for a person with refugee status whose extradition was requested. However, according to the Swedish authorities, there was sufficient evidence that the applicant would be at risk of persecution in his country of origin, which justified granting him refugee status. The judicial authority executing the arrest warrant decided that such a status was a factor that it needed to take into account in particular and which it had to agree with the principle of mutual trust, but which did not automatically imply a deviation from this principle, which could in itself justify the refusal to execute the European arrest warrant. In addition, the judicial authority executing the arrest warrant examined whether the applicant's personal situation prevented his extradition to the Romanian authorities in the circumstances that took place at the time of the relevant decision (See: Judgment of the European Court in the case "Shiksaitov v. Slovakia" of December 10, 2020, complaint No. 56751/16.).
The Investigation Department provided information to the Swedish authorities, who offered to keep the refugee status for the first applicant, but without assessing whether the risk of persecution in his country of origin will remain 10 years after granting this status.
In addition, the judicial executive body executing the arrest warrant concluded that the European arrest warrant did not pursue a political goal and the first applicant's membership in the Movement for Spiritual Integration into the Absolute (MISA) alone was not enough to justify fears that his rights would be violated in Romania due to his opinions or beliefs (See: Judgment of the European Court in the case "Amarandei and Others v. Romania" of April 26, 2016, complaint No. 1443/10.). Thus, there was nothing to indicate that the first applicant, if extradited, would face the risk of persecution in Romania on religious grounds. Consequently, the judicial authority executing the arrest warrant did not have sufficient solid factual material to establish the existence of a real risk of a violation of article 3 of the Convention and refuse to execute the European arrest warrant for this reason.
(b) The risk of inhuman and degrading treatment of the first applicant due to the conditions of his detention in Romania. In the circumstances of the present case, the conditions for applying the presumption of equivalent protection were satisfied.
The description of the conditions of detention provided by the first applicant to the judicial authority executing the arrest warrant was not sufficiently detailed or substantiated to serve as prima facie evidence of the real risk of treatment contrary to article 3 of the Convention in the event of his extradition to the Romanian authorities. In this regard, the relevant judicial executive body was not obliged to request additional information from the Romanian authorities regarding the future location, conditions or regime of the first applicant's detention. Consequently, the judicial authority executing the arrest warrant did not have sufficient solid factual material to establish the existence of a real risk of a violation of article 3 of the Convention and refuse to execute the European arrest warrant on this basis.
RESOLUTION
There was no violation of article 3 of the Convention in the case (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the second applicant 5,000 euros in compensation for non-pecuniary damage.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3807-bivolaru-and-moldovan-v-france .
Постановление ЕСПЧ от 25 марта 2021 года по делу "Смилянич против Хорватии (Smiljani v. Croatia)" (жалоба N 35983/14).
В 2014 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Хорватии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на неэффективное применение правил дорожного движения и ненадлежащее реагирование судов на поведение рецидивиста, по вине которого произошла авария со смертельным исходом. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Родственник заявителей погиб в результате дорожно-транспортного происшествия, произошедшего по вине D.M., который, находясь в состоянии алкогольного опьянения, проехал перекресток на красный свет светофора. D.M. был осужден и приговорен к лишению свободы сроком на два года, из которых он отбыл около 14 месяцев. D.M. ранее уже нарушал правила дорожного движения. Кроме того, в то время, когда произошло дорожно-транспортное происшествие, в отношении его уже был возбужден ряд дел о мелких правонарушениях в связи с управлением транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения.
