Действие норм международного права в правовой системе Китайской Народной Республики
Правовая система Китая по-своему уникальна и требует всестороннего изучения с учетом роли и места, которое эта страна занимает сегодня в мире, а также ее значимости как стратегического партнера России. В последние годы в отечественной юридической науке появилось большое количество работ, посвященных анализу особенностей и содержания правовой системы КНР, однако в них практически не затрагиваются вопросы определения места и роли норм международного права в этой системе. Между тем очевидно, что без их глубокого изучения составить полное представление о сути и механизмах функционирования китайской правовой системы невозможно, так как в текущих условиях международной турбулентности Китай, как и Россия, продолжает демонстрировать приверженность базовым принципам международного права и основанному на них мировому порядку.
Статья представляет собой первое в отечественной правовой доктрине исследование, в котором на основе анализа положений Конституции КНР 1982 г., а также большого количества актов национального законодательства и судебной практики выявлены и сформулированы основные способы имплементации обычных и договорных норм международного права в правовой системе Китая.
Основной вывод работы состоит в том, что таких способов, по сути, можно выделить только три. При этом в зависимости от того, в какой области и на каком уровне заключено соответствующее международное соглашение или одобрен международный обычай, китайский законодатель определяет, какой способ национально-правовой имплементации их норм будет задействован в данном конкретном случае.
Ключевые слова: Китай, правовая система, международные договоры, международные обычаи, международно-правовые нормы, национальное законодательство, имплементация.
The legal system of China is a unique phenomenon that requires a comprehensive study against the background of the place and role that the PRC occupies in the world today, as well as its significance as a strategic partner of Russia. In recent years, a large number of works have appeared in domestic legal science devoted to the analysis of the features and content of the legal system of the PRC, but the issues of determining the place and role of international law in China's legal system have been practically not addressed in these studies. Meanwhile, it is obvious that without their in-depth study of these problems, it is simply impossible to get a complete picture of the essence and mechanisms of functioning of the legal system of the PRC, since in the current conditions of international turbulence, China, like Russia, continue to demonstrate their commitment to the basic principles of international law and the founding world order on them.
The article represents the first study in domestic legal doctrine, in which, based on an analysis of the provisions of the 1982 Constitution of the People's Republic of China, as well as a large number of acts of its national legislation and judicial practice, the main ways of implementing in the Chinese legal system customary and treaty norms of international law were identified and formulated.
The main conclusion of the work is that, in essence, only three such methods can be distinguished. Depending on in what area and at what level the corresponding international agreement is concluded or an international custom is approved, the Chinese legislator himself decides which method national legal implementation of their norms will be involved in this particular case.
Key words: China, legal system, international treaties, international customs, international legal norms, legislation of the PRC, implementation.
Правовая система современного Китайского государства обладает рядом особенностей, которые существенным образом отличают ее от правовых систем других стран мира. В ней удивительным образом соединены характерные черты права социалистического типа, традиционные представления жителей Поднебесной о роли закона в обществе, опирающиеся на древние учения даосизма, конфуцианства и легизма, а также положения принципов и норм международного права <1>. Все это делает правовую систему Китая уникальным явлением, требующим глубокого и всестороннего изучения, особенно на фоне того места и роли, которое Китайская Народная Республика занимает сегодня в мире, а также ее исключительной важности для Российской Федерации в качестве стратегического партнера нашей страны.
--------------------------------
<1> См.: Трощинский П.В. Правовая система Китая: монография. М., 2016. С. 42.
В последние годы в отечественной юридической науке после значительного перерыва стало появляться большое количество работ, посвященных детальному анализу культурно-исторических особенностей формирования и содержания китайской правовой системы, характеристике основных отраслей и институтов права КНР, системы законодательства Китая и его правоприменительной практики <2>. Однако вопросы действия норм международного права в Китайской Народной Республике в них в лучшем случае лишь упоминались без сколько-нибудь серьезных попыток разобраться в этой проблематике более подробно.
--------------------------------
<2> См., например: Актуальные проблемы развития законодательства Китайской Народной Республики: монография / отв. ред. О.О. Базина. М., 2024; Актуальные проблемы современного права России и Китая в условиях глобальных экономических и социальных изменений: монография / под общ. ред. М.А. Егоровой. М., 2023; Базина О.О. Конституционное право Китайской Народной Республики: учеб. пособие. М., 2022; Малышева Н.И., Трощинский П.В. Право Китайской Народной Республики: теоретико-правовой аспект: учеб. пособие. СПб., 2022; Основы коммерческого права Китайской Народной Республики: учеб. пособие / под ред. В.Ф. Попондопуло, О.А. Макаровой. М., 2022; Трощинский П.В. Указ. соч.
