Новости от 31 марта 2020 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 21 мая 2019 года по делу "G.K. (G.K.) против Бельгии" (жалоба N 58302/10).
В 2010 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Бельгии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на недостатки процесса принятия решения по вопросу о принятии отставки парламентария, на которого предположительно оказывалось давление. По делу было допущено нарушение статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительница, избранная сенатором в июне 2010 года, в августе 2010 года подала прошение о своей отставке. Через несколько дней она попыталась его отозвать, уведомив Председателя Сената Бельгии о том, что на нее оказывали сильное давление два сенатора в момент подписания данного прошения и что в связи с этим ее согласие было недействительным.
При отсутствии регламентации в отношении подобных вопросов, с которым сенат до этого не сталкивался, юридическая служба сената составила два заключения, согласно которым, in fine, несмотря на то, что прошение об отставке нельзя было отозвать немедленно, тем не менее сенату надлежало в пленарном заседании принять решение относительно действительности отставки в момент проверки полномочий преемника заявительницы. Юридическая служба уточнила, что ни одна судебная инстанция не могла быть призвана разрешать вопросы о законности состава сената.
В докладе, представленном на пленарном заседании, бюро сената пришло к выводу, что отсутствовали основания сомневаться в действительности прошения заявительницы об отставке. Согласившись с данным заключением, сенат принял решение об отставке заявительницы и утвердил полномочия ее преемника.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Европейский Суд, в частности, уже устанавливал, что парламентарий не может отозвать прошение о своей отставке в любое время (см., в частности, Решение Европейского Суда по делу "Оккетто против Италии" (Occhetto v. Italy) от 12 ноября 2013 г., жалоба N 14507/07). Однако настоящее дело отличается от других, поскольку заявительница утверждала, что она не подписывала прошение об отставке по собственной воле.
Европейскому Суду не следовало разрешать вопрос о том, было ли прошение об отставке подписано под принуждением или явилось результатом свободного волеизъявления. Данный вопрос в любом случае не был решающим.
Когда возникает спор относительно отставки депутата парламента, который хочет отозвать свое прошение или утверждает, что оно было подано с нарушением законодательства страны, процесс принятия решения должен сопровождаться минимальным перечнем гарантий против произвола.
Во-первых, автономные оценочные полномочия принимающего решение органа не должны быть чрезмерными: они должны быть с достаточной степенью определенности установлены в законодательстве страны.
Однако в настоящем деле ситуация была иная. Ни законодательство, ни регламент сената не предусматривали процедуры рассмотрения случаев отзыва сенатором своего прошения об отставке. В частности, ни одно из положений законодательства Бельгии не определяло, имело ли прошение об отставке последствия само по себе и не подлежало ли оно отзыву или становилось безотзывным только после одобрения пленарным заседанием сената.
Во-вторых, сама процедура должна была сопровождаться гарантиями против произвола: ее характер должен был позволять заинтересованным лицам выразить их точку зрения и исключать любое злоупотребление полномочиями со стороны соответствующего органа.
Однако в настоящем деле это также было не так:
- в частности, регламент сената предусматривал, что бюро должно было проверить полномочия преемника заявительницы и, таким образом, косвенно проверить законность ее отставки. Но ни заявительница, ни ее адвокат не были заслушаны бюро. Заявительницу также не пригласили изложить ее доводы в письменном виде до составления доклада;
- при отсутствии положений законодательства или подзаконных актов бюро указало, что были применены четыре принципа для того, чтобы оценить действительность отставки заявительницы. Однако не было представлено какого-либо объяснения причин, по которым бюро отклонило доводы заявительницы;
- среди членов бюро были те два сенатора, которые прямо попадали под подозрение в связи утверждениями заявительницы о том, что они принуждали ее подписать оспариваемое прошение об отставке. Тем не менее из материалов дела не следует, что они не участвовали в обсуждении вопроса о действительности отставки заявительницы: поскольку заседание бюро было закрытым, невозможно установить, какова была их роль в дискуссии. Таким образом, состав бюро сената в настоящем деле не способствовал защите заявительницы от видимости преобладающей роли непосредственно обвиняемых ею сенаторов в процессе принятия решений;
- ход пленарного заседания сената также не позволил устранить недостатки процедуры принятия решений в бюро. С одной стороны, два упомянутых выше сенатора также принимали участие в пленарном заседании, и отсутствуют указания на то, что они воздержались от участия в голосовании. С другой стороны, у заявительницы не было возможности выступить, поскольку служба безопасности не позволила ей войти в зал заседания.
Данные недостатки процесса принятия решения по вопросу утверждения отставки заявительницы с ее должности сенатора посягали на саму суть права заявительницы, гарантированного статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о возмещении материального ущерба было отклонено.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3001-g-k-protiv-belgii .
Oleg Petukhov, avocat spécialisé en droit international, + 7-929-527-81-33, help@espchhelp.ru
Arrêt de la Cour EDH du 21 mai 2019 dans l'affaire G.K. (G.K.) c.Belgique (requête n ° 58302/10).
En 2010, le requérant a été aidé à préparer la requête. Par la suite, la requête a été communiquée à la Belgique.
Dans l'affaire, une requête a été examinée avec succès concernant les lacunes du processus décisionnel sur la question de l'acceptation de la démission du parlementaire, qui aurait subi des pressions. Il y a eu violation de l'article 3 du Protocole no 1 à la Convention de sauvegarde des droits de l'homme et des libertés fondamentales.
Circonstances de l'affaire
Le requérant, élu sénateur en juin 2010, a déposé une lettre de démission en août 2010. Quelques jours plus tard, elle a tenté de le rappeler, informant le président du Sénat de Belgique qu'elle était sous la forte pression de deux sénateurs au moment de la signature de cette pétition et que son consentement était donc invalide.
En l'absence de réglementation sur ces questions, que le Sénat n'avait pas rencontrée auparavant, le Service juridique du Sénat a tiré deux conclusions selon lesquelles, in fine, malgré le fait que la lettre de démission ne pouvait pas être retirée immédiatement, le Sénat était en plénière décider de la validité de la démission au moment de la vérification des pouvoirs du successeur du demandeur. Le service juridique a précisé qu'aucun tribunal n'aurait pu être appelé pour résoudre des questions sur la légalité de la composition du Sénat.
