Москва
+7-929-527-81-33
Вологда
+7-921-234-45-78
Вопрос юристу онлайн Юридическая компания ЛЕГАС Вконтакте

Новости от 24 сентября 2018 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ

Обновлено 24.09.2018 11:33

 

Постановление ЕСПЧ от 30 января 2018 года по делу "Компания "Секмадиенис Лтд." (Sekmadienis Ltd.) против Литвы" (жалоба N 69317/14).

В 2014 году компании-заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Литве.

По делу успешно рассмотрена жалоба на назначение коммерческой компании штрафа за распространение рекламы одежды с изображением надписей религиозного содержания. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

Компания-заявительница была оштрафована на сумму, эквивалентную 580 евро, органом государственной власти по защите прав потребителей за нарушение подпункта (1) пункта 2 статьи 4 Закона о рекламе в связи с проведением рекламной кампании, нарушающей общественную мораль. Кампания заключалась в показе серии рекламных роликов, в которых снялись модели в дизайнерской одежде с надписями: "Иисус, какие штаны!", "Дева Мария, какое платье!" и "Иисус [и] Мария, что на Вас одето!". Жалобы компании-заявительницы во внутригосударственные суды были отклонены.

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

Штраф, примененный к компании-заявительнице, являлся вмешательством в ее право на свободу выражения мнения, преследовал законные цели защиты морали, основанной на христианской вере, и защите прав религиозных людей не подвергаться оскорблениям на основании их убеждений.

Европейский Суд постановил, что отсутствует необходимость в определении того, было ли вмешательство предусмотрено законодательством, поскольку в любом случае оно не было необходимо в демократическом обществе.

Во-первых, рекламные ролики (в которых было создано безошибочное сходство между изображенными лицами и религиозными фигурами) не предназначались для участия в какой-либо общественной дискуссии, касавшейся вопросов религии или любых других вопросов, представляющих общий интерес, поэтому пределы усмотрения внутригосударственных властей были, соответственно, более широкими.

Во-вторых, рекламные ролики на первый взгляд не казались необоснованно оскорбительными или оскверняющими либо разжигающими ненависть на основании религиозных убеждений, и они не представляли собой необоснованные и оскорбительные нападки на религию. Следовательно, именно внутригосударственные суды должны были представить соответствующие и достаточные доказательства того, почему рекламные ролики, тем не менее, противоречили общественной морали.

В-третьих, доводы, приведенные внутригосударственными судами и другими органами власти, не могли считаться относящимися к делу и достаточными, поскольку (i) власти не привели надлежащих обоснований того, почему ссылка на религиозные символы в рекламных роликах была оскорбительной или почему образ жизни, который был "несовместим с принципами верующего человека", обязательно несовместим с общественной моралью; (ii) власти не рассмотрели аргумент компании-заявительницы о том, что имена Иисус и Мария в рекламных роликах использовались не как религиозные ссылки, а как эмоциональные упоминания, распространенные в устном литовском языке и создающие тем самым комический эффект; (iii) даже при том, что все решения внутригосударственных судов содержали ссылки на "верующих людей", единственной религиозной группой, с которой проводились консультации в ходе судебного разбирательства, была Римская католическая церковь, несмотря на существование в Литве других христианских и нехристианских общин; (iv) даже предположив, что власти государства-ответчика были правы относительно мнения о том, что рекламные ролики должны считаться оскорбительными для большинства населения Литвы, исповедующего христианскую веру, было бы несовместимо с основополагающими конвенционными ценностями, если бы осуществление конвенционных прав меньшинством зависело бы от того, принимает ли их большинство.

В итоге внутригосударственные органы власти не смогли установить справедливого баланса между, с одной стороны, защитой общественной морали и правами верующих людей, а, с другой стороны, правом заявителя на свободу выражения мнения. Формулировка их решений подтвердила, что власти отдали абсолютное преимущество защите чувств верующих людей и не уделили надлежащего внимания праву компании-заявительницы на свободу выражения мнения.

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил компании-заявительнице 580 евро в качестве компенсации материального ущерба.

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/910-kompaniya-sekmadiyenis-ltd-protiv-litvy .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 30 января 2018 года по делу "Этют (Etute) против Люксембурга" (жалоба N 18233/16).

 

В 2016 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Люксембургу.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на то, что с момента отмены условного освобождения он не располагал судебным средством правовой защиты, которое бы позволило ему добиться пересмотра вопроса о законности содержания его под стражей и добиться освобождения в случае признания ограничения свободы незаконным. По делу допущено нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

В ноябре 2010 года Апелляционный суд приговорил заявителя к 30 месяцам лишения свободы за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств. Заявитель отбыл часть срока наказания и был освобожден условно в марте 2013 года. В достигнутом для условного освобождения заявителя соглашении между представителем генерального прокурора и заявителем были изложены различные условия освобождения, включая отсутствие встреч с лицами, употребляющими наркотики, и запрет участвовать в преступной деятельности. В соглашении утверждалось, что при несоблюдении указанных условий условное освобождение заявителя будет отменено, а заявителя отправят отбывать оставшийся срок наказания.

 

В октябре 2015 года было вынесено постановление о лишении заявителя свободы в связи с его причастностью к преступлению, связанному с незаконным оборотом наркотических средств, и заявителя поместили под стражу.

 

В ноябре 2015 года представитель генерального прокурора отменил условное освобождение заявителя на том основании, что заявитель был помещен под стражу, что не соответствовало условиям соглашения 2013 года.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения пункта 4 статьи 5 Конвенции. Условное освобождение заявителя прервало срок отбывания наказания, назначенного заявителю приговором от 2010 года. Период, проведенный на свободе согласно условиям условного освобождения, не был вычтен из срока назначенного наказания.

