Новости от 02 сентября 2021 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 21 января 2021 года по делу "Луценко и Вербицкий против Украины (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine)" (жалобы N 12482/14 и 39800/14), "Шморгунов и другие против Украины (Shmorgunov and Others v. Ukraine)" (жалоба N 15367/14 и другие жалобы).
В 2014 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Украине.
По делу успешно рассмотрены жалобы на непроведение эффективного расследования утверждений заявителей о незаконном лишении свободы, жестоком обращении, преследовании, применении пыток и убийстве брата одного из заявителей. По делу допущены нарушения требований статей 2, 3 и 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Жалобы заявителей касались массовых акций протеста, которые имели место на Украине между ноябрем 2013 г. и февралем 2014 г. (так называемый Евромайдан или протесты на "Майдане") в ответ на приостановление подписания соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом. Общественное движение "Автомайдан" организовало автопробеги в поддержку протестующих на Майдане в различных частях Украины, включая акции протеста перед домами высокопоставленных государственных должностных лиц и поставки продовольствия протестующим на "Майдане". Протесты привели к смещению с должности Президента Украины и ряду политических и конституционных изменений. Сначала протестующих было почти 100 000 человек, а впоследствии их количество увеличилось до 800 000. Спецподразделения органов внутренних дел Украины были мобилизованы для разгона протестующих, что привело к столкновениям. Власти Украины также использовали группы лиц, связанные с органами внутренних дел (так называемые титушки - частные лица, включая имеющих уголовное прошлое), которые предположительно осуществляли многочисленные нападения, похищения людей и убийства протестующих. Сообщалось, что было зарегистрировано более 100 смертей (включая 70 случаев гибели от огнестрельного оружия), были ранены тысячи человек как протестующих, так и сотрудников органов внутренних дел.
ВОПРОСЫ ПРАВА
Общие замечания. В постановлениях по данным делам указывалось на умышленную стратегию со стороны властей Украины или их отдельных групп по препятствованию и прекращению акций протеста, проведение которых изначально было мирным, с быстрым переходом к применению чрезмерного насилия, что привело, если не способствовало, к эскалации насилия в стране. Некоторые правонарушения были совершены негосударственными представителями, которые действовали с ведома, если не согласия, властей Украины.
В деле "Шморгунов и другие против Украины" (Shmorgunov and Others v. Ukraine) Европейский Суд установил многочисленные нарушения статьи 3, пункта 1 статьи 5 и статьи 11 Конвенции вследствие способов, которыми правоохранительные органы Украины участвовали в операциях по поддержанию общественного порядка, проводимых для разрешения ситуации с протестующими на Майдане в 2013 и 2014 гг., вследствие чрезмерного насилия и в определенных случаях умышленного жестокого обращения, допущенных в отношении некоторых протестующих, что применительно к двум заявителям привело к факту пытки, а еще в одном случае - неоказанию надлежащей медицинской помощи лицу, содержащемуся под стражей.
В деле "Луценко и Вербицкий против Украины" (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine) Европейский Суд установил нарушения статей 2, 3, пункта 1 статьи 5 и статьи 11 Конвенции, в частности, в связи с похищениями, жестоким обращением и преследованием первого заявителя и применением пыток и убийством брата второго заявителя, Е. Вербицкого, вследствие их участия в протестах на Майдане.
В обоих случаях Европейский Суд установил, что до настоящего момента так и не было проведено независимого и эффективного официального расследования преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов и негосударственными представителями, которым было разрешено действовать с молчаливого согласия, если не с одобрения, правоохранительных органов Украины.
По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Применение сотрудниками органов внутренних дел чрезмерной силы при разгоне демонстраций ("Шморгунов и другие против Украины" (Shmorgunov and Others v. Ukraine)). (a) Материально-правовой аспект. Отсутствовали какие-либо доказательства или данные, указывающие на то, что сотрудники органов внутренних дел Украины применили силу к заявителям в ходе разгона публичных собраний по причинам, прямо обусловленным поведением самих заявителей, и что сила применялась в соответствии с законодательством Украины. Заявителей избили, в том числе резиновыми и/или дубинками, и это было сделано публично и сопровождалось в некоторых случаях устными оскорблениями, что в совокупности являлось жестоким обращением. Кроме того, к двум заявителям были применены пытки.
(b) Процессуально-правовой аспект. Имелись существенные недостатки в проведении расследований рассматриваемых событий, а доказательства не были собраны своевременно. В целом расследование по факту этих событий и соответствующие судебные разбирательства до сих пор не привели к установлению обстоятельств предполагаемого жестокого обращения с заявителями. Кроме того, они не привели к установлению лиц, которые в действительности применяли силу к заявителям. В судебных разбирательствах отсутствовал существенный прогресс в отношении установления подозреваемых, чьи дела были в итоге переданы в суды для рассмотрения по существу, некоторые из них все еще рассматриваются судом первой инстанции начиная с 2015 года. Доклады правозащитных организаций Украины и международных организаций позволяют предположить, что судебные разбирательства затягивались и что не все необходимые меры были приняты для обеспечения явки в судебное заседание жертв, свидетелей и подсудимых. В результате задержек и бездействия к тому времени, когда расследования были ускорены, некоторые подозреваемые и возможные виновные лица, по-видимому, покинули Украину и, как следствие, находились вне сферы компетенции властей Украины. Более того, сообщалось о случаях, когда Министерство внутренних дел Украины отказывалось сотрудничать со следствием.
Эти серьезные недостатки и тот факт, что по прошествии почти шести лет не были установлены обстоятельства предполагаемого жестокого обращения с заявителями и лица, которые предположительно применяли чрезмерную силу к заявителям, являлись достаточными для того, чтобы установить, что до настоящего времени не было проведено эффективного расследования по жалобам заявителей на жестокое обращение со стороны сотрудников органов внутренних дел.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статей 2 и 3 Конвенции. Похищение и жестокое обращение с частными лицами (дело "Луценко и Вербицкий против Украины" (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine)). (а) Материально-правовой аспект. Оба заявителя явно подвергались жестокому обращению. Это было сделано с целью получить информацию об их участии в акциях протеста на Майдане и/или чтобы унизить и/или наказать их в этой связи. Стороны не оспаривали, что лица, подозреваемые в этих деяниях, находились под контролем властей Украины или действовали по их указаниям. Эта версия событий также подтверждалась доступными внутригосударственными и международными информационными материалами, в частности, касавшимися участия в событиях титушек. Следовательно, Европейский Суд постановил, что данные обстоятельства были в достаточной степени установлены.
Что касается пыток Е. Вербицкого, подозреваемые, которые предположительно были наняты правоохранительными органами Украины, оставили его лежать в удаленном месте в сложных погодных условиях, где Е. Вербицкий, скорее всего, не выжил бы без посторонней помощи. Следовательно, ответственность за смерть Е. Вербицкого несут власти Украины.
(b) Процессуально-правовой аспект. Не было проведено какого-либо расследования по факту похищения и жестокого обращения с заявителями, а также по факту смерти Е. Вербицкого. Только один из подозреваемых предстал перед судом, а в отношении еще двух подозреваемых есть информация, что их дела были переданы в суд, но неизвестно, были ли они рассмотрены. Хотя власти Украины безуспешно пытались добиться выдачи одного из подозреваемых с территории Российской Федерации, неясно, были ли приняты какие-либо дополнительные меры для установления местонахождения всех из оставшихся подозреваемых, которые скрылись, и обеспечения их присутствия во время расследования. Хотя органы следствия подтвердили подозрение о том, что подозреваемые были наняты правоохранительными органами Украины, и что рассматриваемые преступления являлись частью попыток властей Украины подавить протесты на Майдане, отсутствует информация о том, что были выполнены какие-либо значимые действия для установления личностей соответствующих сотрудников правоохранительных органов. Также отсутствуют данные о том, что в ходе расследований был достигнут какой-либо значимый прогресс, который смог бы прояснить все обстоятельства похищения и жестокого обращения с заявителями или подтвердить, имел ли место дискриминационный мотив, основанный на западно-украинском происхождении жертвы, в деле о жестоком обращении и убийстве Е. Вербицкого.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу были допущены нарушения требований статей 2 и 3 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 11 Конвенции (оба дела). Имелись явные указания на то, что безотлагательное применение властями Украины чрезмерной и временами жестокой силы, в частности, в отношении протестующих 30 ноября 2013 г. и случаи необоснованного содержания людей под стражей, по-видимому, нарушили первоначально мирный ход акций протеста и привели, если полностью не способствовали, к эскалации насилия. После разгона публичных собраний некоторые участвовавшие в них лица решили своими действиями выразить свое возмущение, и масштаб протестов увеличился.
(a) Была ли заявителям гарантирована защита, предоставляемая статьей 11 Конвенции. Большинство протестующих, включая 10 заявителей (дело "Шморгунов и другие против Украины" (Shmorgunov and Others v. Ukraine)), по-видимому, не оказывали какого-либо сопротивления (или оказывали слабое сопротивление) сотрудникам органов внутренних дел в ходе разгона публичных собраний 30 ноября 2013 г. Еще два заявителя приняли участие в акциях протеста рано утром 11 декабря 2013 г. Хотя к этому времени протестующие уже возвели баррикады, установили палатки и платформы и заняли несколько административных зданий, не было указаний на то, что первоначальная цель протестующих помешать властям, но мирным способом, изменилась бы к указанному моменту. В ходе разгона акций протеста в этот день некоторые из протестующих, по-видимому, оказали сопротивление сотрудникам органов внутренних дел, однако заявители не оказывали сопротивления.
Еще два заявителя приняли участие в протестных акциях в период с января по февраль 2014 г., которые были связаны с гораздо более жестокими столкновениями между сотрудниками органов внутренних дел и протестующими, закончившимися ранениями многих участников и гибелью нескольких сотрудников органов внутренних дел. Однако не было представлено каких-либо доказательств того, что определенные заявители планировали совершить или совершили акты насилия или оказали сопротивление сотрудникам органов внутренних дел. Аналогичным образом в деле "Луценко и Вербицкий против Украины" (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine) отсутствовали доказательства того, что первый заявитель и брат второго заявителя намеревались совершить или совершили какие-либо акты насилия в ходе своего участия в акциях протеста. Следовательно, каждый из упомянутых лиц воспользовался защитой, предоставляемой статьей 11 Конвенции.
(b) Имело ли место обоснованное вмешательство. В деле "Шморгунов и другие против Украины" (Shmorgunov and Others v. Ukraine) власти Украины заключили нескольких заявителей под стражу, а также применили ко многим заявителям силу в связи с их участием в акциях протеста. Указанные меры привели к завершению участия заявителей в акциях протеста в соответствующие дни и являлись вмешательством в право заявителей на свободу мирных собраний. Европейский Суд исходил из предположения о том, что вмешательство преследовало законную цель и было основано на законодательстве Украины, напомнив при этом о проблемах качества применимого законодательства Украины, которые Европейский Суд отметил в предыдущих делах против Украины, касавшихся нарушения статьи 11 Конвенции. Однако Европейский Суд подчеркнул, что в законодательстве Украины отсутствовали основания для привлечения властями Украины титушек для участия в каких-либо операциях сотрудников правоохранительных органов с целью разгона публичных собраний, задержания или устранения протестующих.