Dans un rapport présenté en plénière, le bureau du Sénat a conclu qu'il n'y avait aucune raison de douter de la réalité de la démission du requérant. En accord avec cette conclusion, le Sénat a décidé de démissionner de la requérante et a approuvé l'autorité de son successeur.
QUESTIONS DE DROIT
Concernant le respect de l'article 3 du Protocole n ° 1 à la Convention. La Cour, en particulier, a déjà établi qu'un parlementaire ne peut à aucun moment retirer une lettre de démission (voir notamment l'arrêt de la Cour européenne dans l'affaire Occhetto c.Italie du 12 novembre 2013). plainte N 14507/07). Cependant, la présente affaire est différente des autres, la requérante affirmant qu'elle n'a pas signé la lettre de démission de son plein gré.
La Cour n'aurait pas dû résoudre la question de savoir si la lettre de démission avait été signée sous la contrainte ou était le résultat du libre arbitre. Cette question n'était en aucun cas décisive.
Lorsqu'un différend survient concernant la démission d'un parlementaire qui souhaite retirer sa demande ou prétend qu'elle a été déposée en violation des lois du pays, le processus décisionnel doit être accompagné d'une liste minimale de garanties contre l'arbitraire.
Premièrement, les pouvoirs d'appréciation autonomes de l'organe de décision ne devraient pas être excessifs: ils devraient être établis avec un degré de certitude suffisant dans la législation du pays.
Cependant, en l'espèce, la situation était différente. Ni la législation ni le règlement du Sénat ne prévoient de procédure d'examen des cas de rappel par le sénateur de sa demande de démission. En particulier, aucune des dispositions de la loi belge ne déterminait si la lettre de démission avait des conséquences en soi et si elle était susceptible de retrait ou ne devenait irrévocable qu'après approbation par la plénière du Sénat.
Deuxièmement, la procédure elle-même devait être accompagnée de garanties contre l'arbitraire: sa nature était de permettre aux parties intéressées d'exprimer leur point de vue et d'exclure tout abus de pouvoir de la part de l'autorité compétente.
Cependant, en l'espèce, il n'en allait pas de même:
- en particulier, le règlement du Sénat stipulait que le bureau aurait dû vérifier les pouvoirs du successeur de la requérante et, ainsi, indirectement vérifier la légalité de sa démission. Mais ni la requérante ni son avocat n'ont été entendus par le bureau. La requérante n'a pas non plus été invitée à présenter ses arguments par écrit avant la rédaction du rapport;
- en l’absence de dispositions législatives ou réglementaires, le bureau a indiqué que quatre principes avaient été appliqués afin d’évaluer la validité de la démission du requérant. Cependant, aucune explication n'a été fournie quant à la raison pour laquelle le bureau a rejeté les arguments du requérant;
- parmi les membres du bureau, il y avait ces deux sénateurs qui étaient directement soupçonnés d'être liés aux allégations de la requérante selon lesquelles ils l'avaient forcée à signer la lettre de démission contestée. Néanmoins, il ne ressort pas du dossier qu'ils n'ont pas participé à la discussion sur la validité de la démission du requérant: le bureau étant fermé, il n'a pas été possible d'établir quel était leur rôle dans la discussion. Ainsi, la composition du bureau du Sénat en l'espèce n'a pas contribué à protéger la requérante de l'apparition du rôle prédominant des sénateurs directement accusés d'elle dans le processus décisionnel;
- Le déroulement de la session plénière du Sénat n'a pas non plus permis d'éliminer les lacunes de la procédure décisionnelle au sein du bureau. D'une part, les deux sénateurs mentionnés ci-dessus ont également participé à la séance plénière et rien n'indique qu'ils se soient abstenus de participer au vote. En revanche, la requérante n'a pas eu la possibilité de parler car les services de sécurité ne lui ont pas permis d'entrer dans la salle d'audience.
Ces lacunes dans le processus décisionnel sur la question de l'approbation de la démission de la requérante de son poste de sénatrice empiètent sur l'essence même du droit de la requérante garanti par l'article 3 du Protocole no 1 à la Convention.
RÉSOLUTION
En l'espèce, il y a eu violation des exigences de l'article 3 du Protocole n ° 1 à la Convention (adopté par six voix pour et une contre).
PAIEMENT
En application de l'article 41 de la Convention. La Cour alloue au requérant 5 000 EUR pour dommage moral, la demande pour dommage matériel étant rejetée.
Source de publication: https://espchhelp.ru/blog/3000-g-k-c-belgique .
Oleg Petukhov, lawyer specializing in international law, + 7-929-527-81-33, help@espchhelp.ru
ECHR judgment of 21 May 2019 in the case of G.K. (G.K.) v. Belgium (application No. 58302/10).
In 2010, the applicant was assisted in preparing the complaint. Subsequently, the complaint was communicated to Belgium.
In the case, a complaint was successfully considered regarding the shortcomings of the decision-making process on the issue of accepting the resignation of the parliamentarian, who was allegedly pressured. There was a violation of Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
Circumstances of the case
The applicant, elected senator in June 2010, filed a letter of resignation in August 2010. A few days later, she tried to withdraw it by notifying the President of the Senate of Belgium that she was under strong pressure from two senators at the time of signing this petition and that her consent was therefore invalid.
In the absence of regulation on such issues, which the Senate had not previously encountered, the Senate Legal Service made two conclusions, according to which, in fine, despite the fact that the letter of resignation could not be withdrawn immediately, nevertheless, the Senate was in plenary decide on the validity of the resignation at the time of checking the credentials of the applicant’s successor. The legal service clarified that no court could have been called to resolve questions about the legality of the composition of the Senate.
In a report presented in plenary, the Senate Bureau concluded that there was no reason to doubt the reality of the applicant's resignation. Agreeing with this conclusion, the Senate decided on the resignation of the applicant and approved the authority of her successor.
QUESTIONS OF LAW
Regarding compliance with Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention. The European Court, in particular, has already established that a parliamentarian cannot withdraw a letter of resignation at any time (see, in particular, the Occhetto v. Italy judgment of 12 November 2013). complaint N 14507/07). However, the present case is different from the others, as the applicant claimed that she did not sign the letter of resignation of her own free will.