Между тем очевидно, что без ее глубокого изучения составить полное представление о сути и механизмах функционирования правовой системы КНР попросту невозможно, так как в текущих условиях международной турбулентности Китай, как и Россия, продолжают неустанно заявлять о своей приверженности Уставу ООН, базовым принципам международного права и основанному на них мировому порядку <3>.
--------------------------------
<3> См.: Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики об углублении отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху, в контексте 75-летия установления дипломатических отношений между двумя странами. 16 мая 2024 г.
Вступление КНР в последние десятилетия во многие международные организации, подписание и ратификация ею большого количества международных договоров сделали эти организационные и нормативные инструменты неотъемлемой частью китайской юридической практики не только на межгосударственном уровне, но и в рамках регулирования отношений и рассмотрения споров с участием субъектов из разных стран. Как результат, китайским властям пришлось провести большую работу по приведению своего национального законодательства в соответствие с нормами международного права.
Особенно широкие масштабы эта деятельность приняла в процессе вступления КНР во Всемирную торговую организацию (ВТО), когда во всех китайских провинциях и крупных городах местными органами законодательной власти осуществлялась "чистка" действующих нормативных правовых документов, не соответствующих общим принципам международного права и праву ВТО. При этом общее количество подвергнутых изменениям, дополнениям либо отмене местных актов правотворчества превысило 190 тыс. Кроме того, было отменено 12 крупных административных актов и приостановлено действие 34 государственных нормативных документов <4>.
--------------------------------
<4> См.: Трощинский П.В. Указ. соч. С. 33.
Важно отметить, что продемонстрированная в процессе этой работы приверженность Китая принципу приоритета норм международного права над положениями китайского законодательства не опиралась на нормы Конституции КНР, которая, в отличие от Основных законов России и многих других стран, не только не закрепляет его, но и вообще не содержит каких бы то ни было упоминаний о применении норм международного права на территории Китая <5>. Кроме того, в своей правоприменительной практике Китай использует блоковый, или инструментальный, подход к применению международно-правовых норм, исходя из того, что не все из них имеют прямое действие на китайской территории и обладают приоритетом перед нормами его национальных законов и подзаконных актов <6>.
--------------------------------
<5> В действующей Конституции КНР 1982 г. применительно к области международного права содержатся лишь положения: 1) о полномочиях Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей принимать решения о ратификации или расторжении договоров и важных соглашений, заключенных с зарубежными странами (п. 15 ст. 67); 2) о полномочиях Председателя КНР по их ратификации или отмене (ст. 81); 3) о функциях Государственного совета по управлению иностранными делами и заключению договоров и соглашений с иностранными государствами (п. 9 ст. 89).
<6> См.: Xue Hanqin. Chinese Contemporary Perspectives in International Law. History, Culture and International Law. The Hague, 2012. P. 117 - 120.
Объясняя такое положение дел, "китайские власти настаивают на особой специфике своего государства, модели управления им, невозможности полного и безоговорочного имплементирования норм международного права в правовую систему КНР" <7>. Для такого государства, как Китай, который находится на подъеме в быстро меняющемся мире, гибкость в этом вопросе важнее формальных обязательств и стабильности. Она дает ему больше возможностей для поиска баланса между обеспечением эффективности действия международно-правовых норм и убеждением в большей легитимности и нормативном приоритете внутреннего управления <8>.
--------------------------------
<7> См.: Трощинский П.В. Указ. соч. С. 108.
<8> См.: Cai Congyan. International Law in Chinese Courts during the Rise of China // American Journal of International Law. 2016. Vol. 110. No. 2. P. 273.
Еще одной особенностью китайской практики имплементации международно-правовых норм является стремление властей КНР обеспечить в ряде случаев лишь внешнее соответствие своих нормативно-правовых актов общим принципам и нормам международного права при сохранении осуществляемого в стране политического курса на уровне многочисленных партийных директив и заявлений руководства. Для правовой системы Китайского государства также не является редким нарушение принципа иерархии нормативных правовых актов, что означает необязательное действие высшего по юридической силе документа в конкретной ситуации <9>.
--------------------------------
<9> См.: Малышева Н.И., Трощинский П.В. Указ. соч. С. 116 - 117.
Тем не менее за несколько последних десятилетий в Китае было принято большое количество законов и подзаконных актов, в которых достаточно подробно урегулированы вопросы, касающиеся процедуры заключения международных договоров, определения их статуса в рамках правовой системы КНР, а также порядка взаимодействия международно-правовых норм с нормами китайского права в процессе регулирования тех или иных видов общественных отношений. В ряде случаев эти вопросы стали предметом рассмотрения судебных органов Китая различного уровня <10>.
