Проблема кредиторских злоупотреблений в банкротстве и потенциал цифровых технологий
В статье рассматривается актуальная проблема кредиторских злоупотреблений в процедурах банкротства. Автор выделяет разновидности незаконного и недобросовестного поведения кредитора. Аргументирует, что распространенность данных практик связана с нормативной неопределенностью: действующее законодательство о банкротстве регламентирует права кредиторов, но игнорирует их обязанности, что создает правовой вакуум. В статье предпринята попытка разработки двухуровневого стандарта поведения кредитора. В качестве инструмента реализации стандарта исследуется потенциал цифровизации института банкротства.
Ключевые слова: банкротство, кредиторские злоупотребления, фиктивные требования, цифровизация, прозрачность, блокчейн, технологии.
The article examines the current problem of creditor abuse in bankruptcy procedures. The author identifies types of illegal and unfair behavior of the creditor. She argues that the prevalence of these practices is associated with regulatory uncertainty: the current bankruptcy legislation regulates the rights of creditors, but ignores their obligations, which creates a legal vacuum. The article attempts to develop a two-level standard of creditor behavior. As a tool for implementing the standard, the potential for digitalization of the bankruptcy institution is explored.
Key words: bankruptcy, creditor abuse, fictitious claims, digitalization, transparency, blockchain, technology.
Введение
Институт банкротства, призванный балансировать разнонаправленные интересы должника и кредиторов, в современных реалиях все чаще трансформируется в площадку для системных злоупотреблений. В юридической доктрине данная проблема активно исследуется через призму злоупотребления правом в рамках производства о несостоятельности (банкротстве): формулируются классификации противоправных действий <1>, анализируются их социально-экономические детерминанты <2>, разрабатываются механизмы противодействия <3>.
--------------------------------
<1> Османова Д.О. Злоупотребления при несостоятельности (банкротстве): Монография / Под ред. О.А. Беляевой. М.: Юстицинформ, 2020. С. 34, 36. Шишмарева Т.П. Способы противодействия злоупотреблению правами участниками процедур несостоятельности (банкротства) // Законы России: опыт, анализ, практика. 2021. N 2. С. 75.
<2> Ланг П.П. Злоупотребление правом в сфере несостоятельности (банкротства) // Арбитражный и гражданский процесс. 2022. N 9. С. 43.
<3> Кондратьев В.А. Противодействие выводу активов должника при банкротстве // Вестник арбитражной практики. 2024. N 5. С. 90.
Важно заметить, что субъектами таких злоупотреблений выступают не только должники, но и кредиторы, чьи действия зачастую носят системный и организованный характер. Так, например, Арбитражный суд Центрального округа, рассматривая дело о банкротстве ОАО "Котовский лакокрасочный завод", квалифицировал действия залогового кредитора - последовательная смена субъекта залогового кредитора, инициирование проведения повторной оценки имущества и согласования порядка торгов - как злоупотребление правом, повлекшее безосновательное затягивание процедуры банкротства, увеличение текущих расходов, нарушение прав иных кредиторов <4>.
--------------------------------
<4> Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 04.06.2024 N Ф10-2471/2018 по делу N А64-5723/2010 // Документ опубликован не был.
Основной причиной подобной тенденции, на наш взгляд, является нормативная асимметрия Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве): законодатель, детально регламентируя права кредиторов (ст. 12 - право участвовать в собрании кредиторов, ст. 16 - право возражать против требований других кредиторов, ст. 61.9 - право оспаривать сделки должника и т.п.), оставляет за пределами правового регулирования их обязанности. Этот правовой вакуум создает питательную среду для различных злоупотреблений со стороны кредиторов.
В российской правовой науке обоснована позиция, согласно которой юридическая ответственность призвана обеспечить эффективное восстановление имущественных прав лиц, пострадавших от злоупотреблений конкурсным контролем в процедурах банкротства <5>.
--------------------------------
<5> Галкин С.С. Конкурсный контроль в контексте норм главы III.2 Закона о банкротстве // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. N 7. С. 24.
Современная судебная практика хотя уже и развивается в данном направлении, однако тем самым лишь частично компенсирует законодательный пробел, фокусируясь на последствиях таких злоупотреблений (привлечение кредиторов к ответственности <6>), а не на их превенции.
--------------------------------
<6> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 14.11.2022 N 307-ЭС17-10793(26-28) по делу N А56-45590/2015.
В этой связи актуализируется задача определения стандарта поведения кредитора в деле о банкротстве. Однако прежде всего рассмотрим более детально виды незаконного и недобросовестного поведения кредиторов в процедурах банкротства.