Заявители жаловались на то, что органы власти Хорватии не смогли применить надлежащим образом законодательство своей страны, регулирующее правила дорожного движения, путем принятия необходимых мер в отношении D.M.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции
(a) Действие законодательства, регулирующего правила дорожного движения (материально-правовой аспект). В настоящем деле утверждалось, что существуют недостатки в применении законодательства Хорватии. Имелась веская причина защитить общество от вреда, причиняемого в результате нарушения правил дорожного движения, как признается в соответствующих международных документах, в законодательстве и правоприменительной практике государства-ответчика, а также исходя из здравого смысла. Власти Хорватии должны были стремиться к тому, чтобы предотвращать дорожно-транспортные происшествия, применяя сдерживающие и превентивные меры в целях обеспечения соблюдения соответствующих правил и уменьшения рисков неосторожного или безответственного поведения на дорогах.
Действующая нормативная правовая база Хорватии предусматривала превентивные меры, направленные на обеспечение общественной безопасности и минимизацию количества дорожно-транспортных происшествий. Вопрос заключался в том, эффективно ли применялась эта нормативно-правовая база на практике.
Компетентные органы власти признали действия D.M. в связи с дорожно-транспортным происшествием неосторожным вождением при умышленном или безответственном игнорировании безопасности других лиц, что выходило за пределы простой небрежности. Ранее он неоднократно нарушал правила дорожного движения, в том числе управляя транспортным средством в нетрезвом виде, нарушая скоростной режим, игнорируя требования дорожных знаков. За 12 лет, предшествовавших инциденту, D.M. 32 раза привлекался к ответственности за различные нарушения правил дорожного движения, а последний раз он был осужден за правонарушение, совершенное менее чем за два года до события, о котором идет речь в настоящем деле. Таким образом, у властей имелись веские основания считать его рецидивистом.
Тем не менее у D.M. водительское удостоверение изымалось временно лишь дважды на короткое время. Действительно, на момент инцидента D.M. имел действующее водительское удостоверение, позволявшее ему быть участником дорожного движения. За другие правонарушения ему были назначены наказания в виде небольших штрафов или общественных работ либо простого выговора. Десять производств по делам о мелких правонарушениях в отношении его были прекращены вследствие истечения срока давности либо в результате ненадлежащего рассмотрения его дела сотрудниками полиции. На момент происшествия, о котором идет речь, в отношении его было возбуждено производство по делу о мелком правонарушении в связи с управлением транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения. В полицейском уведомлении о штрафе сообщалось о вынесении постановления об изъятии у D.M. водительского удостоверения, но после того как заявитель оспорил данное постановление в суде Хорватии, отсутствовали какие-либо указания на то, что суд рассматривал возможность изъятия у него водительского удостоверения до окончания судебного разбирательства. В постановлении, вынесенном по результатам данного производства, суд первой инстанции ошибочно установил, что D.M. ранее не был судим, поэтому решил, что назначение штрафа является достаточным наказанием и что отсутствует необходимость изымать у него водительское удостоверение.
Хотя власти Хорватии приняли некоторые меры в отношении D.M., они не использовали системный и комплексный подход, состоявший в применении сдерживающих и превентивных мер, способных положить конец неоднократным серьезным нарушениям правил дорожного движения со стороны D.M. Данный подход потребовал бы принятия мер, направленных прежде всего на снижение факторов риска для обеспечения безопасности дорожного движения, например, таких, как аннулирование его водительского удостоверения или его изъятие на более длительный срок, возложение обязательства пройти повторное обучение правилам дорожного движения либо лечение от алкогольной зависимости и, при необходимости, применение более суровых и сдерживающих санкций за его действия. Принятие этих мер соответствовало бы механизмам, установленным в соответствующих правовых актах, и стандартам, принятым властями Хорватии и изложенным в международных документах.