--------------------------------
<10> См.: Cai Congyan. Op. cit. P. 277 - 288.
В результате в КНР сложился собственный специфический механизм национально-правовой имплементации норм международного права, представляющий собой комплекс мероприятий, направленных на признание юридической силы и организационно-техническое обеспечение осуществления международно-правовых норм внутри Китайского государства <11>. Рассмотрим более детально содержание этого механизма, учитывая, что он имеет (как и во многих других странах мира) различные характеристики для договорных и обычных международно-правовых норм.
--------------------------------
<11> См.: Гаврилов В.В. Понятие и взаимодействие международной и национальных правовых систем: монография. 2-е изд. М., 2023. С. 157.
В рамках анализа процесса национально-правовой имплементации норм международных договоров КНР необходимо прежде всего подчеркнуть, что все они должны заключаться в соответствии с положениями Закона о порядке заключения договоров от 28 декабря 1990 г. (далее - Закон 1990 г.) с соблюдением необходимых внутригосударственных юридических процедур <12>. При этом китайская доктрина исходит из того, что в зависимости от природы соответствующего договора и мандата ведомства, заключающего договор, в котором Китай является государством-участником, они по общему правилу имеют обязывающую силу в рамках правовой системы КНР, за исключением тех положений, к которым Китай сделал оговорки. Вместе с тем, учитывая большое разнообразие международных договоров как по форме, так и по содержанию, порядок их национально-правовой имплементации представляет собой довольно сложный и неоднородный процесс <13>.
--------------------------------
<12> В целях стандартизации рабочих процедур по заключению договоров, определенных в Законе 1990 г., Государственным советом КНР 16 октября 2022 г. был одобрен специальный административный регламент "Меры по заключению международных договоров", вступивший в законную силу 1 января 2023 г.
<13> См.: Xue Hanqin. International Treaties in the Chinese Domestic Legal System // Chinese Journal of International Law. 2009. Vol. 8. No. 2. P. 300.
Статья 4 Закона 1990 г. устанавливает, что КНР "заключает договоры и соглашения с иностранными государствами" на межгосударственном, межправительственном и межведомственном уровнях. Процесс разработки и принятия каждой из этих групп документов имеет свою специфику, подробно описанную в Законе. Например, Постоянный комитет Всекитайского собрания народных представителей (ПК ВСНП) и глава КНР принимают решение об одобрении (ратификации) только некоторых "договоров и важных соглашений" КНР, перечень которых дан в ст. 7 Закона 1990 г. <14>. В случае с остальными международными соглашениями для этого вполне достаточно полномочий Государственного совета Китая.
--------------------------------
<14> К числу таких договоров и важных соглашений Закон 1990 г. относит: 1) договоры о дружбе и сотрудничестве, мирные договоры и другие договоры политического характера; 2) договоры и соглашения, касающиеся территории и делимитации границ; 3) договоры и соглашения, касающиеся правовой помощи и экстрадиции; 4) договоры и соглашения, содержащие положения, вступающие в противоречие с законами КНР; 5) договоры и соглашения, которые подлежат ратификации по соглашению договаривающихся сторон; 6) другие договоры и соглашения, подлежащие ратификации.
При этом многие китайские исследователи исходят из того, что уровень, на котором заключается договор, напрямую связан с определением юридической силы его норм в рамках правовой системы КНР. Они считают, что в соответствии с "теорией субъекта" договор или важное соглашение, ратифицированные ПК ВСНП, имеют статус, равный статусу закона, а договор или соглашение, одобренные Государственным советом, в свою очередь, могут быть приравнены по их юридической силе к правительственным постановлениям. Однако, несмотря на достаточную обоснованность этой точки зрения, она не всегда находит подтверждение на практике <15>. Невозможность прямой корреляции юридического статуса договора и закона или соглашения и постановления в правовой системе КНР косвенно подтверждается также тем обстоятельством, что Закон о правотворчестве от 15 марта 2000 г. (в ред. от 13 марта 2023 г.) не упоминает международные договоры и соглашения в числе источников внутреннего права этой страны.
--------------------------------
<15> См.: Wang Chao, Shen Taixia. Adaptation of International Law in the Chinese Constitution and Legal System: New Developments // Chinese Journal of International Law. 2022. Vol. 21. No. 2. P. 291 - 292.
Как показывает практика, юридическая сила и порядок действия международных договоров в правовой системе КНР определяются не только уровнем их заключения, но и предметной сферой, а также степенью детализации их норм, которая определяет природу их самоисполнимости и, следовательно, возможность их прямого действия на территории Китая. Помимо этого, не последнюю роль в данном вопросе играет намерение китайского законодателя установить приоритет договорных положений над нормами национального права в определенных сферах правового регулирования.
