Новости от 03 августа 2022 года из блога, посвященного практике в Европейском суде по правам человека ЕСПЧ
Постановление ЕСПЧ от 20 мая 2021 года по делу "Компания Beg S.p.a. против Италии" (жалоба N 5312/11).
В 2011 году компании-заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Италии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на отсутствие беспристрастности со стороны судьи, высокопоставленного должностного лица и советника основной (материнской) организации для компании-оппонента, противостоявшей компании-заявительнице в соответствующем гражданском процессе. По делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, компания-заявительница обжаловала предполагаемую пристрастность одного из судей, N.I., из состава Арбитражной палаты Римской торговой палаты (ACR), вынесшей решение о присуждении компенсации в контексте добровольного арбитражного производства между компанией-заявительницей и другой итальянской компанией - Enelpower S.p.a. В частности, компания-заявительница утверждала, что N.I. был недостаточно беспристрастен вследствие его профессиональных связей с основной (материнской) компанией Enelpower - компанией Enel.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции (юрисдикция ratione personae). Суды Италии проанализировали вопрос о действительности арбитражной компенсации, признав ее предсказуемой, а также рассмотрели и отклонили как ходатайство компании-заявительницы об отводе судьи, так и ходатайство об отмене судебного решения. В соответствии с законодательством Италии суды имели право принять такое решение, несмотря на достигнутое сторонами соглашение об отказе от средств правовой защиты. Следовательно, Европейский Суд обладал юрисдикцией ratione personae в отношении предполагаемых действий или бездействия Римской торговой палаты, подтвержденных судами Италии.
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд сначала рассмотрел затронутый в деле вопрос об отказе от средств правовой защиты. Европейский Суд установил, что нельзя считать, что компания-заявительница безусловно отказалась либо от гарантий беспристрастности судьи, установленных правилами Римской торговой палаты, либо от ожиданий того, что суды Италии обеспечат соответствие присуждаемой компенсации нормам Гражданского процессуального кодекса Италии, включая требования, касающиеся беспристрастности судей. Формулируя свой вывод, Европейский Суд принял во внимание следующие факторы:
- компания-заявительница свободно и добровольно согласилась на судебное разбирательство до назначения судьи N.I.;
- правила Римской торговой палаты обязывали судей сообщать о любых связях со сторонами или их адвокатами, которые могли бы повлиять на независимость и беспристрастность судей, а также о любой прямой или косвенной личной или финансовой заинтересованности в предмете судебного спора. Однако судьи не были обязаны согласно закону сообщать об отсутствии данных связей и/или о заинтересованности. Трое из судей прямо указали на отсутствие таких причин, в то время как N.I. просто принял назначение на пост судьи в деле. В отсутствие какого-либо явного негативного разглашения информации можно было законно предположить, что этих связей и/или заинтересованности не существовало. Тот факт, что компания-заявительница не обжаловала отсутствие упомянутого разглашения информации, не доказывал отказа компании от своего права на рассмотрение ее дела независимым и беспристрастным судом;
- не было представлено доказательств того, что компания-заявительница знала о профессиональной деятельности N.I. Как только ей стало известно о профессиональных связях между N.I. и одной из сторон по делу, она уведомила Римскую торговую палату и других арбитров о своем намерении подать ходатайство об отводе судьи, незамедлительно подала такое ходатайство в трибунал г. Рима и позднее обжаловала действительность присужденной компенсации. Хотя ходатайство об отводе судьи было отклонено как поданное с нарушением срока, жалоба на недействительность компенсации вследствие недостаточной беспристрастности N.I. была признана поданной в установленном порядке в рамках арбитражного процесса и была отклонена после рассмотрения по существу. В связи с этим настоящее дело кардинально отличается от Решения Европейского Суда по делу "Суованиеми и другие против Финляндии" (Suovaniemi and Others v. Finland) (См.: Решение Европейского Суда по делу "Суованиеми и другие против Финляндии" (Suovaniemi and Others v. Finland) от 23 февраля 1999 г., жалоба N 31737/96.).
Следовательно, арбитражный процесс должен был обеспечивать гарантии, предусмотренные пунктом 1 статьи 6 Конвенции.
Что касается сути жалобы компании-заявительницы, то важное значение имели взаимоотношения между двумя компаниями, а не их публичный или частный характер. Европейский Суд сфокусировался на оценке объективного аспекта беспристрастности, поскольку не было представлено доказательств, которые позволяли бы предположить наличие какой-либо личной предвзятости или предубеждения со стороны N.I. Европейский Суд постановил, что беспристрастность N.I. могла быть (или как минимум казалась таковой) поставлена под сомнение и что опасения компании-заявительницы в этом отношении могли считаться обоснованными и объективно оправданными. Для принятия такого решения существенными были нижеследующие доводы.