Хотя Европейский Суд не может строить предположения о том, решился бы вопрос по-другому, если бы власти действовали иным образом, соответствующий критерий, предусмотренный статьей 2 Конвенции, не требует представления доказательств того, что "в отсутствие" неисполнения обязательств или бездействия со стороны властей смерть родственника заявителя не наступила бы. Скорее, было достаточно установить, что многочисленные случаи, когда власти Хорватии на разных уровнях не смогли принять надлежащие меры против продолжающегося противоправного поведения D.M. и, следовательно, гарантировать эффективное применение на практике превентивных мер, направленных на обеспечение общественной безопасности и минимизацию количества дорожно-транспортных происшествий, выходили за рамки не эффективной координации или упущения. Таким образом, власти Хорватии несли ответственность по смыслу их позитивного обязательства по статье 2 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
(b) Эффективность судебной системы при рассмотрении нарушений правил безопасности дорожного движения (процессуально-правовой аспект). Настоящее дело также касалось ненадлежащего приговора, вынесенного D.M. за причинение смерти родственнику заявителей, и задержки в исполнении данного приговора.
Согласно Уголовному кодексу Хорватии, у судов этого государства была возможность приговорить D.M. к лишению свободы на срок от трех до десяти лет. Однако муниципальный суд решил воспользоваться нормой, имеющейся в законодательстве Хорватии, для применения наказания ниже минимально предусмотренного законом, приговорив его к двум годам лишения свободы. Не имея намерения вмешиваться в выбор судами Хорватии карательных мер в отношении D.M. и оценивать соразмерность этих мер правонарушению, Европейский Суд не мог не отметить, что муниципальный суд в своей оценке не принял во внимание то, что D.M. несколько раз был оштрафован в рамках производств по делам о мелких правонарушениях. Кроме того, ссылка муниципального суда на тот факт, что до совершения рассматриваемого правонарушения поведение D.M. соответствовало закону, противоречила его предыдущему поведению как водителя. При таких обстоятельствах смягчение приговора D.M. до уровня ниже низшего предела, по-видимому, не являлось результатом тщательного изучения всех относящихся к делу соображений.
Соответствующее законодательство Хорватии также предусматривало, что приговор в виде лишения свободы должен исполняться незамедлительно и что его исполнение может быть отложено только в исключительных обстоятельствах. Было не вполне ясно, почему исполнение приговора D.M. было отложено на один год после вступления его в силу, что нельзя было считать обоснованным. В частности, заявители несколько раз жаловались на неисполнение вынесенного в отношении D.M. приговора в виде лишения свободы. Такая неоправданная задержка не соответствовала обязательству властей Хорватии, согласно статье 2 Конвенции, безотлагательно исполнять вступившие в законную силу приговоры суда по уголовным делам.
Рассматриваемые в совокупности выявленные недостатки реагирования со стороны властей Хорватии свидетельствуют о том, что законодательство этой страны о безопасности дорожного движения, примененное в настоящем деле, не было строгим и оказывало незначительный сдерживающий эффект для того, чтобы обеспечить эффективное предотвращение совершения подобного противоправного поведения в будущем. Нельзя также признать, что действия властей Хорватии могли гарантировать уверенность общества в их приверженности принципу верховенства права и способности пресекать любые проявления терпимости к противоправным деяниям.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителям совместно 26 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3806-smilyanich-protiv-khorvatii .
Odluka ECHR-a od 25. ožujka 2021. u slučaju " Smiljan protiv Hrvatske (Smiljani v. Hrvatska)" (prigovor n 35983/14).
U 2014. godini podnositelji zahtjeva imali su pomoć pri pripremi žalbe. Nakon toga, pritužbu je prenijela Hrvatska.
Slučaj je Uspješno pregledao pritužbu na neučinkovitu primjenu prometnih pravila i neodgovarajuće reagiranje sudova na ponašanje recidivista, zbog čega je došlo do kobne nesreće. Slučaj je prekršio uvjete članka 2.Konvencije o zaštiti ljudskih prava i temeljnih sloboda.
OKOLNOSTI SLUČAJA
Rođak podnositelja zahtjeva poginuo je u prometnoj nesreći koja se dogodila krivnjom D. M., koji je, dok je u stanju opijenosti alkohola, prešao raskrižje na crveno svjetlo semafora. D. M. je osuđen i osuđen na kaznu zatvora u trajanju od dvije godine, od kojih je služio oko 14 mjeseci. D. M. je već prekršio pravila ceste. Osim toga, u vrijeme kada je došlo do prometne nesreće, s obzirom na to da je već bio pokrenut niz slučajeva malih prekršaja u vezi s upravljanjem vozilom u stanju opijenosti.