The Court should not have resolved the question of whether the letter of resignation was signed under duress or was the result of free will. This issue was not decisive in any case.
When a dispute arises regarding the resignation of a member of parliament who wants to withdraw his application or claims that it was filed in violation of the laws of the country, the decision-making process should be accompanied by a minimum list of guarantees against arbitrariness.
Firstly, the autonomous appraisal powers of the decision-making body should not be excessive: they should be established with a sufficient degree of certainty in the legislation of the country.
However, in the present case the situation was different. Neither the legislation nor the Senate regulations provided for a procedure for considering cases of recall by the senator of his request for resignation. In particular, none of the provisions of the Belgian law determined whether the request for resignation had consequences in itself and was not subject to withdrawal or became irrevocable only after approval by the plenary of the Senate.
Secondly, the procedure itself had to be accompanied by guarantees against arbitrariness: its nature was to allow interested parties to express their point of view and exclude any abuse of authority by the relevant authority.
However, in the present case, this was also not so:
- in particular, the Senate regulations stipulated that the bureau should have verified the powers of the applicant’s successor and, thus, indirectly verified the legality of her resignation. But neither the applicant nor her lawyer were heard by the bureau. The applicant was also not invited to present her arguments in writing before drawing up the report;
- in the absence of legislative provisions or by-laws, the bureau indicated that four principles had been applied in order to assess the validity of the applicant’s resignation. However, no explanation was provided as to why the bureau rejected the applicant's arguments;
- among the members of the bureau there were those two senators who were directly suspected of being connected with the applicant’s allegations that they had forced her to sign the disputed letter of resignation. Nevertheless, it does not follow from the case file that they did not participate in the discussion of the validity of the applicant's resignation: since the bureau was closed, it was impossible to establish what their role in the discussion was. Thus, the composition of the Senate Bureau in the present case did not contribute to protecting the applicant from the appearance of the predominant role of the senators directly accused of her in the decision-making process;
- The course of the plenary session of the Senate also did not allow to eliminate the shortcomings of the decision-making procedure in the bureau. On the one hand, the two senators mentioned above also participated in the plenary meeting, and there is no indication that they abstained from participating in the vote. On the other hand, the applicant did not have the opportunity to speak because the security service did not allow her to enter the courtroom.
These shortcomings in the decision-making process on the issue of approving the applicant’s resignation from her senatorial position encroached on the very essence of the applicant’s right guaranteed by Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention.
RESOLUTION
In the case, there was a violation of the requirements of Article 3 of Protocol No. 1 to the Convention (adopted by six votes in favor and one against).
COMPENSATION
In application of Article 41 of the Convention. The Court awarded the applicant EUR 5,000 in respect of non-pecuniary damage; the claim for pecuniary damage was rejected.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2999-g-k-v-belgium .
Постановление ЕСПЧ от 16 мая 2019 года по делу "Алаби (Halabi) против Франции" (жалоба N 66554/14).
В 2014 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Франции.
По делу успешно рассмотрена жалоба на проведение градостроительной проверки в частично меблированном жилом помещении без предварительного согласия проживающего в нем лица или санкции суда. По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель является подданным Соединенного Королевства и проживает в г. Лондоне. В ноябре 2006 года компания, которой принадлежал замок, получила разрешение на то, чтобы к нему пристроить оранжерею и внешнюю лестницу. Компания также уведомила власти о проекте строительства технического помещения. В марте 2009 года два сотрудника градостроительных служб провели проверку на месте, по результатам которой был составлен протокол о нарушении: вместо упомянутых выше объектов были построены два жилых помещения и тренажерный зал. В декабре 2010 года была проведена новая проверка, которая также завершилась составлением протокола, в котором заявитель был указан в качестве "жильца".
Заявитель оспорил первый протокол как основанный на посягательстве на его жилище, поскольку проверка проводилась в его отсутствие и без получения его согласия. Суд отклонил данный довод на основании того, что во время проверки никто не утверждал, что место проверки являлось его или ее местом жительства и что ввиду заявленного проекта не предполагалось, что сотрудники должны были входить в жилые помещения. Кассационный суд согласился с этими выводами, указав, что при таком виде проверки не могло применяться принуждение и что в случае причинения препятствий проверяющим соответствующие санкции могли быть назначены только судом, уполномоченным рассматривать вопрос о правомерности проверки.
В 2017 году суд признал заявителя и компанию виновными в возведении самовольной постройки и приговорил их к штрафу, а также предписал вернуть объект в надлежащее состояние. Тем не менее администрация выдала другое разрешение на строительство, которым спорные сооружения были узаконены.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Применимость. Объект, в отношении которого проводилась проверка, следовало рассматривать как "жилище" заявителя, по следующим причинам:
- несмотря на то, что он не был ни собственником, ни нанимателем (поскольку все его имущество было вложено в уставный капитал различных юридических лиц), данное помещение являлось его вторым местом проживания для проведения отпуска с семьей и для встреч с деловыми партнерами в ходе продолжительных периодов пребывания. Кроме того, власти Франции рассматривали заявителя как жильца при составлении второго протокола и вплоть до его привлечения к ответственности;
- спорные помещения представляли собой неотъемлемую часть основного строения в целом, а последнее явно было жилым помещением. Итальянский купол, который был возведен в память о погибшем сыне заявителя, свидетельствовал о его сильной эмоциональной связи с этим местом;
- некоторые из комнат, которые посетили сотрудники градостроительных служб, уже были меблированы, украшены и оборудованы, в том числе предметами повседневного использования, такими как средства гигиены и полотенца: зайдя в данные помещения, сотрудники вошли в определенное физическое пространство, где могла проходить личная и семейная жизнь заявителя.
(b) Существо жалобы. (i) Спор о гражданских правах и обязанностях. Разумеется, проверки, которые проводятся сотрудниками градостроительных органов, по своему характеру не представляют собой той же степени риска посягательства на уважение прав на жилище и личной жизни, как проверки по месту жительства, осуществляемые иными органами (таможенными, налоговыми и так далее), способные привести к изъятию многих документов, данных или предметов и раскрывающие больше информации о соответствующем лице. Однако в настоящем деле Европейский Суд счел, что проникновение сотрудников государственных органов в жилище заявителя без его разрешения, а также фотографирование внутренних частей данного помещения, которое использовалось заявителем для деятельности, относившейся к его личной жизни, являлись вмешательством в права заявителя.