Виды кредиторских злоупотреблений
В рамках дела о банкротстве кредиторы, несмотря на существование различий в характере и размере своих требований, проявляют единство, действуя как целостная группа <7>: они объединены общей целью - надлежащее формирование конкурсной массы и погашение долга <8> (образуют в этом смысле объединение лиц - кредиторское сообщество <9>).
--------------------------------
<7> Ayotte, Kenneth and Morrison, Edward R. Creditor Control and Conflict in Chapter 11 // The Journal of Legal Analysis. 2009. N 2. P. 512.
<8> Есманский А.А. Реструктуризация задолженности: как защитить интересы независимых кредиторов // Закон. 2023. N 4. С. 94; Будылин С. Дело о доминирующем кредиторе: когда кредитор отвечает за результаты коммерческой деятельности банкрота // Юридическая работа в кредитной организации. 2022. N 4. С. 45.
<9> Шевченко И.М. К вопросу о режиме имущественной массы супругов (некоторые размышления на примере дел о банкротстве) // Закон. 2023. N 4. С. 124.
С учетом этого кредиторские злоупотребления могут быть дифференцированы на две принципиально различные виды, исходя из их направленности на общую цель кредиторов.
Первая группа охватывает злоупотребления, не затрагивающие непосредственно цель формирования конкурсной массы и погашения задолженности.
Ярким примером выступает предъявление кредитором в реестр фиктивного требования (как пишет Коновалов Р.Р., с целью установить контроль над процедурой банкротства <10>). Судебная практика подтверждает, что кредиторы достаточно часто предпринимают попытки включения требований по несуществующим обязательствам <11>.
--------------------------------
<10> Коновалов Р.Р. Особенности формирования реестра требований кредиторов в делах о несостоятельности (банкротстве) // Современное право. 2024. N 8. С. 67.
<11> Постановление Арбитражного суда Московского округа от 05.04.2024 N Ф05-31421/2023 по делу N А40-226326/2022 // Документ опубликован не был; Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 09.10.2023 N Ф04-1640/2021 по делу N А75-7662/2018 // Документ опубликован не был.; Постановление Арбитражного суда Московского округа от 17.07.2023 N Ф05-989/2023 по делу N А41-62484/2021 // Документ опубликован не был.
В средствах массовой информации получили широкую огласку попытки латвийского банка AS "PNB Banka" <12> и ПАО "Банк "ЮГРА" <13> заявить свои фиктивные требования в реестр требований кредиторов должника. Рассмотрим данные случаи более детально.
--------------------------------
<12> ВС отменил включение в реестр требования кредитора из-за создания фиктивной задолженности.
<13> Диво-дивное. Чудо-чудное. Новые подробности в деле Югры.
Один пример - дело N А67-7786/2020. Латвийский банк AS "PNB Banka" обратился в суд с заявлением о признании ООО "Томскинвест" банкротом и требовал включения 1,25 млрд рублей в реестр. Рассматривающие дело суды продемонстрировали разный подход: суды первой и кассационной инстанций признали требования банка обоснованными, в то время как апелляционная инстанция пришла к выводу об их необоснованности. В конечном счете Верховный Суд РФ подтвердил правильность позиции апелляционного суда, отклонив требования AS "PNB Banka" и указав на их необоснованность в связи с транзитным перечислением денежных средств между аффилированными лицами <14>.
--------------------------------
<14> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 19.12.2024 N 304-ЭС21-14743(8,10) по делу N А67-7786/2020.
Другой пример - дело N А40-40485/18. ПАО "Банк "ЮГРА" обратился в суд с заявлением о включении 12,7 млрд руб. в реестр требований кредиторов АО "Иреляхнефть". При новом рассмотрении спора суды пришли к выводу о том, что требование банка является необоснованным, поскольку все кредитные денежные средства, полученные должником от банка, направлялись банку через контрагентов должника в отсутствие реальных хозяйственных отношений (то есть банк стал фактическим получателем ранее выданных им же денежных средств) <15>.
--------------------------------
<15> Постановление Арбитражного суда Московского округа от 04.10.2023 по делу N А40-40485/18 // Документ опубликован не был.
Следует подчеркнуть, что действия кредиторов, направленные на предъявление фиктивных требований в реестр, хотя и не влекут за собой сокращение объема конкурсной массы, подлежащей распределению между всеми кредиторами, тем не менее наносят значительный ущерб интересам участников конкурсного процесса. В частности, данные действия искажают функциональное назначение института голосования на собрании кредиторов, искусственно создавая у таких кредиторов право голоса, что негативно сказывается на законности принимаемых решений. Для должника это влечет возникновение дополнительных обязательств, за исполнение которых он должен отвечать. Для контролирующих должника лиц такая манипуляция с реестром требований влечет необоснованное увеличение размера их субсидиарной ответственности.
