Новости от 21 июня 2019 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 20 ноября 2018 года по делу "Селахаттин Демирташ (Selahattin Demirtas) против Турции (N 2)" (жалоба N 14305/17).
В 2017 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Турции.
По делу успешно рассмотрена жалоба на воспрепятствование члену парламента в исполнении его обязанностей путем его продолжительного содержания под стражей с целью подавления плюралистического политического диалога. По делу допущены нарушения требований пункта 3 статьи 5 и статьи 18 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. По делу не допущено нарушение требований пунктов 1 и 4 статьи 5, статьи 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Летом 2015 года насильственные действия, связанные с ситуацией в Сирии и приписываемые Рабочей партии Курдистана, привели к реакции властей покончить с процессом мирного "разрешения" курдского вопроса, начатым в 2012 - 2013 годах. Заявитель, являвшийся сопредседателем Демократической партии народов (прокурдская левая партия), был переизбран в парламент страны в ноябре 2015 года на четырехлетний срок. В ходе различных выступлений в 2015 и 2016 годах Президент Республики объявил, что депутаты Демократической партии народов (далее - ДПН) должны были "заплатить" за недавние насильственные действия, за которые они, по мнению президента, несли ответственность. После пересмотра Конституции в части, касавшейся иммунитета депутатов парламента, в отношении 154 депутатов (из которых 55 принадлежали к ДПН) иммунитет был снят. Пятнадцать депутатов оппозиции (из которых 14 являлись членами ДПН) были заключены под стражу. В ноябре 2016 года заявителя задержали по обвинению в управлении тайной организацией и пропаганде терроризма. С тех пор заявитель оставался под стражей.
Рабочая партия Курдистана была внесена Евросоюзом в "черный" список частных лиц и организаций, которых Европейский союз считает террористическими (примеч. редактора).
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Заключение заявителя под стражу было проведено в соответствии с законодательством Турции. Оно не казалось ни произвольным, ни явно неразумным. В материалах его уголовного дела на соответствующий момент действительно были "убедительные основания" подозревать его в совершении инкриминируемых ему правонарушений.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения требований пункта 1 статьи 5 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Суды Турции не обосновали необходимость содержания заявителя под стражей достаточными причинами, в частности, в том, что касалось риска уклонения от отправления правосудия. Возможность его освобождения до суда не рассматривалась судами тщательным образом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 3 статьи 5 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Заявитель рассматривал свое содержание под стражей как меру политического характера, фактической целью которой было помешать ему исполнять свои полномочия депутата. Впервые рассматривая дело с этой точки зрения, Европейский Суд признал, что речь идет о ключевой проблематике для реального осуществления полномочий депутата парламента. Довод о несовместимости жалобы с Конвенцией ratione materiae был исследован в ходе рассмотрения дела по существу и отклонен по следующим основаниям.
Право на свободные выборы не ограничивается простой возможностью участвовать в избрании депутатов парламента: будучи избранным, член парламента должен иметь возможность осуществлять свои полномочия. Безусловно, Конвенция не запрещает содержание депутатов под стражей как таковое. Данная мера автоматически не представляет собой нарушение статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Однако в настоящем деле содержание заявителя под стражей полностью лишило его возможности участия в деятельности парламента вплоть до момента истечения срока его полномочий (в течение одного года, семи месяцев и 20 дней). Таким образом, тем самым было произведено вмешательство в осуществление прав, гарантированных данной статьей. Учитывая продолжительность содержания под стражей и его последствия, Европейский Суд счел необходимым продолжить рассмотрение жалобы, и это был единственный способ рассмотреть ее по существу.
Содержание заявителя под стражей соответствовало законодательству Турции и преследовало правомерную цель обеспечения нормального хода производства по уголовному делу. Следовало рассмотреть вопрос о его соразмерности.
Чтобы выполнить свое позитивное обязательство по статье 3 Протокола N 1 к Конвенции, государства-участники должны установить средство правовой защиты, позволяющее члену парламента, заключенному под стражу, эффективным образом оспорить лишение его свободы и добиться рассмотрения его жалобы на нарушение прав, гарантированных статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции. В этой связи судам Турции следует доказать, что они должным образом установили сравнительный баланс, с одной стороны, между интересами надлежащего отправления правосудия, который предположительно оправдывал содержание под стражей, и, с другой - интересов (не только заявителя индивидуально, но и общества в целом), пользующихся защитой статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Также следует учитывать продолжительность содержания под стражей и его последствия.
Однако с учетом имеющихся материалов дела не складывалось мнения, что суды Турции надлежащим образом учли тот факт, что заявитель являлся не только депутатом, но и одним из лидеров оппозиции в стране, осуществление которым своих депутатских полномочий требовало повышенного уровня защиты. Кроме того, не было доказано наличие императивных оснований для продления срока содержания под стражей в течение столь длительного периода (именно по этой причине было установлено нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции).
Европейский Суд всегда подчеркивал, что содержание под стражей до суда является оправданным только в том случае, когда менее строгие меры представляются недостаточными, и должно быть настолько непродолжительным, насколько это возможно. Данные доводы применимы a fortiori в случае содержания под стражей депутата. В демократическом обществе парламент или аналогичные органы являются необходимым форумом для политических дебатов. Во время осуществления своих полномочий депутат представляет своих избирателей, привлекает внимание к их потребностям и защищает их интересы. Однако из материалов дела не следует, что суды рассмотрели возможность применения альтернативных мер пресечения, поскольку они не указали каких-либо конкретных и индивидуальных причин своего систематического вывода об их недостаточности. В течение всего периода содержания под стражей у заявителя не было какой-либо возможности осуществлять свои обязанности парламентария.
Даже если заявитель смог сохранить свой статус парламентария в течение всего срока своих полномочий и получать зарплату депутата, невозможность для него участвовать в деятельности парламента из-за содержания под стражей представляла собой неоправданное посягательство на свободное выражение воли народа и на право заявителя быть избранным и осуществлять свои полномочия депутата. При обстоятельствах настоящего дела данная мера являлась несовместимой по самой своей сути с правом заявителя быть избранным и осуществлять свои полномочия парламентария и посягала на суверенную власть избирателей, которые за него проголосовали.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 18 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 3 статьи 5 Конвенции. Жалоба в соответствии со статьей 18 Конвенции являлась фундаментальным аспектом настоящего дела и требовала отдельного рассмотрения как таковая.
Безусловно, статья 18 Конвенции может считаться нарушенной только после преодоления достаточно высокого порога. Однако в связи с тем, что большинство обвинений, послуживших основанием для заключения заявителя под стражу, непосредственно затрагивали политическую деятельность заявителя как лидера оппозиционной партии, надлежащее рассмотрение настоящей жалобы было невозможным без учета общего политического и социального контекста.
Однако согласованность различных элементов контекста подтверждала версию о том, что законодательство Турции все чаще использовалось для того, чтобы заглушить голоса несогласия. Из докладов и заключений международных наблюдателей следовало, что напряженный политический климат в Турции на протяжении последних лет привел к созданию среды, способной оказывать влияние на решения судов страны, в частности, во время чрезвычайного положения. Несколько лиц, занимавших руководящие должности в партии заявителя, в том числе избранные мэрами и депутатами, были заключены под стражу в связи, в частности, с их политическими высказываниями. Таким образом, наблюдалась определенная константа.
Кроме того, сложно отрицать, что лишение свободы заявителя, одного из лидеров оппозиции, а также других депутатов той же партии имело негативные последствия для кампании "Нет", проводившейся в связи с проектом перехода к президентской системе правления, которая являлась, по-видимому, наиболее важной конституционной реформой с момента провозглашения республики в 1923 году (проект был вынесен на общенародное голосование 16 апреля 2017 г.).