Европейский Суд уже установил, что обращение с заявителями представляло собой нарушение статей 3 и/или 5 Конвенции. Эти выводы были достаточными для заключения о том, что имело место непропорциональное вмешательство в гарантированные статьей 11 Конвенции права вследствие необоснованного применения силы против заявителей сотрудниками органов внутренних дел Украины, что привело к прекращению участия заявителей в акциях протеста.
Вместе с тем Европейский Суд также отметил следующее: что касается жалоб на нарушение статей 3 и/или 5 Конвенции, связанных с соответствующими заявителями, имелись данные о том, что действия властей Украины по отношению к протестующим в целом, по-видимому, являлись частью умышленной стратегии, направленной на прекращение протестов на Майдане и их пресечение в будущем. Рассматривая представленные ему доводы и жалобы в целом, Европейский Суд не мог не сделать вывод о том, что осуществляемые со все большим применением насилия разгоны упомянутых выше акций протеста и принятие репрессивных мер, рассмотренных в настоящем деле и в других жалобах на события на Майдане, имели потенциальную способность, если не цель (в том что касалось некоторых правоохранительных органов), удержать протестующих и общественность в целом от участия в акциях протеста и в более общем смысле от участия в публичных политических дебатах.
В свете вышеизложенного вмешательство в права всех заявителей по настоящему делу являлось непропорциональным каким-либо законным целям, которые оно могло бы преследовать, и, таким образом, оно не являлось необходимым в демократическом обществе.
В деле "Луценко и Вербицкий против Украины" (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine) имели место убедительные и обоснованные элементы, демонстрировавшие, что насилие, от которого пострадали первый заявитель и брат второго заявителя, было направлено на то, чтобы наказать и унизить этих людей по причине их участия в акциях протеста и/или предотвратить их дальнейшее участие в таких акциях. В материалах дела отсутствовали какие-либо доказательства, которые могли бы подтвердить, что рассматриваемое вмешательство, которое являлось обращением, нарушавшим требования статей 2 и 3 Конвенции, было бы предусмотрено законом или преследовало бы законную цель. Также не было представлено каких-либо доказательств того, что вмешательство было необходимо в демократическом обществе.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю Луценко 3 000 евро в качестве компенсации материального ущерба, а также он присудил каждому из заявителей рассматриваемых жалоб суммы в размере от 15 000 до 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3751-lutsenko-i-verbitskiy-protiv-ukrainy-shmorgunov-i-drugiye-protiv-ukrainy .
Постанова ЄСПЛ від 21 січня 2021 року у справі "Луценко і Вербицький проти України (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine)" (заяви N 12482/14 і 39800/14), "Шморгунов та інші проти України (Shmorgunov and Others v. Ukraine)" (заява N 15367/14 та інші заяви).
У 2014 році заявникам була надана допомога в підготовці заявг. Згодом заяви були об'єднані і комуніковані Україні.
У справі успішно розглянуто заяви на непроведення ефективного розслідування тверджень заявників про незаконне позбавлення волі, жорстоке поводження, переслідування, застосування тортур і вбивство брата одного із заявників. У справі допущено порушення вимог статей 2, 3 та 11 Конвенції про захист прав людини та основних свобод.
ОБСТАВИНИ СПРАВИ
Скарги заявників стосувалися масових акцій протесту, які мали місце на Україні між листопадом 2013 р. та лютим 2014 р. (так званий Євромайдан або протести на "Майдані") у відповідь на призупинення підписання Угоди про асоціацію між Україною та Євросоюзом. Громадський рух " Автомайдан "організував автопробіги на підтримку протестувальників на Майдані в різних частинах України, включаючи акції протесту перед будинками високопоставлених державних посадових осіб і постачання продовольства протестуючим на"Майдані". Протести призвели до зміщення з посади Президента України та низки політичних і конституційних змін. Спочатку протестувальників було майже 100 000 чоловік, а згодом їх кількість збільшилася до 800 000. Спецпідрозділи органів внутрішніх справ України були мобілізовані для розгону протестувальників, що призвело до сутичок. Влада України також використовувала групи осіб, пов'язані з органами внутрішніх справ (так звані тітушки - приватні особи, включаючи тих, що мають кримінальне минуле), які імовірно здійснювали численні напади, викрадення людей і вбивства протестувальників. Повідомлялося, що було зареєстровано понад 100 смертей (включаючи 70 випадків загибелі від вогнепальної зброї), були поранені тисячі осіб як протестувальників, так і співробітників органів внутрішніх справ.
ПИТАННЯ ПРАВА
Загальні зауваження. У постановах по даних справах вказувалося на умисну стратегію з боку влади України або їх окремих груп з перешкоджання і припинення акцій протесту, проведення яких спочатку було мирним, з швидким переходом до застосування надмірного насильства, що призвело, якщо не сприяло, до ескалації насильства в країні. Деякі правопорушення були вчинені недержавними представниками, які діяли з відома, якщо не згоди, влади України.
У справі "Шморгунов та інші проти України" (Shmorgunov and Others V. Ukraine) Європейський Суд встановив численні порушення статті 3, пункту 1 статті 5 і статті 11 Конвенції внаслідок способів, якими правоохоронні органи України брали участь в операціях з підтримання громадського порядку, що проводяться для вирішення ситуації з протестувальниками на Майдані в 2013 і 2014 рр., внаслідок надмірного насильства і в певних випадках умисного жорстокого поводження, допущених щодо деяких протестувальників, що стосовно двох заявників призвело до факту тортури, а ще в одному - ненадання належної медичної допомоги особі, яка утримується під вартою.
У справі " Луценко і Вербицький проти України "(Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine) Європейський Суд встановив порушення статей 2, 3, пункту 1 статті 5 і статті 11 Конвенції, зокрема, у зв'язку з викраденнями, жорстоким поводженням і переслідуванням першого заявника і застосуванням тортур і вбивством брата другого заявника, є. Вербицького, внаслідок їх участі в протестах на Майдані.
В обох випадках Європейський Суд встановив, що до теперішнього моменту так і не було проведено незалежного та ефективного офіційного розслідування злочинів, скоєних співробітниками правоохоронних органів та недержавними представниками, яким було дозволено діяти з мовчазної згоди, якщо не зі схвалення, правоохоронних органів України.
З приводу дотримання статті 3 Конвенції. Застосування співробітниками органів внутрішніх справ надмірної сили при розгоні демонстрацій ("Шморгунов та інші проти України" (Shmorgunov and Others v. Ukraine)). (a) матеріально-правовий аспект. Були відсутні будь-які докази або дані, що вказують на те, що співробітники органів внутрішніх справ України застосували силу до заявників в ході розгону публічних зборів з причин, прямо обумовлених поведінкою самих заявників, і що сила застосовувалася відповідно до законодавства України. Заявників побили, в тому числі гумовими і / або кийками, і це було зроблено публічно і супроводжувалося в деяких випадках усними образами, що в сукупності було жорстоким поводженням. Крім того, до двох заявників були застосовані тортури.
(b) процесуально-правовий аспект. Були істотні недоліки в проведенні розслідувань розглянутих подій, а докази не були зібрані своєчасно. Загалом розслідування за фактом цих подій та відповідні судові розгляди досі не призвели до встановлення обставин передбачуваного жорстокого поводження із заявниками. Крім того, вони не призвели до встановлення осіб, які насправді застосовували силу до заявників. У судових розглядах відсутній суттєвий прогрес щодо встановлення підозрюваних, чиї справи були в результаті передані в суди для розгляду по суті, деякі з них все ще розглядаються судом першої інстанції починаючи з 2015 року. Доповіді правозахисних організацій України та міжнародних організацій дозволяють припустити, що судові розгляди затягувалися і що не всі необхідні заходи були вжиті для забезпечення явки в судове засідання жертв, свідків і підсудних. В результаті затримок і бездіяльності до того часу, коли розслідування були прискорені, деякі підозрювані і можливі винні особи, мабуть, покинули Україну і, як наслідок, перебували поза сферою компетенції влади України. Більше того, повідомлялося про випадки, коли Міністерство внутрішніх справ України відмовлялося співпрацювати зі слідством.
Ці серйозні недоліки і той факт, що після майже шести років не були встановлені обставини передбачуваного жорстокого поводження із заявниками та особи, які імовірно застосовували надмірну силу до заявників, були достатніми для того, щоб встановити, що до цього часу не було проведено ефективного розслідування за скаргами заявників на жорстоке поводження з боку співробітників органів внутрішніх справ.
ПОСТАНОВА
У справі було допущено порушення вимог статті 3 Конвенції (прийнято одноголосно).
З приводу дотримання статей 2 і 3 Конвенції. Викрадення та жорстоке поводження з приватними особами (справа "Луценко і Вербицький проти України" (Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine)). (а) матеріально-правовий аспект. Обидва заявники явно піддавалися жорстокому поводженню. Це було зроблено з метою отримати інформацію про їхню участь в акціях протесту на Майдані та/або щоб принизити та/або покарати їх у цьому зв'язку. Сторони не заперечували, що особи, підозрювані в цих діяннях, перебували під контролем влади України або діяли за їхніми вказівками. Ця версія подій також підтверджувалася доступними внутрішньодержавними та міжнародними інформаційними матеріалами, зокрема, що стосувалися участі в подіях тітушок. Отже, Європейський Суд постановив, що дані обставини були в достатній мірі встановлені.
Що стосується тортур є.Вербицького, підозрювані, які імовірно були найняті правоохоронними органами України, залишили його лежати у віддаленому місці в складних погодних умовах, де є. Вербицький, швидше за все, не вижив би без сторонньої допомоги. Отже, відповідальність за смерть є.Вербицького несе влада України.
(b) процесуально-правовий аспект. Не було проведено будь-якого розслідування за фактом викрадення та жорстокого поводження із заявниками, а також за фактом смерті є.Вербицького. Тільки один з підозрюваних постав перед судом, а стосовно ще двох підозрюваних є інформація, що їхні справи були передані до суду, але невідомо, чи були вони розглянуті. Хоча влада України безуспішно намагалася домогтися видачі одного з підозрюваних з території Російської Федерації, неясно, чи були прийняті будь-які додаткові заходи для встановлення місцезнаходження всіх з решти підозрюваних, які зникли, і забезпечення їх присутності під час розслідування. Хоча органи слідства підтвердили підозру про те, що підозрювані були найняті правоохоронними органами України, і що ці злочини були частиною спроб влади України придушити протести на Майдані, відсутня інформація про те, що були виконані будь-які значимі дії для встановлення осіб відповідних співробітників правоохоронних органів. Також відсутні дані про те, що в ході розслідувань був досягнутий якийсь значний прогрес, який зміг би прояснити всі обставини викрадення і жорстокого поводження із заявниками або підтвердити, чи мав місце дискримінаційний мотив, заснований на західно-українському походженні жертви, у справі про жорстоке поводження і вбивстві Е. Вербицького.
