Новости от 01 октября 2018 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 13 февраля 2018 года по делу "Иващенко (Ivashchenko) против Российской Федерации" (жалоба N 61064/10).
В 2010 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрена жалоба на полномочия таможенной службы обрабатывать и копировать персональные данные в электронной форме без наличия обоснованного подозрения в совершении правонарушения. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель, который являлся фотожурналистом, направился в Абхазию, чтобы подготовить репортаж. По возвращении на территорию Российской Федерации его остановили на таможенном контрольно-пропускном пункте и сказали, что возникла необходимость проверки информации, указанной заявителем в таможенной декларации, путем проведения "инспекционной проверки" вещей в сумке и рюкзаке заявителя. Сотрудники таможенной службы, действуя согласно положениям внутригосударственного законодательства, проверили данные в ноутбуке заявителя, а затем скопировали их на переносной (или внешний) жесткий диск, а затем перекопировали на шесть DVD-дисков. Впоследствии заявителю сообщили, что репортаж был направлен на криминалистическую судебную экспертизу с целью определения, содержали ли данные из ноутбука какие-либо запрещенные "экстремистские" материалы (результаты экспертизы были отрицательными). Заявитель безуспешно пытался обжаловать действия сотрудников таможенной службы в суде.
В ходе конвенционного разбирательства заявитель утверждал, inter alia, ссылаясь на статью 8 Конвенции, что сотрудники таможенной службы незаконно и без каких-либо обоснованных подозрений изучили и скопировали электронные данные из его ноутбука.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Поскольку не было представлено достаточных доказательств для вывода о том, что "корреспонденция" заявителя пострадала в результате действий сотрудников таможенной службы, Европейский Суд счел более уместным сосредоточиться на определении понятия "частная жизнь".
Отличая настоящее дело от дела "Гиллан и Кинтон против Соединенного Королевства" (Gillan and Quinton v. United Kingdom) (жалоба N 4158/05), Европейский Суд отметил, что проверка данных в ноутбуке заявителя (предположительно без наличия обоснованного подозрения в совершении им преступления или иного противозаконного деяния), копирование персональных данных заявителя и его рабочих материалов с последующей их передачей эксперту для рассмотрения и удержанием на протяжение примерно двух лет выходили за рамки процедуры, которую можно было бы считать "рутинной", не затрагивающей права заявителя и для которой обычно необходимо получение соответствующего разрешения. Заявитель не имел возможности выбирать, хотел ли он сам или чтобы его личные вещи оказались в распоряжении сотрудников таможни и, возможно, прошли таможенный досмотр.
Дело касалось случаев таможенного контроля за "предметами", которые прибывающее на таможенный пункт лицо доставляет с собой и декларирует, а не проверок безопасности, в частности, проверок, проводимых в отношении лица или его или ее личных вещей перед допуском на посадку в самолет, на поезд и тому подобное. По мнению Европейского Суда, предоставляя эти предметы для контроля со стороны таможенной службы, соответствующее лицо не отказывается или иным образом не воздерживается от осуществления права на уважение его или ее "частной жизни" или при определенных обстоятельствах "корреспонденции". Таким образом, заявитель мог ссылаться на право на уважение его частной жизни, и имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
Далее Европейский Суд перешел к рассмотрению вопроса о том, было ли вмешательство оправданным. Принимая во внимание доводы решений органов внутригосударственной власти, Европейский Суд не убежден в том, что совокупное толкование соответствующих положений Таможенного кодекса Российской Федерации и иным норм права являлось бы предвидимым толкованием законодательства государства-ответчика и составляло бы правовую базу для копирования данных из электронных документов, находившихся в "хранилище", которым являлся ноутбук заявителя.
Кроме того, предусмотренные в законодательстве Российской Федерации гарантии не являлись надлежащей основой для предоставления органам исполнительной власти широких полномочий, которые могли бы обеспечить лицам надлежащую защиту против произвольного вмешательства.