К тому же парламент решил назначить на 24 июня 2018 г. (на полтора года раньше предусмотренного срока) президентские и парламентские выборы, запланированные на 2019 год. Что касается выборов президента, в числе шести кандидатов на пост был и заявитель, которого заключили под стражу.
Таким образом, даже если изначальное заключение заявителя под стражу объяснялось "убедительными основаниями" подозревать его в совершении преступлений, представлялось, что цель его содержания под стражей имела также и политический характер. Оставалось определить, мог ли данный аспект стать доминирующим по истечении определенного периода времени.
В настоящем деле имело место расследование по нескольким уголовным делам в отношении заявителя в течение нескольких лет, но до окончания "процесса принятия решения" не было выполнено значимых мер для того, чтобы лишить его депутатского иммунитета. Из материалов дела можно было заключить, что расследование по делу заявителя было как минимум "ускорено" после высказываний Президента Республики и его заявления от 16 марта 2016 г., хотя данное расследование и началось до этого момента.
Что касается характера и степени предосудительности выявленной неконвенционной цели, Европейский Суд отметил, что жалоба касалась не только прав и свобод заявителя как частного лица, но и самой демократической системы. Таким образом, ставки были, без сомнения, очень высокими.
С учетом вышеизложенного и, в частности, того факта, что срок содержания заявителя под стражей продлевался несколько раз по стереотипным основаниям, Европейский Суд счел установленным вне всякого разумного сомнения, что данные продления срока лишения заявителя свободы, в частности, во время двух важных кампаний (референдум и президентские выборы) преследовали преобладающим образом скрытую цель ограничения плюрализма и свободы политических дебатов.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 18 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
По поводу соблюдения статьи 34 Конвенции. Утверждая, что в отношении его адвокатов было возбуждено несколько различных уголовных дел, заявитель расценивал это как попытку их устрашения. Однако ничто не указывало на то, что данные процессы имели целью заставить заявителя отозвать или изменить свою жалобу или иным образом помешать эффективному осуществлению его права на подачу жалобы, и на то, что они привели к таким последствиям. Из формулировки жалобы следует, что данные производства никак не связаны с настоящим делом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения требований статьи 34 Конвенции (принято единогласно).
В порядке применения статьи 46 Конвенции. Властям Турции было предписано в кратчайший срок прекратить содержание заявителя под стражей, если только в деле не появятся новые причины или информация, которые будут оправдывать его продление.
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.
Европейский Суд также единогласно установил, что по делу не были нарушены требования пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с продолжительностью срока рассмотрения жалобы в Конституционном суде Турции.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2643-selakhattin-demirtash-protiv-turtsii .
Selahattin Demirtas / Türkiye (N 2) davasında AİHM'nin 20 Kasım 2018 tarihli kararı (Şikayet No. 14305/17).
2017 yılında şikayetçiye şikayet hazırlanmasında yardımcı olunmuştur. Daha sonra, şikayet Türkiye'ye iletildi.
Dava, çoğulcu siyasi diyalogu bastırmak amacıyla uzun süre alıkonmak suretiyle görevini yerine getirmesi için bir milletvekili için bir engelleme şikayeti olarak kabul edildi. İnsan Hakları ve Temel Özgürlüklerin Korunması Sözleşmesinin 5. Maddesinin 3. fıkrası ile 18. Maddenin 3. fıkrasının ve Sözleşmenin 1 No'lu Protokolünün 3. Maddesinin gereklerinin ihlal edilmesi durumunda. Dava, İnsan Haklarının ve Temel Özgürlüklerin Korunması Sözleşmesinin 34. Maddesinin 1. ve 4. fıkralarının gereklerini ihlal etmemiştir.
DAVANIN KOŞULLARI
2015 yazında, Kürdistan İşçi Partisi’ne atfedilen Suriye’deki durumla ilgili şiddet eylemleri, yetkililerin 2012-2013’de başlayan Kürt sorununun barışçıl “çözümüne” son vermesi yönünde tepki vermesine neden oldu. Demokratik Halk Partisi (Kürt yanlısı sol parti) eşbaşkanı olan başvuran, dört yıllık bir süre için Kasım 2015'te ülke parlamentosuna yeniden seçildi. 2015 ve 2016 yıllarındaki çeşitli konuşmalarda, Cumhurbaşkanı, Demokratik Milletler Partisi (“DPN”) milletvekillerinin, cumhurbaşkanına göre, sorumlu oldukları son şiddet eylemleri için “ödemek” zorunda olduklarını açıkladı. Anayasanın parlamento milletvekillerinin dokunulmazlığı yönünden gözden geçirilmesinden sonra (milletvekilleri (55'i DPN'ye ait) 154 milletvekili), dokunulmazlık kaldırıldı. On beş muhalif milletvekili (14'ü DPN üyesiydi) gözaltına alındı. Kasım 2016'da, başvuran gizli bir örgütlenme ve terörizmi teşvik etme suçlamasıyla tutuklandı. Başvuran o zamandan beri gözaltında tutulmaktadır.
Kürdistan İşçi Partisi, Avrupa Birliği tarafından Avrupa Birliği'nin terörist olduğunu düşündüğü kişi ve kuruluşların "kara" listesine dahil edildi (not. Editör).
DOĞRU SORULARI
Sözleşmenin 5. maddesinin 1. fıkrasına uygunluk ile ilgili olarak. Başvuranın tutukluluğu, Türk yasalarına uygun olarak gerçekleştirilmiştir. Ne keyfi ne de açık bir şekilde mantıksız görünüyordu. Suçlu davasının materyallerinde, ilgili zamanda, kendisiyle suçlanan suçları işlediğinden şüphelenmek için “ikna edici nedenler” vardı.
KARAR
Dava, Sözleşme'nin 5 § 1. maddesinin gereklerini ihlal etmedi (oy birliğiyle kabul edildi).
Sözleşmenin 5. Maddesinin 3. paragrafına uygun olarak. Türk mahkemeleri, başvuranın, özellikle adalet idaresinden kaçınma riski konusunda, yeterli nedenlerle gözaltında tutulmasının gerekliliğini kanıtlamamıştır. Dava açılmasını bekleyen serbest bırakma olasılığı mahkemeler tarafından dikkatlice düşünülmedi.
KARAR
Dava, Sözleşmenin 5. Maddesinin 3. fıkrasının (oy birliğiyle kabul edildi) şartlarının ihlaliydi.
Konvansiyonun 1 No'lu Protokolünün 3. Maddesi ile ilgili olarak. Başvuran tutukluluğunu, asıl amacı yetkilerini milletvekili olarak yerine getirmesini engellemek olan siyasi bir önlem olarak görmüştür. Davayı bu açıdan ilk kez dikkate alarak, Avrupa Adalet Divanı, bunun bir parlamento üyesinin yetkilerinin fiili olarak kullanılması için kilit bir sorun olduğunu kabul etti. Şikâyetin Sözleşme gerekçesiyle uyuşmadığı argümanı davanın esası sırasında incelenmiştir ve aşağıdaki gerekçelerle reddedilmiştir.