ПОСТАНОВА
У справі були допущені порушення вимог статей 2 і 3 Конвенції (прийнято одноголосно).
З приводу дотримання статті 11 Конвенції (обидві справи). Були явні вказівки на те, що невідкладне застосування владою України надмірної і часом жорстокої сили, зокрема, щодо протестувальників 30 листопада 2013 р.і випадки необґрунтованого утримання людей під вартою, мабуть, порушили спочатку мирний хід акцій протесту і призвели, якщо повністю не сприяли, до ескалації насильства. Після розгону публічних зборів деякі особи, які брали участь в них, вирішили своїми діями висловити своє обурення, і масштаб протестів збільшився.
(a) чи був заявникам гарантований захист, що надається статтею 11 Конвенції. Більшість протестувальників, включаючи 10 заявників (справа "Шморгунов та інші проти України" (Shmorgunov and Others v. Ukraine)), мабуть, не чинили будь-якого опору (або чинили слабкий опір) співробітникам органів внутрішніх справ в ході розгону публічних зборів 30 листопада 2013 р. ще два заявники взяли участь в акціях протесту рано вранці 11 грудня 2013 р. Хоча до цього часу протестувальники вже звели барикади, встановили намети і платформи і зайняли кілька адміністративних будівель, не було вказівок на те, що первісна мета протестуючих перешкодити владі, але мирним способом, змінилася б до зазначеного моменту. В ході розгону акцій протесту в цей день деякі з протестувальників, мабуть, чинили опір співробітникам органів внутрішніх справ, проте заявники не чинили опору.
Ще два заявники взяли участь у протестних акціях в період з січня по лютий 2014 р., які були пов'язані з набагато більш жорстокими зіткненнями між співробітниками органів внутрішніх справ і протестуючими, що закінчилися пораненнями багатьох учасників і загибеллю декількох співробітників органів внутрішніх справ. Однак не було представлено жодних доказів того, що певні заявники планували вчинити або вчинили Акти насильства або чинили опір співробітникам органів внутрішніх справ. Аналогічним чином у справі " Луценко і Вербицький проти України "(Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine) були відсутні докази того, що перший заявник і брат другого заявника мали намір вчинити або вчинили будь-які Акти насильства в ході своєї участі в акціях протесту. Отже, кожен із згаданих осіб скористався захистом, що надається статтею 11 Конвенції.
(b) чи мало місце обґрунтоване втручання. У справі " Шморгунов та інші проти України "(Shmorgunov and Others v. Ukraine) влада України уклала кількох заявників під варту, а також застосувала до багатьох заявників силу у зв'язку з їх участю в акціях протесту. Зазначені заходи призвели до завершення участі заявників в акціях протесту у відповідні дні і були втручанням у право заявників на свободу мирних зібрань. Європейський Суд виходив з припущення про те, що втручання переслідувало законну мету і було засноване на законодавстві України, нагадавши при цьому про проблеми якості застосовного законодавства України, які Європейський Суд відзначив у попередніх справах проти України, що стосувалися порушення статті 11 Конвенції. Однак Європейський Суд підкреслив, що в законодавстві України були відсутні підстави для залучення владою України тітушок для участі в будь-яких операціях співробітників правоохоронних органів з метою розгону публічних зборів, затримання або усунення протестувальників.
Європейський Суд вже встановив, що звернення із заявниками являло собою порушення статей 3 і/або 5 Конвенції. Ці висновки були достатніми для висновку про те, що мало місце непропорційне втручання в гарантовані статтею 11 Конвенції права внаслідок необґрунтованого застосування сили проти заявників співробітниками органів внутрішніх справ України, що призвело до припинення участі заявників в акціях протесту.
Разом з тим Європейський Суд також зазначив наступне: Що стосується скарг на порушення статей 3 і/або 5 Конвенції, пов'язаних з відповідними заявниками, були дані про те, що дії влади України по відношенню до протестуючих в цілому, мабуть, були частиною умисної стратегії, спрямованої на припинення протестів на Майдані і їх припинення в майбутньому. Розглядаючи подані йому доводи і скарги в цілому, Європейський Суд не міг не зробити висновок про те, що здійснювані зі все більшим застосуванням насильства розгони згаданих вище акцій протесту і вжиття репресивних заходів, розглянутих у цій справі і в інших скаргах на події на Майдані, мали потенційну здатність, якщо не мета (в тому що стосувалося деяких правоохоронних органів), утримати протестувальників і громадськість в цілому від участі в акціях протесту і в більш загальному сенсі від участі в публічних політичних дебатах.
У світлі вищевикладеного втручання в права всіх заявників у цій справі було непропорційним будь-яким законним цілям, які воно могло б переслідувати, і, таким чином, воно не було необхідним в демократичному суспільстві.
У справі " Луценко і Вербицький проти України "(Lutsenko and Verbytskyy v. Ukraine) мали місце переконливі та обґрунтовані елементи, які демонстрували, що насильство, від якого постраждали перший заявник і брат другого заявника, було спрямоване на те, щоб покарати і принизити цих людей через їх участь в акціях протесту та/або запобігти їх подальшій участі в таких акціях. У матеріалах справи були відсутні будь-які докази, які могли б підтвердити, що розглядається втручання, яке було зверненням, що порушував вимоги статей 2 і 3 Конвенції, було б передбачено законом або переслідувало б законну мету. Також не було представлено жодних доказів того, що втручання було необхідно в демократичному суспільстві.
ПОСТАНОВА
У справі було допущено порушення вимог статті 11 Конвенції (прийнято одноголосно).
КОМПЕНСАЦІЯ
У порядку застосування статті 41 Конвенції. Європейський Суд присудив заявнику Луценку 3 000 євро в якості компенсації матеріальної шкоди, а також він присудив кожному із заявників розглянутих скарг суми в розмірі від 15 000 до 30 000 євро в якості компенсації моральної шкоди.
Джерело публікації: https://espchhelp.ru/blog/3750-lutsenko-i-verbytskyy-proty-ukrayiny-shmorhunov-ta-inshi-proty-ukrayiny .
The decision of the ECHR of January 21, 2021 in the case "Lutsenko and Verbytsky v. Ukraine" (aplications N 12482/14 and 39800/14), "Shmorgunov and Others v. Ukraine" (aplication No. 15367/14 and other aplications).
In 2014, the applicants were assisted in the preparation of aplications. Subsequently, the aplications were combined and communicated to Ukraine.
The case successfully dealt with aplications about the failure to conduct an effective investigation of the applicants ' allegations of unlawful deprivation of liberty, ill-treatment, persecution, torture and the murder of the brother of one of the applicants. The case involved violations of the requirements of articles 2, 3 and 11 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicants ' complaints related to mass protests that took place in Ukraine between November 2013 and February 2014 (the so-called Euromaidan or "Maidan" protests) in response to the suspension of the signing of the Association Agreement between Ukraine and the European Union. The public movement "Automaidan" organized car rallies in support of the Maidan protesters in various parts of Ukraine, including protests in front of the houses of high-ranking government officials and food supplies to the Maidan protesters. The protests led to the removal of the President of Ukraine from office and a number of political and constitutional changes. At first, there were almost 100,000 protesters, and later their number increased to 800,000. Special forces of the internal affairs bodies of Ukraine were mobilized to disperse the protesters, which led to clashes. The Ukrainian authorities also used groups of persons associated with the internal affairs bodies (the so - called titushki-private individuals, including those with a criminal record), who allegedly carried out numerous attacks, kidnappings and murders of protesters. It was reported that more than 100 deaths were registered (including 70 deaths from firearms), thousands of people were injured, both protesters and law enforcement officers.
LEGAL ISSUES
General remarks. The rulings on these cases indicated a deliberate strategy on the part of the Ukrainian authorities or their individual groups to prevent and stop protest actions, which were initially peaceful, with a rapid transition to the use of excessive violence, which led, if not contributed, to an escalation of violence in the country. Some of the offenses were committed by non-State representatives who acted with the knowledge, if not the consent, of the Ukrainian authorities.
In the case "Shmorgunov and Others v. Ukraine" (Shmorgunov and Others v. Ukraine) The European Court found numerous violations of Article 3, paragraph 1 of Article 5 and Article 11 of the Convention due to the ways in which the law enforcement agencies of Ukraine participated in public order operations conducted to resolve the situation with protesters on the Maidan in 2013 and 2014, due to excessive violence and in certain cases deliberate ill-treatment committed against some protesters, which in relation to two applicants led to the fact of torture, and in another case - failure to provide proper medical care to a person in custody.
In the case of Lutsenko and Verbytsky v. Ukraine, the European Court found violations of Articles 2, 3, paragraph 1 of Article 5 and Article 11 of the Convention, in particular, in connection with the abductions, ill-treatment and persecution of the first applicant and the use of torture and murder of the second applicant's brother, E. Verbytsky, as a result of their participation in the Maidan protests.
In both cases, the European Court found that to date there has not been an independent and effective official investigation of crimes committed by law enforcement officers and non-State representatives who were allowed to act with the tacit consent, if not with the approval, of the law enforcement agencies of Ukraine.
Regarding compliance with article 3 of the Convention. The use of excessive force by law enforcement officers when dispersing demonstrations ("Shmorgunov and Others against Ukraine" (Shmorgunov and Others v. Ukraine)). (a) The substantive aspect. There was no evidence or data indicating that the officers of the internal affairs bodies of Ukraine used force against the applicants during the dispersal of public meetings for reasons directly related to the behavior of the applicants themselves, and that force was used in accordance with the legislation of Ukraine. The applicants were beaten, including with rubber and/or batons, and this was done in public and was accompanied in some cases by verbal insults, which together amounted to ill-treatment. In addition, two applicants were subjected to torture.
(b) The procedural and legal aspect. There were significant shortcomings in the investigation of the events under consideration, and the evidence was not collected in a timely manner. In general, the investigation into these events and the relevant judicial proceedings have not yet led to the establishment of the circumstances of the alleged ill-treatment of the applicants. Moreover, they did not lead to the identification of the persons who actually used force against the applicants. There was no significant progress in the judicial proceedings with regard to the identification of suspects whose cases were eventually transferred to the courts for consideration on the merits, some of them are still being considered by the court of first instance since 2015. Reports of human rights organizations of Ukraine and international organizations suggest that the court proceedings were delayed and that not all necessary measures were taken to ensure the appearance of victims, witnesses and defendants at the court session. As a result of delays and inaction, by the time the investigations were accelerated, some suspects and possible perpetrators apparently left Ukraine and, as a result, were outside the competence of the Ukrainian authorities. Moreover, there were reported cases when the Ministry of Internal Affairs of Ukraine refused to cooperate with the investigation.