В связи с этим суды уже давно ведут борьбу с попытками включения требований по несуществующим обязательствам <16>. Однако если ранее Верховный Суд РФ указывал на необходимость проверки обоснованности требования кредитора через достаточность представленных им доказательств наличия задолженности <17>, то сейчас прямо пишет на обязательность такой проверки, в том числе на предмет мнимости <18>.
--------------------------------
<16> Бараданченкова Н.Е. Включение требований в реестр кредиторов должника: аспекты злоупотребления правом // Арбитражный и гражданский процесс. 2023. N 7. С. 45.
<17> См.: п. 26 Постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 N 35 "О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве" // Вестник ВАС РФ. 2012. N 8; п. 15 Обзора судебной практики ВС РФ. N 1 (2017), утв. Президиумом ВС РФ 16.02.2017 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2018. N 1; п. 17 Обзора судебной практики ВС РФ N 2 (2018), утв. Президиумом Верховного Суда РФ 04.07.2018 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2019. N 3.
<18> См.: п. 27 Постановления Пленума ВС РФ от 17.12.2024 N 40 "О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Федерального закона от 29 мая 2024 года N 107-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" и статью 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2025. N 2.
Правовым последствием такого недобросовестного поведения кредитора является отказ во включении требования в реестр требований кредиторов <19>, который принимается судом на основании ст. 71 Закона о банкротстве. Каких-либо иных санкций административно- или уголовно-правового характера действующее российское законодательство не предусматривает.
--------------------------------
<19> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 26.05.2017 N 306-ЭС16-20056(6) по делу N А12-45751/2015 // Документ опубликован не был.
В то время как ранее по Уставу о банкротах от 19 декабря 1800 года кредитор, уличенный в предъявлении ложных требований или сговоре с целью искусственного завышения долга, подвергался не только полному лишению права на удовлетворение требований, но и двойному взысканию в размере суммы фиктивного долга. При этом одна часть взысканных средств направлялась в конкурсную массу, а вторая - в государственную казну, что подчеркивало публично-правовой характер данной санкции. Дополнительными мерами воздействия являлись публикация сведений о недобросовестном поведении в газетах (фактически - медийная дискредитация) и принудительное направление на работы в случае невозможности погашения взысканной суммы (п. 68 Устава о банкротах от 19 декабря 1800 года) <20>.
--------------------------------
<20> Устав о банкротах от 19 декабря 1800 г.
Примечательным аспектом современной правовой политики ряда зарубежных юрисдикций является установление административной и уголовной ответственности за недобросовестные действия кредиторов, что контрастирует с преимущественно гражданско-правовыми последствиями, предусмотренными действующим российским законодательством.
Ярким примером служит (4) § 152 разд. 18 Свода законов США, в соответствии с которым лицо, которое сознательно и обманным путем предъявляет любое ложное требование наказывается штрафом и (или) лишением свободы на срок не более пяти лет <21>.
--------------------------------
<21> 18 U.S. Code § 152 - Concealment of assets; false oaths and claims; bribery.
Иллюстративным примером также служит Федеральный закон N 51 от 2023 года Объединенных Арабских Эмиратов, ст. 278 которого вводит строгие санкции за предъявление фиктивного требования, умышленное завышение размера долга или получение необоснованных преимуществ либо иных льгот в ущерб иным кредиторам <22>. В таком случае кредитор подлежит наказанию в виде лишения свободы на срок до двух лет и (или) штрафа в размере до 200 000 дирхамов ОАЭ (= 54 450 USD <23>).
--------------------------------
<22> Federal Decree-Law No. (51) of 2023 Promulgating the Financial and Bankruptcy Law.
<23> 200 000 дирхамов ОАЭ в долларах США.
Вторая группа охватывает злоупотребления, непосредственно нарушающие общий интерес кредиторов, то есть надлежащее формирование конкурсной массы и максимизацию удовлетворения требований.
Каноническим примером подобных практик является уклонение от заключения мирового соглашения, которое могло бы быть выгодным для всех или большинства кредиторов. Подобные действия зачастую обусловлены узкокорыстными интересами - например, желанием отдельных кредиторов "наказать" должника или ускорить продажу активов для скорейшего погашения собственных требований. Более подробно рассмотрим данную практику на примере залоговых кредиторов.
В рамках действующего правового режима, установленного п. 2 ст. 150 Закона о банкротстве, заключение мирового соглашения предполагает двойной механизм одобрения: 1) большинством голосов на собрании кредиторов по требованиям, не обеспеченным залогом; 2) единогласное одобрение со стороны залоговых кредиторов, чьи требования обеспечены имуществом должника.
Такая конструкция создает правовой дисбаланс в распределении властных полномочий, позволяя залоговым кредиторам, обладающим правом вето, блокировать заключение мирового соглашения даже при наличии экономической целесообразности совершения данной сделки и консенсуса среди иных участников процедуры.
