Трансформация общих обязательств супругов в личные в результате банкротства. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 20 мая 2024 года N 306-ЭС23-26737
Автор исследует судебную практику по вопросу признания обязательств супругов общими, в том числе противоречивые подходы судов к презумпции общего характера супружеских долгов и переносу бремени доказывания общего характера обязательств с супругов на кредиторов. Кроме того, рассматривается революционная теория трансформации общих обязательств в личные после признания одного из супругов банкротом, выдвинутая ВС РФ. Автор доказывает опасность этой теории и показывает возможность решения стоявших перед Верховным Судом вопросов при помощи уже известных нашей правовой системе механизмов.
Ключевые слова: общие обязательства супругов, бремя доказывания, банкротство.
The author considers judicial practice on the issue of recognising spouses' obligations as joint including the contradictory approaches of the courts to the presumption of the general nature of spouses' debts and the transfer of the burden of proof of the joint nature of obligations from spouses to creditors. In addition, she considers the revolutionary theory of transforming joint obligations into personal ones after one of the spouses is declared bankrupt, put forward by the Supreme Court of the Russian Federation. The author proves the danger of this theory and shows the possibility of resolving the issues facing the Supreme Court using mechanisms already known to our legal system.
Key words: joint obligations of spouses, burden of proof, bankruptcy.
Институт банкротства граждан находится на стыке отраслей гражданского и семейного права. Именно поэтому девять лет назад, когда в нашей стране стало возможным признать банкротом гражданина, не являющегося индивидуальным предпринимателем, специалисты по банкротству столкнулись со множеством проблем, которые не решались с помощью привычного инструментария. В этой ситуации, разрешая вопросы о судьбе совместного имущества супругов и их совместных обязательств в банкротстве <1>, им пришлось погружаться в анализ норм семейного права, регулирующих имущественные отношения супругов между собой, а также с кредиторами.
--------------------------------
<1> По меткому замечанию Э.Ю. Олевинского, этим вопросам заслуженно отдаются "лавры самого увлекательного сюжета в процедуре банкротства гражданина" (Олевинский Э.Ю. Правовое регулирование несостоятельности граждан - коротко о важном // Закон. 2015. N 12. С. 55).
В результате семейное право как отрасль, которой раньше незаслуженно пренебрегали цивилисты, оказалось в центре их внимания. Во многом благодаря этому многие вопросы, возникшие перед судами с введением института банкротства граждан, удалось осмыслить и даже разрешить. Тем не менее сказать, что сегодня эта область абсолютно избавлена от жарких научных дискуссий и противоречивых судебных актов, нельзя.
Доказательством этому служит недавнее Определение Экономической коллегии ВС РФ, в котором обсуждались (1) распределение бремени доказывания общего характера обязательств супругов в случае, если этот вопрос ставится в деле о банкротстве, (2) трансформация общих обязательств в личные в результате банкротства одного из супругов.
Суть спора и Определение ВС РФ
М.А. Валеев и Н.Г. Валеева с 1986 года состояли в зарегистрированном браке. В 2011 году, т.е. в период брака, М.А. Валеев заключил кредитный договор с ПАО "Сбербанк России". Обязательства перед банком не были исполнены в полном объеме, в связи с чем банк уступил право требования задолженности ООО "Профессиональная Коллекторская Организация "НБК" (далее - ООО "НБК").
В декабре 2021 года Н.Г. Валеева была признана судом банкротом и по результатам проведенной в отношении ее процедуры реализации имущества была освобождена от дальнейшего исполнения требований кредиторов, в том числе от требований, не заявленных при введении в отношении ее процедуры реализации имущества гражданина. Уже после этого, в сентябре 2022 года, в АС Республики Татарстан поступило заявление М.А. Валеева о признании его несостоятельным.
В рамках дела о банкротстве М.А. Валеева ООО "НБК" обратилось с заявлением о признании обязательств по кредитному договору общими обязательствами М.А. Валеева и Н.Г. Валеевой. В числе аргументов сторон звучали доводы, хорошо известные юристам, знакомым с дискуссией об установлении характера обязательств супругов. В частности, должник ссылался на то, что не может представить доказательства расходования средств не на нужды семьи (не может доказать отрицательный факт <2>); супруга должника приводила доводы о том, что ей не было известно о кредитном обязательстве супруга (здесь на первый план выходит известный спор о презумпции знания <3>).