 

Возвращение заявителя в исправительное учреждение в ноябре 2015 года для отбывания части срока наказания, остававшегося на момент условного освобождения заявителя, было основано на последнем решении, а именно на решении об отмене условного освобождения заявителя. Это решение основывалось исключительно на том факте, что ситуация заявителя более не отвечала положениям соглашения об условном освобождении заявителя от дальнейшего отбывания наказания, в частности, о том, что заявитель не должен был больше совершать преступления и встречаться с лицами, употребляющими наркотики. При таких обстоятельствах вопрос о соблюдении положений соглашения об условном освобождении заявителя был решающим для законности содержания заявителя под стражей начиная с ноября 2015 года. Возвращение заявителя в исправительное учреждение являлось новым обстоятельством, обусловленным отменой условного освобождения заявителя от отбывания наказания. Следовательно, для разрешения этого вопроса внутригосударственная правовая система должна была предоставить заявителю доступ к судебному средству правовой защиты, отвечающему требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции.

 

Согласно Уголовному кодексу решения об условном освобождении от отбывания наказания принимались генеральным прокурором. Однако в соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда государственный обвинитель не мог считаться "судом" по смыслу пункта 4 статьи 5 Конвенции.

 

Действовавшее в рассматриваемое время законодательство не содержало положений о подаче жалобы на незаконность решения об отмене условного освобождения.

 

Эти доводы явились достаточными для того, чтобы Европейский Суд пришел к выводу о том, что с момента отмены условного освобождения в ноябре 2015 года заявитель не располагал судебным средством правовой защиты, которое бы позволило ему, как того требует пункт 4 статьи 5 Конвенции, добиться пересмотра вопроса о законности содержания его под стражей в связи с указанным обстоятельством и добиться освобождения в случае признания ограничения свободы незаконным.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд постановил, что установление факта нарушения Конвенции само по себе будет являться достаточной справедливой компенсацией морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/911-etyut-protiv-lyuksemburga .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 30 января 2018 года по делу "Энвер Шахин (Enver Sahin) против Турции" (жалоба N 23065/12).

 

В 2012 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Турции.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на непроведение конкретной индивидуальной оценки его потребностей как студента-инвалида относительно доступа к помещениям учебного заведения. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

Во время учебы с заявителем произошел несчастный случай, в результате которого у него парализовало ноги. В 2007 году он официально обратился в университет с просьбой провести необходимое переоборудование и работы, чтобы сделать учебные помещения доступными для него. Администрация университета ответила, что у нее недостаточно средств для выполнения работ в краткосрочной перспективе, и предложила заявителю в качестве поддержки выделить персонального помощника. В 2010 году Административный суд отклонил жалобу заявителя, сославшись, помимо прочего, на тот факт, что здание университета было построено до вступления в силу технических руководящих принципов для оказания помощи инвалидам, а также на тот факт, что меры, касавшиеся архитектуры, будут реализованы, "как только позволят средства" (хотя до сих пор не было разработано никаких конкретных планов).

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

Несмотря на свободу усмотрения властей, Европейский Суд не мог согласиться с тем, что вопрос доступа в здания университета мог оставаться нерешенным до получения полной суммы, необходимой для завершения всех основных работ по переоборудованию помещения, требуемых законом. В тех случаях, когда выполнение обязательств в соответствии с Конвенцией требует принятия позитивных мер со стороны властей государства-ответчика, последнее не может просто оставаться пассивным.

 

Статью 14 Конвенции следует рассматривать с учетом Конвенции Организации Объединенных Наций о правах инвалидов, в соответствии с которой дискриминация по признаку инвалидности включает все формы дискриминации, "в том числе отказ в разумном приспособлении". "Разумное приспособление" означает внесение, когда это нужно в конкретном случае, "необходимых и подходящих модификаций и корректив, не становящихся несоразмерным или неоправданным бременем, в целях обеспечения реализации или осуществления инвалидами наравне с другими всех прав человека и основных свобод".

 

Несмотря на то, что задача Европейского Суда не заключается в определении такого "разумного приспособления", которое могло бы принимать различные формы, как физические, так и нефизические, тем не менее внутригосударственные органы власти должны быть особенно внимательными при выборе, который они делают в этой сфере, принимая во внимание особую уязвимость затронутых лиц.

 

Действительно, университет не отклонил просьбу заявителя прямо, а предложил ему поддержку с предоставлением персонального помощника. Однако хотя в международно-правовых документах упоминается, среди других мер, помощь третьего лица, предложение, сделанное университетом, не относится к этой категории, поскольку ничто в материалах дела не доказывает, что этому предшествовали оценка реальных потребностей заявителя и честная оценка возможных последствий для его безопасности, достоинства и независимости. Даже при том, что в данном деле заявитель серьезно не пострадал, власти не приняли во внимание первостепенную важность предоставления лицам с ограниченными возможностями возможности вести независимый образ жизни и всесторонне развивать чувство собственного достоинства и повышать свою самооценку. Эти концепции лежат в основе рекомендаций Конвенции Организации Объединенных Наций о правах инвалидов и Совета Европы, а также достоинство и личная независимость занимают важное место в прецедентной практике Европейского Суда, в частности, в отношении статьи 8 Конвенции, которая имеет некоторое сходство со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции.

 

Игнорируя эти вопросы, Административный суд недостаточно тщательно рассмотрел вопрос о справедливом балансе между интересами заявителя и любыми конкурирующими интересами.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/912-enver-shakhin-protiv-turtsii .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 23 января 2018 года по делу "Венгерская партия двухвостой собаки (Magyar Ketfarku Kutya Part) против Венгрии" (жалоба N 201/17).