Serbest seçim hakkı, sadece milletvekili seçimine katılma fırsatı ile sınırlı değildir: seçildikten sonra, bir milletvekili yetkilerini kullanabilmelidir. Elbette, Sözleşme bu şekilde milletvekillerinin tutuklanmasını yasaklamaz. Bu önlem otomatik olarak Sözleşmenin 1 No'lu Protokolünün 3. Maddesinin ihlali anlamına gelmez. Ancak, bu davada, başvuranın tutuklanması, görev süresinin dolmasına kadar (bir yıl, yedi ay ve 20 gün içinde) Parlamento faaliyetlerine katılma fırsatını tamamen mahrum etmiştir. Böylece, bu madde ile güvence altına alınan hakların kullanılmasına müdahale etti. Alıkonulma süresi ve sonuçları göz önüne alındığında, AİHM, şikayetin incelenmesine devam etmeyi gerekli bulmuştur ve bu esasa ilişkin incelemenin tek yoluydu.
Başvuranın tutukluluğu, Türk yasalarına uygun ve cezai işlemlerin normal seyrini sağlamak için meşru bir amaç izlemiştir. Orantılılık konusunu değerlendirmek gerekliydi.
Taraf Devletlerin AİHS'nin 1 No'lu Protokolü'nün 3. Maddesi kapsamındaki yükümlülüklerini yerine getirebilmesi için Taraf Devletler, tutuklanan bir milletvekilinin özgürlüğünden yoksun bırakılmasına etkili bir şekilde meydan okumasına ve Protokolün 3. Maddesi ile güvence altına alınan hakların ihlal edildiğine dair şikayette bulunmalarına izin veren bir çözüm bulmalıdır Sözleşmenin N 1'i. Bu bağlamda, Türk mahkemeleri, bir yandan, tutuklamayı haklı kıldığı iddia edilen adalet idaresinin menfaatleri ile diğer yandan çıkarlarını haklı çıkartan haklarında (yalnızca bireysel olarak değil, aynı zamanda kamuoyunda haklı bir hak iddia eden) ) Sözleşme'nin 1 No'lu Protokolünün 3. maddesi ile korunmaktadır. Ayrıca tutukluluk süresinin süresini ve sonuçlarını da göz önünde bulundurun.
Bununla birlikte, davanın mevcut materyalleri göz önüne alındığında, Türk mahkemelerinin, başvuranın yalnızca bir milletvekili değil, aynı zamanda ülkesindeki milletvekilinin yetkisini kullanma yetkisinin arttırılması için koruma gerektiren bir ülkedeki muhalefet liderlerinden birinin olduğu gerçeğini de dikkate aldığı kanaatinde bulunulmamıştır. Ayrıca, tutukluluk süresinin bu kadar uzun bir süre uzatılması için zorunlu gerekçelerin bulunmadığı kanıtlanmıştır (bu nedenle, Sözleşme'nin 5 § 3. maddesinin ihlali kurulmuştur).
Mahkeme, ön mahkeme gözaltına almanın sadece daha az katı tedbirlerin yetersiz göründüğü ve mümkün olduğu kadar kısa olması gerektiği gerekçesinde bulunduğunu vurgulamıştır. Bu argümanlar, bir milletvekilinin tutuklanması durumunda bir para cezası uygulanır. Demokratik bir toplumda, parlamento veya benzeri organlar siyasi tartışma için gerekli bir forumdur. Yetkilerini yerine getirirken, milletvekili seçmenlerini temsil eder, onların ihtiyaçlarına dikkat çeker ve çıkarlarını korur. Bununla birlikte, mahkemelerin alternatif önleyici tedbirler uygulama olasılığını düşündüklerinden, davaların malzemelerinden yararlanamamaktadır çünkü yetersizlikleriyle ilgili sistematik sonuçlarına dair özel ve bireysel sebepler belirtmemiştir. Başvuran, tutuklu kaldığı süre boyunca, parlamento görevlerini yerine getirme şansına sahip olmamıştır.
Başvuran bütün görev süresi boyunca bir milletvekilliği statüsünü koruyabilmiş ve bir milletvekilinin maaşını alabilse bile, tutuklanmasından dolayı parlamentonun faaliyetlerine katılamaması, halkın iradesinin serbestçe ifade edilmesinde ve başvuranın seçilmesinde ve kullanılma hakkına haksız bir ihlal olmuştur. milletvekilinin yetkileri. Bu davanın koşullarına göre, bu önlem başvuranın seçilme ve yetkilerini bir parlamenter olarak kullanma ve kendisine oy veren seçmenlerin egemen gücüne aykırı davranma haklarıyla doğası gereği ile uyumsuz olmuştur.
KARAR
Dava, Sözleşmenin 1 No'lu Protokolünün 3. Maddesi ihlal edilmiştir (oy birliğiyle kabul edildi).
Sözleşmenin 18. Maddesi ile uyumlu olarak Sözleşmenin 5/3 maddesi ile ilgili olarak. Sözleşmenin 18. Maddesi uyarınca yapılan şikayet, mevcut davanın temel bir yönüydü ve bunun için ayrı bir değerlendirme yapılması gerekiyordu.
Elbette, Sözleşme'nin 18. Maddesi, ancak yeterince yüksek bir eşiğin üstesinden gelindikten sonra ihlal edilebilir. Ancak, başvuranın tutuklanmasına temel teşkil eden suçlamaların çoğunun, başvuranın muhalefet partisinin lideri olarak siyasi faaliyetlerini doğrudan etkilemesi nedeniyle, mevcut şikayetin doğru bir şekilde göz önüne alınması, genel siyasi ve sosyal bağlam göz önüne alınmadan imkansızdı.
Bununla birlikte, bağlamın çeşitli unsurlarının tutarlılığı, Türk yasalarının muhalif sesleri susturmak için giderek daha fazla kullanıldığını doğruladı. Uluslararası gözlemcilerin raporlarından ve sonuçlarından, geçtiğimiz yıllarda Türkiye'deki gergin siyasi iklimin, özellikle olağanüstü hal hallerinde, ülkenin mahkemelerinin kararlarını etkileyebilecek bir ortam yaratılmasına yol açtığını belirtti. Başvuranın partisinde, belediye başkanı ve milletvekili olarak seçilenler de dahil olmak üzere liderlik pozisyonlarında bulunan birçok kişi, diğerlerinin yanı sıra, siyasi ifadeleriyle bağlantılı olarak gözaltına alındı. Böylece, belirli bir sabit gözlendi.
Dahası, aynı partinin diğer milletvekillerinin yanı sıra, başvuranın özgürlüğünden yoksun bırakılmasının, aynı partinin diğer milletvekillerinin yanı sıra, başvuranın cumhurbaşkanlığı yönetim sistemine geçişi ile ilgili olarak yürütülen “Hayır” kampanyası için olumsuz sonuçları olduğunu inkar etmek zor. 1923’te cumhuriyetin ilanından bu yana yapılan en önemli anayasa reformu (taslak, 16 Nisan 2017 tarihinde popüler bir oylamaya sunuldu).
Ayrıca, parlamento, 24 Haziran 2018 için 2019 için yapılması planlanan cumhurbaşkanlığı ve parlamento seçimlerini (öngörülen zaman sınırından bir buçuk yıl önce) tayin etmeye karar verdi. Cumhurbaşkanlığı seçimine gelince, gözaltına alınan başvuran, görev için altı aday arasındaydı.
Dolayısıyla, başvuranın ilk gözaltına alınması, kendisini suç işlediğinden şüphelenmek için “ikna edici nedenlerden” kaynaklanmış olsa bile, gözaltına alınma amacının aynı zamanda siyasi nitelikte olduğu görülmüştür. Belli bir süre sonra bu yönün baskın olup olmayacağını belirlemeye devam etti.