These serious shortcomings and the fact that, after almost six years, the circumstances of the alleged ill-treatment of the applicants and the persons who allegedly used excessive force against the applicants were not established, were sufficient to establish that no effective investigation had been carried out to date on the applicants ' complaints of ill-treatment by internal affairs officers.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 3 of the Convention (adopted unanimously).
Regarding compliance with articles 2 and 3 of the Convention. Abduction and ill-treatment of private individuals (the case of Lutsenko and Verbytsky v. Ukraine). (a) The substantive aspect. Both applicants were clearly subjected to ill-treatment. This was done in order to obtain information about their participation in the Maidan protests and/or to humiliate and/or punish them in this regard. The parties did not dispute that the persons suspected of these acts were under the control of the Ukrainian authorities or acted on their instructions. This version of events was also confirmed by available domestic and international information materials, in particular, concerning the participation of aunts in the events. Consequently, the European Court held that these circumstances were sufficiently established.
As for the torture of E. Verbitsky, the suspects, who were allegedly hired by the law enforcement agencies of Ukraine, left him lying in a remote place in difficult weather conditions, where E. Verbitsky most likely would not have survived without outside help. Therefore, the Ukrainian authorities are responsible for the death of E. Verbitsky.
(b) The procedural and legal aspect. No investigation was conducted into the abduction and ill-treatment of the applicants, as well as into the death of E. Verbitsky. Only one of the suspects was brought to court, and there is information about two more suspects that their cases were referred to the court, but it is not known whether they were considered. Although the Ukrainian authorities unsuccessfully tried to obtain the extradition of one of the suspects from the territory of the Russian Federation, it is unclear whether any additional measures were taken to establish the whereabouts of all of the remaining suspects who disappeared and ensure their presence during the investigation. Although the investigation authorities confirmed the suspicion that the suspects were hired by the law enforcement agencies of Ukraine, and that the crimes in question were part of the attempts of the Ukrainian authorities to suppress the protests on the Maidan, there is no information that any significant actions were carried out to identify the relevant law enforcement officers. There is also no evidence that any significant progress was made during the investigations that could clarify all the circumstances of the abduction and ill-treatment of the applicants or confirm whether there was a discriminatory motive based on the victim's Western Ukrainian origin in the case of ill-treatment and murder of E. Verbitsky.
RESOLUTION
Violations of the requirements of articles 2 and 3 of the Convention were committed in the case (adopted unanimously).
Concerning compliance with article 11 of the Convention (both cases). There were clear indications that the immediate use of excessive and at times brutal force by the Ukrainian authorities, in particular against the protesters on November 30, 2013, and cases of unjustified detention of people, apparently disrupted the initially peaceful course of the protests and led, if not completely contributed, to an escalation of violence. After the dispersal of public meetings, some people who participated in them decided to express their indignation by their actions, and the scale of the protests increased.
(a) Whether the applicants were guaranteed the protection provided by article 11 of the Convention. The majority of the protesters, including 10 applicants (the case "Shmorgunov and Others v. Ukraine"), apparently did not show any resistance (or showed weak resistance) to the employees of the internal affairs bodies during the dispersal of public meetings on November 30, 2013. Two more applicants took part in protest actions in the early morning of 11 December 2013. Although by this time the protesters had already erected barricades, erected tents and platforms and occupied several administrative buildings, there was no indication that the initial goal of the protesters to interfere with the authorities, but in a peaceful way, would have changed by this time. During the dispersal of the protests on that day, some of the protesters apparently resisted the officers of the internal affairs bodies, but the applicants did not resist.
Two more applicants took part in protest actions between January and February 2014, which were associated with much more violent clashes between law enforcement officers and protesters, which ended in injuries to many participants and the death of several law enforcement officers. However, no evidence was provided that certain applicants planned to commit or committed acts of violence or resisted the officers of the internal affairs bodies. Similarly, in the case of Lutsenko and Verbytsky v. Ukraine, there was no evidence that the first applicant and the brother of the second applicant intended to commit or committed any acts of violence during their participation in protest actions. Consequently, each of the mentioned persons has benefited from the protection provided by article 11 of the Convention.
(b) Whether there was a reasonable interference. In the case "Shmorgunov and Others v. Ukraine" (Shmorgunov and Others v. Ukraine), the Ukrainian authorities detained several applicants and also used force against many applicants in connection with their participation in protest actions. These measures led to the termination of the applicants 'participation in protest actions on the relevant days and were an interference with the applicants' right to freedom of peaceful assembly. The European Court proceeded from the assumption that the interference had a legitimate purpose and was based on the legislation of Ukraine, while recalling the quality problems of the applicable legislation of Ukraine, which the European Court noted in previous cases against Ukraine concerning the violation of Article 11 of the Convention. However, the European Court stressed that there were no grounds in the legislation of Ukraine for the Ukrainian authorities to attract titushkas to participate in any operations of law enforcement officers in order to disperse public meetings, detain or eliminate protesters.
The Court has already established that the treatment of the applicants constituted a violation of Articles 3 and / or 5 of the Convention. These conclusions were sufficient to conclude that there was a disproportionate interference with the rights guaranteed by article 11 of the Convention due to the unjustified use of force against the applicants by the officers of the internal affairs bodies of Ukraine, which led to the termination of the applicants ' participation in protest actions.
However, the European Court also noted the following: As for the complaints of violations of articles 3 and/or 5 of the Convention related to the applicants concerned, there was evidence that the actions of the Ukrainian authorities towards the protesters in general seemed to be part of a deliberate strategy aimed at stopping the Maidan protests and suppressing them in the future. Considering the arguments presented to it and the complaints in general, the European Court could not but conclude that the increasingly violent dispersals of the above-mentioned protest actions and the adoption of repressive measures considered in the present case and in other complaints about the events on the Maidan had the potential ability, if not the purpose (as far as some law enforcement agencies were concerned), to deter protesters and the public as a whole from participating in protest actions and, more generally, from participating in public political debates.
In the light of the above, the interference with the rights of all the applicants in the present case was disproportionate to any legitimate goals that it could have pursued, and thus it was not necessary in a democratic society.
In the case of Lutsenko and Verbytsky v. Ukraine, there were convincing and justified elements that demonstrated that the violence suffered by the first applicant and the brother of the second applicant was aimed at punishing and humiliating these people because of their participation in protest actions and/or preventing their further participation in such actions. There was no evidence in the case file that could confirm that the interference in question, which was treatment that violated the requirements of articles 2 and 3 of the Convention, would have been provided for by law or would have pursued a legitimate goal. There was also no evidence that the intervention was necessary in a democratic society.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 11 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant Lutsenko 3,000 euros as compensation for material damage, and it also awarded each of the applicants of the complaints under consideration amounts in the amount of 15,000 to 30,000 euros as compensation for non-pecuniary damage.
Source of the publication: https://espchhelp.ru/blog/3749-lutsenko-and-verbytsky-v-ukraine-shmorgunov-and-others-v-ukraine .
Постановление ЕСПЧ от 19 января 2021 года по делу "Кескин (Keskin) против Нидерландов" (жалоба N 2205/16).
В 2016 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Нидерландам.
По делу успешно рассмотрена жалоба на отказ вызвать в судебное заседание свидетелей со стороны обвинения, чьи показания имели решающее значение для принятия судом решения по уголовному делу заявителя, вследствие неспособности стороны защиты обосновать ходатайство о перекрестном допросе, а также недостаток уравновешивающих факторов, которые бы компенсировали неравное положение сторон в деле. По делу допущено нарушение требований подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель был признан виновным в порядке in absentia (на основании, inter alia, показаний семи свидетелей) в de facto руководстве мошенничеством, совершенном одним юридическим лицом в отношении двух других юридических лиц. Заявитель безуспешно обжаловал приговор, и в контексте этого разбирательства ходатайство заявителя о перекрестном допросе в судебном заседании упомянутых семи свидетелей было отклонено Апелляционным судом Арнем-Леуварден (Arnhem-Leeuwarden Court of Appeal) (gerechtshof), действовавшим в качестве суда второй инстанции. Последующая жалоба заявителя в вышестоящий суд была признана неприемлемой для рассмотрения по существу.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Чтобы оценить, была ли поставлена под сомнение общая справедливость судебного разбирательства дела в отношении заявителя вследствие использования при постановлении приговора показаний свидетелей, не присутствовавших в судебном заседании, Европейский Суд применил трехступенчатое правило, сформулированное Большой Палатой Европейского Суда в деле "Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства" (Al-Khawaja and Tahery v. United Kingdom) (Постановление от 15 декабря 2011 г., жалобы N 26766/05 и 22228/06 (см.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2020. N 14)) и уточненное в дальнейшем Большой Палатой Европейского Суда в деле "Шачашвили против Германии (Schatschaschwili v. Germany) (Постановление от 15 декабря 2015 г., жалоба N 9154/10 (см.: там же. 2017. N 3).
(a) Существовали ли уважительные причины для невызова свидетелей на судебное заседание по делу заявителя. Отклонение судом второй инстанции ходатайства заявителя о вызове в суд свидетелей не было обусловлено фактом смерти свидетелей, наличием каких-либо рисков для свидетелей при их явке в суд, состоянием здоровья свидетелей или отсутствием возможности установить местонахождение свидетелей, не было связано с какими-либо особенностями уголовного дела в отношении заявителя, а только тем, что сторона защиты не обосновала свою заинтересованность в допросе данных свидетелей. В частности, сторона защиты не указала, в каких частях показания свидетелей являлись недостоверными, при том, что при допросе сотрудниками полиции заявитель воспользовался своим правом хранить молчание. Однако право обвиняемого подвергнуть перекрестному допросу показывающих против него свидетелей не может быть поставлено в зависимость от отказа от права хранить молчание. Более того, в настоящем деле суд второй инстанции не принял во внимание значимость показаний для дела, когда отклонял ходатайства заявителя, а при рассмотрении жалобы Европейским Судом не утверждалось, что эти показания явно не относились к делу или являлись лишними для рассмотрения дела.
Кроме того, постановления Европейского Суда, на которые сослался Верховный суд Нидерландов, касались допроса свидетеля со стороны защиты, в отличие от допроса свидетелей со стороны обвинения, о котором идет речь в настоящем деле. В связи с этим Европейский Суд воспользовался возможностью подтвердить, что подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции включает в себя два разных права: право, касающееся допроса свидетелей, дающих показания против подсудимого, и право добиваться явки в суд и допроса свидетелей со стороны обвиняемого. Европейский Суд выработал общие принципы, которые касаются исключительно права допрашивать или обеспечивать допрос свидетелей со стороны обвинения, а также общие принципы, особенно в отношении права добиваться явки в суд и допроса свидетелей со стороны защиты. В частности, в отличие от ситуации со свидетелями со стороны защиты, обвиняемый не должен доказывать значимость показаний свидетелей со стороны обвинения. В принципе, если сторона обвинения решит, что какое-либо лицо является источником важной информации, и она ссылается на его показания в ходе судебного разбирательства, и если показания этого свидетеля используются для вынесения обвинительного приговора, следует предположить, что личное присутствие этого свидетеля в суде и его допрос являются необходимыми (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ходорковский и Лебедев против Российской Федерации (N 2)" (Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia) (N 2) от 14 января 2020 г., жалобы N 51111/07 и 42757/07 (см.: Российская хроника Европейского Суда. 2020. N 4). Иными словами, следует презюмировать заинтересованность стороны защиты в допросе соответствующего свидетеля со стороны обвинения в своем присутствии, и как таковая эта заинтересованность является причиной для удовлетворения ходатайства стороны защиты о вызове в суд определенных свидетелей.