 

В 2017 году партии-заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Венгрии.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба на наложение штрафа на политическую партию за нарушение принципов справедливости выборов и тайны голосования путем предоставления избирателям возможности получить приложение к мобильным телефонам, позволяющее анонимно загружать и обмениваться фотографиями избирательных бюллетеней. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

Партия двухвостой собаки - сокращенно MKKP, пародийная политическая партия в Венгрии, существующая де-факто с 2006 года и зарегистрированная официально в 2014 году. Члены партии занимаются преимущественно изображением граффити и созданием плакатов-пародий на типичные лозунги политической элиты Венгрии, выдвигая абсурдные идеи на выборах или делая смешные официальные заявления.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

В 2016 году в Венгрии был проведен референдум, касавшийся плана переселения мигрантов в Европейский союз. Незадолго до референдума заявительница, политическая партия, предоставила избирателям возможность получить приложение к мобильным телефонам, которое позволяло анонимно загружать и обмениваться фотографиями избирательных бюллетеней. После жалоб частного лица в Национальную избирательную комиссию партия-заявительница была оштрафована за нарушение принципов справедливости выборов и тайны голосования.

 

В Европейский Суд партия-заявительница обратилась с жалобой на то, что применение штрафа нарушало ее право на свободу выражения мнения, предусмотренное статьей 10 Конвенции.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения требований статьи 10 Конвенции. Приложение к мобильному телефону было разработано партией-заявительницей именно для того, чтобы избиратели посредством информационных и коммуникационных технологий могли обмениваться мнениями через размещение анонимных фотографий недействительных избирательных бюллетеней. Таким образом, приложение имело коммуникативную ценность и, следовательно, являлось выражением мнения по вопросу, представляющему общественный интерес, защищаемому статьей 10 Конвенции. В связи с этим применение штрафа являлось вмешательством в право партии-заявительницы на свободу выражения мнения. Вопрос, стоящий перед Европейским Судом, заключался в том, преследовало ли вмешательство законную цель.

 

Власти Венгрии утверждали, что целью меры, принятой в отношении партии-заявительницы, было обеспечение упорядоченного проведения процедуры голосования и надлежащего использования бюллетеней для голосования, и, таким образом, целью являлась "защита прав других лиц". Верховный суд Венгрии (Курия, ) подчеркнул, что личности избирателей не могли быть установлены с помощью анонимно загруженных фотографий и что, хотя публикация фотографий избирательных бюллетеней через приложение к мобильному телефону являлась нарушением принципа надлежащего осуществления прав, она никак не повлияла на справедливое проведение выборов. Европейский Суд не усмотрел оснований не согласиться с этим и согласился с тем, что действия заявителя никак не повлияли на тайну проведения или справедливость референдума. Несмотря на то, что внутригосударственные власти установили, что использование избирательных бюллетеней в каких-либо других целях, кроме голосования, нарушало подпункт "e" пункта 1 статьи 2 Закона об избирательной процедуре, власти Венгрии не установили убедительно связь между этим принципом внутригосударственного законодательства и целями, исчерпывающе перечисленными в пункте 2 статьи 10 Конвенции. Следовательно, санкция, примененная к партии-заявительнице, не соответствовала требованиям пункта 2 статьи 10 Конвенции.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил партии-заявительнице 330 евро в качестве компенсации материального ущерба, требование о компенсации морального вреда не предъявлялось.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/913-vengerskaya-partiya-dvukhvostoy-sobaki-protiv-vengrii .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 23 января 2018 года по делу "Кушта (Kuchta) против Польши" (жалоба N 58683/08).

 

В 2008 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Польше.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба на постановление приговора на основании показаний других подсудимых по делу в отсутствие возможности очной ставки со свидетелями. По делу были нарушены требования подпункта d пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

В 2006 году несколько человек, включая заявителя, были осуждены за приобретение мошенническим путем мобильных телефонов по льготному тарифу. Их вина была установлена главным образом на основании показаний основного подсудимого, P.N., менеджера по продажам телефонов, который сознался в полиции, что он организовал мошенническую схему с использованием аналогичного метода для всех подсудимых, указав, что все покупатели знали о незаконном характере своих покупок. По просьбе P.N. его освободили от обязанности лично присутствовать на судебных заседаниях. Следовательно, его показания были только оглашены в суде, а другим подсудимым не была предоставлена возможность задать вопросы P.N.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Прецедентные принципы относительно использования показаний отсутствующего свидетеля, примененные по аналогии к показаниям отсутствующего другого подсудимого по делу.

 

Настоящее дело следует отличать от дела "Риахи против Бельгии" (Riahi v. Belgium) (Постановление Европейского Суда от 14 июня 2016 г., жалоба N 65400/10), в котором отсутствующего свидетеля сначала допрашивали сотрудники полиции, а затем следственный судья. В настоящем деле отсутствовавший подсудимый по делу был допрошен только сотрудниками полиции и ни разу прокурором или судьей.

 

Внутригосударственные суды считали, что допрос в открытом судебном заседании лица, которое дало оспариваемые показания, не был необходим для установления истины по делу. Действительно, он имел статус подсудимого и осуществлял свои права согласно Уголовно-процессуальному кодексу. Даже если бы его вызвали в судебное заседание, он все равно мог воспользоваться правом не давать показания. При таких обстоятельствах присутствие P.N. в суде не гарантировало возможность получения от него дополнительной информации.

 

Однако из доводов внутригосударственных судов неясно, (a) рассматривались ли оспариваемые показания как решающие для содержания приговора, либо (b) тщательно ли суды рассмотрели вопрос последствий неявки P.N. в суд для установления истины по делу или вопрос о наличии гарантий, которые бы уравновесили неблагоприятное положение, в котором находилась сторона защиты заявителя.

 

(a) Относительно значимости оспариваемых показаний для содержания приговора по делу заявителя. Суды Польши указали, что они основывали приговор на всей совокупности доказательств по делу. Тем не менее, по мнению Европейского Суда, нельзя отрицать, что показания P.N. имели решающее значение при вынесении приговора. Действительно, чтобы продемонстрировать, что вменяемое заявителю в вину деяние было совершено, и с целью уточнить степень его вины, суды должны были установить уголовный умысел и осознанность заявителем незаконности своих действий. Показания, данные другими подсудимыми по этому вопросу, не являлись однозначными и не свидетельствовали прямо, что все подсудимые действовали с полным сознанием своих действий или одинаковой степенью уголовного умысла. Как единственный очевидец преступлений P.N. фактически был единственным человеком, кто мог прояснить эти вопросы. Ни одно из других доказательств, признанных внутригосударственными судами допустимыми, не могло в какой-либо большей степени помочь разрешить вопрос о наличии у заявителя преступного умысла, так как они только подтверждали показания P.N.