Во-первых, роль N.I. в качестве вице-председателя и члена совета директоров компании Enel в тот период, когда проводились переговоры между компанией-заявительницей и компанией Enel. Не высказывая предположений относительно того, действительно ли N.I. знал об этих переговорах, а также учитывая важность соответствующего бизнес-проекта и затронутые экономические интересы, руководящая роль N.I. в компании Enel, которая провела первые переговоры и заключила предварительное соглашение, и дочерняя компания, которая позднее стала оппонентом компании-заявительницы в арбитражном процессе, рассмотренная с позиции стороннего наблюдателя, могла закономерно вызвать сомнения в беспристрастности N.I.
Во-вторых, роль N.I. как адвоката компании Enel в параллельном гражданском процессе, как минимум часть которого пересекалась с рассматриваемым арбитражным производством. В период, относившийся к обстоятельствам дела, компания Enelpower полностью контролировалась компанией Enel и являлась ее внутренним подразделением.
В заключение Европейский Суд также отметил последующее изменение в законодательстве Италии, согласно которому тот факт, что судья регулярно консультировал сторону в арбитражном процессе или, inter alia, контролирующую эту сторону компанию, стал являться основанием для дисквалификации судьи. Это обеспечивало более четкие и, если уместно, более широкие гарантии защиты от предвзятого отношения в арбитражном процессе, то есть, если бы данное дело рассматривалось властями Италии после упомянутой реформы, результат рассмотрения мог бы быть иным.
Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил компании-заявительнице 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3858-kompaniya-beg-s-p-a-protiv-italii .
The ECHR ruling of May 20, 2021 in the case "Beg S.p.a. v. Italy" (application No. 5312/11).
In 2011, the applicant company was assisted in the preparation of the application. Subsequently, the application was communicated to Italy.
In the case, an application was successfully considered about the lack of impartiality on the part of a judge, a high-ranking official and an adviser to the main (parent) organization for the opposing company that opposed the applicant company in the relevant civil process. The case involved a violation of the requirements of paragraph 1 of article 6 of the Convention.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
Referring to paragraph 1 of article 6 of the Convention, the applicant company appealed against the alleged partiality of one of the judges, N.I., from the Arbitration Chamber of the Rome Chamber of Commerce (ACR), which issued a decision on the award of compensation in the context of voluntary arbitration proceedings between the applicant company and another Italian company - Enelpower S.p.a. In particular, The applicant company claimed that N.I. was insufficiently impartial due to his professional ties with Enelpower's main (parent) company, Enel.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with subparagraph "a" of paragraph 3 of article 35 of the Convention (jurisdiction ratione personae). The Italian courts analyzed the issue of the validity of the arbitration compensation, recognizing it as predictable, and also considered and rejected both the applicant company's petition for the recusal of the judge and the petition for the annulment of the judgment. In accordance with Italian law, the courts had the right to make such a decision, despite the agreement reached by the parties to waive legal remedies. Consequently, the European Court had jurisdiction ratione personae over the alleged acts or omissions of the Roman Chamber of Commerce, confirmed by the Italian courts.
Regarding compliance with paragraph 1 of article 6 of the Convention. The European Court first considered the issue of refusal of remedies raised in the case. The European Court found that the applicant company could not be considered to have unconditionally waived either the guarantees of the impartiality of the judge established by the rules of the Rome Chamber of Commerce, or the expectation that the Italian courts would ensure that the awarded compensation complies with the norms of the Italian Code of Civil Procedure, including the requirements concerning the impartiality of judges. In formulating its conclusion, the European Court took into account the following factors:
- the applicant company freely and voluntarily agreed to the trial before the appointment of Judge N.I.;
- The rules of the Rome Chamber of Commerce obliged judges to report any contacts with the parties or their lawyers that could affect the independence and impartiality of judges, as well as any direct or indirect personal or financial interest in the subject of the dispute. However, the judges were not required by law to report the absence of these connections and/or interest. Three of the judges directly pointed out the absence of such reasons, while N.I. simply accepted the appointment to the post of judge in the case. In the absence of any obvious negative disclosure of information, it could legitimately be assumed that these connections and/or interests did not exist. The fact that the applicant company did not appeal against the absence of the aforementioned disclosure of information did not prove the company's refusal of its right to have its case examined by an independent and impartial court;
- there was no evidence that the applicant company knew about the professional activities of N.I. As soon as it became aware of the professional ties between N.I. and one of the parties to the case, it notified the Rome Chamber of Commerce and other arbitrators of its intention to file a motion to dismiss the judge, immediately filed such a motion with the Rome Tribunal and later appealed the validity of the awarded compensation. Although the motion to dismiss the judge was rejected as filed in violation of the deadline, the complaint about the invalidity of compensation due to the lack of impartiality of N.I. was recognized as filed in accordance with the established procedure in the framework of the arbitration process and was rejected after consideration on the merits. In this regard, the present case is radically different from the Decision of the European Court in the case "Suovaniemi and Others v. Finland" (See: The decision of the European Court in the case "Suovaniemi and Others v. Finland" (Suovaniemi and Others v. Finland) of February 23, 1999, complaint No. 31737/96.).