Подобное регулирование, формально направленное на защиту интересов залоговых кредиторов, на практике создает риски злоупотребления доминирующим положением, когда решение принимается не в целях максимизации удовлетворения требований всех кредиторов, а исходя из узкокорыстных мотивов (например, ускорение реализации залогового имущества).
Данный вопрос был рассмотрен Верховным Судом РФ по жалобе двух банков-залоговых кредиторов: ПАО "Промсвязьбанк" и ООО КБ "Развитие". Несмотря на их возражения против заключения мирового соглашения по делу о банкротстве ОАО НПК "ЭСКОМ" суд оставил его в силе, обосновав это прежде всего принципом предпочтительного проведения реабилитационных процедур в целях наиболее полного удовлетворения требований кредиторов <24>, тем самым преодолев отсутствие согласия залоговых кредиторов.
--------------------------------
<24> Определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 21.09.2023 N 308-ЭС20-3526(9,10,12-14), от 23.12.2024 N 305-ЭС24-11965 // Документы опубликованы не были.
Ранее данный подход применялся главным образом в делах о банкротстве физических лиц <25> при утверждении плана реструктуризации долгов гражданина в отсутствие одобрения собрания кредиторов, что в отличие от вышеприведенного примера соответствовало букве закона (п. 4 ст. 213.17 Закона о банкротстве).
--------------------------------
<25> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 27.04.2023 N 305-ЭС22-9597 по делу N А41-73644/2020 // Документ опубликован не был.
В рамках настоящего исследования следует подчеркнуть, что механизм судебного утверждения реструктуризационного плана вопреки воле кредиторов (cram down), направленный на обеспечение баланса между восстановлением платежеспособности должника и защитой наилучших интересов кредиторов (the best interests of the creditors) получил нормативное закрепление в ряде зарубежных правовых систем.
Особого внимания заслуживает европейская правовая система, где указанный механизм установлен Директивой N 2019/1023 Европейского парламента и Совета Европейского союза "Об основах превентивной реструктуризации, погашении задолженности и дисквалификациях, о мерах по повышению эффективности процедур, касающихся реструктуризации, несостоятельности и погашения задолженности, а также об изменении Директивы (ЕС) 2017/1132" <26>.
--------------------------------
<26> Directive (EU) 2019/1023 of the European Parliament and of the Council of 20 June 2019 on preventive restructuring frameworks, on discharge of debt and disqualifications, and on measures to increase the efficiency of procedures concerning restructuring, insolvency and discharge of debt, and amending Directive (EU) 2017/1132 (Directive on restructuring and insolvency).
Анализ гл. 11 Кодекса США о банкротстве позволяет отметить, что п. (b) § 1129, регламентирующий процедуру подтверждения плана реорганизации, нормативно закрепляет механизм cram down <27>. При этом защита прав кредиторов обеспечивается посредством применения теста на "наилучшие интересы кредиторов" (the plan is in the best interests of creditors - n. (7) (b) § 943), в соответствии с которым удовлетворение требований кредиторов в рамках утвержденного плана должно осуществляться в объеме, существенно превышающем тот, который мог бы быть получен ими в случае ликвидации должника в рамках банкротства. Данная норма направлена на достижение баланса между целями реабилитации должника как действующего предприятия (going concern) и гарантией имущественных прав кредиторов, исключающей ухудшение их положения по сравнению с гипотетическим сценарием ликвидации.
--------------------------------
<27> 11 U.S. Code § 1129 - Confirmation of plan.
Механизм судебного утверждения реструктуризационного плана также является достаточно распространенным явлением в Китае в связи со стремлением местного правительства не допустить ликвидации стратегически важных и крупных предприятий <28>. В качестве примера можно привести дело о банкротстве компании Тяньи (Tianyi), крупного производителя растительного масла в городе Цзинчжоу в провинции Хубэй. В данном случае суд утвердил план реорганизации, несмотря на возражения со стороны кредиторов (при этом показатель погашения задолженности для них составил всего 10,07%, что не выше размера погашения в рамках процедуры банкротства, который составлял от 8,62% до 12,62%) <29>.
--------------------------------
<28> Wei Chuyi. Chinese Bankruptcy Law in Its Eighth Year: an Evaluation in Theory and Practice // International Company and Commercial L. Rev. 2014. P. 316.