 

(b) Наличие процессуальных гарантий, которые бы уравновесили возможность стороны заявителя в судебном процессе. Ни судья, ни заявитель не видели P.N. во время дачи им показаний, чтобы оценить их убедительность.

 

Хотя суды Польши оценивали убедительность показаний с учетом других доказательств по делу, ничто в материалах дела не свидетельствовало о том, что суды придавали бы им меньшее значение вследствие того, что сторона защиты не могла допросить P.N. или что судьи не видели или не слышали P.N. Какой бы тщательной ни была подобная проверка, тем не менее исследование со стороны судьи, проводившего слушание по его делу, являлось ненадлежащим способом проверки надежности таких показаний, поскольку отсутствовали данные, которые могли бы появиться в ходе очной ставки в открытом судебном заседании между обвиняемым и обвинителем.

 

Что касается того факта, что соответствующие положения Уголовно-процессуального кодекса гарантировали P.N. некоторые особые права, включая право отказаться от дачи показаний или отвечать на определенные вопросы без объяснений, это, безусловно, имело важное значение для оценки справедливости процесса в целом, но, однако, не являлось решающим обстоятельством.

 

С точки зрения Европейского Суда, возможность обжаловать обвиняющие показания с помощью представления доказательств или вызова свидетелей не уравновешивала то обстоятельство, что ни на одном из этапов производства по делу заявитель не имел возможности проверить правдивость или достоверность показаний свидетеля путем их обжалования.

 

Тот факт, что заявитель не подал соответствующую жалобу в ходе рассмотрения дела судом первой инстанции, не влияет на этот вывод, поскольку на данном этапе ему не оказывал помощь профессиональный юрист.

 

Таким образом, заявитель не обладал достаточной или надлежащей возможностью обжаловать показания, которые стали решающим доказательством против него при постановлении приговора.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу были допущены нарушения требований пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции нарушены (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/914-kushta-protiv-polshi .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 16 января 2018 года по делу "Чеферин (Ceferin) против Словении" (жалоба N 40975/08).

 

В 2008 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Словении.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на то, что штрафы, примененные к заявителю за неуважение к суду, являлись вмешательством в его право на свободу выражения мнения. По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

Заявитель выступал в качестве адвоката стороны защиты в судебном разбирательстве по уголовному делу. Он был оштрафован за неуважение к суду в двух раздельных судебных разбирательствах, выразившееся в критике экспертов-свидетелей и прокурора в рамках устных и письменных замечаний адвоката. В ходе конвенционного разбирательства заявитель жаловался на нарушение его права на свободу выражения мнения.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции. Штрафы, примененные к заявителю за неуважение к суду, являлись вмешательством в его право на свободу выражения мнения, которое было предусмотрено законом (частью первой статьи 78 Уголовно-процессуального кодекса) и преследовало законную цель поддержания авторитета судебной власти и защиты репутации и прав участников судебного разбирательства.

 

Что касается того, было ли вмешательство в право заявителя необходимо в демократическом обществе, Европейский Суд постановил что внутригосударственные суды не представили соответствующих и достаточных доводов, чтобы обосновать ограничение права заявителя на свободу выражения мнения, и поэтому не добились на основании критерия, выработанного в прецедентной практике Европейского Суда, справедливого баланса между, с одной стороны, необходимостью защиты полномочий судебных органов и необходимостью защиты права заявителя на выражение мнения, с другой стороны.

 

Формулируя данный вывод, Европейский Суд принял во внимание нижеследующие факторы.

 

(a) Заявитель сделал оспариваемые высказывания в контексте судебного разбирательства, в котором он выступал в качестве адвоката лица, обвинявшегося в совершении трех убийств. Таким образом, его замечания были сделаны в ходе обсуждения, где права его клиента, безусловно, необходимо было защищать всеми средствами. Более того, высказывания заявителя были произнесены только в зале суда, в отличие от критики судьи, озвученной, например, в средствах массовой информации. В обеих процедурах по обвинению в неуважении к суду внутригосударственные суды не рассмотрели контекст и форму, в которых были сделаны замечания заявителя.

 

(b) По-видимому, внутригосударственные суды не предоставили большей защиты обжалуемым высказываниям, направленным на действия прокурора. Тем не менее правило о том, что пределы приемлемой критики в некоторых случаях могут быть более широкими в отношении государственных гражданских служащих, чем в отношении частных лиц, a fortiori, применялось к критике прокурора обвиняемым. Аналогичным образом, принимая во внимание тот факт, что они действовали в своем официальном качестве, и учитывая потенциальное влияние их мнений на результаты судебного разбирательства по уголовному делу, свидетели-эксперты должны были терпимо относиться к критике выполнения ими своих обязанностей.

 

(c) Оспариваемые высказывания не могут быть истолкованы как беспричинные личные нападки или рассматриваться как преследующие единственную цель оскорбить экспертов, прокурора или суд. Они также не могут считаться a propri необоснованными. В частности, они основывались на фактах, выдвинутых заявителем с целью подорвать доверие к экспертам и не допустить раскрытия результатов исследований на детекторе лжи. Были ли эти факты достаточными для обоснования обжалуемых высказываний - именно данный вопрос должен был быть надлежащим образом рассмотрен внутригосударственными судами.