Consequently, the arbitration process had to provide the guarantees provided for in paragraph 1 of article 6 of the Convention.
As for the substance of the applicant company's complaint, the relationship between the two companies was important, not their public or private nature. The European Court focused on assessing the objective aspect of impartiality, since no evidence was presented that would suggest the existence of any personal bias or prejudice on the part of N.I. The European Court ruled that the impartiality of N.I. could have been (or at least seemed to be) called into question and that the applicant company's concerns in this regard could be considered justified and objectively justified. The following arguments were essential for making such a decision.
Firstly, the role of N.I. as Vice-Chairman and member of the Board of Directors of Enel during the period when negotiations were held between the applicant company and Enel. Without making assumptions as to whether N.I. really knew about these negotiations, and also taking into account the importance of the relevant business project and the economic interests involved, N.I.'s leadership role in the company Enel, which held the first negotiations and concluded a preliminary agreement, and the subsidiary, which later became the opponent of the applicant company in the arbitration process, considered from the position of an outside observer, could naturally raise doubts about the impartiality of N.I.
Secondly, the role of N.I. as Enel's lawyer in a parallel civil process, at least part of which intersected with the arbitration proceedings under consideration. During the period related to the circumstances of the case, Enelpower was fully controlled by Enel and was its internal division.
In conclusion, the European Court also noted a subsequent change in Italian law, according to which the fact that the judge regularly advised the party in the arbitration process or, inter alia, the company controlling this party, became the basis for the disqualification of the judge. This provided clearer and, if appropriate, broader guarantees of protection against bias in the arbitration process, that is, if the case had been considered by the Italian authorities after the aforementioned reform, the outcome of the review could have been different.
Taking into account the above, the European Court found a violation of paragraph 1 of Article 6 of the Convention.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of paragraph 1 of article 6 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant company 15,000 euros in compensation for non-pecuniary damage, the claim for compensation for material damage was rejected.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3857-beg-s-p-a-v-italy .
Risoluzione CEDU del 20 maggio 2021 in "Beg S.p.A. c.Italia" (denuncia N. 5312/11).
Nel 2011, la società Denunciante è stata assistita nella preparazione del reclamo. La denuncia è stata successivamente comunicata All'Italia.
In caso di successo considerata la denuncia sulla mancanza di imparzialità da parte del giudice, di un alto funzionario e consigliere di base (materna) organizzazione per la società-avversario, противостоявшей società ricorrente nel relativo processo civile. Nel caso è stata commessa una violazione dei requisiti dell'articolo 6, paragrafo 1, della Convenzione.
CIRCOSTANZE DEL CASO
Facendo riferimento all'articolo 6, paragrafo 1 della Convenzione, la società ricorrente ha impugnato la presunta parzialità di uno dei giudici, N. I., della Camera di Arbitrato della Camera di commercio di Roma (ACR), che ha deciso di concedere un risarcimento nel contesto di un arbitrato volontario tra la società ricorrente e Un'altra società italiana-Enelpower S.p.A. in particolare, la società ricorrente
QUESTIONE DI DIRITTO
Rispetto dell'articolo 35, comma 3, lettera A) della Convenzione (giurisdizione ratione personae). I tribunali italiani hanno analizzato la questione della validità del risarcimento arbitrale, ritenendolo prevedibile, e hanno esaminato e respinto sia la richiesta della società ricorrente di ricusare il giudice sia la richiesta di annullare la sentenza. Ai sensi della legge italiana, i tribunali avevano il diritto di prendere tale decisione, nonostante l'accordo raggiunto dalle parti per rinunciare ai rimedi. Di conseguenza, la Corte di Giustizia Europea aveva la giurisdizione della ratione personae sui presunti atti o omissioni della camera di commercio Romana confermati dai tribunali italiani.