<29>
В контексте эволюции правового регулирования несостоятельности в Объединенных Арабских Эмиратах необходимо отметить, что ранее действовавший Закон о банкротстве 2016 года не предусматривал механизм принудительного утверждения реструктуризационного плана (cram down) <30>. Однако кардинальная реформа, инициированная принятием Федерального закона N 51 от 2023 года, вступившего в силу 1 мая 2024 года, имплементировала данный институт, что отражает целенаправленное стремление национального законодателя к гармонизации локальных правовых норм с общепризнанными международными стандартами. Согласно п. 3 ст. 114 обновленного Закона суд вправе в течение 10 дней с момента уведомления Департамента по делам о банкротстве рассмотреть ходатайство должника о принудительном утверждении отклоненного плана реструктуризации при условии соблюдения принципа наилучшего обеспечения интересов кредиторов <31>. Внедрение механизма cram down в правовую систему ОАЭ следует рассматривать, прежде всего, как стратегический шаг, направленный на усиление инвестиционной привлекательности юрисдикции.
--------------------------------
<30> Tarek M. Hajjiri, Adrian Cohen. Global Insolvency and Bankruptcy Practice for Sustainable Economic Development. Vol. 1, General Principles and Approaches in the UAE. Palgrave Macmillan. 2016. P. 221.
<31> Federal Decree-Law No. (51) of 2023 Promulgating the Financial and Bankruptcy Law.
Резюмируя изложенное, следует подчеркнуть, что подобные действия кредиторов наносят ущерб интересам кредиторского сообщества, выраженный в подрыве надлежащего формирования конкурсной массы и максимизации удовлетворения требований. Помимо этого? такие злоупотребления деформируют саму сущность банкротства, трансформируя его из механизма коллективного взыскания задолженности в инструмент реализации индивидуализированных имущественных притязаний.
В рамках настоящей работы, учитывая требования к ограниченности ее объема, детально не рассмотрены такие злоупотребления со стороны кредиторов? как противоправное уменьшение конкурсной массы посредством сокрытия активов, совершения заведомо невыгодных сделок либо бездействия, ведущего к обесцениванию имущества должника. Тем не менее даже проведенный анализ позволяет утверждать: злоупотребления со стороны кредиторов остаются неотъемлемым элементом института банкротства. Как справедливо указывал Шершеневич Г.Ф., законодательные ограничения не способны полностью искоренить злоупотребления в данной сфере, что обусловлено самой природой экономических интересов участников процесса <32>. Однако парадоксальным образом именно подобные девиации формируют драйвер развития конкурсного права, актуализируя необходимость не только совершенствования ретроспективных механизмов ответственности, но и формирования превентивных регуляторов, в частности, путем законодательного закрепления стандарта поведения кредитора.
--------------------------------
<32> Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. 3-е издание. М.: Статут, 2021. С. 49.
Двухуровневый стандарт поведения кредитора
В современной юридической доктрине проблематика стандартизации поведенческих моделей субъектов правовых отношений занимает существенное место в исследовательском дискурсе. Прежде чем перейти к анализу существующих научных позиций, целесообразно провести терминологический анализ ключевого понятия. Лексикографические источники, в частности толковый словарь Ожегова С.И., определяют "стандарт" как образец, которому должно соответствовать, удовлетворять что-нибудь по своим признакам, свойствам, качествам <33>. Большой энциклопедический словарь, акцентируя этимологическую связь слова "стандарт" с англоязычным термином standard, интерпретирует его как эталонную модель, используемую для сравнительного анализа однородных явлений <34>. Таким образом, стандарт поведения можно определить как типовую модель действий, ожидаемую от субъекта в конкретной ситуации и служащую критерием оценки его активности.
--------------------------------
<33> Толковый словарь Ожегова С.И..
<34> Большой энциклопедический словарь.
Теоретико-прикладное осмысление данной категории осуществляется в межотраслевом измерении. Так, в работе Белика И.А. обосновывается концепция антимонопольных стандартов поведения, регламентирующих деятельность доминирующих лиц при заключении сделок <35>. Поротикова О.А. актуализирует вопрос о стандартах поведения контрагентов при ведении переговоров на стадии заключения договора <36>.
--------------------------------
<35> Белик И.А. Стандарты поведения доминирующего лица в договорных отношениях // Российское конкурентное право и экономика. 2022. N 4. С. 42.
<36> Переговоры в гражданском праве и цивилистическом процессе: Монография / Р.Ю. Банников, О.И. Величкова, Е.А. Евтухович и др.; Под ред. Е.И. Носыревой, Д.Г. Фильченко. М.: Статут, 2023. С. 67.
В области конкурсного права Кантор Н.Е. исследует стандарт поведения арбитражного управляющего в деле о банкротстве, предлагая методологию сравнения с гипотетическим поведением любого другого руководителя в сопоставимых условиях <37>. Филипенко Н.В., в свою очередь, формулирует стандарт поведения контролирующих лиц, предусматривающий "учет интересов всех групп, включенных в правоотношения с участием или по поводу контролируемой организации" <38>.
--------------------------------
<37> Кантор Н.Е. Применение business judgment rule в спорах о гражданско-правовой ответственности арбитражных управляющих // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2023. N 7. С. 177.