 

(d) Большинство обжалуемых высказываний было сделано в устной форме, однако ничто не указывало на то, что заседавшие судьи отреагировали на критику. Более того, поразительно, что заявителю не была предоставлена какая-либо возможность объяснить свои действия или защитить себя до того, как к нему применили штраф. В связи с этим Европейский Суд подчеркнул обязанность судов и председательствующего судьи вести судебное разбирательство таким образом, чтобы обеспечить надлежащее поведение сторон и, прежде всего, справедливость судебного разбирательства, а не рассматривать в последующих судебных заседаниях уместность заявлений стороны процесса, высказанных в зале суда.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 2 400 и 800 евро в качестве компенсации морального вреда и материального ущерба соответственно.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/915-cheferin-protiv-slovenii .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 11 января 2018 года по делу "Шархи и другие (Sharxhi and Others) против Албании" (жалоба N 10613/16).

 

В 2016 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Албании.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба заявителей на неспособность внутригосударственных властей исполнить постановление суда о применении обеспечительных мер в виде приостановления сноса объекта недвижимости, а так же что власти не обеспечили приведение в исполнение постановления суда о временных обеспечительных мерах, что сделало невозможным надлежащее рассмотрение их дела по существу. По делу допущены нарушения требований пункта 1 статьи 6, статьи 8, статьи 13, рассмотренной в совокупности со статьей 8 Конвенции, статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, статьи 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, рассмотренной в совокупности со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

Заявители являлись собственниками квартир и магазинов в жилом здании, где сдавались в аренду нежилые помещения. 3 ноября 2013 г. без предварительного уведомления здание окружили сотрудники Государственной инспекции по городскому строительству и планированию при поддержке сотрудников полиции, которые оцепили здание желтой лентой и препятствовали жителям входить в свои квартиры. Заявители подали жалобу в окружной суд, который 7 ноября 2013 г. вынес постановление о временных обеспечительных мерах в виде приостановления сноса объекта жилой недвижимости. 27 ноября 2013 г. Совет министров вынес постановление об изъятии здания в пользу государства с выплатой жильцам компенсации. С 4 по 8 декабря 2013 г. здание было снесено. Производство по вопросу размера компенсации было приостановлено Верховным судом в январе 2015 года.

 

В Европейский Суд заявители жаловались на то, что в результате игнорирования властями государства-ответчика судебного запрета имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции. Заявители также обжаловали, ссылаясь на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции, вмешательство в их право на уважение собственности, а также, ссылаясь на статью 13 Конвенции, на отсутствие эффективного внутригосударственного средства правовой защиты.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Заявители жаловались на то, что власти не обеспечили приведение в исполнение постановления суда о временных обеспечительных мерах, что сделало невозможным надлежащее рассмотрение их дела по существу. Принцип верховенства права, который Договаривающиеся Государства обязались соблюдать после ратификации Конвенции, подразумевает обязанность государства гарантировать, что компетентные органы будут обеспечивать применение соответствующего средства правовой защиты. В период, относившийся к обстоятельствам дела, в Албании не было эффективных средств правовой защиты относительно неисполнения вступивших в силу судебных решений и продолжительности судебного разбирательства. В случае, если вступившие в силу судебные решения не были исполнены, Конституционный Суд не мог предоставить какого-либо средства правовой защиты для исправления ситуации, кроме принятия декларативного решения о нарушении. В сложившихся обстоятельствах заявители не располагали эффективным средством правовой защиты в связи с неисполнением постановления суда о временных обеспечительных мерах.

 

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Исполнение решения суда, включая решение, вынесенное в рамках обеспечительного производства, должно рассматриваться как неотъемлемая часть "суда" в целях статьи 6 Конвенции. Право на доступ к суду, гарантированное указанной статьей, стало бы иллюзорным, если бы правовая система Договаривающегося Государства позволяла не исполнять в ущерб одной из сторон вступившее в силу и обязательное к исполнению судебное решение или промежуточное постановление, вынесенное до принятия окончательного решения по делу.

 

Данный принцип имеет еще большее значение в контексте административного производства, касающегося спора, итог рассмотрения которого является решающим для гражданских прав сторон.

 

Сторонами не оспаривалось, что пункт 1 статьи 6 Конвенции был применим к обеспечительному судебному производству. Обеспечительное постановление суда, адресованное любому государственному органу власти, было вынесено с целью предотвратить возможный снос принадлежавшего заявителям здания и должно было оставаться в силе до принятия окончательного решения по делу. До того, как внутригосударственные суды смогли принять окончательное решение по делу, Совет министров решил, что здание должно было быть изъято в пользу государства и снесено. Соответственно, исполнение постановления о временных обеспечительных мерах стало ненужным. Внутригосударственные суды всех уровней отметили, что власти Албании не исполнили постановление суда о временных обеспечительных мерах. Органы власти государства-ответчика на практике не исполнили постановление суда о временных обеспечительных мерах, лишив, таким образом, пункт 1 статьи 6 Конвенции какого либо существенного эффекта.

 

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (захват здания). Заявители были лишены доступа к своему имуществу на протяжении одного месяца и, соответственно, действительно утратили полный контроль за своей собственностью и возможностью пользоваться и распоряжаться ею. Длящийся отказ в доступе к зданию и его последующий снос составили вмешательство в право заявителей на уважение их собственности, которое не было законным согласно законодательству Албании, поскольку власти проигнорировали вынесенное судом постановление о временных обеспечительных мерах.

 

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (захват здания). Внутригосударственные суды не присудили заявителям компенсации в связи с изъятием здания, следовательно, заявители не располагали эффективным средством правовой защиты в целях статьи 13 Конвенции.

 

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (изъятие и снос здания). Снос здания лишил заявителей какой-либо возможности пользоваться своим имуществом в будущем. При таких обстоятельствах имело место вмешательство в имущественные права заявителей в форме "лишения" имущества по смыслу второго предложения первого абзаца статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Закономерным образом возникают сомнения в надлежащем характере процедуры, посредством которой власти смогли за такой короткий срок решить изъять собственность заявителей в пользу государства и незамедлительно приступить к сносу этого имущества. В своих решениях внутригосударственные суды пришли к выводу, что власти не выполнили постановление суда о временных обеспечительных мерах и снос здания был незаконным. Вся процедура изъятия имущества заявителей была проведена слишком быстро и с явными нарушениями внутригосударственного законодательства.