--------------------------------
<2> Со времен римского права признавалось, что отрицательные положения не доказываются (negativa non probantur). В настоящее время суды в целом придерживаются такого же подхода. В частности, ВС РФ не раз отмечал, что возлагать на кого-либо бремя доказывания отрицательных фактов недопустимо с точки зрения поддержания баланса процессуальных прав и гарантий их обеспечения. См., напр.: Определения ВС РФ от 06.12.2021 N 305-ЭС21-19154, от 09.10.2015 N 305-КГ15-5805, от 28.04.2017 N 305-ЭС16-19572.
<3> См.: Апелляционные определения Свердловского областного суда от 28.08.2018 по делу N 33-14191/2018; Красноярского краевого суда от 15.01.2014 по делу N 33-266/2014; ВС Республики Татарстан от 22.12.2014 N 33-17356/2014, от 28.08.2014 по делу N 33-11783/14; Кассационное определение Оренбургского областного суда от 02.03.2011 по делу N 33-1124/2011. Противоположная позиция изложена, например, в Постановлении Третьего ААС от 24.03.2017 по делу N А33-21816/2015к5.
Обращу внимание на то, что требование ООО "НБК" в данном деле состояло именно в признании обязательства общим. Поскольку оно было заявлено в рамках дела о банкротстве супруга, кредитор, конечно, не мог одновременно требовать взыскания задолженности с супруги. Именно поэтому заявленное требование касалось лишь установления факта. Видимо, потом, в случае получения положительного решения, ООО "НБК" предъявило бы требование к Н.Г. Валиевой о взыскании задолженности. Предвосхищая такое развитие, в рассматриваемом деле супруги заявили в том числе о том, что Н.Г. Валиева ранее уже была признана банкротом и была освобождена от дальнейшего исполнения требований кредиторов, в том числе требований, не заявленных при введении реализации имущества.
Суды трех инстанций удовлетворили требования ООО "НБК" и признали обязательство общим, указав, помимо прочего, что применение к супруге правил об освобождении от исполнения обязательств не исключает возможности признания каких-либо обязательств общими, поскольку само по себе не означает взыскания задолженности.
Верховный Суд в лице Коллегии по экономическим спорам не согласился с выводами нижестоящих судов, отказал в удовлетворении требования ООО "НБК" и признал обязательство личным обязательством М.А. Валиева, озвучив не встречавшуюся ранее теорию трансформации общих обязательств в личные после признания одного из супругов банкротом.
Распределение бремени доказывания общего характера обязательств супругов в деле о банкротстве
Прежде чем перейти к рассмотрению теории трансформации, прокомментирую выводы ВС РФ в отношении распределения бремени доказывания общего характера обязательств супругов в деле о банкротстве, поскольку они представляют не меньший интерес.
Позволю себе напомнить, что в российском праве на текущий момент отсутствует презумпция общего характера обязательств, приобретенных супругами во время брака. Несмотря на то, что в научном сообществе высказывается мнение о необходимости изменения такого подхода <4>, а в разработанном в 2019 году законопроекте прямо предлагалось закрепить презумпцию общего характера обязательств в Семейном кодексе <5>, действующая редакция п. 2 ст. 45 СК РФ по-прежнему говорит о том, что один супруг отвечает по обязательствам другого только в том случае, если установлено, что все полученное по сделке было использовано на нужды семьи. При этом согласно общим правилам процессуального законодательства именно лицо, заявляющее требование, должно доказать обстоятельства, на которые оно ссылается как на основания своих требований (ст. 65 АПК РФ, ст. 56 ГПК РФ). Это значит, что, если кредитор в деле о банкротстве заявляет требование о признании обязательства общим обязательством супругов, именно он должен доказать, что полученные средства были использованы на нужды семьи.
--------------------------------
<4> Подробнее о приемлемости введения презумпции см.: Ломакина П.А. Правовое регулирование общих обязательств супругов: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2021. С. 47 - 57.