(ii) Законные основания для проверки и преследуемая правомерная цель. Предусмотренные в статье L. 461-1 Градостроительного кодекса проверки объектов завершенного или незавершенного строительства были предназначены для установления соответствия работ выданным разрешениям и для подтверждения отсутствия нарушений градостроительных норм. Преследуемые подобным образом цели (защита окружающей среды, предупреждение нарушения общественного порядка, обеспечение здоровья и безопасности лиц) могли быть отнесены к нескольким правомерным целям, предусмотренным статьей 8 Конвенции.
(iii) Необходимость в демократическом обществе. Когда проверка осуществляется на строительной площадке или на возводимом объекте, она содержит в себе меньше рисков посягательства на уважение жилища. Градостроительный кодекс допускает проведение таких проверок в течение трех лет до завершения строительства.
Представляется, в настоящем деле проведение проверки являлось обоснованным, поскольку суды Франции действительно признали заявителя виновным в нескольких правонарушениях. Кроме того, поскольку было выдано разрешение на строительство, согласно которому ситуация была узаконена, последствия вмешательства для использования заявителем его жилища были ограничены.
Несмотря на то, что строгие критерии, применяющиеся к обыскам и изъятиям, в настоящем деле неприменимы как таковые, необходимо было проверить наличие достаточных и эффективных гарантий против злоупотреблений. Однако Градостроительный кодекс допускал проведение проверок в жилых помещениях в любой момент и в отсутствие сотрудника судебной полиции, а также явно не требовал согласия жильцов или получения предварительного разрешения судьи.
Действительно, отсутствие у уполномоченных должностных лиц полномочий по применению принуждения препятствует им проникать в жилище без согласия жильцов под угрозой уголовного наказания. Тем не менее обязательство получения согласия жильца не предусмотрено законом, о нем упоминается только в ответах соответствующих министерств. С другой стороны, возможность для жильца воспрепятствовать данной проверке является чисто теоретической, поскольку в соответствии с другой статьей Градостроительного кодекса сопротивление осуществлению проверки наказывается в уголовном порядке.
Что касается средства правовой защиты, которое согласно законодательству Франции позволяет обжаловать протокол проверки, оно представляется лишенным какого-либо полезного эффекта для того, чтобы защитить неприкосновенность жилища, поскольку суды Франции в настоящем деле отказались признать протокол недействительным на этом основании.
В настоящем деле нельзя было ссылаться на риск уничтожения доказательств правонарушения, чтобы обосновать данные недостатки: в области градостроительства такой риск невелик. Следовательно, ввиду отсутствия согласия заявителя или наличия судебного разрешения и, тем более, отсутствия эффективного средства правовой защиты оспариваемая проверка не была соразмерна преследуемой цели.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Поскольку заявитель не представил требований, касающихся справедливой компенсации, Европейский Суд не присудил ему каких-либо сумм по данному основанию.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2998-halabi-protiv-frantsii .
Oleg Petukhov, avocat spécialisé en droit international, + 7-929-527-81-33, help@espchhelp.ru
Arrêt de la Cour EDH du 16 mai 2019 dans l'affaire Halabi c.France (requête n ° 66554/14).
En 2014, le requérant a été aidé à préparer la requête. Par la suite, la requête a été communiquée à la France.
L'affaire a examiné avec succès une plainte concernant une inspection de l'urbanisme dans un immeuble résidentiel partiellement meublé sans le consentement préalable de la personne qui y vit ou la sanction du tribunal. L'affaire contenait une violation de l'article 8 de la Convention de sauvegarde des droits de l'homme et des libertés fondamentales.
Circonstances de l'affaire
Le requérant est un ressortissant du Royaume-Uni et réside à Londres. En novembre 2006, la société propriétaire du château a reçu l'autorisation d'y attacher une serre et un escalier extérieur. L'entreprise a également informé les autorités du projet de construction d'un local technique. En mars 2009, deux employés des services d'urbanisme ont effectué une inspection sur place, sur la base de laquelle un procès-verbal d'infraction a été établi: au lieu des installations mentionnées ci-dessus, deux locaux résidentiels et une salle de sport ont été construits. En décembre 2010, un nouvel audit a été effectué, qui a également abouti à un protocole dans lequel le requérant était désigné comme «locataire».
Le requérant conteste le premier protocole comme étant basé sur un empiètement sur son domicile, la vérification ayant été effectuée en son absence et sans avoir obtenu son consentement. Le tribunal a rejeté cet argument au motif que lors de l'inspection, personne n'a prétendu que le lieu de l'inspection était son lieu de résidence et que, compte tenu du projet revendiqué, il n'était pas présumé que le personnel devait pénétrer dans les locaux. La Cour de cassation a approuvé ces conclusions, indiquant que la contrainte ne pouvait pas être appliquée dans ce type d'inspection et qu'en cas d'obstacles aux inspecteurs, des sanctions appropriées ne pouvaient être imposées que par un tribunal autorisé à examiner la validité de l'inspection.
En 2017, le tribunal a déclaré le requérant et l'entreprise coupables d'avoir érigé un bâtiment non autorisé et les a condamnés à une amende, et a ordonné la remise en état de l'objet. Néanmoins, l'administration a délivré un autre permis de construction, par lequel les structures litigieuses ont été légalisées.