Mevcut davada, soruşturma, birkaç yıl boyunca başvurana karşı ceza davalarında birkaç yıl sürmüş, ancak “karar alma sürecinin” sonuna kadar, dokunulmazlık yardımcısı mahrum edilmesine karşı önemli önlemler alınmamıştır. Davanın malzemelerinden, başvuranın davasına ilişkin soruşturmanın, cumhurbaşkanının açıklamalarından ve 16 Mart 2016'daki ifadesinden sonra en azından “hızlandırıldığı” sonucuna varılmıştır.
Mahkeme, konvansiyonel olmayan hedefin ortaya konduğu konunun niteliğine ve anlaşılırlığına ilişkin olarak, şikayetin yalnızca başvuranın bir birey olarak hak ve özgürlüklerini değil, aynı zamanda demokratik sistemin kendisiyle ilgili olduğunu belirtmektedir. Yani bahisler şüphesiz çok yüksekti.
Yukarıda belirtilenlere ve özellikle de başvuranın tutukluluk süresinin klişeleştirici gerekçelerle birkaç kez uzatılmış olduğu gerçeğine bakıldığında, AİHM, başvuranın, özellikle iki önemli kampanya sırasında, özgürlüğünden yoksun bırakılma süresinin uzatılması hakkındaki verilerin makul bir şüphe duymayacağına inanmaktadır referandum ve cumhurbaşkanlığı seçimleri), çoğulculuğu ve siyasi tartışma özgürlüğünü kısıtlama ağırlıklı olarak gizli hedefini takip etti.
KARAR
Sözleşmenin 18. maddesinin gereklerinin ihlal edilmesi durumunda ("bir ile -" aleyhine "altı oyla kabul edildi).
Sözleşmenin 34. maddesiyle ilgili olarak. Avukatlarına karşı birkaç farklı ceza davası açıldığını iddia eden başvuran, bunu korkutmaya teşebbüs olarak değerlendirmiştir. Ancak hiçbir şey, bu işlemlerin şikayette bulunan kişiyi şikayetini geri çekmeye veya değiştirmeye zorlamadığını veya başka bir şekilde şikayette bulunma hakkının etkin bir şekilde kullanılmasını engellediğini ve bu sonuçlara yol açtığını belirtmemiştir. Şikayetin ifadesinden, üretim verilerinin mevcut dava ile hiçbir şekilde bağlantılı olmadığı anlaşılmaktadır.
KARAR
Dava, Sözleşme'nin 34. Maddesinin gereklerini ihlal etmedi (oy birliğiyle kabul edildi).
Sözleşmenin 46. maddesinin uygulanmasında. Türk makamlarına, başvuranın uzatılmasını haklı çıkarması durumunda yeni sebepler veya bilgiler ortaya çıkmadıkça, başvuranın tutukluluğunu en kısa sürede sonlandırma emri verildi.
Sözleşmenin 41. Maddesinin uygulanmasında. Mahkeme, başvurana manevi tazminat olarak 10,000 Avro ödenmesine karar vermiş olup, maddi tazminat talebi reddedilmiştir.
Avrupa Mahkemesi ayrıca, davanın, Anayasa Mahkemesi nezdindeki şikayetin dikkate alınma süresinin uzunluğundan dolayı Sözleşme'nin 5. maddesinin 4. fıkrasındaki gereklerini ihlal etmediğini oybirliğiyle kabul etti.
Yayının kaynağı: https://espchhelp.ru/blog/2642-selahattin-demirtas-turkiye-n-2-davas-nda .
ECHR judgment of November 20, 2018 in the case of Selahattin Demirtas v. Turkey (N 2) (application No. 14305/17).
In 2017, the complainant was assisted in preparing a application. Subsequently, the application was communicated to Turkey.
The case was successfully considered a application of obstruction to a member of parliament in the performance of his duties by his prolonged detention in order to suppress the pluralistic political dialogue. In the case of violations of the requirements of paragraph 3 of Article 5 and Article 18 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms and Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention. The case did not violate the requirements of paragraphs 1 and 4 of Article 5, Article 34 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
In the summer of 2015, the violent actions related to the situation in Syria, attributed to the Kurdistan Workers' Party, led to a reaction from the authorities to end the peaceful "resolution" of the Kurdish question, which began in 2012-2013. The applicant, who was the co-chairman of the Democratic Party of Peoples (the pro-Kurdish left-wing party), was re-elected to the country's parliament in November 2015 for a four-year term. During various speeches in 2015 and 2016, the President of the Republic announced that the deputies of the Democratic Party of Nations (“DPN”) had to “pay” for the recent violent actions for which they, according to the president, were responsible. After the revision of the Constitution in terms of the immunity of the deputies of the parliament, in respect of 154 deputies (of which 55 belonged to the DPN), the immunity was lifted. Fifteen opposition deputies (of whom 14 were members of the DPN) were detained. In November 2016, the applicant was arrested on charges of running a secret organization and promoting terrorism. The applicant has remained in custody ever since.
The Kurdistan Workers' Party was included by the European Union in the "black" list of individuals and organizations that the European Union considers to be terrorist (note. Editor).
QUESTIONS OF RIGHT
Regarding compliance with paragraph 1 of Article 5 of the Convention. The applicant’s detention was carried out in accordance with Turkish law. It seemed neither arbitrary nor manifestly unreasonable. In the materials of his criminal case, at the relevant time, there were indeed “convincing reasons” to suspect him of having committed the offenses charged with him.
RESOLUTION
The case did not violate the requirements of Article 5 § 1 of the Convention (adopted unanimously).
Regarding compliance with paragraph 3 of Article 5 of the Convention. The Turkish courts did not substantiate the necessity of keeping the applicant in custody with sufficient reasons, in particular as regards the risk of evading the administration of justice. The possibility of his release pending trial was not carefully considered by the courts.
RESOLUTION
The case was a violation of the requirements of paragraph 3 of Article 5 of the Convention (adopted unanimously).
Regarding compliance with Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention. The applicant considered his detention as a political measure, the actual purpose of which was to prevent him from executing his powers as a deputy. Considering the case for the first time from this point of view, the European Court of Justice recognized that this is a key issue for the actual exercise of the powers of a member of parliament. The argument that the complaint was incompatible with the Convention ratione materiae was examined during the merits of the case and was rejected on the following grounds.
The right to free elections is not limited to the mere opportunity to participate in the election of members of parliament: once elected, a member of parliament must be able to exercise his powers. Certainly, the Convention does not prohibit the detention of deputies as such. This measure does not automatically constitute a violation of Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention. However, in the present case, the applicant's detention completely deprived him of the opportunity to participate in the activities of parliament until the expiration of his term of office (within one year, seven months and 20 days). Thus, it thereby intervened in the exercise of the rights guaranteed by this article. Given the length of the detention and its consequences, the Court found it necessary to continue the examination of the complaint, and this was the only way to examine it on the merits.
The applicant’s detention was in compliance with Turkish law and pursued the legitimate aim of ensuring the normal course of the criminal proceedings. It was necessary to consider the issue of its proportionality.
In order to fulfill their positive obligation under Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention, States parties must establish a remedy that allows a member of parliament who is detained to effectively challenge his deprivation of liberty and get his complaint of violation of rights guaranteed by Article 3 of the Protocol N 1 to the Convention. In this regard, the Turkish courts should prove that they properly established a comparative balance, on the one hand, between the interests of the proper administration of justice, which allegedly justified detention, and, on the other, the interests (not only the applicant individually, but also the public ), protected by Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention. Also consider the duration of the detention and its consequences.
However, taking into account the available materials of the case, there was no opinion that the Turkish courts duly took into account the fact that the applicant was not only a deputy, but also one of the opposition leaders in the country, whose exercise of his deputy’s authority required an increased level of protection. In addition, it was not proved that there are imperative grounds for extending the period of detention for such a long period (for this reason, a violation of Article 5 § 3 of the Convention was established).