Podnositelji zahtjeva žalili su se da hrvatske vlasti nisu pravilno primjenjivale zakone svoje zemlje koji reguliraju prometna pravila, poduzimajući potrebne mjere protiv D. M.
PRAVA PITANJA
O poštivanju članka 2 Konvencije
(a) zakon koji regulira prometna pravila (financijski i pravni aspekt). U ovom slučaju tvrdilo se da postoje nedostaci u primjeni zakonodavstva Hrvatske. Bilo je dobar razlog za zaštitu društva od štete uzrokovane kršenjem prometnih pravila, kao što je priznato u relevantnim međunarodnim dokumentima, zakonodavstvu i provedbi zakona tuženika, kao i na temelju zdravog razuma. Hrvatske vlasti trebale su nastojati spriječiti prometne nesreće primjenom mjera odvraćanja i preventivnih mjera kako bi se osigurala usklađenost s odgovarajućim pravilima i smanjila opasnost od neopreznog ili neodgovornog ponašanja na cestama.
Trenutni pravni okvir Hrvatske predvidio je preventivne mjere usmjerene na osiguravanje javne sigurnosti i smanjenje broja prometnih nesreća. Pitanje je bilo je li ovaj regulatorni okvir učinkovito primijenjen u praksi.
Nadležne vlasti priznale su akcije D. M. u vezi s prometnom incidencijom bezobzirnom vožnjom u namjernom ili neodgovornom zanemarivanju sigurnosti drugih, što je nadilazilo jednostavnu nepažnju. Prethodno je više puta prekršio pravila o prometu, uključujući vožnju vozilom pijanom, prekidajući brzinu, ignorirajući zahtjeve prometnih znakova. U 12 godina prije incidenta, D. M. 32 puta je bio odgovoran za različite prekršaje u prometu, a posljednji put je osuđen zbog prekršaja koji je počinjen manje od dvije godine prije događaja u pitanju u ovom slučaju. Dakle, vlasti su imale dobar razlog da ga smatraju rekurentnim.
Ipak, D. M. vozačka dozvola privremeno je oduzeta samo dva puta za kratko vrijeme. Doista, u vrijeme incidenta, D. M. je imao valjanu vozačku dozvolu koja mu je omogućila da bude sudionik u prometu. Za druge prekršaje, on je bio dodijeljen kazne u obliku malih kazni ili javnih radova ili jednostavne kazne. Deset produkcija o malim prekršajima u vezi s njim je prekinuto zbog isteka roka ili zbog nepravilnog pregleda njegovog slučaja od strane policijskih službenika. U vrijeme incidenta u pitanju, s obzirom na njegovu proizvodnju u slučaju malih djela u vezi s upravljanjem vozilom u stanju opijenosti. Policijska Obavijest o novčanom kaznom izvijestila je o iznošenju odluke o oduzimanju od D. M. vozačke dozvole, ali nakon što je podnositelj zahtjeva osporio tu odluku na hrvatskom sudu, nije bilo naznaka da je sud razmotrio mogućnost povlačenja vozačke dozvole od njega prije završetka suđenja. U presudi donesenom na temelju rezultata ove proizvodnje, prvostupanjski sud pogrešno je utvrdio da D. M. prije nije bio sudac, pa je odlučio da je imenovanje kazne dovoljna kazna i da nema potrebe da se povuče vozačku dozvolu.