Rispetto dell'articolo 6, paragrafo 1, della Convenzione. La Corte europea di prima recensione interessato nella domanda di esonero dall'rimedi. La Corte europea ha stabilito che non può essere considerato che la società ricorrente è sicuramente rifiutato o da garanzie di imparzialità del giudice, stabiliti dalle norme di Romano camera di commercio o dalle aspettative che i tribunali d'Italia garantiscono la conformità riservato a pagamento le norme del codice di procedura Civile in Italia, inclusi i requisiti relativi imparzialità dei giudici. Nel formulare la sua conclusione, la Corte di Giustizia Europea ha preso in considerazione i seguenti fattori:
- la società ricorrente ha acconsentito liberamente e volontariamente al processo prima della nomina del giudice N. I.;
- le regole della Camera di commercio Romana obbligavano i giudici a segnalare qualsiasi legame con le parti o i loro avvocati che potesse influenzare l'indipendenza e l'imparzialità dei giudici, nonché qualsiasi interesse personale o finanziario diretto o indiretto in materia di controversia legale. Tuttavia, i giudici non erano obbligati per legge a segnalare la mancanza di questi collegamenti e/o l'interesse. Tre dei giudici hanno sottolineato esplicitamente la mancanza di tali ragioni, mentre N. I. ha semplicemente accettato la nomina a giudice nel caso. In assenza di qualsiasi divulgazione negativa esplicita, si potrebbe legittimamente presumere che queste connessioni e/o interessi non esistessero. Il fatto che la società ricorrente non abbia presentato ricorso contro la mancanza di tale divulgazione non ha dimostrato la rinuncia della società al suo diritto di ascoltare il suo caso da un tribunale indipendente e imparziale;
- non è stata presentata alcuna prova che la società richiedente fosse a conoscenza dell'attività professionale di N. I. non appena è stata a conoscenza dei legami professionali tra N. I. e una delle parti nel caso, ha notificato alla Camera di commercio di Roma e ad altri arbitri la sua intenzione di presentare una mozione per ricusare il giudice, ha prontamente presentato Sebbene la mozione di ricusazione del giudice sia stata respinta come presentata in violazione del termine, la denuncia per invalidità del risarcimento a causa della mancanza di imparzialità di N. I. è stata giudicata presentata secondo le modalità previste nell'ambito del processo arbitrale ed è stata respinta dopo la revisione del merito. A questo proposito il caso di radicalmente diverso dalla Decisione della Corte di giustizia Europea sul caso "Суованиеми e altri contro la Finlandia" (Suovaniemi and Others v. Finland) (Cm.: La decisione della Corte di giustizia Europea sul caso "Суованиеми e altri contro la Finlandia" (Suovaniemi and Others v. Finland) del 23 febbraio 1999, denuncia N. 31737/96.).
Pertanto, il processo di arbitrato doveva fornire le garanzie previste dall'articolo 6, paragrafo 1, della Convenzione.
Per quanto riguarda l'essenza del reclamo della società richiedente, il rapporto tra le due società era importante, non la loro natura pubblica o privata. La Corte di giustizia europea si è concentrata sulla valutazione dell'aspetto oggettivo dell'imparzialità, poiché non sono state presentate prove che suggeriscano l'esistenza di pregiudizi o pregiudizi personali da parte del N. I. La Corte di Giustizia Europea ha ritenuto che l'imparzialità del N. I. potrebbe essere (o almeno sembrava tale) messa in discussione e che le preoccupazioni società ricorrente in questo senso potrebbe essere considerato ragionevole e obiettivamente giustificati. Per l'adozione di tale decisione, gli argomenti seguenti erano essenziali.
In primo luogo, il ruolo di N. I. come vicepresidente e membro del Consiglio di amministrazione di Enel nel periodo in cui si sono svolte le trattative tra la società richiedente e Enel. Senza speculare sul fatto che N. I. fosse effettivamente a conoscenza di questi negoziati, e data l'importanza del rispettivo progetto aziendale e gli interessi economici interessati, il ruolo di leadership di N. I. la società Enel, che ha condotto i primi negoziati e ha stipulato un accordo preliminare, e la società controllata, che in seguito è diventata un avversario della società ricorrente nel processo di arbitrato, esaminata da un osservatore esterno, potrebbero naturalmente sollevare dubbi sull'imparzialità di N. I.
In secondo luogo, il ruolo di N. I. come avvocato di Enel in un processo civile parallelo, almeno una parte del quale si è sovrapposta al procedimento arbitrale in questione. Enelpower è stata interamente controllata da Enel e ne è stata una divisione interna.