Во-первых, Европейский Суд пришел к выводу, что на этапе получения разрешения на проверку не существовало четкого требования о том, чтобы она и, прежде всего, копирование каких-либо данных осуществлялись бы с обязательной оценкой пропорциональности принятия этой меры. Очевидно, что обычный подход сотрудников таможенной службы к выборочному обследованию "предметов" не был надлежащим применительно к электронным данным.
Во-вторых, по-видимому, примененная в деле заявителя всеохватывающая мера не должна была быть основана на каком-либо проявлении разумного подозрения, что лицо, заполнившее таможенную декларацию, совершило преступление. Такое явное отсутствие какой-либо необходимости в наличии обоснованного подозрения в совершении преступления отягощалось тем обстоятельством, что органы государственной власти, особенно суды, не попытались определить и применить к установленным фактам определения из соответствующего внутригосударственного законодательства, такие как "пропаганда фашизма" или "социальная, расовая, этническая или религиозная вражда". Смотри Указ Президента Российской Федерации от 23 марта 1995 г. N 310 "О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации".
В-третьих, Европейский Суд не был убежден, что тот факт, что заявитель возвращался из региона со спорным статусом (Абхазия), сам по себе являлся достаточным основанием для обширного изучения и копирования электронных документов заявителя в связи с их возможным "экстремистским" содержанием.
В заключение, хотя осуществление полномочий по осмотру и выборочной проверке подлежало судебному обжалованию, широта полномочий была такова, что заявитель столкнулся с большими сложностями при доказывании того, что действия сотрудников таможенных служб являлись незаконными, необоснованными или иным образом противоречащими законодательству Российской Федерации. В деле, касающемся свободы собраний, "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia) (Постановление Европейского Суда по делу от 7 февраля 2017 г., жалоба N 57818/09 и 14 других), Европейский Суд отметил, что пределы судебного рассмотрения были ограниченными и не отвечали необходимым правилам "пропорциональности" и "необходимости в демократическом обществе". Эта оценка применима в настоящем деле в контексте произвольных решений и действий таможенной службы в связи с копированием электронных данных, на что жаловался заявитель в ходе судебного разбирательства.
Таким образом, во внутригосударственной нормативно-правовой системе имели место недостатки, поскольку органы власти государства-ответчика, включая суды, не были обязаны приводить соответствующие и достаточные основания для оправдания вмешательства в настоящем деле и ни на одном из этапов разбирательства никоим образом не был принят во внимание тот факт, что материалы заявителя относились к журналистике.
Следовательно, власти Российской Федерации убедительно не продемонстрировали, что соответствующие законодательство и практика предоставляли бы надлежащие и эффективные гарантии против злоупотребления полномочиями в случае, когда процедура выборочной проверки применялась бы к данным, хранящимся в электронном устройстве. Следовательно, вмешательство не было "предусмотрено законом".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/980-ivashchenko-protiv-rossiyskoy-federatsii .
The ECHR judgment of 13 February 2018 in the case of Ivashchenko v. Russia (application No. 61064/10).
In 2010, the applicant was assisted in preparing the application. Subsequently, the application was communicated to the Russian Federation.
In the case, a complaint was successfully considered on the authority of the customs service to process and copy personal data in electronic form without having a well-founded suspicion of committing an offense. In the case there was a violation of the requirements of Article 8 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant, who was a photojournalist, went to Abkhazia to prepare a report. Upon his return to the territory of the Russian Federation, he was stopped at a customs checkpoint and was told that it was necessary to verify the information specified by the applicant in the customs declaration by conducting an "inspection check" of things in the bag and backpack of the applicant. Customs officers, acting in accordance with the provisions of the domestic law, checked the data in the applicant's laptop, and then copied them to a portable (or external) hard drive, and then copied to six DVDs. Subsequently, the applicant was informed that the report was sent to a forensic forensic examination in order to determine whether the data from the laptop contained any prohibited "extremist" materials (the results of the examination were negative). The applicant unsuccessfully tried to appeal the actions of customs officers in court.