QUESTIONS DE DROIT
Concernant le respect de l'article 8 de la Convention. (a) Applicabilité. L'objet pour lequel le contrôle a été effectué doit être considéré comme le "domicile" du demandeur, pour les raisons suivantes:
- malgré le fait qu'il ne soit ni propriétaire ni locataire (tous ses biens étant investis dans le capital autorisé de diverses personnes morales), ce local était son deuxième lieu de résidence pour des vacances avec sa famille et pour des rencontres avec des partenaires commerciaux pendant de longues périodes de séjour. De plus, les autorités françaises considéraient le requérant comme un locataire dans la préparation du deuxième protocole et même dans la mesure de ses poursuites;
- les locaux litigieux faisaient partie intégrante de la structure principale dans son ensemble, et cette dernière était clairement un immeuble résidentiel. Le dôme italien, qui a été érigé en mémoire du fils décédé du requérant, a témoigné de son lien émotionnel fort avec cet endroit;
- certaines des chambres visitées par les employés des services d'urbanisme étaient déjà meublées, décorées et équipées, y compris des articles de tous les jours, tels que des produits d'hygiène et des serviettes: en entrant dans ces chambres, les employés entraient dans un certain espace physique où les vie familiale du demandeur.
b) Fond. (i) Un différend sur les droits et obligations de caractère civil. Bien entendu, les contrôles effectués par les salariés des organismes d'urbanisme ne présentent pas intrinsèquement le même risque d'atteinte au respect du droit au logement et à la vie personnelle que les contrôles par lieu de résidence effectués par d'autres autorités (douanes, fiscalité, etc.) pouvant conduire à la saisie de nombreux documents, données ou éléments et révélant davantage d'informations sur la personne concernée. Cependant, dans la présente affaire, la Cour considère que la pénétration d'agents de l'État au domicile du requérant sans son autorisation, ainsi que la photographie des parties internes des locaux, que le requérant a utilisées pour des activités liées à sa vie personnelle, constituaient une ingérence dans les droits du requérant.
(ii) La base juridique de la vérification et le but légitime poursuivi. Les inspections des objets de construction achevés ou inachevés prévues à l'article L. 461-1 du code de l'urbanisme visaient à établir la conformité des travaux aux autorisations délivrées et à confirmer l'absence de violation des normes d'urbanisme. Les objectifs ainsi poursuivis (protection de l'environnement, prévention des atteintes à l'ordre public, protection de la santé et de la sécurité des personnes) pourraient être attribués à plusieurs objectifs légitimes prévus à l'article 8 de la Convention.
(iii) La nécessité d'une société démocratique. Lorsque le contrôle est effectué sur un chantier ou dans une installation en construction, il comporte moins de risques d'empiètement sur le respect du logement. Le code de l'urbanisme autorise la réalisation de telles inspections pendant trois ans avant l'achèvement de la construction.
Il apparaît que, en l'espèce, la conduite de l'audit était bien fondée, les juridictions françaises ayant effectivement condamné le requérant pour plusieurs infractions. En outre, un permis de construire ayant été délivré en vertu duquel la situation était légalisée, les conséquences de l'ingérence dans l'utilisation par le requérant de son domicile étaient limitées.
Bien que les critères stricts applicables aux perquisitions et saisies ne soient pas applicables en l'espèce, il était nécessaire de vérifier qu'il existait des garanties suffisantes et efficaces contre les abus. Cependant, le code de l'urbanisme autorisait les inspections dans les locaux résidentiels à tout moment et en l'absence d'un officier de police judiciaire, et n'exigeait clairement pas non plus le consentement des locataires ou l'autorisation préalable du juge.
En effet, l’absence de pouvoirs des agents autorisés pour recourir à la contrainte les empêche de pénétrer dans le logement sans le consentement des locataires sous peine de sanctions pénales. Néanmoins, l'obligation d'obtenir le consentement du locataire n'est pas prévue par la loi, elle n'est mentionnée que dans les réponses des ministères compétents. En revanche, la possibilité pour un locataire d'empêcher ce contrôle est purement théorique, car conformément à un autre article du code de l'urbanisme, la résistance au contrôle est sanctionnée pénalement.
Quant au recours qui, en droit français, permet un recours contre le protocole de vérification, il semble dépourvu de tout effet utile pour protéger l'inviolabilité du domicile, les juridictions françaises en l'espèce ayant refusé de déclarer le protocole invalide sur cette base.
Dans le cas d'espèce, il n'a pas été possible d'invoquer le risque de destruction des preuves d'une infraction pour justifier ces insuffisances: en matière d'urbanisme, un tel risque est faible. En conséquence, eu égard à l’absence de consentement du requérant ou à la non-disponibilité d’une autorisation judiciaire et, surtout, à l’absence de recours effectif, le contrôle contesté n’était pas proportionné au but poursuivi.
RÉSOLUTION
En l'espèce, il y a eu violation des exigences de l'article 8 de la Convention (adoptée à l'unanimité).
En application de l'article 41 de la Convention. Le requérant n'ayant pas présenté de demande de satisfaction équitable, la Cour ne lui a alloué aucun montant à ce titre.
Source de publication: https://espchhelp.ru/blog/2997-halabi-c-france .
Oleg Petukhov, lawyer specializing in international law, + 7-929-527-81-33, help@espchhelp.ru
ECHR judgment of May 16, 2019 in the case of Halabi v. France (application No. 66554/14).
In 2014, the applicant was assisted in preparing the application. Subsequently, the application was communicated to France.
The case has successfully considered a complaint about a city-planning inspection in a partially furnished residential building without the prior consent of the person living in it or the sanction of the court. The case contained a violation of Article 8 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
Circumstances of the case
The applicant is a national of the United Kingdom and lives in London. In November 2006, the company that owned the castle received permission to attach a greenhouse and an external staircase to it. The company also notified the authorities about the project for the construction of a technical room. In March 2009, two employees of urban planning services conducted an on-site inspection, based on which a protocol of violation was drawn up: instead of the facilities mentioned above, two residential premises and a gym were built. In December 2010, a new audit was carried out, which also culminated in a protocol in which the applicant was indicated as a “tenant”.
The applicant contested the first protocol as based on an encroachment on his home, since the verification was carried out in his absence and without obtaining his consent. The court rejected this argument on the grounds that during the inspection no one claimed that the place of inspection was his or her place of residence and that, in view of the claimed project, it was not assumed that the staff should enter the premises. The Court of Cassation agreed with these findings, indicating that coercion could not be applied in this type of inspection and that in the event of obstacles to the inspectors, appropriate sanctions could only be imposed by a court authorized to consider the validity of the inspection.
In 2017, the court found the applicant and the company guilty of erecting an unauthorized building and sentenced them to a fine, as well as ordered the object to be restored to proper condition. Nevertheless, the administration issued another construction permit, by which the disputed structures were legalized.