Как результат, в современной правовой системе КНР можно выделить три основных способа имплементации норм международного права.
В рамках первого способа китайский законодатель устанавливает приоритет применения норм международных договоров над противоречащими им положениями национального законодательства Китая путем включения специального правила об этом в нормативные правовые акты КНР. Исключением из него являются случаи, когда Китай делает оговорки к соответствующим нормам международных соглашений. Подобное правило к настоящему времени нашло закрепление более чем в 70 китайских законах и других актах, регулирующих широкую сферу общественных отношений от экономики, торговли, судоходства и таможни до вопросов интеллектуальной собственности, оказания правовой помощи и рассмотрения споров <16>. Соответствующие нормативные правовые акты имеют, как правило, узкий предметный характер, а их нормы достаточно конкретны по содержанию.
--------------------------------
<16> Правило о приоритете применения международных договоров и соглашений можно встретить, например, в ст. 123 Закона об охране окружающей среды морей и океанов от 23 августа 1982 г. (в ред. от 24 октября 2023 г.), ст. 8 Закона о рыболовстве от 20 января 1986 г. (в ред. от 28 декабря 2013 г.), ст. 27 Положения о дипломатических привилегиях и иммунитетах от 5 сентября 1986 г., ст. 268 Кодекса торгового мореплавания от 7 ноября 1992 г., ст. 3 Закона об особом процессуальном порядке разрешения морских споров от 25 декабря 1999 г., ст. 58 Закона о подоходном налоге с предприятий от 16 марта 2007 г. (в ред. от 29 декабря 2018 г.), ст. 22 Закона об иммунитетах иностранных государств от 1 сентября 2023 г.
Однако среди них можно встретить и документы кодификационного характера. В данном случае наибольшую известность получил Гражданский процессуальный кодекс КНР от 9 апреля 1991 г. (в ред. от 1 сентября 2023 г.), в ст. 271 которого содержится правило о том, что "если международный договор, заключенный Китайской Народной Республикой или к которому она присоединилась, содержит положения, отличные от положений настоящего Закона, то применению подлежат положения международного договора, за исключением тех, к которым Китайская Народная Республика заявляет оговорки". ГПК КНР устанавливает также возможность применения норм международных договоров в Китае при осуществлении процедуры рассмотрения исков, поданных против иностранных лиц и организаций (ст. 272), вручения судебных документов (ст. 283), получения и исследования доказательств (ст. 284), признания и приведения в исполнение решений иностранных судов (ст. 298) и др.
В рамках второго способа имплементации международных договоров в правовой системе КНР китайский законодатель включает в состав своих национальных нормативных правовых актов положения, предусматривающие возможность прямого действия международных юридических норм на китайской территории. При этом в ряде случаев происходит развитие правила о приоритете в отношении самоисполнимых норм международных соглашений посредством указания на возможность их непосредственного применения для регулирования определенных разновидностей общественных отношений.
В качестве примера здесь можно привести ст. 17 Закона о товарном знаке от 23 августа 1982 г. (в ред. от 23 апреля 2019 г.), которая устанавливает, что "если иностранец или иностранное предприятие подает заявку на регистрацию товарного знака в Китае, она должна рассматриваться в соответствии с соглашением, подписанным страной, к которой он принадлежит, и Китайской Народной Республикой, или международным договором, в котором они оба участвуют, или в соответствии с принципом взаимности". Подобное положение можно встретить и в ст. 17 Закона о патентах от 12 марта 1984 г. (в ред. от 17 октября 2020 г.).
В других ситуациях в соответствии с китайским законодательством непосредственное применение норм международных договоров возможно только в качестве дополнительного регулятора по отношению к нормам внутреннего права Китая. Так, ст. 23 принятого совместно Государственным советом и Центральной военной комиссией КНР Постановления от 29 января 1996 г. N 194 "Меры по использованию эмблемы Красного Креста" указывает, что "вопросы, не предусмотренные настоящими мерами в отношении защитного использования эмблемы Красного Креста, должны осуществляться согласно соответствующим положениям Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним". Другими словами, в соответствии с этой статьей Женевские конвенции по международному гуманитарному праву 1949 г. и Дополнительные протоколы к ним могут применяться непосредственно только на комплементарной основе. При этом данное Постановление не требует соответствия его норм положениям указанных Конвенций и Протоколов <17>.
--------------------------------
<17> См.: Wang Chao, Shen Taixia. Op. cit. P. 293 - 294.