In the course of the conventional proceedings, the applicant alleged, inter alia, referring to Article 8 of the Convention that the customs officers had illegally and without any reasonable suspicion examined and copied electronic data from his laptop.
ISSUES OF LAW
Concerning compliance with Article 8 of the Convention. Since sufficient evidence was not provided to conclude that the applicant's "correspondence" had suffered as a result of the actions of customs officials, the Court considered it more appropriate to focus on the definition of "private life".
Distinguishing the present case from the case of Gillan and Quinton v. United Kingdom (application no. 4158/05), the Court noted that the verification of the data in the applicant's laptop (presumably without a reasonable suspicion of having committed a crime or other unlawful act), copying of the personal data of the applicant and his working materials with their subsequent transfer to the expert for consideration and withholding for approximately two years went beyond the procedure that could be considered "routine", not affecting the rights of the applicant and for which it is usually necessary to obtain the appropriate authorization. The applicant did not have the opportunity to choose whether he wanted himself or for his personal belongings to be at the disposal of customs officers and, possibly, have passed customs inspection.
The case concerned cases of customs control over "items" that a person arriving at a customs post delivers and declares, and not security checks, in particular, checks conducted against a person or his or her personal belongings before admission to board an airplane on train and the like. In the Court's opinion, by providing these items for control by the customs service, the person concerned does not refuse or otherwise refrain from exercising the right to respect for his or her "private life" or under certain circumstances "correspondence". Thus, the applicant could have invoked the right to respect for his private life, and there has been a violation of Article 8 of the Convention.
The European Court went on to consider whether the interference was justified. Taking into account the arguments of the decisions of the domestic authorities, the Court is not convinced that the combined interpretation of the relevant provisions of the Customs Code of the Russian Federation and other rules of law would constitute an envisioned interpretation of the legislation of the respondent State and would constitute the legal basis for copying data from electronic documents in the "repository", which was the applicant's laptop.
In addition, the guarantees provided for in the legislation of the Russian Federation were not the proper basis for granting the executive bodies broad powers that could provide individuals with adequate protection against arbitrary interference.
First, the Court concluded that at the stage of obtaining a permit for verification, there was no clear requirement that it, and above all, the copying of any data, be carried out with a mandatory assessment of the proportionality of the adoption of this measure. Obviously, the usual approach of customs officials to a random survey of "items" was not appropriate for electronic data.
Secondly, it seems that the comprehensive measure applied in the applicant's case should not have been based on any manifestation of reasonable suspicion that the person completing the customs declaration committed the crime. Such an obvious lack of any need for a reasonable suspicion of a crime was aggravated by the fact that state authorities, especially the courts, did not attempt to identify and apply to the established facts definitions from the relevant domestic legislation, such as "propaganda of fascism" or "social, racial, ethnic or religious hatred. " See Decree No. 310 of the President of the Russian Federation of March 23, 1995, "On Measures to Ensure Coordinated Actions by State Authorities in Combating Fascism and Other Forms of Political Extremism in the Russian Federation."
Thirdly, the Court was not convinced that the fact that the applicant was returning from the region with a disputed status (Abkhazia) was in itself sufficient grounds for extensive examination and copying of the applicant's electronic documents in connection with their possible "extremist" content.
In conclusion, although the exercise of the inspection and random inspection powers was subject to judicial review, the breadth of powers was such that the applicant was faced with great difficulties in proving that the actions of the customs officers were illegal, unreasonable or otherwise contrary to the legislation of the Russian Federation. In the case concerning freedom of assembly, Lashmankin and Others v. Russia (Judgment in the case of 7 February 2017, application No. 57818/09 and 14 others), the Court noted that, that the limits of judicial review were limited and did not meet the necessary rules of "proportionality" and "necessity in a democratic society." This assessment is applicable in the present case in the context of arbitrary decisions and customs actions in connection with the copying of electronic data, as the applicant complained of during the trial.