Следовательно, в настоящем деле нельзя считать, что суд второй инстанции установил надлежащие фактические или правовые основания для оправдания невызова в судебное заседание свидетелей со стороны обвинения.
(b) Были ли показания отсутствующих свидетелей единственным или решающим основанием для признания заявителя виновным. Суд второй инстанции не вынес приговора в отношении заявителя исключительно на основании показаний семи свидетелей. Кроме того, по-видимому, ни одно из указанных свидетельских показаний само по себе не являлось достаточным для установления причастности заявителя к преступному деянию, а суд второй инстанции не сформулировал явно свою позицию относительно значения, которое он придал этим показаниям. Принимая во внимание выводы, сделанные судом второй инстанции относительно фактов, Европейский Суд решил, что показания отсутствовавших свидетелей были настолько значимыми или важными, что могли повлиять на исход рассмотрения дела заявителя.
Здесь и далее так в тексте Постановления. Как следует из § 5 текста Постановления, приговор по делу заявителя был вынесен Окружным судом Оверэйссел (Overijssel Regional Court) (rechtbank).
(c) Существовали ли достаточные уравновешивающие факторы, которые бы компенсировали неравные условия, в которых действовала сторона защиты. В своем решении суд второй инстанции не указал, принял ли он во внимание низкую доказательственную ценность непроверенных свидетельских показаний, а также не привел каких-либо оснований, в соответствии с которыми он счел, что эти доказательства являлись надежными. Кроме того, не были доступны какие-либо подтверждающие или иные доказательства, которые могли бы обеспечить аналогичные гарантии, в пользу непроверенных свидетельских показаний такого же рода, как были рассмотрены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Шачашвили против Германии" (Schatschaschwili v. Germany). У заявителя была возможность изложить свою версию событий, и он мог обжаловать достоверность свидетельских показаний. Однако Европейский Суд счел, что возможность обжаловать и опровергнуть показания отсутствующих свидетелей не имела значения в ситуации, когда у подсудимого не было возможности допросить свидетелей во время перекрестного допроса, и такая возможность в силу сложившейся прецедентной практики Европейского Суда не могла рассматриваться как достаточный уравновешивающий фактор, который компенсировал бы недостатки положения стороны защиты, вызванные отсутствием в суде свидетелей со стороны обвинения.
Таким образом, принимая во внимание упомянутые выше доводы, Европейский Суд постановил, что отсутствие у заявителя возможности допросить в ходе перекрестного допроса свидетелей со стороны обвинения сделало судебное разбирательство в целом несправедливым.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд решил, что установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявителю морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3748-keskin-protiv-niderlandov .
De beslissing van het EVRM van 19 januari 2021 in de zaak "Keskin tegen Nederland" (klacht nr. 2205/16).
In 2016 werd verzoekster bijgestaan bij de voorbereiding van de klacht. Vervolgens werd de klacht aan Nederland meegedeeld.
In de zaak werd met succes een klacht tegen de weigering om getuigen van de aanklager op te roepen, wiens getuigenis cruciaal was voor de rechtbank om een beslissing te nemen over de strafzaak van de verzoeker, vanwege het onvermogen van de verdediging om het verzoek om kruisverhoor te onderbouwen, evenals het gebrek aan evenwichtsfactoren die de ongelijke positie van de partijen in de zaak zouden compenseren. De zaak betrof een schending van de vereisten van artikel 6, lid 3, Sub d, van het Verdrag tot bescherming van de rechten van de mens en de fundamentele vrijheden.
DE OMSTANDIGHEDEN VAN DE ZAAK
Verzoeker is bij verstek schuldig bevonden (onder meer op grond van de getuigenis van zeven getuigen) van de feitelijke leiding van fraude gepleegd door een rechtspersoon tegen twee andere rechtspersonen. Verzoeker kwam tevergeefs in hoger beroep en in het kader van deze procedure werd het verzoek van verzoeker om kruisverhoor voor de zeven genoemde getuigen afgewezen door het gerechtshof Arnhem-Leeuwarden, dat als gerecht in tweede aanleg optrad. De latere klacht van verzoekster bij een hogere rechter werd voor onderzoek ten gronde nietontvankelijk verklaard.
RECHTSVRAAG
Met betrekking tot de naleving van artikel 6, lid 1, en lid 3, onder d), van het Verdrag. Om te beoordelen of de Algemene billijkheid van de gerechtelijke procedure tegen verzoeker in twijfel werd getrokken door het gebruik van de getuigenverklaringen van getuigen die niet aanwezig waren bij de terechtzitting in de veroordeling, heeft het Europees Hof de door de Grote Kamer van het Europees Hof geformuleerde drieledige regel toegepast in de zaak "Al-Khawaja en Taheri tegen Verenigd Koninkrijk" (Al-Khawaja en Taheri tegen Verenigd Koninkrijk). Verenigd Koninkrijk) (arrest van 15 December 2011, klachten N 26766/05 en 22228/06 (zie: precedenten van het Europees Hof voor de rechten van de mens). Speciale uitgave. 2020. N 14)) en verder verduidelijkt door de Grote Kamer van het Europees Hof in de zaak " Shachashvili tegen Duitsland (besluit van 15 December 2015, klacht N 9154/10 (zie ibid. 2017. N 3).
a) of er geldige redenen waren om in de zaak van verzoeker geen getuigen voor de terechtzitting op te roepen. De afwijzing door de rechtbank van tweede aanleg van de aanvrager-een verzoek om getuigen op te roepen voor de rechter was niet te wijten aan het feit van de dood van de getuigen, de aanwezigheid van eventuele risico ' s voor de getuigen, wanneer zij voor de rechtbank verschenen, de gezondheidstoestand van de getuige of het ontbreken van een mogelijkheid tot het vaststellen van de verblijfplaats van de getuigen, was niet te wijten aan enige kenmerken van de strafzaak tegen de aanvrager, maar alleen omdat de verdediging partij niet te rechtvaardigen zijn belang in het verhoor van deze getuigen. In het bijzonder heeft de verdediging niet aangegeven in welke delen de getuigenverklaringen onbetrouwbaar waren, ondanks het feit dat verzoeker tijdens het verhoor door de politieagenten zijn zwijgrecht heeft uitgeoefend. Het recht van de verdachte om de getuigen tegen hem te kruisverhoor kan echter niet afhankelijk worden gesteld van het afzien van het recht om te zwijgen. Bovendien heeft het gerecht van tweede aanleg in de onderhavige zaak geen rekening gehouden met de Betekenis van de getuigenis voor de zaak toen het de verzoekschriften van de verzoeker verwierp, en heeft het Europees Hof bij de behandeling van de klacht niet verklaard dat deze verklaringen duidelijk irrelevant of overbodig waren voor de behandeling van de zaak.
Bovendien hadden de door de Hoge Raad van Nederland genoemde uitspraken van het Europese Hof betrekking op de ondervraging van een getuige door de verdediging, in tegenstelling tot de ondervraging van getuigen door de aanklager, die in casu aan de orde is. In dit verband heeft het Europees Hof van de gelegenheid gebruik gemaakt om te bevestigen dat artikel 6, lid 3, Sub d, van het Verdrag twee verschillende rechten omvat: het recht om getuigen tegen de verweerder te ondervragen, en het recht om voor de rechtbank te verschijnen en getuigen van de verdachte te ondervragen. Het Europees Hof heeft algemene beginselen ontwikkeld die uitsluitend betrekking hebben op het recht om getuigen door de aanklager te ondervragen of te laten ondervragen, alsmede algemene beginselen, met name met betrekking tot het recht om voor de rechtbank te verschijnen en het verhoor van getuigen door de verdediging. In het bijzonder, in tegenstelling tot de situatie met getuigen van de verdediging, hoeft de verdachte niet de Betekenis van de getuigenis van getuigen van de aanklager te bewijzen. In principe, als het openbaar ministerie besluit dat een persoon is een bron van belangrijke informatie, en het verwijst naar zijn getuigenis tijdens het proces, en als het getuigenis van deze getuige wordt gebruikt om te veroordelen, dient te worden aangenomen dat de persoonlijke aanwezigheid van deze getuige bij de rechter en zijn verhoor noodzakelijk zijn (zie de uitspraak van het Europese Hof in de zaak "Chodorkovski en Lebedev v. Rusland (N 2)" (N 2) van 14 januari 2020, klachten N 51111/07 en 42757/07 (zie: De russische Kroniek van het Europese Hof van Justitie. 2020. N 4). Met andere woorden, het is noodzakelijk om het belang van de verdediging aan te nemen bij het ondervragen van de relevante getuige van de aanklager in zijn aanwezigheid, en als zodanig is dit belang de reden om te voldoen aan het verzoek van de verdediging om bepaalde getuigen voor de rechtbank te roepen.
Bijgevolg kan in casu niet worden aangenomen dat het gerecht passende feitelijke of juridische gronden heeft aangevoerd om de niet-toelating van getuigen van het openbaar ministerie tot de zitting te rechtvaardigen.
b) of de getuigenis van de afwezige getuigen de enige of beslissende basis was voor de veroordeling van de verzoeker. Het gerecht in tweede aanleg heeft zich niet uitsluitend op grond van de getuigenis van zeven getuigen tegen verzoeker uitgesproken. Bovendien lijkt geen van de bovengenoemde getuigenverklaringen op zich voldoende te zijn om de betrokkenheid van verzoekster bij het strafbare feit aan te tonen, en heeft het gerecht zijn standpunt ten aanzien van de Betekenis die het aan deze verklaringen hecht, niet uitdrukkelijk geformuleerd. Rekening houdend met de conclusies van het gerecht van tweede aanleg met betrekking tot de feiten, heeft het Gerecht geoordeeld dat de getuigenissen van de afwezige getuigen zo belangrijk of belangrijk waren dat zij van invloed konden zijn op de uitkomst van verzoeksters zaak.
Hier en verder in de tekst van de resolutie. Uit punt 5 van de tekst van het arrest volgt dat de uitspraak in de zaak van verzoeker is gedaan door de Rechtbank Overijssel.