<5> Законопроект N 835938-7 "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" в редакции, подготовленной к первому чтению, предлагал в абз. 1 п. 2 ст. 45 слова "по обязательствам одного из супругов, если судом установлено, что все, полученное по обязательствам одним из супругов, было использовано на нужды семьи" заменить словами "по возникшим в период брака в результате заключения договора или вследствие неосновательного обогащения обязательствам одного из супругов, если судом не установлено, что такое обязательство одного из супругов возникло в период раздельного проживания (здесь и далее в цитатах курсив мой. - П.Л.) супругов при прекращении семейных отношений (пункт 4 статьи 38) или полученное по обязательствам одним из супругом, было использовано не на нужды семьи". Таким образом, предлагалось ввести опровержимую презумпцию того, что полученное по всем обязательствам одного из супругов в браке расходуется на нужды семьи. В Федеральном законе от 14.07.2022 N 310-ФЗ, принятом по итогам рассмотрения этого законопроекта, это нововведение отсутствует.
Что же нового в этом отношении сказал Верховный Суд в анализируемом Определении? Экономическая коллегия вслед за нижестоящими судами фактически перевернула установленную законом презумпцию и возложила на супругов, возражающих против признания обязательства общим и против обращения взыскания на общее имущество, бремя опровержения общего характера обязательства. В качестве обоснования такого изменения презумпции суды <6> указали:
- на объективную невозможность для кредитора доказать, на что израсходованы полученные по обязательству средства ("...в силу доверительных, личных и, как правило, закрытых от третьих лиц внутрисемейных отношений пояснить обстоятельства и представить доказательства того, что денежные средства, полученные от кредитора одним из супругов (или обоими), израсходованы на личные нужды или на нужды семьи, могут лишь сами супруги. Супруги не заинтересованы в том, чтобы обязательство, оформленное на одного из них, было признано общим, поскольку это может увеличить объем ответственности того супруга, который не был стороной договора. Поэтому они не заинтересованы и в том, чтобы оказывать кредитору содействие и представлять доказательства того, что все полученное по обязательству потрачено на нужды семьи");
- отсутствие сведений об объективном расхождении целей и интересов супругов (представляется, что свидетельством такого расхождения интересов может быть фактическое прекращение брачных отношений).
--------------------------------
<6> Крайне полно аргументы отражены в постановлении суда кассационной инстанции, см.: Постановление АС Поволжского округа от 17.10.2023 по делу N А65-24356/2022.
При этом из текстов судебных актов видно, что суды не требовали от кредитора представления каких-либо хотя бы минимальных доказательств расходования средств на нужды семьи, а сразу изменили презумпцию.
Интересно, что абсолютно иной подход занял, например, АС Западно-Сибирского округа спустя всего две недели после принятия Верховным Судом анализируемого Определения. Речь идет о Постановлении от 3 июня 2024 года по делу N А46-13497/2021. В нем также встал вопрос о доказывании общего характера обязательств супругов. Суд первой инстанции, рассматривающий это дело, аналогично Верховному Суду указал, что раз обязательство возникло в период брака, когда брачные отношения не были фактически прекращены, то доказывать расходование полученных денежных средств на личные нужды, а не на нужды семьи должны супруги. Однако суд апелляционной инстанции (который поддержала кассация) не согласился с таким подходом и указал следующее:
- исходя из норм действующего законодательства отсутствует презумпция совместного долга супругов. Наоборот, долг считается индивидуальным, пока не будет доказано, что денежные средства по нему были потрачены на нужды семьи, при этом бремя доказывания возлагается на лицо, требующее признания долга общим (в случае когда такое требование заявляется в деле о банкротстве одного из супругов, это кредитор);
- по спорам о признании долга общим обязательством супругов кредитору достаточно привести серьезные доводы и представить существенные косвенные свидетельства об использовании предоставленных им средств на нужды семьи (улучшение ее имущественного положения), после чего бремя доказывания обратного переходит на супругов;
- далее суд истребует у ответчика (супруга) как лица, обладающего исчерпывающей информацией о собственных расходах, дополнительные доказательства в обоснование своих возражений, которые способны развеять соответствующие сомнения иных участников процесса и суда. В таком случае непредставление ответчиком дополнительных доказательств презюмирует его уклонение от опровержения доводов и обстоятельств, на которые мотивированно указывает процессуальный оппонент, вследствие чего ответчик должен нести риск наступления негативных последствий от собственного пассивного процессуального поведения.