Thus, there were shortcomings in the domestic regulatory system, since the authorities of the respondent State, including the courts, were not obliged to give relevant and sufficient reasons to justify the interference in the present case, and at no stage of the proceedings was in any way accepted in attention to the fact that the applicant's materials related to journalism.
Consequently, the authorities of the Russian Federation did not convincingly demonstrate that the relevant legislation and practice would provide adequate and effective safeguards against abuse of authority in the event that the sampling procedure applied to data stored in an electronic device. Consequently, the intervention was not "prescribed by law".
DECISION
The violation of the requirements of Article 8 of the Convention (unanimously) was committed.
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention, the Court awarded the applicant EUR 3,000 in respect of non-pecuniary damage.
Source of publication: http://espchhelp.ru/blog/981-ivashchenko-v-russia-2 .
Постановление ЕСПЧ от 13 февраля 2018 года по делу "Буткевич (Butkevich) против Российской Федерации" (жалоба N 5865/07).
В 2007 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрена жалоба на неспособность суда первой инстанции обеспечить стороне защиты возможность допросить производившего задержание заявителя сотрудника органов внутренних дел в рамках дела о поддержании общественного порядка. По делу допущено нарушение требования пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель, являвшийся журналистом, был задержан двумя сотрудниками органов внутренних дел на антиглобалистском митинге в городе Санкт-Петербурге, где заявитель делал фотографии. Впоследствии заявителю было предъявлено обвинение в невыполнении требований сотрудников органов внутренних дел, и он предстал перед судом в ходе упрощенной процедуры согласно Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях. По словам заявителя, суд отказался заслушать показания задержавших заявителя сотрудников органов внутренних дел, а также тех сотрудников, которые составляли первичные протоколы об административном задержании и вносили в них изменения, или любых лиц, упомянутых в указанных протоколах. Однако суд допросил свидетеля, который присутствовал в зале суда. Заявителя признали виновным и назначили ему наказание в виде трех суток содержания под стражей, которое после подачи жалобы было снижено до двух суток.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд повторил, что использование упрощенной процедуры в ситуации, когда речь идет о "предъявлении уголовного обвинения", само по себе не противоречит статье 6 Конвенции, если эта процедура предусматривает необходимые меры защиты и гарантии.
В деле заявителя некоторые гарантии были обеспечены. В частности, было проведено устное судебное разбирательство, заявителю оказывал помощь адвокат, рассматривавший дело суд заслушал заявителя и его адвоката и удовлетворил ходатайство защиты о допросе свидетеля, находившегося в зале суда.
Однако основой жалобы заявителя является недостаток процессуальных гарантий в отношении факта использования протоколов, составленных до суда двумя сотрудниками органов внутренних дел, задержавших заявителя, и отсутствие у заявителя возможности допросить указанных сотрудников. Европейский Суд счел, что отсутствовали уважительные причины для неявки указанных лиц в судебное заседание. Несмотря на то, что согласно внутригосударственному законодательству названные лица не считались ни свидетелями, ни жертвами, в целях соблюдения подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции их следовало рассматривать как свидетелей. Их противоречивые показания были как минимум решающими. Эти сотрудники органов внутренних дел имели отношение к возбуждению производства против заявителя и относились к органам государственной власти, инициировавшим указанное производство. Они являлись очевидцами участия заявителя в незаконном общественном мероприятии и его предполагаемого отказа выполнить требования сотрудников органов внутренних дел.