Iako su hrvatske vlasti poduzele neke mjere protiv D. M.-A, nisu koristili sustavni i integrirani pristup koji se sastojao od primjene ograničavajućih i preventivnih mjera koje mogu okončati ponovljene ozbiljne kršenja prometnih propisa od strane D. M. Ovaj pristup bi zahtijevao poduzimanje mjera usmjerenih prvenstveno na smanjenje čimbenika rizika kako bi se osigurala sigurnost prometa na autocestu, na primjer, kao što je ukidanje vozačke dozvole ili njegovo povlačenje na duži rok, obvezu ponovne obuke u prometnim pravilima ili liječenje ovisnosti o alkoholu i, ako je potrebno, primjena oštrih i ograničavajućih sankcija za njegove postupke. Poduzimanje tih mjera bilo bi u skladu s mehanizmima utvrđenim u relevantnim pravnim aktima i standardima koje su usvojile hrvatske vlasti i navedene u međunarodnim dokumentima.
Iako Europski sud ne može graditi pretpostavke o tome hoće li se drugačije riješiti ako vlasti djeluju na drugi način, odgovarajući kriterij koji je predviđen člankom 2 Konvencije ne zahtijeva podnošenje dokaza da "u nedostatku" neispunjavanja obveza ili neaktivnosti od strane vlasti, smrt rođaka podnositelja zahtjeva ne bi došla. Umjesto toga, bilo je dovoljno utvrditi da brojni slučajevi u kojima hrvatske vlasti na različitim razinama nisu uspjele poduzeti odgovarajuće mjere protiv trajnog nezakonitog ponašanja D. M. i stoga, kako bi se osigurala učinkovita primjena preventivnih mjera u praksi s ciljem pružanja javne sigurnosti i minimiziranja broja prometnih nesreća, nadilazila je neučinkovitu koordinaciju ili propust. Tako su hrvatske vlasti odgovorne za značenje njihove pozitivne obveze prema članku 2 Konvencije.
Uredba
Slučaj je prekršio zahtjeve članka 2 Konvencije (prihvaćen od strane šest glasova " za "NA JEDNOM - "protiv").
(b) učinkovitost pravosudnog sustava pri razmatranju kršenja pravila sigurnosti na cestama (procesno-pravni aspekt). Ovaj slučaj također se odnosio na neprikladnu presudu koju je donio D. M. za uzrok smrti rođaku podnositelja zahtjeva i kašnjenje u provedbi ove kazne.
Prema Kaznenom zakonu Hrvatske, sudovi ove države imali su priliku osuditi D. M. na kaznu zatvora od tri do deset godina. Međutim, Općinski sud odlučio je iskoristiti normu koja je dostupna u hrvatskom zakonu kako bi se primijenila kazna niža od minimalne propisane zakonom, osudivši ga na dvije godine zatvora. Bez namjere miješanja u izbor sudova Hrvatske kaznenih mjera protiv D. M. i procjene proporcionalnosti tih mjera kaznenog djela, Europski sud nije mogao pomoći, ali napomenuti da je Općinski sud u svojoj procjeni nije uzeti u obzir da D. M. nekoliko je puta novčano kažnjeno u proizvodnji malih djela. Osim toga, upućivanje Općinskog suda na činjenicu da je prije počinjenja kaznenog djela ponašanje D. M. u skladu sa zakonom proturječilo njegovom prethodnom ponašanju kao vozaču. U takvim okolnostima, ublažavanje kazne D. M. na razinu ispod niže granice nije izgledalo kao rezultat pažljivog proučavanja svih relevantnih razmatranja.
Relevantno zakonodavstvo Hrvatske također je propisalo da se kazna zatvora mora izvršiti odmah i da se njegovo izvršenje može odgoditi samo u iznimnim okolnostima. Nije bilo sasvim jasno zašto je izvršenje kazne D. M. odgođeno godinu dana nakon što je stupio na snagu, što se nije moglo smatrati opravdanim. Konkretno, podnositelji zahtjeva su se nekoliko puta žalili na neizvršenje kazne protiv D. M. u obliku zatvora. Takvo neopravdano kašnjenje nije ispunilo obvezu hrvatskih vlasti, u skladu s člankom 2 Konvencije, bez odlaganja sudskih presuda u kaznenim predmetima koji su stupili na snagu.