<38> Филипенко Н.В. Внебанкротная субсидиарная ответственность лиц, контролировавших общество с ограниченной ответственностью // Арбитражные споры. 2023. N 1. С. 45.
Синтез указанных подходов, на наш взгляд, позволяет определить стандарт поведения кредитора в деле о банкротстве как ожидаемую от него модель поведения, определяемую сопоставлением его действий с поведением любого другого такого же кредитора при сравнимых обстоятельствах.
Вышепредставленный анализ видов кредиторских злоупотреблений позволяет констатировать необходимость разработки двухуровневого стандарта поведения кредитора, интегрирующего индивидуальные и коллективные аспекты его участия в конкурсном процессе.
На индивидуальном уровне ключевым элементом должна стать обязанность кредитора действовать добросовестно (good faith). Принцип недопустимости недобросовестного поведения, закрепленный в ст. 10 Гражданского кодекса РФ, в контексте кредиторских злоупотреблений в банкротстве требует конкретизации. Речь должна идти не только о запрете на явно неправомерные действия как предъявление фиктивных требований, но и о пресечении действий, формально законных, но нарушающих баланс интересов участников процедуры.
Ярким примером подобных злоупотреблений служит ситуация, при которой кредитор, получивший полное удовлетворение своих имущественных требований за счет третьего лица, продолжает блокировать прекращение производства по делу о банкротстве. В данном случае правомерность материального интереса кредитора в дальнейшем участии в процедуре вызывает обоснованные сомнения. Как справедливо отмечено в Определении Верховного Суда РФ N 305-ЭС16-15945, законный интерес любого кредитора в процедуре банкротства состоит в наиболее полном итоговом погашении заявленных им требований, а предоставленные ему процессуальные инструменты направлены исключительно на достижение этой цели <39>.
--------------------------------
<39> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 25.01.2017 N 305-ЭС16-15945 по делу N А41-108121/2015 // Документ опубликован не был.
Указанная правовая позиция получила развитие в практике Арбитражного суда Уральского округа, который в одном из дел констатировал неправомерность поведения кредитора, отказавшегося от принятия исполнения, предложенного третьим лицом, при отсутствии разумных экономических оснований для такого отказа <40>.
--------------------------------
<40> Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 15.07.2019 N Ф09-4026/19 по делу N А76-32823/2018 // Документ опубликован не был.
Таким образом, суды квалифицируют подобные действия как злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ), справедливо отмечая, что сохранение кредитором статуса участника дела о банкротстве после полного удовлетворения его требований лишено правовой цели и противоречит функциональному назначению института несостоятельности. В этой связи Ватлин Л.А. верно отмечает, что подобное поведение приводит к неоправданному затягиванию процедуры, препятствуя достижению ее основной цели - эффективному удовлетворению требований кредиторов <41>.
--------------------------------
<41> Ватлин Л.А. Институт исполнения обязательства третьим лицом в законодательстве о несостоятельности (банкротстве) // Вестник арбитражной практики. 2020. N 6. С. 31.
Для минимизации подобных рисков, помимо законодательного установления обязанности кредитора действовать добросовестно, необходимо нормативное закрепление критериев недобросовестного поведения кредитора. В частности, недобросовестность действий (бездействия) кредитора может считаться установленной в случаях: 1) сокрытия информации об аффилированности с должником; 2) утаивания данных об активах должника и его финансовом состоянии; 3) намеренного искусственного затягивания процедуры банкротства.
Концепция двухуровневого стандарта поведения кредитора в процедуре банкротства предполагает, что на коллективном уровне частные интересы отдельных кредиторов должны быть подчинены единой цели кредиторского сообщества (best interests of creditors), выражающейся в обеспечении надлежащего формирования конкурсной массы, максимизации стоимости активов должника и справедливом распределении конкурсной массы.
Действующая редакция Закона о банкротстве (ст. 12, 15), однако, не содержит действенных механизмов нейтрализации решений, формально принятых большинством кредиторов, но объективно противоречащих интересам кредиторского сообщества. Так, доминирующие кредиторы, злоупотребляя своим положением, могут инициировать реализацию активов по заведомо заниженной цене, лишая иных кредиторов возможности получить пропорционально больший доход от альтернативных вариантов распоряжения имуществом. Подобная ситуация, как следует из материалов дела N А60-58935/2017, нередко приводит к судебным спорам <42>.
--------------------------------
<42> Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 13.11.2024 N 17АП-14949/2018(4)-АК по делу N А60-58935/2017 // Документ опубликован не был.