Таким образом, Европейский Суд не был убежден в том, что решение по делу заявителя было вынесено в ходе справедливого судебного разбирательства, поскольку оно было основано на непроверенных показаниях сотрудников органов внутренних дел, которые возбудили производство против заявителя и относились к органам государственной власти, инициировавшим указанное производство. Уравновешивающий это обстоятельство фактор, допрос свидетеля стороны защиты в зале суда, не имел значения.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции и статьи 10 Конвенции, дополнительное нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (в связи с отсутствием стороны обвинения, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Карелин против Российской Федерации" (Karelin v. Russia) от 20 сентября 2016 г., жалоба N 926/08).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции Европейский Суд присудил заявителю 7 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: http://espchhelp.ru/blog/982-butkevich-protiv-rossiyskoy-federatsii .
The ECHR judgment of 13 February 2018 in the case of Butkevich (Butkevich v. Russia) (application no. 5865/07).
In 2007, the applicant was assisted in preparing the application. Subsequently, the application was communicated to the Russian Federation.
In the case, the complaint on the inability of the court of first instance to provide the defense side with an opportunity to interrogate the employee of the internal affairs authorities who detained the applicant in the case of maintaining public order was successfully considered. The case involved a violation of Article 6 (1) of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant, who was a journalist, was detained by two police officers at an anti-globalization rally in the city of St. Petersburg, where the applicant took photographs. Subsequently, the applicant was charged with non-compliance with the requirements of employees of the internal affairs bodies, and he was brought before the court during a simplified procedure under the Code of Administrative Offenses of the Russian Federation. According to the applicant, the court refused to hear testimonies from the police officers detained by the applicant, as well as those employees who drafted the initial protocols on administrative detention and made changes to them, or any of the persons mentioned in those protocols. However, the court interrogated the witness who was present in the courtroom. The applicant was found guilty and sentenced to three days in custody, which, after filing the complaint, was reduced to two days.
ISSUES OF LAW
Concerning compliance with article 6, paragraph 1, of the Convention. The Court reiterated that the use of a simplified procedure in a situation where a "criminal charge" was involved was not in itself incompatible with Article 6 of the Convention if that procedure provided for the necessary safeguards and safeguards.
In the applicant's case, some guarantees were provided. In particular, an oral hearing was held, the applicant was assisted by a lawyer who considered the case and heard the applicant and his lawyer and granted the defense's request for interrogation of a witness who was in the courtroom.
However, the basis of the applicant's complaint is a lack of procedural safeguards regarding the use of the protocols drawn up before the trial by two officers of the internal affairs agencies who detained the applicant and the applicant's lack of opportunity to interview the said officers. The Court considered that there were no valid reasons for the absence of such persons to appear in the court session. In spite of the fact that according to the domestic legislation the named persons were not considered to be either witnesses or victims, in order to comply with Article 6 (3) (d) of the Convention, they should be considered as witnesses. Their conflicting testimony was at least decisive. These officers of the internal affairs agencies had to do with the commencement of proceedings against the applicant and related to the authorities that initiated the said proceedings. They were eyewitnesses of the applicant's participation in an illegal public event and his alleged refusal to comply with the demands of employees of the internal affairs bodies.
Thus, the Court was not convinced that the decision in the applicant's case was made in a fair trial, because it was based on unverified testimony of the employees of the internal affairs authorities who brought proceedings against the applicant and related to the authorities that initiated the production. The factor balancing this circumstance, questioning the witness of the defense party in the courtroom, did not matter.
DECISION
The violation of the requirements of paragraph 1 of Article 6 of the Convention (unanimously) was committed.
The Court also ruled unanimously that there had been a violation of Article 5 § 1 of the Convention and Article 10 of the Convention, an additional violation of Article 6 § 1 of the Convention (in connection with the absence of the prosecution, see also the Karelin judgment of the Russian Federation (Karelin v. Russia) of 20 September 2016, application No. 926/08).
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention, the Court awarded the applicant EUR 7,000 in respect of non-pecuniary damage.
Source of publication: http://espchhelp.ru/blog/983-butkevich-v-russia-2 .