In conclusione, la Corte di Giustizia ha anche osservato un successivo cambiamento nella legislazione italiana secondo cui il fatto che il giudice abbia regolarmente consigliato una parte in un processo arbitrale o, inter alia, che controlla questa parte della società, è diventato motivo di squalifica del giudice. Questo ha fornito più chiare e, se opportuno, le più ampie garanzie di protezione da pregiudizi, il processo di arbitrato, cioè, se questo caso è stato considerato dalle autorità Italiane dopo la citata riforma, il risultato dell'esame avrebbe potuto essere diverso.
Tenendo conto di quanto sopra, la Corte di Giustizia ha stabilito una violazione dell'articolo 6, paragrafo 1, della Convenzione.
ORDINANZA
Nel caso è stata commessa una violazione dei requisiti dell'articolo 6, paragrafo 1 della convenzione (adottata all'unanimità).
COMPENSAZIONE
Nell'ambito dell'applicazione dell'articolo 41 della Convenzione. La Corte di giustizia europea ha assegnato alla società richiedente 15.000 euro di danni morali, la richiesta di risarcimento danni alla proprietà è stata respinta.
Fonte della pubblicazione: https://espchhelp.ru/blog/3856-beg-s-p-a-c-italia .
Постановление ЕСПЧ от 11 мая 2021 года по делу "Йочева и Ганева против Болгарии" (жалобы NN 18592/15 и 43863/15).
В 2015 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Болгарии.
По делу успешно рассмотреы жалобы на дискриминационный отказ в выплате пособия, назначаемого пережившему супругу, матери-одиночке малолетних детей, если отец ребенка неизвестен. По делу было допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Первой заявительнице, матери-одиночке, чьи малолетние дети не были признаны их отцом, было отказано в назначении ежемесячного пособия, которое выплачивалось семьям, в которых у детей был только один живой родитель.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Помимо финансовой стороны вопроса, в жалобе первой заявительницы указывалось на то, что вследствие отказа в назначении пособия ее дети оказались в менее благоприятном положении по сравнению с детьми из семей, в которых был только один живой супруг. Следовательно, настоящее дело затрагивало вопрос, важный для заявительницы и для объективно затронутых жалобой правоотношений. Вместе с тем соблюдение прав человека также требовало рассмотрения жалобы по существу, поскольку решения властей Болгарии, которые делали необходимым установление личности отца детей для назначения пособия, имели существенные последствия для права на свободу от дискриминации и права на уважение частной жизни.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу предварительное возражение отклонено.
По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции.
(a) Находилась ли первая заявительница в относительно схожем или аналогичном положении по сравнению с группами лиц, имевшими право на получение пособия. Европейский Суд ответил на этот вопрос утвердительно. Во-первых, что касается отцов детей, матери которых умерли, как и в случае с пособием по уходу за ребенком, мужчины и женщины находились в одинаковом положении по отношению к семейным пособиям, предназначенным для поддержки семей с детьми, где есть только один живой родитель. Они также "находились в том же положении" с позиции их роли единственных опекунов своих детей. Во-вторых, первая заявительница находилась в "относительно аналогичном положении", что и вдовы, чьи дети были рождены в браке, и матери-одиночки, дети которых были признаны своими отцами перед смертью, учитывая, что выплата пособия была направлена на длительную ежемесячную поддержку семей с детьми, которые по различным причинам находились в уязвимом положении, а также роль матерей, которые являлись единственными опекунами своих детей.
(b) Имела ли место разница в обращении. Первой заявительнице было отказано в назначении пособия, поскольку она не могла предоставить документы, подтверждающие смерть отца детей, и то, что дети являлись его законными наследниками, в отличие от других семей, которые имели право на получение пособия, так как они могли предоставить указанные документы, поскольку у детей были установленные законные связи с обоими родителями. Следовательно, имела место разница в обращении между отношением к семье первой заявительницы и другим группам семей.
(c) Была ли разница в обращении основана на "признаке", указанном в статье 14 Конвенции. К первой заявительнице относились иначе по двум основаниям: (i) по признаку пола: поскольку материнство определялось актом рождения, в большинстве случаев только отцовство ребенка является неизвестным; как мать детей, рожденных от неизвестного отца, заявительница не могла представить требуемые законом документы, в то время как отец-одиночка, у детей которого умерла их мать, в обычной ситуации мог предоставить такие документы; (ii) по признаку семейного положения, то есть как к матери-одиночке, личность отца детей которой неизвестна. Подобная ситуация стала результатом применения законодательства Болгарии только к семьям с одним пережившим родителем и, как подтвердил и пояснил Конституционный суд Болгарии, требовавшего, чтобы второй родитель был признан умершим.