Мировая практика, как демонстрирует вышепроведенный сравнительно-правовой анализ, предлагает решение данной проблемы через институт судебного преодоления воли кредиторов. В немецком праве, в частности, § 78 Закона о несостоятельности предоставляет суду полномочия отменять любые решения собрания кредиторов, если они нарушают интересы кредиторского сообщества в целом, не ограничиваясь лишь решениями об утверждении планов реструктуризации (§ 78 Aufhebung eines Beschlusses der Glaubigerversammlung <43>). Имплементация аналогичного подхода в российское законодательство позволила бы минимизировать риски принятия экономически деструктивных решений под видом процедурной легитимности.
--------------------------------
<43> Insolvenzordnung (InsO) § 78 Aufhebung eines Beschlusses der Glaubigerversammlung.
Системная модернизация законодательства о банкротстве в контексте внедрения двухуровневого стандарта поведения кредитора требует следующих шагов:
1) на индивидуальном уровне:
- законодательное закрепление императива добросовестности в действиях кредитора;
- разработка критериев недобросовестного поведения кредиторов, включая сокрытие информации об аффилированности, манипулирование данными о финансовом состоянии должника и умышленное затягивание процедуры;
- введение санкций в форме снижения размера требований кредитора, уличенного в злоупотреблениях;
2) на коллективном уровне:
- предоставление суду права аннулировать решения собраний кредиторов, противоречащие общим интересам кредиторов (best interests of creditors), даже при их формальном соответствии закону;
- установление обязанности органов кредиторского сообщества обосновывать экономическую целесообразность ключевых решений (продажа активов, мировое соглашение и т.д.) с приложением заключений;
- введение механизма принудительного выкупа требований кредиторов, блокирующих одобрение экономически выгодных для кредиторского сообщества решений.
Критики могут возразить, что такой подход нарушает принцип автономии воли кредиторов. Однако банкротство - не частноправовой, а публично-правовой по своей природе институт, где частные интересы подчинены публично-правовой цели - обеспечению баланса прав и законных интересов участников конкурсного процесса, что, как верно указывает Кантор Н.Е., неоднократно подчеркивал Конституционный Суд РФ <44>.
--------------------------------
<44> Кантор Н.Е. Указ. соч. С. 167.
В заключение отметим: двухуровневый стандарт поведения кредитора - не теоретическая конструкция, а практическая необходимость. Его внедрение позволит преодолеть ключевой парадокс современного банкротства: конфликт между абсолютным характером кредиторских прав и социально-экономической целью процедуры. Реализация предложенных механизмов потребует внесения изменений в действующее законодательство, но именно такой подход соответствует духу современного конкурсного права, балансирующего между кредиторским индивидуализмом и коллективизмом.
Цифровизация как инструмент реализации стандарта
Современные вызовы конкурсного права, связанные с кредиторскими злоупотреблениями, диктуют необходимость интеграции цифровых технологий в механизмы реализации двухуровневого стандарта поведения кредитора. Анализируя проблему злоупотребления процессуальными правами в целом, вне привязки к банкротству, Крымский Д.И. подчеркивает, что "сопутствующие применению информационных технологий и электронных средств "цифровые следы", их объективность, верифицируемость позволят выявлять злоупотребления и выработать более четкие критерии определения недобросовестного поведения, его "маркеры" и признаки" <45>. Разделяя позицию ученого, применительно к исследуемой теме добавим, что цифровизация способна трансформировать как индивидуальные, так и коллективные аспекты участия кредиторов в процедуре банкротства, обеспечив прозрачность, объективность и превентивный контроль за соблюдением принципов добросовестности и обеспечения наилучших интересов кредиторов.
--------------------------------
<45> Крымский Д.И., Мельникова А.В. Злоупотребление процессуальными правами в контексте цифровизации правосудия // Вестник гражданского процесса. 2023. N 1. С. 311.
Важно при этом отметить, что универсальных цифровых инструментов для каждого вида кредиторских злоупотреблений быть не может - решения должны быть адресными, направленными на борьбу с конкретными нарушениями.
На индивидуальном уровне внедрение цифровых инструментов позволит минимизировать варианты злоупотребления кредитором своим правом. Так, например, создание единой блокчейн-платформы учета требований кредиторов обеспечит автоматическую проверку их обоснованности, правовую квалификацию, неизменность указанных сведений, а также данных об их размере и правовом основании, значительно уменьшив, соответственно, количество споров относительно требований кредиторов <46> или ошибок со стороны арбитражного управляющего при ведении реестра <47>.
--------------------------------
<46> Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 05.09.2022 N 17АП-5237/2020(11)-АК по делу N А50-24174/2019 // Документ опубликован не был.
<47> Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 06.09.2024 N 09АП-38504/2024 по делу N А40-58902/2024 // Документ опубликован не был.
Алгоритмы, обученные выявлять паттерны недобросовестного поведения кредиторов (например, манипуляции с требованиями, сокрытие аффилированности), позволят автоматически их фиксировать. Результаты такого анализа могут служить основанием для автоматического применения к таким кредиторам санкций, предусмотренных законом.