(c) of er voldoende evenwichtsfactoren waren die de ongelijke omstandigheden waarin de verdediging handelde zouden compenseren. In zijn beslissing heeft het gerecht van tweede aanleg niet aangegeven of het rekening heeft gehouden met de geringe bewijskracht van de niet-geverifieerde getuigenissen, noch heeft het enige reden gegeven op grond waarvan het dit bewijs betrouwbaar achtte. Bovendien was er geen ondersteunend of ander bewijs beschikbaar dat vergelijkbare garanties kon bieden ten gunste van niet-geverifieerde getuigenverklaringen van dezelfde soort als in de beslissing van de Grote Kamer van het Europese Hof van Justitie in de zaak "Shachashvili tegen Duitsland" (Schatschaschwili tegen Duitsland). Verzoeker had de gelegenheid zijn versie van de feiten te presenteren en kon beroep aantekenen tegen de betrouwbaarheid van de getuigenverklaringen. Het Europees Hof was echter van oordeel dat de mogelijkheid om in beroep te gaan en de getuigenis van afwezige getuigen te weerleggen irrelevant was in een situatie waarin de verweerder niet de gelegenheid had om tijdens het kruisverhoor getuigen te ondervragen, en een dergelijke mogelijkheid, gezien de vaste rechtspraak van het Europees Hof, niet kon worden beschouwd als een voldoende afweging die de tekortkomingen van de positie van de verdediging als gevolg van de afwezigheid van getuigen bij de vervolging in de rechtbank zou compenseren.
Rekening houdend met bovengenoemde argumenten heeft het Europees Hof geoordeeld dat het ontbreken van de mogelijkheid van verzoeker om getuigen van de aanklager te ondervragen, het proces over het algemeen oneerlijk maakte.
RESOLUTIE
De zaak betrof een schending van de vereisten van artikel 6, lid 3, Sub d, van het Verdrag (met eenparigheid van stemmen aangenomen).
COMPENSATIE
Bij de toepassing van artikel 41 van het Verdrag. Het Europees Hof heeft geoordeeld dat de vaststelling van een schending van het Verdrag op zich voldoende is om de niet-geldelijke schade die verzoekster heeft geleden, te vergoeden.
Bron van de publicatie: https://espchhelp.ru/blog/3747-keskin-tegen-nederland .
The decision of the ECHR of January 19, 2021 in the case "Keskin v. the Netherlands" (aplication No. 2205/16).
In 2016, the applicant was assisted in preparing the aplication. Subsequently, the aplication was communicated to the Netherlands.
In the case, an aplication was successfully considered against the refusal to summon witnesses from the prosecution, whose testimony was crucial for the court to make a decision on the applicant's criminal case, due to the inability of the defense to substantiate the request for cross-examination, as well as the lack of balancing factors that would compensate for the unequal position of the parties in the case. The case involved a violation of the requirements of subparagraph " d " of paragraph 3 of article 6 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant was found guilty in absentia (based, inter alia, on the testimony of seven witnesses) of de facto directing fraud committed by one legal entity against two other legal entities. The applicant unsuccessfully appealed against the verdict, and in the context of these proceedings, the applicant's request for cross-examination in court of the seven witnesses mentioned was rejected by the Arnhem-Leeuwarden Court of Appeal (gerechtshof), acting as a court of second instance. The applicant's subsequent complaint to a higher court was declared inadmissible for consideration on the merits.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with paragraph 1 and subparagraph " d " of paragraph 3 of article 6 of the Convention. In order to assess whether the overall fairness of the judicial proceedings against the applicant was called into question due to the use of the testimony of witnesses who were not present at the hearing in the sentencing, the European Court applied the three-step rule formulated by the Grand Chamber of the European Court in the case "Al-Khawaja and Taheri v. United Kingdom" (Al-Khawaja and Taheri v. United Kingdom) (Judgment of 15 December 2011, complaints N 26766/05 and 22228/06 (see: Precedents of the European Court of Human Rights. Special issue. 2020. N 14)) and further clarified by the Grand Chamber of the European Court in the case " Shachashvili v. Germany (Decision of December 15, 2015, complaint N 9154/10 (see: ibid. 2017. N 3).
(a) Whether there were valid reasons for not calling witnesses to the court hearing in the applicant's case. The rejection by the court of second instance of the applicant's request to summon witnesses to court was not due to the fact of the death of the witnesses, the presence of any risks for the witnesses when they appeared in court, the state of health of the witnesses or the lack of an opportunity to establish the whereabouts of the witnesses, was not due to any features of the criminal case against the applicant, but only because the defense party did not justify its interest in questioning these witnesses. In particular, the defense did not indicate in which parts the testimony of the witnesses was unreliable, despite the fact that during the interrogation by the police officers, the applicant exercised his right to remain silent. However, the right of the accused to cross-examine the witnesses against him cannot be made dependent on the waiver of the right to remain silent. Moreover, in the present case, the court of second instance did not take into account the significance of the testimony for the case when it rejected the applicant's petitions, and when considering the complaint, the European Court did not assert that these statements were clearly irrelevant or were superfluous for the consideration of the case.
In addition, the decisions of the European Court referred to by the Supreme Court of the Netherlands concerned the interrogation of a witness by the defense, as opposed to the interrogation of witnesses by the prosecution, which is at issue in the present case. In this regard, the European Court took the opportunity to confirm that subparagraph " d " of paragraph 3 of Article 6 of the Convention includes two different rights: the right to interrogate witnesses testifying against the defendant, and the right to seek to appear in court and to interrogate witnesses on the part of the accused. The European Court has developed general principles that relate exclusively to the right to interrogate or ensure the interrogation of witnesses by the prosecution, as well as general principles, especially with regard to the right to seek appearance in court and the interrogation of witnesses by the defense. In particular, unlike the situation with witnesses from the defense, the accused does not have to prove the significance of the testimony of witnesses from the prosecution. In principle, if the prosecution decides that a person is a source of important information, and it refers to his testimony during the trial, and if the testimony of this witness is used to convict, it should be assumed that the personal presence of this witness in court and his interrogation are necessary (see the Decision of the European Court in the case "Khodorkovsky and Lebedev v. Russia (N 2)" (N 2) of January 14, 2020, complaints N 51111/07 and 42757/07 (see: The Russian Chronicle of the European Court of Justice. 2020. N 4). In other words, it is necessary to presume the interest of the defense in questioning the relevant witness from the prosecution in its presence, and as such this interest is the reason for satisfying the defense's request to summon certain witnesses to court.
Consequently, in the present case, it cannot be considered that the court of second instance has established appropriate factual or legal grounds for justifying the non-admission of witnesses from the prosecution to the court session.
(b) Whether the testimony of the absent witnesses was the sole or decisive basis for the applicant's conviction. The second instance court did not pass a verdict against the applicant solely on the basis of the testimony of seven witnesses. Moreover, it seems that none of the above-mentioned witness statements was sufficient in itself to establish the applicant's involvement in the criminal act, and the court of second instance did not explicitly formulate its position regarding the significance that it attached to these statements. Taking into account the conclusions reached by the court of second instance regarding the facts, the Court decided that the testimony of the absent witnesses was so significant or important that it could affect the outcome of the applicant's case.
Here and further so in the text of the Resolution. As follows from paragraph 5 of the text of the Judgment, the verdict in the applicant's case was handed down by the Overijssel Regional Court (rechtbank).
(c) Whether there were sufficient balancing factors that would compensate for the unequal conditions in which the defense acted. In its decision, the court of second instance did not indicate whether it took into account the low evidentiary value of the unverified testimony, nor did it provide any grounds on which it considered that this evidence was reliable. In addition, no supporting or other evidence was available that could provide similar guarantees in favor of unverified witness statements of the same kind as were considered in the Decision of the Grand Chamber of the European Court of Justice in the case "Shachashvili v. Germany" (Schatschaschwili v. Germany). The applicant had the opportunity to present his version of events, and he could appeal against the reliability of the witness statements. However, the European Court considered that the possibility to appeal and refute the testimony of absent witnesses was irrelevant in a situation where the defendant did not have the opportunity to interrogate witnesses during cross-examination, and such an opportunity, due to the established case-law of the European Court, could not be considered as a sufficient balancing factor that would compensate for the shortcomings of the position of the defense caused by the absence of witnesses from the prosecution in court.
Thus, taking into account the above-mentioned arguments, the European Court held that the applicant's lack of opportunity to cross-examine prosecution witnesses made the trial generally unfair.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of subparagraph " d " of paragraph 3 of article 6 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court decided that the finding of a violation of the Convention in itself is sufficient just compensation for the non-pecuniary damage caused to the applicant.
Source of the publication: https://espchhelp.ru/blog/3746-keskin-v-the-netherlands .
Постановление ЕСПЧ от 19 января 2021 года по делу "Лакатус (Lacatus) против Швейцарии" (жалоба N 14065/15).
В 2015 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Швейцарии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на применение штрафа к заявительнице, находящейся в уязвимом положении, цыганке, за неагрессивное попрошайничество, а также ее последующее помещение под стражу за неуплату штрафа. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительница, цыганка по происхождению, была признана виновной в попрошайничестве, и ей было предписано уплатить штраф в размере 500 швейцарских франков, подлежащий замене на пять дней заключения под стражей в случае невыплаты штрафа. Поскольку заявительница не смогла заплатить штраф, она отбыла наказание в виде лишения свободы.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Применимость статьи 8 Конвенции. Европейский Суд ранее еще не выносил постановления по вопросу о том, может ли лицо, наказанное за попрошайничество, заявлять о нарушении в отношении него статьи 8 Конвенции.
Человеческое достоинство - концепция, лежащая в основе духа Конвенции - считается подвергшимся серьезному негативному воздействию, если соответствующее лицо не располагает достаточными средствами к существованию. Лица, занимающиеся попрошайничеством, ведут особый образ жизни, пытаясь справиться с унизительной и опасной ситуацией. Таким образом, необходимо принимать во внимание конкретные обстоятельства каждого дела, особенно реалии финансового и социального положения соответствующего лица.
Заявительница была малообеспеченной, безграмотной и безработной женщиной. Она не состояла на учете в социальных службах, и ее никто не поддерживал. Попрошайничество было для нее единственным способом обеспечить себе доход и немного улучшить свое бедственное положение. Устанавливая абсолютный запрет на попрошайничество и взыскивая с заявительницы штраф, который подлежал замене на лишение свободы в случае неуплаты, власти Швейцарии помешали заявительнице приближаться к другим людям, чтобы получить некоторую форму помощи, которая в ситуации заявительницы являлась одним из возможных способов удовлетворить минимальные потребности заявительницы. Право обращаться к другим людям за помощью относится к самой сути прав, гарантированных статьей 8 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Жалоба на нарушение статьи 8 Конвенции является приемлемой для рассмотрения по существу.
(b) Существо жалобы. Имело место вмешательство в право заявительницы на уважение ее частной жизни. Вмешательство было предусмотрено законом.
Ссылаясь на решение Федерального суда Швейцарии, Европейский Суд не исключил возможности того, что некоторые формы попрошайничества, особенно агрессивное попрошайничество, могли беспокоить прохожих, местных жителей и владельцев магазинов. Европейский Суд также признал обоснованность довода, касающегося усилий, направленных на борьбу с эксплуатацией людей, особенно детей. Таким образом, на первый взгляд вмешательство преследовало законную цель предотвращения беспорядков и защиты прав других лиц.