(d) Было ли различие в обращении объективно обоснованным. В отсутствие убедительных доводов властей Болгарии Европейский Суд постановил, что власти государства-ответчика не привели разумных или объективных оправданий для отказа в назначении пособия первой заявительнице. Европейский Суд принял во внимание, inter alia, следующие аспекты:
- разницу в обращении, которая следовала из применимого законодательства и основывалась на крайне традиционном, устаревшем и стереотипном понимании семьи как обязательно состоящей из двух признанных законом родителей. Этот довод не мог являться достаточным оправданием для разницы в обращении, как и оправданием для аналогичных стереотипов, основанных на расовой и половой принадлежности, цвете кожи или сексуальной ориентации;
- тот факт, что назначение пособия было поставлено в зависимость от разглашения первой заявительницей информации интимного характера и/или от принятия мер по установлению отцовства (все эти вопросы относились непосредственно к частной жизни первой заявительницы, и разглашать соответствующую информацию или осуществлять соответствующие действия она не намеревалась), ставил полное осуществление первой заявительницей ее права на уважение ее семейной жизни под условие отступления от осуществления ее права на уважение ее социальной и личной идентичности и психологической целостности, которые защищались статьей 8 Конвенции;
- наличие детей, чей отец был неизвестен, которые были лишены опеки и защиты одного из родителей в той же степени, что и дети, родитель которых умер. Нельзя утверждать, что эти дети требовали меньше заботы и защиты, чем дети, признанные обоими родителями, или что они находились в лучшем положении, не учитывая всю совокупность иных сопутствующих и относящихся к делу обстоятельств, которые неизбежно различаются в зависимости от каждого конкретного дела;
-- семейное положение первой заявительницы, которое, по ее словам, характеризовалось полным отсутствием отца ее детей в жизни ее семьи и не могло, как правило, считаться благоприятным для детей;
- в той мере, в какой из замечаний властей Болгарии можно было сделать вывод о том, что требование об установлении личности отца детей имело целью защитить государство от мошенников, власти Болгарии не утверждали когда-либо, что первая заявительница пыталась или имела цель совершить мошенничество в отношении государства, требуя назначить ей пособие. Кроме того, в целом власти Болгарии не представили доказательств широко распространенного мошенничества подобного рода или не продемонстрировали, как обжалуемая политика была направлена на защиту от такого мошенничества, или что другие стандартные меры по противодействию этому мошенничеству оказались неэффективными.
Ни отсутствие общих стандартов в системе назначения социальных пособий, ни широкая свобода усмотрения в сфере экономической или социальной политики не освобождают государства, которые ввели у себя схему социальных пособий, от обязательства выплачивать данные пособия без дискриминации, а также не оправдывают принятие дискриминационных законов или ведение дискриминационной практики. Так, довод о том, что предоставление такой категории лиц, к которой относилась первая заявительница, права на получение пособия привело бы к тому, что власти должны были бы платить больше, сам по себе не являлся достаточным для оправдания разницы в обращении. Более того, ввиду важности запрета дискриминации и соблюдения права на уважение семейной жизни политическая значимость потенциальной меры, которая вообще могла устранить выплату пособия, не могла помешать Европейскому Суду рассмотреть поданную жалобу по существу.
Власти Болгарии не утверждали и не представили соответствующих доказательств того, что неизвестный отец детей первой заявительницы заботился бы о них или поддерживал их, или каким-либо иным образом участвовал в их жизни. Следовательно, в настоящем деле власти Болгарии не продемонстрировали, что имелись убедительные причины, не связанные с семейным положением первой заявительницы или ее полом, которые бы компенсировали дискриминационное воздействие законодательства, примененного к ее делу.
Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд пришел к выводу, что первая заявительница стала жертвой дискриминации по признакам как ее семейного положения, так и ее пола.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд отклонил жалобу второй заявительницы как поданную с нарушением шестимесячного срока для подачи жалобы.
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил первой заявительнице 4 500 евро в качестве компенсации морального вреда и 3 915 евро в качестве компенсации материального ущерба.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3855-yocheva-i-ganeva-protiv-bolgarii .
The ECHR ruling of May 11, 2021 in the case "Yocheva and Ganeva v. Bulgaria" (applications NN 18592/15 and 43863/15).