Точно так же ст. 70 Закона об образовании от 18 марта 1995 г. (в ред. от 29 апреля 2021 г.) говорит о возможности признания зарубежных дипломов и сертификатов в Китае в соответствии с положениями как национальных правил, так и международных договоров. Из этого же принципа исходит ст. 69 Закона о юридической помощи от 20 августа 2021 г. в отношении правил оказания правовой помощи иностранцам и лицам без гражданства, ст. 4 Закона об иностранных инвестициях от 15 марта 2019 г. применительно к определению режима деятельности иностранных инвесторов на территории Китая и т.п.
Факт предоставления в упомянутых нормативных правовых актах компетентным органам КНР возможности осуществить выбор между использованием национальных и международных правовых норм или указание на комплементарный характер действия последних не должен, однако, ставить под сомнение приверженность Китая соблюдению своих международно-правовых обязательств. Очевидно, что не стоит здесь также подозревать его в намерениях нарушить положения ст. 27 Конвенции ООН о праве международных договоров 1969 г. о недопустимости использования государством своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им международного договора. Подобного рода нормативные конструкции, по мнению китайских исследователей, призваны лишь "поддерживать разумный баланс между национальной законодательной властью и международной договорной практикой, а также обеспечивать единообразие и гармонизацию во внутренней правовой системе" <18>.
--------------------------------
<18> См.: Xue Hanqin. International Treaties. P. 305.
В данном случае речь идет о проявлении "гармоничного единства" норм национального и международного права, опирающегося на тезис о том, что "с политико-правовой точки зрения не существует вопроса о преимущественной силе норм национального и международного права друг над другом - в случае, если государство добросовестно исполняет взятые на себя международные обязательства, взаимоотношения национального и международного права согласовываются естественным образом" <19>. Такой подход является одним из практических проявлений теории "международного права с китайской спецификой", развитию которой в правовой доктрине Китая в последние годы уделяется все больше внимания <20>.
--------------------------------
<19> Третьяков К.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права в Китайской Народной Республике // Московский журнал международного права. 2009. N 1. С. 168.
<20> Подробнее см.: He Zhipeng, Sun Lu. A Chinese Theory of International Law. Springer Nature, 2020.
Проведенный анализ показывает, что ни Конституция, ни законы КНР не предусматривают автоматического включения положений международных договоров в состав внутреннего права Китая или необходимость их преобразования в нормы национальных правовых актов для начала действия внутри страны. При этом декларируемое отдельными источниками китайского права правило о приоритете или комплементарности применения норм международных договоров позволяет тем из них, которые имеют самоисполнимый характер, непосредственно регулировать общественные отношения, возникающие на территории КНР или с участием ее субъектов.
Однако уяснение этого факта не позволяет ответить на вопрос о том, как происходит применение в правовой системе КНР договоров, на которые не распространяется действие отсылочных норм китайских законов и подзаконных актов или нормы которых имеют несамоисполнимый характер. Механизмы, используемые в Китае для решения этой задачи, в совокупности образуют третий способ имплементации международно-правовых норм в китайской правовой системе, а его основным содержанием является разработка новых (или изменение действующих) норм китайского законодательства во исполнение положений международных договоров КНР. При этом необходимость принятия акта национального законодательства в соответствии с положениями международных договоров определяется не их видом, а предметом регулирования и реализации на национальном уровне.
Например, в целях осуществления положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. ПК ВСНП КНР принял Закон о территориальном море и прилежащей зоне от 25 февраля 1992 г. и Закон об исключительной экономической зоне и континентальном шельфе от 26 июня 1998 г., в которых содержались положения, аналогичные положениям Конвенции 1982 г. При этом ни один из указанных Законов не содержал не только упоминания о приоритете норм данной Конвенции, но даже упоминания о ней.
Подобные законодательные меры были приняты также в отношении реализации на территории Китая Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г., Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г., Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении 1993 г., а также многих других международных договоров.
Во всех упомянутых случаях законы и подзаконные акты КНР призваны обеспечивать имплементацию в правовой системе Китая положений международно-правовых норм, предмет регулирования которых не охватывается его национальным законодательством. При этом суть их помощи нормам международного права состоит здесь в определении тех государственных органов и должностных лиц, которые будут обеспечивать на практике выполнение положений конкретного международного правового акта или нормы, а также в создании внутригосударственной нормативной основы функционирования и взаимодействия этих субъектов.
В случаях, когда Китай становится участником международных договоров, принятых в областях, уже урегулированных его законодательством, соответствие между международными и национальными правовыми нормами достигается, как правило, путем внесения поправок или изменений в последние. Причем эта деятельность может осуществляться как до приобретения Китаем статуса участника соответствующего договора, так и после.