 

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (изъятие и снос здания). Дело о размере компенсации рассматривалось Верховным судом с 2014 года. В январе 2015 года Верховный суд приостановил производство по делу без каких-либо объяснений. Задержка в четыре года с выплатой компенсации заявителям, которые утратили жилье и личное имущество, не могла считаться эффективной. Таким образом, заявители были лишены эффективного средства правовой защиты в связи с предполагаемым нарушением их прав, гарантированных статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

 

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (принято единогласно).

 

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (захват здания) (принято единогласно).

 

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции, рассмотренной в совокупности со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (захват здания) (принято единогласно).

 

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (изъятие и снос здания) (принято единогласно).

 

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции, рассмотренной в совокупности со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (изъятие и снос здания) (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил по 7 800 евро первой заявительнице и второму заявителю и по 13 000 евро каждому из остальных 17 заявителей в качестве компенсации морального вреда. Кроме того, Европейский Суд присудил всем заявителям совместно 13 089 600 евро в качестве компенсации материального ущерба.

 

Европейский Суд также установил, что было допущено нарушение статьи 8 Конвенции относительно права заявителей на уважение их жилища в связи с захватом и окружением здания и статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 8 Конвенции вследствие отсутствия эффективного средства правовой защиты в отношении указанного нарушения.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/916-sharkhi-i-drugiye-protiv-albanii .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 11 января 2018 года по делу "Чиполетта (Cipoletta) против Италии" (жалоба N 38259/09).

 

В 2009 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Италии.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на наличие спора (возражения) в рамках процедуры административной ликвидации юридического лица с момента, когда кредитор требует включить его требования к компании-банкроту в список кредиторов. По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 и статьи 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

Заявитель являлся руководителем компании. Он утверждал, что был кредитором другой компании с участием государственного капитала, в отношении которой была начата процедура принудительной "административной ликвидации" (особая внутригосударственная процедура, отличающаяся от банкротства <1>) под руководством ликвидатора. Смотри, например, Закон Италии от 16 марта 1942 г. N 267 "Правила проведения процедуры банкротства, процедура превентивного удовлетворения требований, административная процедура банкротства" (Disciplina del Fallimento, del concordato preventive, dell'amministrazione controllata e della liquidazione coatta amministrativa).

 

В июне 1985 года ликвидатор сообщил заявителю о начале процедуры ликвидации и составлении списка долгов компании. Поскольку требование заявителя не было зарегистрировано, в июле 1985 года он направил ликвидатору просьбу включить его в список кредиторов. В августе 1985 года ликвидатор составил список долговых обязательств компании, не включив в него требования заявителя. В сентябре 1986 года заявитель подал возражения на указанный список.

 

Решением от апреля 1997 года трибунал, установив, что заявитель и ликвидатор подписали соглашение о наличии у заявителя требований к ликвидируемой компании, поддержал возражение заявителя и соответствующим образом изменил список кредиторов.

 

В декабре 2010 года административная ликвидация рассматриваемой компании все еще продолжалась.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. (a) Приемлемость жалобы. В настоящем деле Европейский Суд должен был принять решение о применимости положений статьи 6 Конвенции к процедуре "административной ликвидации".

 

Европейский Суд счел необходимым применить новый подход, чтобы упорядочить свою прецедентную практику относительно предоставляемых кредиторам гарантий, независимо от того, предоставляются ли они в рамках обычной процедуры банкротства или особой процедуры "административной ликвидации", и, таким образом, независимо от правового статуса должника.

 

Европейский Суд отметил, что, кроме каких-либо различий во внутригосударственной классификации между обычным банкротством и "административной ликвидацией", кредиторы ссылались на взыскание их долгов с третьей стороны, которая должна была подтвердить наличие долга и осуществить выплаты за счет их активов.

 

В отношении процедуры банкротства в целом Европейский Суд всегда указывал, что спор существует с момента подачи кредитором жалобы.

 

Что касается процедуры "административной ликвидации", Европейский Суд отметил, что кредитор мог просить включить его требования в список долгов ликвидируемой компании с момента первого уведомления ликвидатора относительно проверки долгов подлежащей ликвидации компании.

 

Анализируя конкретные последствия данной меры в контексте рассматриваемой процедуры, Европейский Суд пришел к выводу, что настоящий подлинный спор о гражданском праве возникает с момента подачи заявления кредитором. В настоящем деле требование было основано на переводном векселе. Соответственно, пункт 1 статьи 6 Конвенции применим к настоящему делу.

 

(b) Существо жалобы. Хотя и признавая сложность процедуры банкротства, Европейский Суд полагает, что общая продолжительность рассматриваемой процедуры, примерно 25 лет и шесть месяцев, была чрезмерной и не отвечала требованию "разумного срока", установленному пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").

 

Европейский Суд также установил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в связи с отсутствием эффективного внутригосударственного средства правовой защиты, с помощью которого заявитель мог бы обжаловать отсутствие рассмотрения его дела в течение разумного срока (принято шестью голосами "за" при одном - "против").

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 24 000 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/917-chipoletta-protiv-italii .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 09 января 2018 года по делу "Фонд против расизма и антисемитизма (GRA) (GRA Stiftung gegen Rassismus und Antisemitismus) против Швейцарии" (жалоба N 18597/13).