In 2015, the applicants were assisted in the preparation of applications. Subsequently, the applications were combined and communicated to Bulgaria.
In the case, applications were successfully considered about the discriminatory refusal to pay benefits assigned to the surviving spouse, a single mother of young children, if the father of the child is unknown. The case involved a violation of the requirements of article 14 of the Convention.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The first applicant, a single mother whose young children were not recognized by their father, was denied a monthly allowance, which was paid to families in which the children had only one living parent.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with subparagraph "b" of paragraph 3 of article 35 of the Convention. In addition to the financial side of the issue, the complaint of the first applicant indicated that, as a result of the refusal to assign benefits, her children were in a less favorable position compared to children from families in which there was only one living spouse. Consequently, the present case raised an issue of importance for the applicant and for the legal relations objectively affected by the complaint. At the same time, respect for human rights also required consideration of the complaint on the merits, since the decisions of the Bulgarian authorities, which made it necessary to identify the father of the children in order to assign benefits, had significant consequences for the right to freedom from discrimination and the right to respect for private life.
RESOLUTION
In the case, the preliminary objection was rejected.
Regarding compliance with article 14 of the Convention, considered in conjunction with article 8 of the Convention.
(a) Whether the first applicant was in a relatively similar or similar situation compared to the groups of persons who were eligible for benefits. The European Court answered this question in the affirmative. Firstly, with regard to the fathers of children whose mothers have died, as in the case of child care benefits, men and women were in the same position in relation to family benefits intended to support families with children where there is only one living parent. They were also "in the same position" from the position of their role as the sole guardians of their children. Secondly, the first applicant was in a "relatively similar situation" as widows whose children were born in marriage, and single mothers whose children were recognized as their fathers before death, given that the payment of the allowance was aimed at long-term monthly support for families with children who, for various reasons, were in vulnerable situation, as well as the role of mothers who were the sole guardians of their children.
(b) Whether there was a difference in treatment. The first applicant was denied the assignment of benefits because she could not provide documents confirming the death of the children's father and that the children were his legitimate heirs, unlike other families who were entitled to receive benefits, since they could provide these documents, since the children had established legal ties with both parents. Consequently, there was a difference in treatment between the attitude towards the first applicant's family and other groups of families.
(c) Whether the difference in treatment was based on the "feature" referred to in article 14 of the Convention. The first applicant was treated differently on two grounds: (i) on the basis of sex: since motherhood was determined by the act of birth, in most cases only the paternity of the child is unknown; as the mother of children born to an unknown father, the applicant could not submit the documents required by law, while the single father whose children died their mother, in a normal situation, could provide such documents; (ii) on the basis of marital status, that is, as a single mother, the identity of the father of whose children is unknown. This situation was the result of the application of Bulgarian legislation only to families with one surviving parent and, as confirmed and explained by the Constitutional Court of Bulgaria, requiring that the second parent be recognized as deceased.
(d) Whether the difference in treatment was objectively justified. In the absence of convincing arguments by the Bulgarian authorities, the European Court ruled that the authorities of the respondent State had not provided reasonable or objective justifications for refusing to grant benefits to the first applicant. The European Court took into account, inter alia, the following aspects:
- the difference in treatment, which followed from the applicable legislation and was based on an extremely traditional, outdated and stereotypical understanding of the family as necessarily consisting of two legally recognized parents. This argument could not be a sufficient justification for the difference in treatment, as well as an excuse for similar stereotypes based on race and gender, skin color or sexual orientation;
- the fact that the purpose of the allowance was made dependent on the disclosure of intimate information by the first applicant and/or on taking measures to establish paternity (all these issues related directly to the private life of the first applicant, and she did not intend to disclose the relevant information or carry out appropriate actions), put the full exercise by the first applicant of her right to respect her family life under the condition of derogation from the exercise of her right to respect for her social and personal identity and psychological integrity, which were protected by article 8 of the Convention;
- the presence of children whose father was unknown, who were deprived of custody and protection of one of the parents to the same extent as children whose parent died. It cannot be argued that these children required less care and protection than children recognized by both parents, or that they were in a better position, without taking into account the totality of other accompanying and relevant circumstances, which inevitably differ depending on each particular case;
-- the marital status of the first applicant, which, according to her, was characterized by the complete absence of the father of her children in the life of her family and could not, as a rule, be considered favorable for children;
- to the extent that it could be concluded from the observations of the Bulgarian authorities that the requirement to establish the identity of the father of the children was intended to protect the State from fraudsters, the Bulgarian authorities did not ever claim that the first applicant tried or had the goal of committing fraud against the State by demanding to assign her an allowance. In addition, in general, the Bulgarian authorities did not provide evidence of widespread fraud of this kind or did not demonstrate how the policy being appealed was aimed at protecting against such fraud, or that other standard measures to counter this fraud proved ineffective.