The Court has always emphasized that pretrial detention is justified only when less stringent measures appear to be insufficient, and should be as short as possible. These arguments are applicable a fortiori in the case of the detention of a deputy. In a democratic society, parliament or similar bodies are a necessary forum for political debate. During the exercise of his powers, the deputy represents his voters, draws attention to their needs and protects their interests. However, it does not follow from the materials of the case that the courts considered the possibility of applying alternative preventive measures, since they did not indicate any specific and individual reasons for their systematic conclusion about their insufficiency. Throughout the entire period of his detention, the applicant did not have any opportunity to fulfill his parliamentarian duties.
Even if the applicant was able to maintain his status as a parliamentarian during his entire term of office and receive a deputy’s salary, inability for him to participate in parliament’s activities due to his detention was an unjustified encroachment on the free expression of the will of the people and on the applicant’s right to be elected and exercise powers of the deputy. Under the circumstances of the present case, this measure was incompatible by its very nature with the applicant's right to be elected and to exercise his powers as a parliamentarian and infringed upon the sovereign power of the voters who voted for him.
RESOLUTION
The case was a violation of Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention (adopted unanimously).
Regarding compliance with Article 18 of the Convention in conjunction with Article 5 of the Convention. The complaint under Article 18 of the Convention was a fundamental aspect of the present case and required separate consideration as such.
Of course, Article 18 of the Convention can be considered violated only after overcoming a sufficiently high threshold. However, due to the fact that most of the charges that served as the basis for the applicant’s detention, directly affected the applicant’s political activities as the leader of the opposition party, proper consideration of the present complaint was impossible without taking into account the general political and social context.
However, the consistency of the various elements of the context confirmed the version that Turkish legislation was increasingly used to silence dissent voices. From reports and conclusions of international observers it followed that the tense political climate in Turkey over the past years led to the creation of an environment capable of influencing the decisions of the country's courts, in particular, during a state of emergency. Several persons holding leadership positions in the applicant's party, including those elected as mayors and deputies, were detained in connection with, inter alia, their political statements. Thus, a certain constant was observed.
Moreover, it is difficult to deny that the deprivation of liberty of the applicant, one of the opposition leaders, as well as other deputies of the same party had negative consequences for the “No” campaign, carried out in connection with the project of transition to a presidential system of government, which was, apparently, the most important constitutional reform since the proclamation of the republic in 1923 (the draft was submitted to a popular vote on April 16, 2017).
In addition, the parliament decided to appoint the presidential and parliamentary elections scheduled for 2019 for June 24, 2018 (one and a half years earlier than the stipulated time limit). As for the presidential election, the applicant, who was detained, was among the six candidates for the post.
Thus, even if the applicant's initial detention was due to “convincing reasons” to suspect him of committing crimes, it seemed that the purpose of his detention was also of a political nature. It remained to determine whether this aspect could become dominant after a certain period of time.
In the present case, the investigation took place in several criminal cases against the applicant for several years, but until the end of the “decision-making process”, no significant measures were taken to deprive him of his deputy immunity. From the materials of the case, it was possible to conclude that the investigation into the applicant's case was at least “expedited” after the statements of the President of the Republic and his statements of March 16, 2016, although this investigation began before that point.
As to the nature and degree of reprehensibility of the revealed non-conventional goal, the Court notes that the complaint concerned not only the rights and freedoms of the applicant as an individual, but also the democratic system itself. So the stakes were no doubt very high.
Having regard to the foregoing and, in particular, the fact that the term of the applicant’s detention was extended several times on stereotypical grounds, the Court considers it beyond any reasonable doubt that the data on the extension of the term of the applicant’s deprivation of liberty, in particular, during two important campaigns ( the referendum and presidential elections) pursued the predominantly hidden objective of restricting pluralism and freedom of political debate.
RESOLUTION
In the case of a violation of the requirements of Article 18 of the Convention (it was adopted by six votes "for" with one - "against").
Regarding compliance with Article 34 of the Convention. Claiming that several different criminal cases were initiated against his lawyers, the applicant regarded this as an attempt to frighten them. However, nothing indicated that these processes were intended to compel the complainant to withdraw or change his complaint or otherwise interfere with the effective exercise of his right to file a complaint, and that they led to such consequences. From the wording of the complaint it follows that the production data are in no way connected with the present case.
RESOLUTION
The case did not violate the requirements of Article 34 of the Convention (adopted unanimously).
In application of Article 46 of the Convention. The Turkish authorities were ordered to terminate the applicant's detention as soon as possible, unless new reasons or information emerged in the case that would justify his extension.
In application of Article 41 of the Convention. The Court awarded the applicant EUR 10,000 in respect of non-pecuniary damage, the claim for pecuniary damage was rejected.
The European Court also unanimously established that the case did not violate the requirements of paragraph 4 of Article 5 of the Convention due to the length of time for consideration of the complaint before the Constitutional Court of Turkey.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2641-selahattin-demirtas-v-turkey-n-2 .
Постановление ЕСПЧ от 20 ноября 2018 года по делу "Огневенко (Ognevenko) против Российской Федерации" (жалоба N 44873/09).
В 2009 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрена жалоба машиниста поезда на его увольнение после участия в забастовке в связи с установленным законодательством РФ запретом на участие в забастовках определенных категорий работников железной дороги. По делу допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель был машинистом поезда на железной дороге и членом одного из профсоюзов. Его профсоюз начал переговоры с ОАО "РЖД" (далее - РЖД) с целью повышения зарплаты и введения долгосрочных бонусов для соответствующих работников. Переговоры оказались безуспешными, в апреле 2008 года заявитель принял участие в забастовке: он прибыл на свое рабочее место, но отказался выполнять свои трудовые обязанности. Ссылаясь на установленный законодательством Российской Федерации запрет на участие в забастовках для определенных категорий работников железной дороги, в РЖД сочли отказ заявителя от работы во время забастовки незаконным и уволили его за неоднократный отказ от выполнения трудовых обязанностей.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 11 Конвенции. Право на участие в забастовке, которое попадает под защиту статьи 11 Конвенции, было важным аспектом права на свободу объединений и права на образование профсоюза, а также права такого профсоюза быть услышанным и проводить коллективные переговоры. Эти доводы подтверждались в соответствующих международных документах. Надзорные органы Международной организации труда (далее - МОТ) признали право на забастовку необходимым следствием права на объединение. Право на забастовку также закреплено в Европейской социальной хартии.
Власти Российской Федерации утверждали, что железнодорожный транспорт предоставлял важные услуги и что определенным категориям работников железной дороги могло быть запрещено участвовать в забастовках, если последние угрожали обороне страны, безопасности государства или жизни и здоровью людей. Учитывая важную роль железнодорожного транспорта в стимулировании экономики и других интересов людей, власти Российской Федерации считали, что любые обстоятельства, имеющие для данных интересов негативные последствия, оправдывали запрет на участие в забастовках для определенных категорий работников. Что касается непосредственно забастовки, имевшей место в апреле 2008 года, власти государства-ответчика ссылались на предполагаемые задержки перевозки пассажиров и доставления багажа в места назначения и на опасность скопления людей на платформах железнодорожных вокзалов.
На международном уровне явно существует единое мнение в отношении того, что, как и в случаях "членов вооруженных сил, полиции или государственной администрации", ограничения права на забастовку могут вводиться в отношении работников, предоставляющих крайне важные услуги населению. Однако ни МОТ, ни Европейский комитет по социальным правам (далее - ЕКСП) не рассматривали транспорт в целом и железную дорогу, в частности, как предоставляющие крайне важные услуги, прерывание которых могло привести к угрозе жизни или здоровью части населения. И МОТ, и ЕКСП систематически критиковали власти Российской Федерации за запрет забастовок работников железнодорожного транспорта. Европейский Суд не нашел причин отойти от данного международного подхода к определению крайне важных услуг и признать, что железнодорожный транспорт относится к таковым.