QUESTIONS OF LAW
Regarding compliance with article 8 of the Convention. (a) Applicability. The object in respect of which the check was carried out should be considered as the "home" of the applicant, for the following reasons:
- despite the fact that he was neither the owner nor the tenant (since all his property was invested in the authorized capital of various legal entities), this premises was his second place of residence for holidays with his family and for meetings with business partners during long periods of stay. In addition, the French authorities regarded the applicant as a tenant in the preparation of the second protocol and even to the extent of his prosecution;
- disputed premises were an integral part of the main structure as a whole, and the latter was clearly a residential building. The Italian dome, which was erected in memory of the applicant’s deceased son, testified to his strong emotional connection with this place;
- some of the rooms visited by employees of urban planning services were already furnished, decorated and equipped, including everyday items, such as hygiene products and towels: by going into these rooms, employees entered a certain physical space where personal and applicant's family life.
(b) Merits. (i) A dispute over civil rights and obligations. Of course, inspections carried out by employees of urban planning bodies do not inherently pose the same degree of risk of an encroachment on respect for rights to housing and personal life as inspections by place of residence carried out by other authorities (customs, tax and so on) that can lead to the seizure of many documents, data or items and revealing more information about the person concerned. However, in the present case, the Court considers that the penetration of state officials into the applicant’s home without his permission, as well as photographing the internal parts of the premises, which the applicant used for activities related to his personal life, constituted an interference with the applicant’s rights.
(ii) The legal basis for verification and the legitimate aim pursued. The inspections of completed or unfinished construction objects provided for in Article L. 461-1 of the Town Planning Code were intended to establish the conformity of work to the issued permits and to confirm the absence of violations of town planning norms. The goals pursued in this way (protecting the environment, preventing public order violations, ensuring the health and safety of persons) could be attributed to several legitimate goals provided for in Article 8 of the Convention.
(iii) The need for a democratic society. When the check is carried out at a construction site or at a facility under construction, it contains fewer risks of encroachment on respect for housing. The Town Planning Code permits such inspections to be carried out for three years prior to completion of construction.
It appears that in the present case the conduct of the audit was well-founded, since the French courts had indeed convicted the applicant of several offenses. In addition, since a building permit was issued according to which the situation was legalized, the consequences of the interference with the applicant's use of his home were limited.
Although the strict criteria applicable to searches and seizures were not applicable in the present case, it was necessary to verify that there were sufficient and effective safeguards against abuse. However, the Town Planning Code allowed inspections in residential premises at any time and in the absence of a judicial police officer, and also clearly did not require the consent of the tenants or the prior permission of the judge.
Indeed, the absence of powers by authorized officials to use coercion prevents them from entering the home without the consent of the tenants under the threat of criminal punishment. Nevertheless, the obligation to obtain the tenant’s consent is not provided for by law, it is mentioned only in the answers of the relevant ministries. On the other hand, the possibility for a tenant to prevent this check is purely theoretical, since in accordance with another article of the Town Planning Code, resistance to the check is punishable by criminal law.
As regards the remedy which, under French law, allows an appeal against the verification protocol, it appears to be devoid of any useful effect in order to protect the inviolability of the home, since the French courts in the present case refused to declare the protocol invalid on this basis.
In the present case, it was impossible to invoke the risk of destroying evidence of an offense in order to substantiate these shortcomings: in the field of urban planning, such a risk is small. Consequently, in view of the absence of the applicant’s consent or the availability of judicial authorization and, especially, the lack of an effective remedy, the impugned check was not proportionate to the aim pursued.
RESOLUTION
In the case there was a violation of the requirements of Article 8 of the Convention (adopted unanimously).
In application of Article 41 of the Convention. Since the applicant did not submit a claim for just satisfaction, the Court did not award him any amounts under this head.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2996-halabi-v-france .
Постановление ЕСПЧ от 07 мая 2019 года по делу "Каинар и другие (Kaynar and Others) против Турции" (жалоба N 21104/06 и другие жалобы).
В 2006 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалоба была объединены и коммуицированы Турции.
По делу успешно рассмотрены жалобы на ситуацию, когда внутригосударственное законодательство предусматривает предоставление адекватного средства для возмещения вреда после установления Европейским Судом нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Жалоба исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом. По делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
По итогам кадастровых работ земельные участки, которые заявители недавно приобрели, были внесены в земельный реестр как собственность государства. Заявители обратились в суд, чтобы добиться признания их собственниками в порядке приобретательной давности. После отмены первого судебного решения, вынесенного в пользу заявителей, суд провел необходимые проверки, результаты которых свидетельствовали в пользу изначального разрешения спора. Однако в июле 2004 года вступил в силу новый закон, согласно которому соответствующий тип земельных участков был исключен из сферы действия приобретательной давности. Суд применил данный закон ретроактивным образом. Заявителям было отказано в обжаловании.
8 марта 2019 г. вступил в силу указ Президента Турции, который расширил компетенцию комиссии по возмещению ущерба, созданной в январе 2013 года, и включил в нее дела, в которых Европейский Суд пришел к выводу о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, без рассмотрения вопроса о справедливой компенсации в соответствии со статьей 41 Конвенции или принял решение рассмотреть вопрос о применении данной статьи позже.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Из материалов дела следовало, что все условия применения принципа приобретательной давности были бы соблюдены, если бы подобная возможность не была исключена новым законом, вступившим в силу в период рассмотрения настоящего дела. Таким образом, у заявителей было правомерное ожидание, которое могло рассматриваться как "имущество" (см. противоположную ситуацию, касавшуюся того же закона, в Постановлении Европейского Суда по делу "Димопулос против Турции" (Dimopulos v. Turkey) от 2 апреля 2019 г., жалоба N 37766/05).