Наиболее ярким примером первого пути внесения изменений, безусловно, является упомянутая выше масштабная работа по ревизии законодательства КНР перед ее вступлением в ВТО. Кроме того, здесь можно упомянуть о Законе о гражданской авиации от 30 октября 1995 г. (в ред. от 29 апреля 2021 г.), которым были кодифицированы права гражданских воздушных судов в соответствии с Женевской конвенцией о международном признании прав на воздушные суда 1948 г. еще до присоединения к ней Китая в 2000 г. Точно так же, являясь членом Гаагской конференции по международному частному праву, Китай принимал активное участие в разработке Конвенции о защите детей и сотрудничестве в области межгосударственного усыновления, принятой в 1993 г. Однако он стал ее полноправным участником только в 2005 г., после того как внес необходимые изменения в свое законодательство об усыновлении, которое до этого противоречило положениям Конвенции 1993 г. <21>.
--------------------------------
<21> См.: Xue Hanqin. International Treaties. P. 308.
В свою очередь, внесение изменений в действующее законодательство требуется, как правило, в процессе имплементации тех международных договоров, нормы которых направлены в конечном счете на регулирование не отношений между государствами, а отношений с участием субъектов национального права. В большинстве случаев такие нормы имеют несамоисполнимый характер и содержатся в договорах, заключаемых с целью борьбы с преступностью или защиты прав человека.
Китай является участником всех основных международных Конвенций по борьбе с терроризмом, каждая из которых содержит положения, требующие от государств-участников принятия внутреннего законодательства для установления уголовной юрисдикции в отношении таких преступлений и назначения наказаний за их совершение в соответствии со своими национальными правовыми актами. Для выполнения своих обязательств по этим договорам и борьбы с международным терроризмом Китай пересмотрел соответствующие положения своего уголовного и уголовно-процессуального законодательства в этой части. В результате в КНР были признаны в качестве уголовно наказуемых угон гражданских самолетов, похищение заложников, террористические акты и другие противоправные деяния, предусмотренные соответствующими соглашениями. При этом в Уголовный кодекс КНР от 1 июля 1979 г. (в ред. от 26 декабря 2020 г.) была включена ст. 9, предусматривающая, что он "применяется к преступлениям, запрещенным международными договорами, заключенными КНР или к которым она присоединилась". Кроме того, 28 декабря 2000 г. в Китае был принят специальный Закон об экстрадиции.
Международные договоры о правах человека в контексте рассматриваемой проблемы представляют особый интерес, так как, во-первых, их нормы по содержанию имеют несамоисполнимый характер и предназначены лишь для установления рамок поведения государств. А во-вторых, в силу того что принцип уважения и защиты государством прав человека был провозглашен в ст. 33 Конституции КНР в качестве одного из ее фундаментальных принципов, необходимость их всестороннего обеспечения, а также реализации положений международных соглашений, принятых в этой области, была возведена в Китае в ранг конституционной гарантии <22>.
--------------------------------
<22> См.: Meng Thao. Constitution and Constitution-Related Laws // China's Legal System. An Interpretation of Its Structure, Principles and Institutions / ed. by Jingwen Zhu, Tao Meng, Hao Peng et al. Beijing, 2023. P. 37.
В настоящее время Китай является участником всех основных универсальных договоров о правах человека, за исключением Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., который он подписал, но не ратифицировал. Имплементация норм этих соглашений в правовую систему КНР осуществляется посредством принятия специальных национальных законов и подзаконных актов, образующих в совокупности нормативный каркас государственной системы обеспечения и защиты различных видов прав и свобод человека на территории Китая.
В качестве примеров такого рода "имплементирующих" источников внутреннего права КНР можно назвать, например, Закон об обязательном образовании от 12 апреля 1986 г. (в ред. от 29 декабря 2018 г.), Закон о защите инвалидов от 28 декабря 1990 г. (в ред. от 26 октября 2018 г.), Закон о защите прав и интересов женщин от 3 апреля 1992 г. (в ред. от 30 октября 2022 г.), Трудовой кодекс КНР от 5 июля 1994 г. (в ред. от 29 декабря 2018 г.).
Все эти нормативные правовые акты направлены на реализацию международных обязательств Китая, взятых им на себя в рамках соответствующих договоров о правах человека. Однако ни один из указанных Законов не содержит отсылок к этим соглашениям и не предусматривает возможность их непосредственного применения внутри страны. Это означает, что Китай в данном вопросе разделяет двуступенчатый подход к пониманию сути правового регулирования вопросов прав и свобод человека, когда на международном уровне определяются лишь рамки или масштабы поведения государств в этой области, а на уровне национальном государства сами при помощи своего законодательства устанавливают права и обязанности субъектов в соответствии с ними.