Иными словами, суды не перевернули презумпцию автоматически, а указали на необходимость представления кредитором минимальных доказательств расходования средств на нужды семьи. При этом они отметили, что само по себе заключение договора займа в период нахождения в браке не может служить безусловным основанием для вывода о признании задолженности перед кредитором общим обязательством супругов.
В этом деле ситуация упрощалась тем, что заем был получен, когда ответчики хотя и находились в браке, но фактические брачные отношения между ними были прекращены. Тем не менее для нас эта деталь не имеет существенного значения, поскольку важна сама последовательность действий, которой, как указал суд, нужно придерживаться при распределении бремени доказывания.
После изучения Постановления АС Западно-Сибирского округа остается нерешенным, пожалуй, главный вопрос: представление каких доказательств в подтверждение каких обстоятельств будет достаточным со стороны кредитора для переложения бремени доказывания на супругов? Очевидно, что этот вопрос будет решаться в каждом конкретном деле. Но в качестве иллюстрации дела, где суд счел кредитора выполнившим обязанность по представлению минимальных доказательств, можно привести Постановление АС Московского округа от 29 мая 2024 года по делу N А41-40445/2019.
В этом деле шла речь о долгах по кредитной карте. Кредитор, помимо ссылки на то, что ответчики состоят в браке, проживают вместе и ведут совместное хозяйство, представил выписку, из которой было видно, на что потрачены средства (это в том числе была оплата обучения дочери и морского круиза). В итоге суд заключил: "Поскольку в рассматриваемом случае кредитором были представлены достаточные и убедительные косвенные доказательства расходования денежных средств, полученных по кредитной карте, на нужды семьи, бремя доказывания по представлению достаточных доказательств расходования кредитных денежных средств на иные нужды, а не нужды семьи возложено на должника и его супругу".
На мой взгляд, выписку по счету вряд ли можно назвать минимальным и косвенным доказательством того, на что потрачены средства (такое доказательство смогут представить не многие кредиторы). Поэтому вопрос о конкретных доказательствах, которые должны представить кредиторы для переложения бремени доказывания на супругов, все же остается открытым. Тем не менее подход, при котором презумпция не изменяется автоматически, представляется более соответствующим действующему законодательству. Вместе с тем я уверена, что среди читателей найдется немало сторонников позиции, которую занял Верховный Суд в анализируемом определении. В связи с этим, пожалуй, главный вывод, который напрашивается после рассмотрения приведенной судебной практики, следующий: решение вопроса об установлении общего характера обязательств супругов в настоящий момент напоминает лотерею. Суды занимают диаметрально противоположные позиции в отношении того, какая презумпция применима к обязательствам супругов и кто должен ее опровергать. Это крайне печальный вывод, поскольку характер обязательств супругов - далеко не теоретический вопрос и с его решением в конечном счете связано определение имущественной массы, на которую сможет претендовать кредитор.
Трансформация общих обязательств в личные в результате банкротства одного из супругов
Согласно п. 3 ст. 213.28 Федерального закона от 26 октября 2002 года N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) после завершения процедуры реализации имущества гражданин, признанный банкротом, освобождается от дальнейшего исполнения обязательств перед кредиторами, в том числе в отношении требований, не заявленных в ходе банкротства. Исключение из этого правила предусмотрено лишь для прямо перечисленных в законе требований <7>, а также для требований, о наличии которых кредитор не знал и не должен был знать на момент завершения процедуры реализации имущества.
--------------------------------
<7> См.: п. 5 - 6 ст. 213.28 Закона о банкротстве.
В рассматриваемом определении анализировалось требование из кредитного договора. Верховный Суд справедливо указал, что такого рода требования не относятся к названным в законе исключениям, поэтому лицо, признанное банкротом (в данном случае - супруга), освобождается от дальнейшего исполнения обязательства. При этом Суд не анализировал, знал ли и должен ли был знать кредитор о том, что долг является общим, а следовательно, должен ли он был заявить требования еще в деле о банкротстве Н.Г. Валеевой. Вероятно, суд счел, что ответы на эти вопросы являются положительными, и именно поэтому применил правило об освобождении Н.Г. Валеевой от исполнения обязательств (п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве).