Kolektivno razmatrane nedostatke reagiranja od strane hrvatskih vlasti ukazuju na to da zakonodavstvo ove zemlje o sigurnosti na cesti, primijenjeno u ovom slučaju, nije bilo strogo i imalo je blagi zastrašujući učinak kako bi se omogućilo učinkovito sprječavanje takvog nezakonitog ponašanja u budućnosti. Također se ne može priznati da su postupci hrvatskih vlasti mogli jamčiti povjerenje društva u njihovu predanost načelu vladavine prava i sposobnosti da se zaustavi bilo kakve manifestacije tolerancije za nezakonite djela.
Uredba
Slučaj je prekršio zahtjeve članka 2 Konvencije (prihvaćen od strane šest glasova " za "NA JEDNOM - "protiv").
Naknada
Prema primjeni članka 41 Konvencije. Europski sud dodijelio je podnositeljima zahtjeva zajednički 26.000 eura kao naknadu za moralnu štetu.
Izvor objavljivanja: https://espchhelp.ru/blog/3805-smiljan-protiv-hrvatske .
ECHR Ruling of March 25, 2021 in the case "Smiljani v. Croatia" (aplication No. 35983/14).
In 2014, the applicants were assisted in the preparation of the application. Subsequently, the aplication was communicated to Croatia.
In the case, an aplication was successfully considered about the ineffective application of traffic rules and the inadequate response of courts to the behavior of a repeat offender, whose fault caused a fatal accident. The case involved a violation of the requirements of article 2 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
A relative of the applicants died as a result of a traffic accident caused by D.M., who, while intoxicated, drove through an intersection at a red traffic light. D.M. was convicted and sentenced to imprisonment for two years, of which he served about 14 months. D.M. had previously violated traffic rules. In addition, at the time when the traffic accident occurred, a number of cases of minor offenses in connection with driving under the influence of alcohol had already been initiated against him.
The applicants complained that the Croatian authorities had failed to properly apply their country's legislation governing traffic regulations by taking the necessary measures against D.M.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 2 of the Convention
(a) The effect of the legislation regulating the rules of the road (substantive aspect). In the present case, it was alleged that there were shortcomings in the application of Croatian legislation. There was a good reason to protect society from harm caused as a result of violation of traffic rules, as recognized in relevant international documents, in the legislation and law enforcement practice of the respondent State, as well as based on common sense. The Croatian authorities should have sought to prevent road traffic accidents by applying deterrent and preventive measures in order to ensure compliance with the relevant rules and reduce the risks of careless or irresponsible behavior on the roads.
The current regulatory legal framework of Croatia provided for preventive measures aimed at ensuring public safety and minimizing the number of road accidents. The question was whether this regulatory framework was effectively applied in practice.
The competent authorities recognized D.M.'s actions in connection with the traffic accident as careless driving with deliberate or irresponsible disregard for the safety of others, which went beyond simple negligence. Previously, he repeatedly violated traffic rules, including driving drunk, violating the speed limit, ignoring the requirements of road signs. In the 12 years preceding the incident, D.M. He was prosecuted 32 times for various traffic violations, and the last time he was convicted of an offense committed less than two years before the event in question in the present case. Thus, the authorities had good reasons to consider him a repeat offender.
Nevertheless, D.M.'s driver's license was temporarily withdrawn only twice for a short time. Indeed, at the time of the incident, D.M. had a valid driver's license that allowed him to be a road user. For other offenses, he was sentenced to small fines or community service or a simple reprimand. Ten proceedings on cases of minor offenses against him were terminated due to the expiration of the statute of limitations or as a result of improper consideration of his case by police officers. At the time of the incident in question, proceedings were initiated against him on a misdemeanor case in connection with driving a vehicle under the influence of alcohol. The police notification of the fine stated that an order had been issued to withdraw D.M.'s driver's license, but after the applicant challenged this decision in a Croatian court, there was no indication that the court was considering the possibility of withdrawing his driver's license before the end of the trial. In the ruling issued on the results of this proceeding, the court of first instance mistakenly found that D.M. had not been convicted before, therefore decided that the imposition of a fine was a sufficient punishment and that there was no need to withdraw his driver's license.