Переходя к характеристике механизма национально-правовой имплементации норм обычного международного права в правовой системе Китая, отметим, что Конституция КНР 1982 г., как и в случае с международными договорами, не содержит упоминания терминов "обычное международное право", "международный обычай", "общий принцип международного права" или "общепризнанная норма международного права". В то же время в некоторых китайских законах, правительственных постановлениях и ведомственных инструкциях можно встретить упоминание о международной практике. Очевидно, что с точки зрения доктрины международного права прямая корреляция между категориями "международная практика" и "международный обычай" невозможна, так как первая является лишь одним из элементов второго <23>. Однако в китайской юридической литературе определенное распространение получила точка зрения о том, что упоминаемая в нормативных правовых актах КНР международная практика может в определенном смысле рассматриваться в качестве международного обычая и даже иметь прямое действие на территории Китая <24>.
--------------------------------
<23> См.: Ромашев Ю.С. Право международных обычаев. М., 2020. С. 29 - 53.
<24> См.: Wang Chao, Shen Taixia. Op. cit. P. 295.
В качестве примера упоминаний о международной практике в текстах нормативных правовых актов Китая можно привести ст. 22 Закона о защите прав и интересов вернувшихся из-за границы китайцев и членов их семей от 7 сентября 1990 г. (в ред. от 27 августа 2009 г.), которая устанавливает, что "государство защищает законные права и интересы китайцев и членов их семей, находящихся за рубежом, в соответствии с международными договорами или международной практикой...". В соответствии со ст. 26 Административного регламента о мерах по реализации указанного Закона, принятого Государственным советом Китая 4 июня 2004 г., подобными источниками при защите прав и интересов китайцев и членов их семей за рубежом должны также руководствоваться дипломатические и консульские учреждения КНР, находящиеся за границей.
Как показывает история разработки этих документов, под термином "международная практика" в данном случае подразумеваются "неписаные принципы, нормы и правила, которые постепенно развивались в ходе международных обменов между государствами" в области дипломатической защиты. На этом основании, по мнению многих исследователей, упоминание в Законе 1990 г. и Регламенте 2004 г. о возможности использования международной практики должно рассматриваться как обращение к устоявшимся и признанным правилам поведения, являющимся частью обычного международного права, которое должно применяться на территории КНР <25>.
--------------------------------
<25> См.: Wang Chao, Shen Taixia. Op. cit. P. 296.
Таким же образом надо оценивать и положения ст. 480(1) Разъяснений Верховного народного суда КНР о применении уголовно-процессуального законодательства Китайской Народной Республики от 7 декабря 2020 г. Этой статьей было установлено, что в отношении ряда вопросов, касающихся расследования и разбирательства дел с участием иностранцев, правила международной практики должны применяться в тех случаях, когда отсутствует двусторонний консульский договор, заключенный между государством их гражданства и КНР, и при этом страна гражданства иностранца не является участницей Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г., но между ней и Китаем установлены дипломатические отношения.
До недавнего времени возможность использования международных обычных норм для регулирования "гражданских отношений с иностранным элементом" в случае, если ни законодательство Китая, ни заключенный им международный договор не могут быть к ним применены, были закреплены в качестве одного из ключевых принципов нормативного правового акта Китая кодификационного уровня. Об этом прямо указывалось в ст. 142 Общих положений гражданского права КНР от 12 апреля 1986 г. В литературе даже высказывались предположения, что со временем принцип широкого использования международных обычных норм в качестве правового регулятора может быть распространен и на другие сферы общественных отношений внутри Китая <26>. Однако китайский законодатель не только не сделал этого, но и отменил действие Общих положений 1986 г. после вступления в силу Гражданского кодекса КНР от 28 мая 2020 г. При этом в новом ГК не содержится никаких положений о возможности и порядке применения как норм международных договоров, так и международных обычаев в правовой системе Китая.
--------------------------------
<26> См.: Cai Congyan. Op. cit. P. 273 - 275.
На наш взгляд, это свидетельствует о том, что в настоящее время китайский законодатель с осторожностью смотрит на дальнейшее расширение сферы действия правила о прямом применении договорных и обычных норм международного права в правовой системе КНР из-за той регулятивной конкуренции, которую они могут составить в этом случае для норм внутреннего права Китая, а также для нормотворческих и правоприменительных возможностей органов его законодательной и исполнительной власти.