Учитывая предмет спора (а это было все-таки признание обязательства общим, а не взыскание задолженности с Н.Г. Валеевой, ранее признанной банкротом), рассуждения ВС РФ о применимости п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве были излишними. Но даже на этом Верховный Суд не остановился. Он пошел дальше и, помимо констатации невозможности предъявления требований о взыскании долга к лицу, освобожденному от обязательств в результате банкротства, сделал крайне интересный вывод в отношении характера обязательства супругов. В частности, Суд указал: "...судебный акт об освобождении от дальнейшего исполнения обязательств в равной степени распространяется как на обязательства гражданина, по которым он отвечает один, так и на те его обязательства, по которым он отвечает наряду с другими лицами, в частности вместе с супругом. Это означает, что после завершения процедуры реализации имущества одного из супругов... общие обязательства этого и второго супругов трансформируются в личные обязательства второго супруга".
Этот вывод выглядит революционным, а главное, на мой взгляд, сделанным без надобности. Конечно, периодически судам приходится отходить от буквы закона, стремясь восстановить справедливость. Но, кажется, в рассматриваемом деле обстоятельства того не требовали. Даже если бы в этом деле требование было признано общим (поскольку, как указал ВС РФ, супруги не представили доказательств, опровергающих расходование полученного на нужды семьи), в дальнейшем во взыскании задолженности с Н.Г. Валеевой могло быть отказано на основании того, что кредитор должен был знать о наличии требования в момент рассмотрения дела о ее банкротстве (например, потому что банк и коллекторская организация - профессиональные участники оборота, они могли выяснить семейное положение лица до выдачи кредита/приобретения права требования).
Однако Верховный Суд заявил о трансформации общего обязательства в личное. Возможно, это было сделано для того, чтобы исключить дальнейшие споры между участниками процесса, ведь если обязательство является личным обязательством супруга, новое требование к супруге о взыскании долга заявлено не будет. Возможно также, Суд был не уверен, что при оценке того, должен ли был кредитор знать о наличии требования к Н.Г. Валеевой, ответ будет положительным, и поэтому хотел не допустить признания долга общим. Поскольку он не смог это сделать, рассматривая критерий расходования средств на нужды семьи, он высказал креативную идею о трансформации общего обязательства в личное.
Какой бы ни была причина, сделанный вывод представляется небесспорным. Более того, он может быть опасным для развития последующей практики. Сегодня именно характер обязательства (признание его личным или общим) определяет режим ответственности супругов по нему и то имущество, на которое кредитор будет иметь право обратить взыскание. ВС РФ фактически перевернул этот правило, сказав, что если перестает быть возможным принудительно исполнить обязательство против одного супруга (меняется режим ответственности супругов), то обязательство становится личным. То есть первостепенным становится не характер обязательства, а режим ответственности, и уже от него зависит определение обязательства как личного или общего. Это крайне опасный вывод, поскольку он меняет подход к определению характера обязательств супругов. Тяжело предположить, куда может привести его применение по аналогии в других делах и обстоятельствах.
Думается, гораздо правильнее было бы говорить, что общее обязательство продолжает быть общим, в том числе после банкротства одного из супругов, просто кредитор теряет возможность принудительного взыскания долга с того супруга, который был признан банкротом и освобожден от исполнения обязательств. В таком случае судьба требования кредитора напоминала бы судьбу требования с истекшим сроком исковой давности. Как известно, "по истечении исковой давности... [кредитор] лишается возможности принудительной (судебной) защиты своего права, но само нарушенное право сохраняется" <8>.
--------------------------------
<8> Российское гражданское право: Учебник в 2 т. Т. 1. Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2011.
Применение такого подхода к общим обязательствам супругов, с одной стороны, соответствовало бы законодательному регулированию и не нарушало бы баланс интересов супругов и кредиторов, а с другой - не создавало бы дополнительной путаницы в делах, связанных с общими обязательствами супругов. Противоречивая практика по такого рода делам подтверждает, что судам непросто разрешать споры об общих обязательствах. Этот институт, несмотря на кажущуюся простоту, таит в себе множество спорных вопросов. На мой взгляд, не стоило усложнять ситуацию еще больше.