Помимо этого, видится возможным по аналогии с цифровым досье должника <48> создать цифровое досье кредиторов, агрегирующее информацию об аффилированности с должником, совершенных с ним сделок, их участии в прошлых делах о банкротстве того же должника (при наличии таковых), а также прецеденты совершенных ими злоупотреблений. Как верно отмечается, хоть и применительно к должнику <49>, отправной точкой для реализации этой идеи могут послужить давно применяемые Методические рекомендации по использованию сети Интернет в целях поиска информации <50>.
--------------------------------
<48> ФССП планирует в 2025 году создать цифровое досье должника.
<49> Беликова К.М. Цифровизация процедур несостоятельности (банкротства): шаг к достижению баланса интересов в конкурсном праве? // Сборник докладов XXIV Международной научно-практической конференции и XXIV Международной научно-практической конференции Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова в рамках XIII Московской юридической недели "Правовое обеспечение суверенитета России: проблемы и перспективы". В 4-х частях. М., 2024. С. 87.
<50> Методические рекомендации по использованию сети Интернет в целях поиска информации о должниках и их имуществе, утв. ФССП РФ 30.11.2010 N 02-7 // Бюллетень Федеральной службы судебных приставов. 2011. N 1.
На коллективном уровне цифровые технологии призваны нейтрализовать риски нарушения общего интереса всех кредиторов. Например, внедрение платформ для алгоритмизированного голосования с функцией проверки экономической обоснованности принятых собранием кредиторов решений позволит блокировать принятие таких решений, которые противоречат единому интересу кредиторского сообщества. Так, программа, сопоставляющая предложенную цену продажи актива с рыночными данными в реальном времени, сможет автоматически отклонять решение собрания кредиторов об утверждении положения о продаже имущества по слишком заниженной стоимости.
Кроме этого, внедрение смарт-контрактов, программируемых под условия конкретной процедуры банкротства, может обеспечить автоматическое распределение средств между кредиторами в строгом соответствии с законодательством, исключив субъективные ошибки и манипуляции при расчетах.
Указанные предложения по анализу экономической целесообразности решений собрания кредиторов, на наш взгляд, могут быть поэтапно внедрены в качестве "пилотного проекта" в арбитражных судах Москвы и Санкт-Петербурга. В свою очередь, практическая реализация мер по автоматическому распределению средств среди кредиторов может быть осуществлена через создание Федерального центра информатизации оборота требований (ФЦИОТ) - единой платформы для учета требований кредиторов, результатов их голосования и распределения конкурсной массы.
Международный опыт убедительно демонстрирует результативность цифровых инструментов в минимизации рисков кредиторских злоупотреблений. Ярким примером системного подхода выступает реформа испанского законодательства о несостоятельности, реализованная в 2022 году посредством принятия Закона N 16/2022. В рамках указанного акта законодатель ввел обязательное использование онлайн-сервиса для автоматизированного моделирования наиболее перспективного плана погашения требований кредиторов <51>.
--------------------------------
<51> La reforma concursal se aprueba sin las enmiendas del Senado.
Таким образом, внедрение предложенных мер с учетом опыта зарубежных стран позволит в полной мере реализовать двухуровневый стандарт поведения кредитора в процедурах банкротства.
Выводы
В заключение сформулируем следующие выводы:
1. Кредиторские злоупотребления могут быть дифференцированы исходя из их направленности на общую цель кредиторов:
- злоупотребления, не затрагивающие непосредственно цель формирования конкурсной массы и погашения задолженности;
- злоупотребления, непосредственно нарушающие общий интерес кредиторов, то есть надлежащее формирование конкурсной массы и максимизацию удовлетворения требований.
2. Анализ видов кредиторских злоупотреблений позволяет констатировать необходимость разработки двухуровневого стандарта поведения кредитора, интегрирующего индивидуальные и коллективные аспекты его участия в конкурсном процессе:
- на индивидуальном уровне ключевым элементом должна стать обязанность кредитора действовать добросовестно (good faith);
- на коллективном уровне частные интересы отдельных кредиторов должны быть подчинены единой цели кредиторского сообщества (best interests of creditors).
3. Интеграция цифровых технологий в механизмы реализации двухуровневого стандарта поведения кредитора может быть осуществлена следующим образом:
- на индивидуальном уровне могут быть внедрены единая блокчейн-платформа учета требований кредиторов и алгоритмы машинного обучения, адаптированные для выявления паттернов кредиторской недобросовестности;
- на коллективном уровне могут быть внедрены платформы для голосования, оснащенные функцией проверки экономической целесообразности решений собрания кредиторов и смарт-контракты по автоматическому распределению средств среди кредиторов.