Даже предположив, что железная дорога предоставляла крайне важные услуги, такие серьезные ограничения, как полный законодательный запрет забастовок в отношении определенных категорий работников железной дороги все равно требуют от властей государства-ответчика обоснования их необходимости. Если остановка движения железнодорожного транспорта и могла иметь негативные последствия для экономики, она не была бы достаточным обоснованием для полного запрета забастовок в отношении определенных категорий работников железной дороги.
Власти Российской Федерации не представили доказательств предполагаемого ущерба, причиненного задержками доставления пассажиров и грузов по месту назначения. Что касается скопления людей на платформах вокзалов, Европейскому Суду также не было представлено доказательств того, что регулирование доступа пассажиров к платформам находилось за пределами контроля РЖД из-за забастовки. Власти Российской Федерации не предоставили какой-либо информации для объяснения общего подхода, избранного федеральным законодателем в пользу запрета участия в забастовках определенных категорий работников железных дорог. Власти государства-ответчика не доказали, что они когда-либо оценивали риск злоупотреблений в случае, если бы данный запрет был отменен. Также не было сведений о том, рассматривали ли власти Российской Федерации иные варианты, помимо полного запрета на участие в забастовках определенных категорий работников.
Смотрите противоположную ситуацию в Решении Европейского Суда по делу "Федерация профсоюзов работников предприятий в открытом море и другие против Норвегии" (Federation of Offshore Workers' Trade Unions and Others v. Norway) от 27 июня 2002 г., жалоба N 38190/97, в котором власти государства-ответчика представили обширные замечания в обоснование своего решения прекратить продолжавшуюся на протяжении 36 часов забастовку работников нефтедобывающих платформ.
Власти Российской Федерации не сообщали Европейскому Суду о каких-либо гарантиях, установленных ими, чтобы компенсировать для работников невозможность участвовать в забастовке. После отклонения руководством РЖД соответствующих требований профсоюз, в котором состоял заявитель, решил объявить забастовку. Власти Российской Федерации не доказали, что профсоюз располагал другими средствами, такими как процедуры примирения или арбитража, чтобы защитить интересы его членов. Кроме того, профсоюз заявителя уведомил РЖД о забастовке заранее и предоставил минимальный объем услуг во время данной забастовки. Власти Российской Федерации не отрицали данный факт или соответствие этих минимальных услуг требованиям обстоятельств.
Сама забастовка не была признана незаконной ни судами Российской Федерации, ни другими независимыми органами. Присоединившись к ней, заявитель реализовал свое право на свободу объединения. Однако когда заявитель оспорил свое увольнение в судах Российской Федерации, они ограничились рассмотрением вопроса о соблюдении соответствующего законодательства Российской Федерации и в результате не смогли соизмерить право заявителя на объединение с противодействовавшими ему общественными интересами.
Участие заявителя в забастовке было признано нарушением дисциплины, которое с учетом предыдущего нарушения привело к наиболее строгой мере наказания - увольнению. Подобные санкции неизбежно имели "сдерживающий эффект" в отношении членов профсоюзов, которые принимали участие в таких мероприятиях, как забастовки для защиты своих профессиональных интересов. Увольнение заявителя представляло собой несоразмерное ограничение его права на объединение.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 6 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 2 000 евро в качестве компенсации материального ущерба.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2640-ognevenko-protiv-rossiyskoy-federatsii .
ECHR judgment of November 20, 2018 in the case of Ognevenko v. Russia (application No. 44873/09).
In 2009, the complainant was assisted in preparing a application. Subsequently, the application was communicated to the Russian Federation.
The case has successfully examined the train driver’s application about his dismissal after participating in a strike in connection with the prohibition to participate in strikes of certain categories of railway workers established by the legislation of the Russian Federation. The case has violated the requirements of Article 11 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant was a train driver on the railway and a member of one of the trade unions. His trade union began negotiations with JSC Russian Railways (hereinafter referred to as Russian Railways) in order to raise wages and introduce long-term bonuses for relevant employees. The negotiations were unsuccessful, in April 2008 the applicant took part in the strike: he arrived at his workplace, but refused to fulfill his labor duties. Referring to the ban on participation in strikes for certain categories of railway workers established by the legislation of the Russian Federation, RZD considered the applicant’s refusal to work during the strike illegal and dismissed him for repeatedly refusing to perform his job duties.
QUESTIONS OF RIGHT
Regarding compliance with Article 11 of the Convention. The right to participate in the strike, which falls under the protection of Article 11 of the Convention, was an important aspect of the right to freedom of association and the right to form a trade union, as well as the right of such a trade union to be heard and to conduct collective bargaining. These arguments were confirmed in the relevant international documents. Supervisory authorities of the International Labor Organization (hereinafter - the ILO) recognized the right to strike as a necessary consequence of the right to association. The right to strike is also enshrined in the European Social Charter.
The authorities claimed that the railway provided important services and that certain categories of railway workers could be prohibited from participating in strikes if they threatened the country's defense, state security, or the lives and health of people. Considering the important role of rail transport in stimulating the economy and other interests of people, the authorities of the Russian Federation considered that any circumstances that have negative consequences for these interests justified the ban on participation in strikes for certain categories of workers. With regard to the strike that took place in April 2008, the authorities of the respondent government referred to the alleged delays in the carriage of passengers and baggage to destinations and to the danger of crowds on the railway station platforms.
At the international level, there is a clear consensus that, as in the cases of “members of the armed forces, the police or public administration”, restrictions on the right to strike may be imposed on workers providing essential services to the public. However, neither the ILO nor the European Committee of Social Rights (hereinafter referred to as ECSR) considered transport in general and the railway, in particular, as providing extremely important services, the interruption of which could lead to a threat to the life or health of a part of the population. Both the ILO and the ECSR were systematically criticized by the authorities of the Russian Federation for banning strikes by railway workers. The European Court found no reason to deviate from this international approach to the definition of essential services and to recognize that railway transport is one of those.
Even assuming that the railway provided extremely important services, such serious restrictions as a complete legislative ban on strikes against certain categories of railway workers still require the authorities of the respondent state to justify their necessity. If stopping the movement of railway transport could have negative consequences for the economy, it would not be a sufficient justification for a total ban on strikes against certain categories of railway workers.
The Government did not provide evidence of the alleged damage caused by delays in the delivery of passengers and goods at their destination. As for the crowds on the train station platforms, the European Court also did not have evidence that the regulation of passenger access to the platforms was beyond the control of Russian Railways due to the strike. The authorities of the Russian Federation did not provide any information to explain the general approach chosen by the federal legislator in favor of prohibiting certain categories of railway workers from participating in strikes. The authorities of the respondent state did not prove that they had ever assessed the risk of abuse if this prohibition had been lifted. There was also no information about whether the authorities of the Russian Federation considered other options besides a total ban on the participation of certain categories of workers in strikes.
See the opposite situation in the European Court of Justice in the case of the Federation of Trade Unions of Workers of Enterprises on the High Seas and others v. Norway (Federation of Others v. Norway) of June 27, 2002, complaint No. 38190/97, to which the authorities of the respondent State submitted extensive comments in support of their decision to end the strike of oil platform workers that lasted for 36 hours.