Законодательство Швейцарии не позволяло добиться настоящего баланса затронутых в настоящем деле интересов и запрещало попрошайничество в любых его формах, независимо от того, кто занимался попрошайничеством и находилось ли это лицо в уязвимом положении, от характера попрошайничества и было ли оно агрессивным, от территории, где имело место попрошайничество, и принадлежало ли просящее милостыню лицо к криминальной организации. Европейский Суд счел, что он может оставить открытым вопрос о том, мог ли в настоящем деле, несмотря на жесткий характер применимого законодательства Швейцарии, все же быть достигнут справедливый баланс между публичными интересами государства, с одной стороны, и интересами заявительницы, с другой. В любом случае Европейский Суд установил по приведенным ниже причинам, что в настоящем деле власти Швейцарии вышли за рамки предоставленной им свободы усмотрения. В Совете Европы отсутствует единое мнение относительно запрета или ограничения попрошайничества. Вместе с тем существует определенная тенденция в сторону ограничения запрета этой деятельности и готовности государств сосредоточиться на эффективной защите публичного порядка с помощью административных мер. Полный запрет под угрозой уголовной ответственности, как в настоящем деле, по-видимому, является исключением. Это являлось вторым указанием в дополнение к особой важности рассматриваемого вопроса для заявительницы на незначительную свободу усмотрения, которой обладали власти Швейцарии в этом вопросе.
Что касается личных интересов заявительницы, то попрошайничество являлось для нее одним из способов выжить. Находясь в явно уязвимом положении, заявительница имела право, основанное на человеческом достоинстве, рассказать о своем тяжелом положении и попытаться удовлетворить свои минимальные потребности путем попрошайничества.
Что касается характера и тяжести наказания, лишение свободы являлось серьезной санкцией. Ввиду непрочного и уязвимого положения заявительницы применение к ней наказания в виде лишения свободы, которое усилило страдания заявительницы и уязвимость ее положения, было практически автоматическим и неизбежным в случае с заявительницей.
Применение меры наказания такого рода должно быть обусловлено вескими причинами и осуществлено в публичных интересах, что не имело места в настоящем деле.
Признавая важность борьбы с торговлей людьми и эксплуатацией детей, а также обязанность государств - участников Конвенции защищать жертв нарушений Конвенции, Европейский Суд выразил сомнение в том, что применение наказаний к жертвам указанных криминальных схем является эффективной мерой. В своем докладе по Швейцарии 2019 года Группа экспертов по противодействию торговле людьми (GRETA) установила, что в результате криминализации попрошайничества жертвы понуждения к занятию попрошайничеством оказывались в ситуации повышенной уязвимости. Группа экспертов также "призвала власти Швейцарии обеспечить соблюдение статьи 26 Конвенции [Совета Европы о противодействии торговле людьми] путем принятия норм об отсутствии наказаний для жертв торговли людьми вследствие их участия в противозаконной деятельности в той степени, в которой указанные лица были вынуждены это сделать...". Кроме того, власти Швейцарии не утверждали, что заявительница являлась членом преступной организации или что она иным образом была жертвой преступной деятельности третьих лиц, а в материалах дела ничто не указывало на эти обстоятельства.
Что касается публичного интереса властей Швейцарии в применении рассматриваемых мер для защиты прав прохожих, местных жителей и владельцев магазинов, власти государства-ответчика не обвиняли заявительницу в агрессивном или назойливом попрошайничестве, а также, по-видимому, отсутствовали соответствующие жалобы в полицию со стороны третьих лиц. В любом случае, по мнению Специального докладчика Организации Объединенных Наций по вопросу о крайней нищете и правам человека, желание сделать нищету менее заметной в городе и привлечь инвестиции не являлось законной причиной с точки зрения прав человека, вопреки тому, что, как представляется, утверждали власти Швейцарии.
В заключение Европейский Суд не мог согласиться с доводом Федерального суда Швейцарии о том, что менее ограничительная мера не обеспечила бы сопоставимого результата. Большинство государств - членов Совета Европы использовали более детализированные ограничения, чем абсолютный запрет. Более того, хотя государство располагает определенной свободой усмотрения в данном вопросе, соблюдение требований статьи 8 Конвенции требует от внутригосударственных судов тщательно рассматривать обстоятельства каждого конкретного дела.
С учетом вышеизложенного примененное к заявительнице наказание не являлось пропорциональным ни в целях борьбы с организованной преступностью, ни для защиты прав прохожих, местных жителей и владельцев магазинов. Наказание заявительницы, которая находилась в чрезвычайно уязвимом положении, в ситуации, когда она со всей вероятностью не располагала иными способами для получения дохода и, таким образом, не имела иного выбора, кроме как заниматься попрошайничеством, чтобы выжить, нарушило человеческое достоинство заявительницы и саму суть права, гарантированного статьей 8 Конвенции. Следовательно, власти Швейцарии в настоящем деле вышли за рамки предоставленной им свободы усмотрения.
Соответственно, вмешательство не являлось "необходимым в демократическом обществе".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 922 евро в качестве компенсации морального вреда.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3745-lakatus-protiv-shveytsarii .
Urteil des EGMR vom 19. Januar 2021 zum Fall "Lacatus (Lacatus) gegen die Schweiz" (Beschwerde Nr. 14065/15).
Im Jahr 2015 wurde die Klägerin bei der Vorbereitung der Beschwerde unterstützt. Anschließend wurde die Beschwerde an die Schweiz weitergeleitet.
Geschäftlich erfolgreich die Beschwerde auf die Anwendung der Geldstrafe an die Anmelder, der sich in einer schwachen Position, Zigeuner, für неагрессивное betteln, sowie die anschließende Raum Gewahrsam genommen wegen Nichtzahlung der Geldbuße. In dem Fall wurde ein Verstoß gegen die Anforderungen des Artikels 8 des Übereinkommens zum Schutz der Menschenrechte und Grundfreiheiten.
SACHVERHALT
Die Klägerin, eine Zigeunerin, wurde des Bettelns schuldig gesprochen und wurde aufgefordert, eine Strafe von 500 Schweizer Franken zu zahlen, die bei Nichtzahlung der Geldstrafe für fünf Tage in Haft ersetzt werden muss. Da die Klägerin die Geldstrafe nicht zahlen konnte, verbüßte sie die Freiheitsstrafe.
RECHTSFRAGE
Über die Einhaltung von Artikel 8 des Übereinkommens. a) Anwendbarkeit des Artikels 8 des Übereinkommens. Der Europäische Gerichtshof hatte zuvor noch nicht entschieden, ob eine Person, die wegen Bettelei bestraft wird, einen Verstoß gegen Artikel 8 des Übereinkommens gegen ihn geltend machen kann.
Die Menschenwürde - das Konzept, das dem Geist des Übereinkommens zugrunde liegt-gilt als schwerwiegend negativ beeinflusst, wenn die betreffende Person nicht über ausreichende Lebensgrundlagen verfügt. Personen, die betteln, führen einen besonderen Lebensstil und versuchen, mit einer demütigenden und gefährlichen Situation fertig zu werden. Daher ist es notwendig, die spezifischen Umstände jedes Falles zu berücksichtigen, insbesondere die Realitäten der finanziellen und sozialen Situation der betreffenden Person.
Die Antragstellerin war eine einkommensschwache, analphabetische und arbeitslose Frau. Sie bestand nicht auf der Rechnung in sozialen Dienstleistungen, und niemand hat sie unterstützt. Betteln war für sie die einzige Möglichkeit, sich ein Einkommen zu sichern und ihre Notlage ein wenig zu verbessern. Die Schweizer Behörden verhinderten, dass die Klägerin sich anderen Menschen näherte, um irgendeine Form von Hilfe zu erhalten, die in der Situation der Klägerin eine Möglichkeit war, die minimalen Bedürfnisse der Klägerin zu erfüllen. Das Recht, andere um Hilfe zu bitten, bezieht sich auf das Wesen der in Artikel 8 des Übereinkommens garantierten Rechte.
VERORDNUNG
Eine Beschwerde über die Verletzung von Artikel 8 des Übereinkommens ist im Wesentlichen zulässig.
(b) Das Wesen der Beschwerde. Es gab einen Eingriff in das Recht der Klägerin auf Achtung ihres Privatlebens. Die Intervention war gesetzlich vorgesehen.
Unter Berufung auf ein Urteil des Schweizer Bundesgerichtshofs schloss der Europäische Gerichtshof die Möglichkeit nicht aus, dass bestimmte Formen des Bettelns, insbesondere aggressives Betteln, Passanten, Anwohner und Ladenbesitzer stören könnten. Der Europäische Gerichtshof hat auch die Gültigkeit des Arguments in Bezug auf die Bemühungen anerkannt, die Ausbeutung von Menschen, insbesondere von Kindern, zu bekämpfen. So verfolgte die Intervention auf den ersten Blick das legitime Ziel, Unruhen zu verhindern und die Rechte anderer zu schützen.
Das Schweizer Recht verhinderte eine echte Balance der in diesem Fall betroffenen Interessen und verbot das Betteln in jeder Form, unabhängig davon, wer bettelnd war und ob die bettelnde Person anfällig war, von der Art des Bettelns und ob sie aggressiv war, von dem Gebiet, in dem das Betteln stattfand, und ob die bettelnde Person einer kriminellen Organisation angehörte. Der Europäische Gerichtshof befand, er könne die Frage offen lassen, ob in diesem Fall trotz der strengen Natur des anwendbaren Schweizer Rechts dennoch ein gerechtes Gleichgewicht zwischen den öffentlichen Interessen des Staates einerseits und den Interessen der Klägerin andererseits erreicht werden könne. In jedem Fall hat der Europäische Gerichtshof aus den folgenden Gründen festgestellt, dass die Schweizer Behörden in diesem Fall über die ihnen gewährte Diskretion hinausgegangen sind. Im Europarat fehlt die einhellige Meinung über ein Verbot oder eine Einschränkung des Bettelns. Es gibt jedoch eine gewisse Tendenz, das Verbot dieser Aktivitäten zu begrenzen und die Bereitschaft der Staaten, sich auf den wirksamen Schutz der öffentlichen Ordnung durch administrative Maßnahmen zu konzentrieren. Ein völliges Verbot unter Androhung von strafrechtlicher Haftung wie im vorliegenden Fall scheint die Ausnahme zu sein. Dies war neben der besonderen Bedeutung der betreffenden Frage für die Beschwerdeführerin der geringfügigen Meinungsfreiheit, die die Schweizer Behörden in dieser Angelegenheit hatten, der zweite Hinweis.
Was die persönlichen Interessen der Klägerin betrifft, so war das Betteln für sie eine Möglichkeit zu überleben. Die Klägerin befand sich in einer offenbar verletzlichen Lage und hatte das Recht, auf der Grundlage der Menschenwürde, über ihre Notlage zu sprechen und zu versuchen, ihre minimalen Bedürfnisse durch Betteln zu befriedigen.