Впрочем, несмотря на отмену действия Общих положений 1986 г., китайские власти оставили в силе возможность использования международно-правовых норм в качестве регуляторов отношений с участием иностранцев в частноправовой сфере. Об этом недвусмысленно было заявлено в Разъяснениях Верховного народного суда КНР о применении международных договоров и международных обычаев при рассмотрении гражданских и торговых споров с иностранным участием от 5 декабря 2023 г. (далее - Разъяснения 2023 г.).
Анализируя содержание этого документа применительно к предмету исследования настоящей статьи, выделим в нем три наиболее важных момента. Во-первых, он устанавливает, что международные договоры применяются в правовой системе КНР лишь в том качестве и в той мере, в которых это определяется отдельно взятыми китайскими законами и подзаконными актами (ст. 1). Во-вторых, в нем указано, что народные суды могут применять международные обычаи лишь в случае, если в законодательстве КНР или в международных договорах, участником которых она является, отсутствуют соответствующие положения. При этом отказ сторон контракта от применения к отношениям между ними указанных обычаев судом не должен поддерживаться (ст. 6). Наконец, в-третьих, им определено, что народные суды не должны применять международные договоры и международные обычаи, если это наносит ущерб суверенитету, безопасности или общественным интересам КНР (ст. 7).
Первые два из указанных положений не вызывают особых вопросов и лишь подтверждают сделанные ранее выводы о том, что Китайское государство при помощи своего законодательства само решает, положения каких международных договоров и обычаев будут иметь приоритет над нормативными правовыми актами КНР, применяться наряду с ними в качестве дополнительных регуляторов общественных отношений или реализовываться в рамках нормотворческой деятельности органов власти и управления Китая.
В то же время третье положение способно на первый взгляд поставить под сомнение приверженность Китая выполнению своих международно-правовых обязательств, так как в Разъяснениях 2023 г. прямо говорится о невозможности выполнения его судами положений международных договоров и обычаев, наносящих ущерб Китайскому государству. Однако, по нашему мнению, такое толкование его содержания будет необоснованным, так как в нем, скорее всего, речь не идет о договорах или обычаях, в которых участвует Китай. Это предположение основывается на том, что, оговаривая в своих законах и подзаконных актах возможность применения международных договоров и обычаев на территории КНР, китайский законодатель практически во всех принимаемых им актах говорит только о тех соглашениях и обычаях, участником который является Китай или к которым он присоединился, и только в том случае, если к соответствующей международной норме им не были сделаны специальные оговорки. В тексте же ст. 7 Разъяснений 2023 г. такого рода уточнений не содержится.
Здесь необходимо учитывать и тот факт, что Китайское государство постоянно заявляет о важности роли международного права в современном мире и о своих намерениях строго руководствоваться его нормами в своей деятельности. Причем относительно недавно эта позиция получила в Китае не только политическое, но и юридическое закрепление. Статья 19 Закона КНР о международных отношениях от 28 июня 2023 г. прямо предусматривает, что "КНР поддерживает международную систему, ядром которой выступает ООН, международный порядок, основанный на международном праве, а также основные нормы международных отношений, основанные на целях и принципах Устава ООН". При этом, однако, в соответствии со ст. 33 этого Закона КНР оставляет за собой право принимать контрмеры и совершать другие ограничительные действия в отношении тех стран, которые нарушают международное право и ставят под угрозу суверенитет, безопасность и интересы развития Китая.
Подводя итоги, отметим, что с тех пор как в 1970-х гг. Китайская Народная Республика начала проводить политику открытости и реформ, ее органы законодательной, исполнительной и судебной власти все чаще стали обращаться в своей деятельности к нормам международных договоров и обычаев. При этом, несмотря на то что Конституция КНР 1982 г. не содержит никаких упоминаний об их месте и роли в правовой системе Китая, этот вопрос со временем получил разрешение в других китайских законах и подзаконных актах. В их рамках, в зависимости от того, в какой области и на каком уровне заключено соответствующее международное соглашение или одобрен международный обычай, китайский законодатель сам решает, какой способ национально-правовой имплементации их норм будет задействован в данном конкретном случае.
Причем таких способов можно выделить, по сути, только три: 1) приоритетное применение самоисполнимых международных норм; 2) сочетание применения норм национального права и самоисполнимых норм международного права; 3) разработка новых или внесение изменений в действующие законы и подзаконные акты КНР в целях осуществления ее международно-правовых обязательств. Каждый из этих способов имеет как достоинства, так и недостатки. Тем не менее интенсивное развитие законодательства и судебной практики Китая в данной области в последние десятилетия убедительно доказывает, что трудностей и противоречий в этом вопросе с каждым годом будет становиться меньше и в итоге нормы международного договорного и обычного права станут неотъемлемой и широко применяемой в юридической практике частью правовой системы КНР.