 

В 2013 году неправительственной организации-заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Швейцарии.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба неправительственной организации на нарушение ее права на свободу выражения мнения путем обязания ее судом удалить размещенную на интернет-сайте информацию, в которой цитировалась речь политика на демонстрации, а его слова описывались как "вербальный расизм". По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

В ноябре 2009 года молодежное крыло Швейцарской народной партии проводило демонстрацию, посвященную публичной инициативе по поддержке запрета на строительство минаретов в Швейцарии. После демонстрации организация-заявительница, неправительственная организация, пропагандировавшая толерантность и осуждавшая все виды расовой дискриминации, разместила на своем интернет-сайте информацию, в которой цитировалась речь молодого политика на демонстрации, а его слова описывались как "вербальный расизм". Данный политик подал жалобу о защите своих личных прав. Верховный суд решил, что речь политика не имела расистского характера, и постановил убрать рассматриваемую информацию с сайта организации-заявительницы и заменить ее на решение суда. Жалоба организации-заявительницы была безуспешной.

 

В Европейском Суде организация-заявительница утверждала, в частности, что гражданские суды нарушили ее право на свободу выражения мнения.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения требований статьи 10 Конвенции. Решения внутригосударственных судов, вынесенные не в пользу организации-заявительницы, являлись вмешательством в ее право на свободу выражения мнения. Указанное вмешательство было предусмотрено законом и преследовало законную цель. Вопрос заключается в том, было ли оно "необходимо в демократическом обществе".

 

Оценивая обжалуемые высказывания, важно учитывать общий контекст политических дебатов, в котором было сделано высказывание. И речь политика, и статья организации-заявительницы касались вопроса, являвшегося предметом жарких публичных споров в Швейцарии в рассматриваемое время: популярная инициатива против возведения минаретов широко освещалась в государственных и международных средствах массовой информации. В итоге инициатива была утверждена на референдуме 29 ноября 2009 г., и соответствующий запрет был включен в Конституцию Швейцарии.

 

В настоящем деле политик, о котором идет речь, был избран председателем местного подразделения молодежного крыла основной политической партии в Швейцарии. Его речь являлась безусловно политической и была произнесена в рамках поддержки его политических целей, которые в рассматриваемое время были направлены на поддержание инициативы запрета. Следовательно, политик добровольно представил на суд общественности свои политические утверждения и поэтому должен был проявить большую степень терпимости в отношении возможной критики его высказываний теми, кто не разделял его взглядов. Организация-заявительница воспроизвела речь политика, которая уже была опубликована на сайте партии, назвав ее "вербальным расизмом". Федеральный Верховный суд постановил, что классификация речи как "вербальный расизм" являлась неопределенным суждением, которое не имело фактического обоснования, поскольку речь не была расистской. В частности, Федеральный верховный суд отметил, что для обычного читателя спорные высказывания выглядели не как принижение мусульман, а как защита христианства и швейцарской культуры.

 

Следует различать изложение фактов и оценочные суждения. Требование доказать истинность оценочного суждения являлось невыполнимым и нарушало свободу выражения мнения, которая является основополагающей частью права, гарантированного статьей 10 Конвенции. Если высказывание является оценочным суждением, пропорциональность любого вмешательства может зависеть от того, имелись ли достаточные "фактические обоснования" для рассматриваемого суждения. Чтобы провести различие между изложением фактов и оценочным суждением, необходимо было принять во внимание обстоятельства дела и общий тон высказываний, учитывая, что замечания относительно вопросов, представляющих публичный интерес, могли на этом основании являться оценочными суждениями, а не изложением фактов.

 

Европейский Суд пришел к выводу, что классификация организацией-заявительницей речи политика как "вербальный расизм" являлась оценочным суждением, так как содержала комментарии самой организации относительно его выступления. Нельзя утверждать, что классификация речи как "вербальный расизм", когда она была высказана в поддержку инициативы, уже названной различными организациями дискриминационной, ксенофобной или расистской, могла считаться лишенной каких-либо фактических оснований (См., например, отчет Европейской комиссии по борьбе с расизмом 2009 года по Швейцарии и отчет Комитета Организации Объединенных Наций по ликвидации расовой дискриминации 2014 года.). Организация-заявительница никогда не утверждала, что высказывания политика относились бы к сфере уголовно наказуемого деяния в виде расовой дискриминации согласно Уголовному кодексу Швейцарии. В действительности в своих высказываниях перед властями государства-ответчика в Европейском Суде организация-заявительница подчеркивала необходимость наличия возможности называть высказывания отдельного лица расистскими, не подразумевая при этом обязательную уголовную ответственность.

 

Спорное высказывание не может рассматриваться как ничем не обоснованные личные нападки или оскорбление политика. Организация-заявительница ссылалась не на личную или семейную жизнь политика, а на порядок восприятия его речи. Как политик, высказывающий публично свое мнение по крайне деликатному вопросу, он должен был знать, что его речь может вызвать критику среди его политических оппонентов. Ввиду изложенного обжалуемая классификация высказываний политика как "вербальный расизм" вряд ли могла оказать негативное воздействие на его личную или профессиональную жизнь. Рассматриваемое взыскание, каким бы мягким оно ни было, могло оказать "охлаждающий эффект" на осуществление организацией-заявительницей своей свободы выражения мнения, поскольку могло ослабить намерения организации преследовать свои законные цели и критиковать политические высказывания и действия в будущем.

 

Внутригосударственные суды не рассмотрели надлежащим образом принципы и критерии, установленные в прецедентной практике Европейского Суда для уравновешивания права на уважение частной жизни и права на свободу выражения мнения. Таким образом, они вышли за пределы предоставленных им пределов усмотрения и не установили разумного пропорционального баланса между мерами, ограничившими право организации-заявительницей на свободу выражения мнения, и поставленной законной целью.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил организации-заявительнице 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/918-fond-protiv-rasizma-i-antisemitizma-protiv-shveytsarii .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 09 января 2018 года по делу "Кадушич (Kadusic) против Швейцарии" (жалоба N 43977/13).