Was die Art und Schwere der Strafe angeht, war die Freiheitsstrafe eine schwere Sanktion. Die Anwendung der Freiheitsstrafe, die das Leid der Beschwerdeführerin und die Verletzlichkeit ihrer Lage verstärkte, war im Falle der Beschwerdeführerin praktisch automatisch und unvermeidlich.
Die Anwendung eines Strafmaßes dieser Art muss aus guten Gründen und im öffentlichen Interesse erfolgen, was in diesem Fall nicht der Fall war.
In Anerkennung der Bedeutung der Bekämpfung des Menschenhandels und der Ausbeutung von Kindern sowie der Verpflichtung der Vertragsstaaten, die Opfer von Verstößen gegen das Übereinkommen zu schützen, hat der Europäische Gerichtshof Zweifel geäußert, dass die Anwendung von Strafen gegen die Opfer dieser kriminellen Systeme eine wirksame Maßnahme ist. In ihrem Schweizer Bericht 2019 stellte die Expertengruppe gegen Menschenhandel (GRETA) fest, dass durch die Kriminalisierung des Bettelns Opfer von Zwang zum Betteln in eine Situation erhöhter Anfälligkeit geraten seien. Die Sachverständigengruppe forderte die Schweizer Behörden außerdem auf, Artikel 26 des Übereinkommens [des Europarats über die Bekämpfung des Menschenhandels] durch die Annahme von Normen über das Fehlen von Strafen für Opfer des Menschenhandels aufgrund ihrer Beteiligung an illegalen Aktivitäten in dem Maße, in dem diese Personen dazu gezwungen wurden, durchzusetzen...". Außerdem haben die Schweizer Behörden nicht behauptet, dass die Beschwerdeführerin ein Mitglied einer kriminellen Organisation war oder dass sie auf andere Weise Opfer krimineller Aktivitäten Dritter war, und in den Akten des Falles deutete nichts auf diese Umstände hin.
In Bezug auf das öffentliche Interesse der Schweizer Behörden an der Anwendung der betrachteten Maßnahmen zum Schutz der Rechte von Passanten, Anwohnern und Ladenbesitzern, die Behörden des beklagten Staates nicht beschuldigen die Klägerin der aggressiven oder lästigen Betteln, und offenbar fehlten entsprechende Beschwerden bei der Polizei von Dritten. In jedem Fall war der Wunsch, die Armut in der Stadt weniger sichtbar zu machen und Investitionen anzuziehen, im Gegensatz zu dem, was die Schweizer Behörden zu behaupten schienen, kein legitimer Grund für die Menschenrechte, so der Sonderberichterstatter der Vereinten Nationen für extreme Armut und Menschenrechte.
Abschließend konnte der Europäische Gerichtshof dem Urteil des Schweizer Bundesgerichtshofs nicht zustimmen, dass eine weniger restriktive Maßnahme kein vergleichbares Ergebnis liefern würde. Die meisten Mitgliedstaaten des Europarats verwendeten detailliertere Beschränkungen als ein absolutes Verbot. Darüber hinaus verlangt der Staat zwar eine gewisse Diskretion in dieser Angelegenheit, aber die Einhaltung des Artikels 8 des Übereinkommens erfordert, dass die innerstaatlichen Gerichte die Umstände der einzelnen Fälle sorgfältig prüfen.
Angesichts des Vorstehenden war die auf die Klägerin angewandte Strafe weder für die Bekämpfung der organisierten Kriminalität noch für den Schutz der Rechte von Passanten, Anwohnern und Ladenbesitzern verhältnismäßig. Die Strafe des Anmelders, die sich in einer äußerst prekären Lage, in einer Situation, wo Sie mit aller Wahrscheinlichkeit hatte keine andere Weise, Einkommen zu generieren und somit hatte keine andere Wahl, als zu betteln, um überleben zu können, verletzt die Menschenwürde des Anmelders und das Wesen der Rechte, garantiert Artikel 8 des übereinkommens. Folglich gingen die Schweizer Behörden in diesem Fall über die ihnen gewährte Diskretion hinaus.
Dementsprechend sei eine Intervention"in einer demokratischen Gesellschaft nicht notwendig".
VERORDNUNG
In dem Fall wurde ein Verstoß gegen die Anforderungen des Artikels 8 des Übereinkommens (einstimmig angenommen) zugelassen.
ENTSCHÄDIGUNG
Artikel 41 des Übereinkommens anzuwenden. Der Europäische Gerichtshof hat der Klägerin 922 Euro als Entschädigung für den moralischen Schaden zugesprochen.
Quelle der Veröffentlichung: https://espchhelp.ru/blog/3744-lacatus-gegen-die-schweiz .
The ECHR decision of January 19, 2021 in the case "Lacatus (Lacatus) v. Switzerland" (aplication No. 14065/15).
In 2015, the applicant was assisted in the preparation of the aplication. Subsequently, the aplication was communicated to Switzerland.
In the case, an aplication was successfully considered against the application of a fine to the applicant, who is in a vulnerable situation, a Gypsy, for non-aggressive begging, as well as her subsequent detention for non-payment of the fine. The case involved a violation of the requirements of article 8 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms.
THE CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant, a Gypsy by origin, was found guilty of begging, and she was ordered to pay a fine of 500 Swiss francs, to be replaced by five days of detention in case of non-payment of the fine. Since the applicant was unable to pay the fine, she served her sentence in the form of imprisonment.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 8 of the Convention. (a) Applicability of article 8 of the Convention. The European Court has not previously ruled on the issue of whether a person punished for begging can claim a violation of Article 8 of the Convention against him.
Human dignity , the concept underlying the spirit of the Convention, is considered to have been seriously adversely affected if the person concerned does not have sufficient means of subsistence. Those engaged in begging lead a special way of life, trying to cope with a humiliating and dangerous situation. Thus, it is necessary to take into account the specific circumstances of each case, especially the realities of the financial and social situation of the person concerned.
The applicant was a low-income, illiterate and unemployed woman. She was not registered with social services, and no one supported her. Begging was the only way for her to secure an income and improve her plight a little. By imposing an absolute ban on begging and collecting a fine from the applicant, which was subject to imprisonment in case of non-payment, the Swiss authorities prevented the applicant from approaching other people in order to receive some form of assistance, which in the applicant's situation was one of the possible ways to meet the applicant's minimum needs. The right to seek help from others is at the very heart of the rights guaranteed by article 8 of the Convention.
RESOLUTION
The complaint of a violation of article 8 of the Convention is admissible on the merits.
(b) The substance of the complaint. There was an interference with the applicant's right to respect for her private life. The interference was provided for by law.
Referring to the decision of the Swiss Federal Court, the European Court did not exclude the possibility that some forms of begging, especially aggressive begging, could disturb passers-by, local residents and shopkeepers. The European Court also recognized the validity of the argument concerning efforts aimed at combating the exploitation of people, especially children. Thus, at first glance, the intervention pursued a legitimate goal of preventing riots and protecting the rights of others.
The Swiss legislation did not allow achieving a real balance of the interests affected in the present case and prohibited begging in any of its forms, regardless of who was engaged in begging and whether this person was in a vulnerable position, of the nature of begging and whether it was aggressive, of the territory where the begging took place, and whether the begging person belonged to a criminal organization. The Court considered that it could leave open the question whether in the present case, despite the strict nature of the applicable Swiss law, a fair balance could still be achieved between the public interests of the State, on the one hand, and the interests of the applicant, on the other. In any event, the Court found, for the reasons given below, that in the present case the Swiss authorities had exceeded the margin of appreciation granted to them. There is no consensus in the Council of Europe regarding the prohibition or restriction of begging. At the same time, there is a certain tendency towards limiting the prohibition of this activity and the willingness of States to focus on the effective protection of public order through administrative measures. A complete ban under the threat of criminal liability, as in the present case, seems to be an exception. This was a second indication, in addition to the particular importance of the issue under consideration for the applicant, of the insignificant discretion that the Swiss authorities had in this matter.
As for the applicant's personal interests, begging was one of the ways for her to survive. Being in a clearly vulnerable position, the applicant had the right, based on human dignity, to tell about her difficult situation and try to satisfy her minimal needs by begging.
As for the nature and severity of the punishment, deprivation of liberty was a serious sanction. In view of the applicant's precarious and vulnerable situation, the imposition of a custodial sentence on her, which increased the applicant's suffering and vulnerability, was almost automatic and inevitable in the applicant's case.
The application of a penalty of this kind must be justified for good reasons and carried out in the public interest, which was not the case in the present case.
Recognizing the importance of combating trafficking in persons and the exploitation of children, as well as the obligation of States parties to the Convention to protect victims of violations of the Convention, the European Court expressed doubt that the application of penalties to victims of these criminal schemes is an effective measure. In its 2019 report on Switzerland, the Group of Experts on Combating Human Trafficking (GRETA) found that as a result of the criminalization of begging, victims of being forced to engage in begging found themselves in a situation of increased vulnerability. The Expert Group also " called on the Swiss authorities to ensure compliance with article 26 of the [Council of Europe Convention on Combating Trafficking in Persons] by adopting rules on the absence of penalties for victims of trafficking in persons due to their participation in illegal activities to the extent that these persons were forced to do so...". In addition, the Swiss authorities did not claim that the applicant was a member of a criminal organization or that she was otherwise a victim of criminal activities of third parties, and nothing in the case file indicated these circumstances.
As for the public interest of the Swiss authorities in applying the measures in question to protect the rights of passers - by, local residents and shopkeepers, the authorities of the respondent State did not accuse the applicant of aggressive or intrusive begging, and apparently there were no relevant complaints to the police from third parties. In any case, according to the United Nations Special Rapporteur on extreme poverty and human rights, the desire to make poverty less visible in the city and attract investment was not a legitimate reason from the point of view of human rights, contrary to what the Swiss authorities seem to have claimed.
In conclusion, the European Court could not agree with the argument of the Swiss Federal Court that a less restrictive measure would not have provided a comparable result. Most of the member states of the Council of Europe used more detailed restrictions than an absolute ban. Moreover, although the State has some discretion in this matter, compliance with the requirements of article 8 of the Convention requires domestic courts to carefully consider the circumstances of each particular case.
In view of the above, the punishment applied to the applicant was not proportionate either for the purpose of combating organized crime or for protecting the rights of passers-by, local residents and shopkeepers. The punishment of the applicant, who was in an extremely vulnerable situation, in a situation where she probably had no other means of obtaining income and thus had no choice but to engage in begging in order to survive, violated the applicant's human dignity and the very essence of the right guaranteed by article 8 of the Convention. Consequently, the Swiss authorities in the present case went beyond the scope of the discretion granted to them.
Accordingly, the intervention was not "necessary in a democratic society".
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 8 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant 922 euros as compensation for non-pecuniary damage.
Source of the publication: https://espchhelp.ru/blog/3743-lacatus-v-switzerland .