The Government did not inform the Court of any guarantees established by them to compensate for the workers’s inability to participate in the strike. After the management of the Russian Railways rejected the relevant requirements, the trade union in which the applicant was a member decided to go on strike. The Government did not prove that the union had other means, such as conciliation or arbitration, to protect the interests of its members. In addition, the claimant’s union informed the Russian Railways about the strike in advance and provided a minimum amount of services during this strike. The Government did not deny this fact or the compliance of these minimum services with the requirements of the circumstances.
The strike itself was not recognized as illegal either by the courts of the Russian Federation or by other independent bodies. By joining it, the applicant exercised his right to freedom of association. However, when the applicant challenged his dismissal in the courts of the Russian Federation, they limited themselves to considering compliance with the relevant legislation of the Russian Federation and, as a result, could not match the applicant's right to associate with the public interests opposing him.
The applicant's participation in the strike was recognized as a violation of discipline, which, given the previous violation, led to the most severe punishment - dismissal. Such sanctions inevitably had a “deterrent effect” on trade union members who took part in events such as strikes to protect their professional interests. The applicant's dismissal was a disproportionate restriction of his right to association.
RESOLUTION
In the case of a violation of the requirements of Article 11 of the Convention (it was adopted by six votes "for" with one - "against").
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention. The Court awarded the applicant EUR 6,000 in respect of non-pecuniary damage and EUR 2,000 in respect of pecuniary damage.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2639-ognevenko-v-russia-1 .
Постановление ЕСПЧ от 13 ноября 2018 года по делу "Чанг (Zhang) против Украины" (жалоба N 6970/15).
В 2015 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Украине.
По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на его осуждение за убийство, основанное на непоследовательных показаниях свидетелей обвинения в процессе, в ходе которого все свидетели защиты были отведены. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель, студент из Китая, изучавший экономику, находился на пикнике с группой примерно из 15 других китайских студентов, когда началась драка с группой из четырех граждан Украины. Один из украинцев получил удар в спину металлическим вертелом и через несколько дней умер в больнице. Заявитель был осужден за его убийство.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Ключевыми доказательствами, на которых был основан обвинительный приговор заявителю, являлись непоследовательные показания друзей погибшего. В ходе всего судебного процесса сторона защиты в своих возражениях указывала на противоречивость и непоследовательность их показаний. Более того, суды Украины сами признали серьезность данных недостатков в неоднократно повторявшихся постановлениях о направлении дела для дополнительного досудебного расследования. Однако в итоге не было принято каких-либо мер для разрешения этих вопросов. Так, в приговоре, которым заявитель был осужден за убийство, суд просто указал, что у него отсутствовали сомнения относительно фактических обстоятельств дела и что он счел показания свидетелей "последовательными и подтвержденными другими доказательствами". Вышестоящие суды согласились с данным подходом без каких-либо дополнительных разъяснений. Иными словами, хотя не оспаривавшиеся недостатки свидетельских показаний требовали все более тщательной оценки со стороны судов государства-ответчика, последние предпочли без предоставления каких-либо объяснений не сомневаться в достоверности этих доказательств, не говоря уже о толковании сомнений в пользу обвиняемого.
Кроме непоследовательных свидетельских показаний со стороны обвинения в деле не было доказательств против заявителя. Более того, в ходе предварительного расследования стороной защиты были получены многочисленные объяснения от китайских студентов, один из которых даже признался в какой-то момент, что случайно ранил одного из украинцев. Пока продолжалось предварительное расследование, все студенты из Китая покинули территорию Украины. Вопросы об установлении их местонахождения с целью либо их вызова на Украину, либо удаленного допроса, не поднимались.
В 2012 году вступил в силу новый Уголовно-процессуальный кодекс Украины (далее - УПК Украины). К тому времени уголовное разбирательство в отношении заявителя продолжалось три с половиной года, и несколько раз проводилось предварительное расследование с целью исправления многочисленных недостатков и упущений. Новый УПК Украины предусматривал, что суды государства-ответчика могут ссылаться только на показания, полученные непосредственно в зале судебного заседания, но не на те, которые были сделаны ранее следователю или прокурору. Данная новелла имела целью положить конец широко распространенной на Украине практике жестокого обращения со стороны сотрудников полиции с целью получения признательных показаний. Подобная практика часто подвергалась критике со стороны Европейского Суда в связи с ее обычным применением к подозреваемым по уголовным делам на ранних стадиях производства. В то же время в новом УПК Украины уточнялось, что вопрос о приемлемости доказательств подлежал разрешению на основании Уголовно-процессуального кодекса, действовавшего на момент получения доказательства. В деле заявителя сторонами не оспаривалось, что все свидетельские показания были получены, когда действовал Уголовно-процессуальный кодекс Украинской Советской Социалистической Республики 1960 года.
Хотя новые положения процессуального законодательства были направлены на защиту прав обвиняемых, в деле заявителя суды Украины истолковали их как основания для исключения всех свидетельских показаний со стороны защиты, поскольку они не были получены в ходе судебных слушаний. В результате в распоряжении стороны обвинения остались все свидетельские показания, а заявитель остался без возможности ссылаться на показания каких-либо свидетелей. Следовательно, ситуация заявителя была существенно более невыгодной по сравнению с положением стороны обвинения.
При данных обстоятельствах, независимо от того, подлежал ли применению в деле заявителя УПК Украины или Уголовно-процессуальный кодекс Украинской Советской Социалистической Республики 1960 года, суды государства-ответчика истолковали и применили их положения об оценке доказательств таким способом, который был несовместим с обязательствами государства, предусмотренными Конвенцией.
Наконец, суды Украины всех трех уровней юрисдикции не дали какой-либо оценки конкретным и важным аргументам заявителя о серьезных недостатках показаний свидетелей обвинения и о предполагаемой незаконности и произвольности исключения из дела всех показаний свидетелей защиты.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2638-chang-protiv-ukrainy .
Постанова ЄСПЛ від 13 листопада 2018 року по справі "Чанг (Zhang) проти України" (заява N 6970/15).
У 2015 році заявнику була надана допомога в підготовці заяви. Згодом заява була комунікувати Україні.
У справі успішно розглянута заява заявника на його засудження за вбивство, засноване на непослідовних показаннях свідків звинувачення в процесі, в ході якого всі свідки захисту були відведені. У справі допущено порушення вимог статті 6 Конвенції про захист прав людини і основних свобод.
ОБСТАВИНИ СПРАВИ
Заявник, студент з Китаю, який вивчав економіку, перебував на пікніку з групою приблизно з 15 інших китайських студентів, коли почалася бійка з групою з чотирьох громадян України. Один з українців отримав удар в спину металевим вертелом і через кілька днів помер у лікарні. Заявник був засуджений за його вбивство.
ПИТАННЯ ПРАВА
З приводу дотримання пункту 1 статті 6 Конвенції. Ключовими доказами, на яких був заснований обвинувальний вирок заявнику, були непослідовні свідчення друзів загиблого. В ході всього судового процесу сторона захисту в своїх запереченнях вказувала на суперечливість і непослідовність їх показань. Більш того, суди України самі визнали серйозність даних недоліків в неодноразово повторювалися постановах про направлення справи для додаткового досудового розслідування. Однак в підсумку не було прийнято жодних заходів для вирішення цих питань. Так, у вироку, яким заявник був засуджений за вбивство, суд просто вказав, що у нього були відсутні сумніви щодо фактичних обставин справи і що він вважав за свідчення свідків "послідовними і підтвердженими іншими доказами". Вищі суди погодилися з даним підходом без будь-яких додаткових роз'яснень. Іншими словами, хоча не заперечує недоліки показань свідків вимагали все більш ретельної оцінки з боку судів держави-відповідача, останні вважали за краще без надання будь-яких пояснень не сумніватися в достовірності цих доказів, не кажучи вже про тлумачення сумнівів на користь обвинуваченого.