Лишение заявителей собственности было законным, но при отсутствии компенсации на них было возложено особое и чрезмерное бремя.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 41 Конвенции. (a) Материальный ущерб. Суды Турции, которые располагают соответствующими юридическими и техническими средствами, без сомнения, находятся в более подходящем положении для того, чтобы оценивать и возмещать причиненный ущерб. Когда, как в настоящем деле, речь идет об определении стоимости недвижимого имущества в Договаривающемся Государстве на ту или иную дату, осуществление такой оценки для Европейского Суда практически объективно невозможно, поскольку она тесно связана с ситуацией в стране или даже местным контекстом. Новые полномочия комиссии по возмещению ущерба усиливают субсидиарную роль механизма защиты прав человека, созданного Конвенцией. Данные полномочия могут также помочь Европейскому Суду и Комитету министров выполнять задачи, возложенные на них статьями 41 и 46 Конвенции соответственно.
В своей предшествующей прецедентной практике Европейский Суд приходил к заключению о том, что возможность обращения в комиссию по возмещению ущерба являлась адекватным внутригосударственным средством правовой защиты, которое заявители обязаны были предварительно исчерпать. В настоящем деле он полагает, что обращение в комиссию по возмещению ущерба в течение месяца с момента уведомления об окончательном постановлении Европейского Суда является надлежащим средством предоставления возмещения за установленное нарушение. Соответственно, и поскольку отсутствуют особые обстоятельства, касающиеся уважения прав человека и требующие рассмотрения требований заявителей о возмещении материального ущерба, у Европейского Суда более нет необходимости рассматривать данные требования. Этот вывод не препятствует восстановлению жалобы в списке дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом, в случае необходимости.
(b) Моральный вред. Указ Президента Турции от марта 2019 года также наделяет комиссию по возмещению вреда полномочиями по присуждению компенсации морального вреда. Таким образом, Европейский Суд также далее не обязан рассматривать данный аспект требований заявителей.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Жалоба исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом (принято единогласно).
Кроме того, Европейский Суд пришел к выводу о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции по причине длительности производства по делу. В порядке применения статьи 41 Конвенции он присудил заявителю 5 000 евро в качестве компенсации соответствующего морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/2995-kaynar-and-others-protiv-turtsii .
Oleg Petukhov, uluslararası hukukta uzman avukat, + 7-929-527-81-33, help@espchhelp.ru
Kaynar ve Diğerleri / Türkiye davasında AİHM'nin 7 Mayıs 2019 tarihli kararı (şikayet No. 21104/06 ve diğer şikayetler).
2006 yılında, başvuranlara şikayetlerin hazırlanmasında yardımcı olunmuştur. Akabinde şikayet Türkiye tarafından güçlendirilmiş ve iletilmiştir.
Dava, iç hukukun, İnsan Haklarının ve Temel Özgürlüklerin Korunması Sözleşmesi'nin 1 No.'lu Protokolü'nün 1. maddesinin Avrupa Mahkemesi tarafından ihlal edilmesinden sonra zararlar için yeterli bir hukuk yolunun sağlandığı bir durumla ilgili şikayetleri başarıyla incelemiştir. Şikayet, Avrupa Mahkemesi'nde bekleyen davalar listesinden çıkarılmıştır. Bu durumda, İnsan Haklarının ve Temel Özgürlüklerin Korunması Sözleşmesi'nin 6. maddesinin 1. paragrafının hükümleri ihlal edilmiştir.
Davanın koşulları
Kadastro çalışmaları sonucunda, yakın zamanda edinilen başvuranların arsaları devlet mülkiyeti olarak tapu siciline girmiştir. Başvuranlar, müktesebat reçetesi ile mal sahipleri tarafından tanınmak amacıyla mahkemeye başvurmuştur. Birinci mahkeme kararının başvuranlar lehine iptal edilmesinden sonra, mahkeme gerekli kontrolleri yapmış ve sonuçları anlaşmazlığın ilk kararı lehine ifade vermiştir. Bununla birlikte, Temmuz 2004'te, yeni bir yasa yürürlüğe girdi ve buna göre ilgili toprak türü edinimsel reçetenin kapsamı dışında bırakıldı. Mahkeme yasayı geriye dönük olarak uygulamıştır. Başvuranların temyiz başvurusu reddedilmiştir.
8 Mart 2019'da Türkiye Cumhurbaşkanı'nın bir kararı yürürlüğe girmiş ve bu karar Ocak 2013'te yaratılan zararın tazmini komisyonunu genişletmiştir ve Avrupa Mahkemesinin Sözleşme'ye 1 No'lu Protokol'ün 1. maddesinin ihlal edildiğine karar verdiği davaları da içermektedir. Sözleşme'nin 41. maddesi uyarınca adil tazminatın değerlendirilmesi veya bu maddenin daha sonra uygulanmasına karar verilmesi.
HUKUK SORULARI
AİHS'nin 1 No.'lu Protokolü'nün 1. maddesine uyum konusunda. Davanın materyallerinden, mevcut dava dikkate alındığında yürürlüğe giren yeni bir yasa tarafından böyle bir olasılık dışlanmamış olsaydı, edinsel reçete ilkesini uygulamak için tüm koşulların yerine getirileceği izlenmiştir. Dolayısıyla, başvuranların “mülkiyet” olarak kabul edilebilecek meşru bir beklentileri olmuştur (Dimopulos / 2 Nisan 2019 tarihli Türkiye kararında aynı yasaya ilişkin zıt duruma bakınız). şikayet N 37766/05).
Başvuranların mülkünden yoksun bırakılması yasaldır, ancak tazminatın yokluğunda özel ve aşırı bir yük verilmiştir.
KARAR
Bu durumda, Sözleşmeye 1 No'lu Protokol'ün 1. maddesinin (oybirliğiyle kabul edildi) şartlarının ihlali söz konusudur.
Sözleşme'nin 41. maddesine uyum konusunda. (a) Maddi hasar. Uygun yasal ve teknik araçlara sahip olan Türk mahkemeleri, şüphesiz, ortaya çıkan zararı değerlendirmek ve tazmin etmek için daha iyi bir konumdadır. Mevcut davada olduğu gibi, bir Akit Devlette taşınmaz malın değerinin belirli bir tarihte belirlenmesi söz konusu olduğunda, Avrupa Mahkemesi için böyle bir değerlendirmenin ülkedeki durumla ve hatta yerel bağlamla yakından ilişkili olduğu için neredeyse nesnel olarak imkansızdır. Hasar tazminatı komisyonunun yeni yetkileri, Sözleşme tarafından kurulan insan haklarını koruma mekanizmasının yardımcı rolünü güçlendirmektedir. Bu yetkiler ayrıca Mahkemeye ve Bakanlar Komitesine sırasıyla Sözleşme'nin 41 ve 46. Maddelerinde kendilerine verilen görevleri yerine getirmelerine yardımcı olabilir.