 

В 2013 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Швейцарии.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на замену назначенного ему приговором суда по уголовному делу наказания в виде лишения свободы на содержание в психиатрическом лечебном учреждении на период, превышающий срок лишения свободы, указанный в приговоре, реализацию замены вида наказания на основании медицинского обследования, проведенного с нарушением сроков, и без его перевода в надлежащее лечебное учреждение.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

В 2005 году заявитель был приговорен к восьми годам лишения свободы. В 2007 году судом второй инстанции приговор был оставлен без изменения. В 2012 году, после пересмотра приговора, исполнение оставшегося срока наказания было приостановлено и заменено "терапевтическими мерами в стационаре" ввиду имевшихся у заявителя проблем с психическим здоровьем. Заявитель неоднократно отказывался проходить назначенное психиатрическое лечение. Он утверждал, что (i) его содержание под стражей вне пределов назначенного приговором срока было незаконным, (ii) что ретроспективно было применено более тяжкое наказание (в той мере, в которой правовым основанием для применения обжалуемой меры являлся Уголовный кодекс, введенный в действие в 2007 году), и что (iii) пересмотр приговора нарушил принцип ne bis in idem.

 

Ne bis in idem (лат.) - запрет повторного наказания за одно и то же преступление.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции. В статье 4 Протокола N 7 к Конвенции прямо утверждается, что она не препятствует возобновлению дела, "если новые или вновь открывшиеся" обстоятельства могут повлиять на исход дела.

 

Федеральный верховный суд отметил, что серьезное психическое заболевание, которым страдал заявитель, уже имело место, но не было диагностировано в период постановления первого приговора по делу. В соответствии с Уголовным кодексом в таких случаях терапевтическая мера может быть назначена путем пересмотра первоначального судебного решения.

 

Отсутствовали какие-либо основания сомневаться в том, что психическое заболевание заявителя являлось вновь открывшимся обстоятельством или что пересмотр приговора соответствовал законодательству и уголовно-процессуальному праву Швейцарии.

 

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Прежде всего Европейский Суд исключил применение подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а также признал неприемлемыми для рассмотрения по существу жалобы на нарушение подпунктов "a" и "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции по следующим основаниям.

 

В 2005 году в обвинительном приговоре по делу заявителя не упоминалось о необходимости принятия каких-либо терапевтических мер ни в стационаре, ни амбулаторно. В той степени, в которой приговор 2012 года заменил первоначальный приговор или как минимум приостановил его действие, на содержание заявителя в исправительном учреждении начиная с 22 августа 2012 г. более не распространялись положения первоначального приговора.

 

Согласно законодательству Швейцарии терапевтическое лечение в стационаре могло быть применено путем пересмотра первоначального приговора, если возникли новые обстоятельства. Европейский Суд был готов в принципе согласиться с тем, что производство по пересмотру первоначального приговора, в ходе которого была применена обжалуемая мера, могло являться причиной, связывающей эту меру и первоначальный приговор. Однако эта связь в итоге могла бы быть прервана, если бы дальнейшее содержание лица под стражей было обусловлено основаниями, несовместимыми с изначальными целями приговора. Следовательно, чтобы проверить, было ли обжалуемое лишение свободы произвольным, в настоящем деле необходимо учитывать факторы, которые, по-видимому, относятся к сфере действия подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

 

Во-первых, хотя порядок событий и прошедшее значительное время сами по себе не являлись решающими элементами, Европейский Суд отметил, что рассматриваемая мера была назначена почти через семь лет после постановления первого приговора по делу заявителя и за семь месяцев до планируемого завершения отбывания заявителем наказания.

 

Во-вторых, рассматриваемая мера была назначена судом второй инстанции почти через три года и 11 месяцев после составления в 2008 году первого медицинского заключения, в котором указывалось на имевшиеся у заявителя проблемы с психическим здоровьем и через два года и два месяца после составления дополнительного заключения в 2010 году. Данный период представляется чрезмерным (более поздний ответ второго эксперта для суда второй инстанции от 2012 года, за несколько месяцев до назначения меры, касавшейся ограниченного вопроса о подходящих для заявителя учреждениях, не имел значения в этом отношении).

 

В-третьих, в своем ответе второй эксперт указал два исправительных учреждения, которые могли оказать терапевтическое лечение по смыслу соответствующей статьи Уголовного кодекса. Однако заявителя не перевели в эти места, а оставили в первоначальном исправительном учреждении. Таким образом, заявителю не оказывалось лечения в надлежащих условиях, несмотря на тот факт, что законодательство государства-ответчика подразумевало, что, если подходящее учреждение не могло быть найдено, применение меры должно было быть прекращено. Тот факт, что заявитель отказался проходить какое-либо психиатрическое лечение, не оправдывал его содержание в не приспособленном для него учреждении на протяжении нескольких лет.

 

В итоге обжалуемая мера, которая была применена, когда заявитель должен был уже вскоре завершить отбывание наказания по первому приговору и которая продолжает действовать до сих пор, была основана на недостаточно своевременных экспертных оценках и привела к тому, что заявителя содержали на протяжении более чем четырех с половиной лет после истечения назначенного ему по приговору срока наказания в учреждении, которое явно не отвечало состоянию его здоровья.

 

Соответственно, поскольку лишение заявителя свободы на основании приговора 2012 года было несовместимо с целями первоначального приговора, на него не могли распространяться положения подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

 

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. В настоящем деле Федеральный суд Швейцарии отметил, что, даже если предположить, что терапевтическое лечение в условиях стационара можно было бы рассматривать как наказание, предусмотренная действовавшим ранее (на момент совершения заявителем противоправных деяний) законодательством мера была такой же строгой, как и установленная новым законодательством (вступившим в действие с 1 января 2007 г.), поскольку даже тогда компетентный суд имел право вынести постановление о помещении в психиатрический стационар осужденного, представлявшего серьезную угрозу для безопасности других лиц.

 

Заявитель не представил убедительных причин, которые могли бы позволить усомниться в этом выводе, а также он не утверждал, что пересмотр первоначального приговора был бы невозможен согласно ранее действовавшим нормам, предусмотренным кантональным правом.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу требования подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

 

По делу требования статьи 7 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

 

 

Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/919-kadushich-protiv-shveytsarii .