Крім непослідовних показань свідків з боку звинувачення у справі не було доказів проти заявника. Більш того, в ході попереднього розслідування стороною захисту були отримані численні пояснення від китайських студентів, один з яких навіть зізнався в якийсь момент, що випадково поранив одного з українців. Поки тривало попереднє розслідування, всі студенти з Китаю покинули територію України. Питання про встановлення їх місцезнаходження з метою або їх виклику на Україну, або віддаленого допиту, не піднімалися.
У 2012 році вступив в силу новий Кримінально-процесуальний кодекс України (далі - КПК України). На той час кримінальний розгляд у відношенні заявника тривало три з половиною роки, і кілька разів проводилося попереднє розслідування з метою виправлення численних недоліків і упущень. Новий КПК України передбачав, що суди держави-відповідача можуть посилатися тільки на свідчення, отримані безпосередньо в залі судового засідання, але не на ті, які були зроблені раніше слідчому або прокурору. Дана новела мала на меті покласти край широко поширеною на Україні практиці жорстокого поводження з боку співробітників поліції з метою отримання зізнань. Подібна практика часто піддавалася критиці з боку Європейського Суду в зв'язку з її нормальному застосуванню до підозрюваних у кримінальних справах на ранніх стадіях виробництва. У той же час в новому КПК України уточнювалося, що питання про прийнятність доказів підлягав вирішенню на підставі Кримінально-процесуального кодексу, що діяв на момент отримання докази. У справі заявника сторонами не було оскаржено, що все свідчення були отримані, коли діяв Кримінально-процесуальний кодекс Української Радянської Соціалістичної Республіки 1960 року.
Хоча нові положення процесуального законодавства були спрямовані на захист прав обвинувачених, в справі заявника суди України витлумачили їх як підстави для виключення всіх свідків з боку захисту, оскільки вони не були отримані в ході судових слухань. В результаті в розпорядженні сторони звинувачення залишилися всі свідчення, а заявник залишився без можливості посилатися на показання будь-яких свідків.
Отже, ситуація заявника була істотно більш невигідною у порівнянні з положенням боку звинувачення.
За даних обставин, незалежно від того, підлягав застосуванню в справі заявника КПК України або Кримінально-процесуальний кодекс Української Радянської Соціалістичної Республіки 1960, суди держави-відповідача витлумачили і застосували їх положення про оцінку доказів таким способом, який був несумісний із зобов'язаннями держави, передбаченими Конвенцією.
Нарешті, суди України всіх трьох рівнів юрисдикції не дали будь-якої оцінки конкретним і важливим аргументів заявника про серйозні недоліки показань свідків звинувачення і про передбачувану незаконність і довільності виключення зі справи всіх показань свідків захисту.
ПОСТАНОВА
У справі було допущено порушення вимог статті 6 Конвенції (прийнято одноголосно).
КОМПЕНСАЦІЯ
В порядку застосування статті 41 Конвенції. Європейський Суд присудив заявникові 7 500 євро в якості компенсації моральної шкоди, вимога про компенсацію матеріальних збитків було відхилено.
Джерело публікації: https://espchhelp.ru/blog/2637-chanh-proty-ukrayiny .
ECHR ruling of November 13, 2018 in the case of Chang (Zhang) v. Ukraine (application N 6970/15).
In 2015, the complainant was assisted in preparing a application. Subsequently, the application was communicated to Ukraine.
The case was successfully considered the application of the applicant to his conviction for murder, based on inconsistent testimony of witnesses for the prosecution in a process during which all defense witnesses were withdrawn. The case has violated the requirements of Article 6 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant, a student from China who studied economics, was on a picnic with a group of about 15 other Chinese students when a fight began with a group of four Ukrainian citizens. One of the Ukrainians received a stab in the back with a metal skewer and died in a hospital a few days later. The applicant was convicted of his murder.
QUESTIONS OF RIGHT
Regarding compliance with paragraph 1 of Article 6 of the Convention. The key evidence on which the applicant was convicted was inconsistent testimony from the friends of the deceased. During the whole trial, the defense in its objections pointed to the inconsistency and inconsistency of their testimony. Moreover, the courts of Ukraine themselves acknowledged the seriousness of these shortcomings in the repeated orders to refer the case for additional pre-trial investigation. However, in the end, no measures were taken to resolve these issues. Thus, in the sentence by which the applicant was convicted of murder, the court simply indicated that he had no doubts about the actual circumstances of the case and that he considered the testimony of the witnesses “consistent and confirmed by other evidence”. Higher Courts agreed with this approach without any further clarification. In other words, although not disputed testimonial deficiencies demanded an ever more thorough assessment by the respondent State’s courts, the latter preferred, without providing any explanation, not to doubt the veracity of this evidence, not to mention the interpretation of the doubts in favor of the accused.
Apart from inconsistent testimony by the prosecution, there was no evidence against the applicant. Moreover, during the preliminary investigation, the defense received numerous explanations from Chinese students, one of whom even admitted at some point that he accidentally injured one of the Ukrainians. While the preliminary investigation continued, all students from China left the territory of Ukraine. Questions about the establishment of their location in order to either call them to Ukraine, or remote interrogation, were not raised.
In 2012, the new Criminal Procedure Code of Ukraine came into force (hereinafter - the Code of Criminal Procedure of Ukraine). By that time, the criminal proceedings against the applicant had lasted for three and a half years, and a preliminary investigation was carried out several times in order to correct numerous shortcomings and omissions. The new Criminal Procedure Code of Ukraine provided that the courts of the respondent state could refer only to testimony obtained directly in the courtroom, but not to those that had been made earlier to the investigator or prosecutor. This story was aimed at putting an end to the widespread abuse in Ukraine by police officers in order to extract confessions. This practice has often been criticized by the European Court of Justice in connection with its usual use in criminal cases at early stages of the proceedings. At the same time, the new Criminal Procedure Code of Ukraine clarified that the issue of the admissibility of evidence was subject to resolution on the basis of the Criminal Procedure Code, in force at the time of receipt of evidence. In the applicant's case, the parties did not dispute that all evidence was obtained when the Criminal Procedure Code of the Ukrainian Soviet Socialist Republic of 1960 was in force.
Although the new provisions of the procedural law were aimed at protecting the rights of the accused, in the applicant's case the courts of Ukraine interpreted them as grounds for excluding all testimony from the defense, since they were not obtained during the court hearings. As a result, all the testimony remained at the disposal of the prosecution, while the applicant remained unable to refer to the testimony of any witnesses.
Therefore, the applicant's situation was significantly more disadvantageous than the position of the prosecution.
Under the circumstances, regardless of whether the Criminal Procedure Code of the Ukrainian Soviet Socialist Republic of 1960 was to be applied in the applicant's case, or the Criminal Procedure Code of the Ukrainian Soviet Socialist Republic of 1960, the courts of the respondent state interpreted and applied their provisions on evaluating evidence in a manner that was incompatible with the obligations of the state, under the Convention.
Finally, the courts of Ukraine of all three levels of jurisdiction did not give any assessment of the applicant’s specific and important arguments about serious flaws in the testimony of witnesses for the prosecution and on the alleged illegality and arbitrariness of excluding from the case all the evidence of the defense witnesses.
RESOLUTION
The case was a violation of Article 6 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention. The Court awarded the applicant EUR 7,500 in respect of non-pecuniary damage, the claim for pecuniary damage was rejected.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2636-zhang-v-ukraine .