Mahkeme, daha önceki içtihatlarında, zarar için komisyona başvurma olasılığının, başvuranların ilk önce tüketmek zorunda oldukları yeterli bir iç hukuk yolu olduğu sonucuna varmıştır. Mevcut davada, Avrupa Mahkemesi'nin nihai kararının tebliğ tarihinden itibaren bir ay içinde tazminat komisyonuna başvurmanın, tespit edilen ihlal için telafi sağlamanın uygun bir yolu olduğunu düşünmektedir. Dolayısıyla, insan haklarına saygı ve başvuranların maddi tazminat talebinin dikkate alınmasını gerektiren özel koşullar olmadığından, Mahkeme'nin artık bu talepleri dikkate almasına gerek yoktur. Bu sonuç, gerekirse Avrupa Mahkemesi tarafından incelenecek davalar listesinden şikayetin eski haline getirilmesini engellemez.
(b) Manevi zarar. Mart 2019 Türkiye Cumhurbaşkanının Kararnamesi, aynı zamanda, ahlaki zararın tazmini için yetkilere verilen zararın tazmini komisyonunu da vermektedir. Dolayısıyla, AİHM'nin ayrıca başvuranların iddialarının bu yönünü incelemesine gerek yoktur.
KARAR
Şikayet, Avrupa Adalet Divanı'nda (oy birliğiyle kabul edilen) bekleyen davalar listesinden çıkarılmıştır.
Ayrıca Mahkeme, yargılama süreleri nedeniyle AİHS'nin 6 § 1. maddesinin ihlal edildiği sonucuna varmıştır. Sözleşme'nin 41. maddesini uygularken, başvurana manevi tazminat olarak 5.000 Euro ödenmiştir.
Yayının kaynağı: https://espchhelp.ru/blog/2994-kaynar-ve-digerleri-turkiye-davasinda .
Oleg Petukhov, lawyer specializing in international law, + 7-929-527-81-33, help@espchhelp.ru
ECHR judgment of May 7, 2019 in the case of Kaynar and Others v. Turkey (applications No. 21104/06 and other complaints).
In 2006, the applicants were assisted in preparing applications. Subsequently, the applications was consolidated and communicated by Turkey.
The case has successfully examined applications about a situation where domestic law provides for the provision of an adequate remedy for damages after a violation by the European Court of Article 1 of Protocol No. 1 to the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms. The complaint is excluded from the list of cases pending before the European Court. In the case, there was a violation of the requirements of paragraph 1 of Article 6 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
Circumstances of the case
As a result of cadastral work, the land plots that the applicants recently acquired were entered into the land register as state property. The applicants appealed to the court in order to obtain recognition by their owners by acquisitive prescription. After the cancellation of the first court decision in favor of the applicants, the court conducted the necessary checks, the results of which testified in favor of the initial resolution of the dispute. However, in July 2004 a new law came into force, according to which the corresponding type of land was excluded from the scope of acquisitive prescription. The court applied the law retroactively. The applicants were denied appeal.
On March 8, 2019, a decree of the President of Turkey entered into force, which expanded the competence of the commission for compensation for damage created in January 2013 and included cases in which the European Court concluded that there was a violation of Article 1 of Protocol No. 1 to the Convention, without consideration of equitable compensation in accordance with article 41 of the Convention; or decided to consider the application of this article later.
QUESTIONS OF LAW
Regarding compliance with Article 1 of Protocol No. 1 to the Convention. From the materials of the case it followed that all the conditions for applying the principle of acquisitive prescription would have been met if such a possibility had not been excluded by a new law that entered into force during the consideration of the present case. Thus, the applicants had a legitimate expectation that could be considered “property” (see the opposite situation regarding the same law in the Dimopulos v. Turkey judgment of 2 April 2019). complaint N 37766/05).
The deprivation of the applicants' property was legal, but in the absence of compensation they were given a special and excessive burden.
RESOLUTION
In the case there was a violation of the requirements of Article 1 of Protocol No. 1 to the Convention (adopted unanimously).
Regarding compliance with article 41 of the Convention. (a) Material damage. Turkish courts, which have the appropriate legal and technical means, are undoubtedly in a better position to assess and compensate for the damage caused. When, as in the present case, it is a matter of determining the value of immovable property in a Contracting State on a given date, making such an assessment for the European Court is almost objectively impossible, since it is closely related to the situation in the country or even the local context. The new powers of the commission for compensation for damage reinforce the subsidiary role of the human rights protection mechanism established by the Convention. These powers may also help the Court and the Committee of Ministers to carry out the tasks assigned to them by Articles 41 and 46 of the Convention, respectively.
In its previous case-law, the Court concluded that the possibility of applying to the commission for damages was an adequate domestic remedy, which the applicants had to first exhaust. In the present case, he considers that applying to the commission for damages within a month from the date of notification of the final judgment of the European Court is an appropriate means of providing redress for the violation found. Accordingly, and since there are no special circumstances regarding respect for human rights and requiring consideration of the applicants ’claim for pecuniary damage, the Court no longer needs to consider these claims. This conclusion does not prevent the reinstatement of the complaint from the list of cases to be examined by the European Court, if necessary.
(b) Non-pecuniary damage. The Decree of the President of Turkey of March 2019 also gives the commission for compensation of harm the powers to award compensation for moral damage. Therefore, the Court is further not required to examine this aspect of the applicants' claims.
RESOLUTION
The complaint is excluded from the list of cases pending before the European Court of Justice (accepted unanimously).
Furthermore, the Court concludes that there has been a violation of Article 6 § 1 of the Convention because of the length of the proceedings. In applying Article 41 of the Convention, he awarded the applicant EUR 5,000 in respect of non-pecuniary damage.
Source of publication: https://espchhelp.ru/blog/2993-kaynar-and-others-v-turkey .