Although the Croatian authorities have taken some measures against D.M., they have not used a systematic and comprehensive approach, consisting in the application of deterrent and preventive measures capable of putting an end to repeated serious violations of traffic rules by D.M. This approach would require taking measures aimed primarily at reducing risk factors for road safety, for example, such as revoking his driver's license or withdrawing it for a longer period, imposing an obligation to undergo repeated training in traffic rules or treatment for alcohol addiction and, if necessary, applying more severe and restraining sanctions for his actions. The adoption of these measures would comply with the mechanisms established in the relevant legal acts and the standards adopted by the Croatian authorities and set out in international documents.
Although the Court cannot speculate whether the issue would have been resolved differently if the authorities had acted differently, the relevant criterion provided for in article 2 of the Convention does not require evidence that "in the absence" of non-fulfillment of obligations or inaction on the part of the authorities, the death of the applicant's relative would not have occurred. Rather, it was sufficient to establish that there were numerous cases where the Croatian authorities at various levels failed to take appropriate measures against the ongoing illegal behavior of D.M. and, consequently, to guarantee the effective application in practice of preventive measures aimed at ensuring public safety and minimizing the number of road accidents went beyond not effective coordination or omission. Thus, the Croatian authorities were responsible within the meaning of their positive obligation under article 2 of the Convention.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 2 of the Convention (adopted by six votes in favor with one against).
(b) The effectiveness of the judicial system in dealing with violations of traffic safety rules (procedural and legal aspect). The present case also concerned the improper sentence imposed by D.M. for causing the death of a relative of the applicants and the delay in the execution of this sentence.
According to the Criminal Code of Croatia, the courts of this State had the opportunity to sentence D.M. to imprisonment for a term of three to ten years. However, the Municipal court decided to use the norm available in the legislation of Croatia to apply a penalty below the minimum prescribed by law, sentencing him to two years in prison. Having no intention of interfering with the choice of punitive measures by the Croatian courts against D.M. and assessing the proportionality of these measures to the offense, the European Court could not but note that the Municipal Court in its assessment did not take into account that D.M. he was fined several times in the framework of proceedings in cases of minor offenses. In addition, the municipal court's reference to the fact that before the commission of the offense in question, D.M.'s behavior was in accordance with the law, contradicted his previous behavior as a driver. In such circumstances, the commutation of D.M.'s sentence to a level below the lowest limit did not seem to be the result of a thorough examination of all relevant considerations.
The relevant Croatian legislation also provided that a custodial sentence should be executed immediately and that its execution could be postponed only in exceptional circumstances. It was not entirely clear why the execution of D.M.'s sentence was postponed for one year after its entry into force, which could not be considered justified. In particular, the applicants complained several times about the non-execution of the sentence of imprisonment imposed on D.M.. Such an unjustified delay did not comply with the obligation of the Croatian authorities, according to article 2 of the Convention, to immediately execute the sentences of the criminal court that have entered into force.
Taken together, the identified shortcomings of the response by the Croatian authorities indicate that the legislation of this country on road safety applied in the present case was not strict and had little deterrent effect in order to ensure effective prevention of the commission of such illegal behavior in the future. It is also impossible to admit that the actions of the Croatian authorities could guarantee public confidence in their commitment to the rule of law and the ability to suppress any manifestations of tolerance for illegal acts.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 2 of the Convention (adopted by six votes in favor with one against).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicants jointly 26,000 euros in compensation for moral damage.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3804-smiljani-v-croatia .