Neither the absence of common standards in the system of assigning social benefits, nor the broad discretion in the field of economic or social policy does not exempt States that have introduced a scheme of social benefits from the obligation to pay these benefits without discrimination, nor does it justify the adoption of discriminatory laws or conduct discriminatory practices. Thus, the argument that granting such a category of persons, to which the first applicant belonged, the right to receive benefits would lead to the fact that the authorities would have to pay more, in itself was not sufficient to justify the difference in treatment. Moreover, in view of the importance of prohibiting discrimination and respecting the right to respect for family life, the political significance of a potential measure that could eliminate the payment of benefits altogether could not prevent the European Court from considering the complaint on its merits.
The Bulgarian authorities did not claim or provide relevant evidence that the unknown father of the first applicant's children would have taken care of them or supported them, or in any other way participated in their lives. Consequently, in the present case, the Bulgarian authorities have not demonstrated that there were compelling reasons unrelated to the first applicant's marital status or her gender that would compensate for the discriminatory impact of the legislation applied to her case.
Taking into account the above, the Court concluded that the first applicant had been the victim of discrimination on the grounds of both her marital status and her gender.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 14 of the Convention, considered in conjunction with article 8 of the Convention (adopted unanimously).
The European Court dismissed the second applicant's complaint as having been filed in violation of the six-month deadline for filing a complaint.
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the first applicant 4,500 euros in compensation for moral damage and 3,915 euros in compensation for material damage.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3854-yocheva-and-ganeva-v-bulgaria .
Постановление на ЕСПЧ от 11 май 2021 г.по делото "Йочева и Ганева срещу България" (жалби 18592/15 и 43863/15).
През 2015 г.жалбоподателите получиха помощ при подготовката на жалби. Впоследствие жалбите бяха обединени и комунизирани от България.
Делото успешно разгледа жалба за дискриминационен отказ за изплащане на обезщетения, отпуснати на оцелелия съпруг, самотна майка на малки деца, ако бащата на детето е неизвестен. По делото е допуснато нарушение на изискванията на член 14 от Конвенцията.
ОБСТОЯТЕЛСТВА ПО ДЕЛОТО
Първата жалбоподателка, самотна майка, чиито малки деца не са били признати за баща им, е отказана месечна помощ, която се изплаща на семейства, в които децата имат само един жив родител.
ПРАВНИ ВЪПРОСИ
Относно спазването на алинея" ^ " на параграф 3 на член 35 от Конвенцията. В допълнение към финансовата страна на въпроса, в жалбата на първата жалбоподателка се посочва, че в резултат на отказа за отпускане на обезщетения децата й са в по-неблагоприятно положение в сравнение с децата от семейства, в които има само един жив съпруг. Следователно настоящият случай засяга важен въпрос за жалбоподателя и за правните отношения, обективно засегнати от жалбата. В същото време спазването на правата на човека също изисква разглеждане на жалбата по същество, тъй като решенията на българските власти, които налагат установяването на самоличността на бащата на децата за отпускане на обезщетения, имат съществени последици за правото на свобода от дискриминация и правото на зачитане на личния живот.
НАРЕДБА
По делото предварителното възражение е отхвърлено.
Относно спазването на член 14 от Конвенцията, разгледан във връзка с член 8 от Конвенцията.
(Б) дали първата жалбоподателка е била в относително сходно или сходно положение в сравнение с групите лица, които са имали право на обезщетения. Европейският съд отговори утвърдително на този въпрос. Първо, по отношение на бащите на деца, чиито майки са починали, както в случая с помощта за отглеждане на деца, мъжете и жените са били в еднакво положение по отношение на семейните помощи, предназначени за подпомагане на семейства с деца, където има само един жив родител. Те също бяха "в същото положение" от позицията на ролята си на единствените болногледачи на децата си. Второ, първата жалбоподателка е била в "относително подобно положение" като вдовиците, чиито деца са родени в брак, и самотните майки, чиито деца са били признати от бащите си преди смъртта, като се има предвид, че изплащането на обезщетението е било насочено към дългосрочна месечна подкрепа за семейства с деца, които по различни причини са били в уязвимо положение, както и ролята на майките, които са били единствените настойници на децата си.
(Б) дали е имало разлика в лечението. На първата жалбоподателка е отказано отпускане на обезщетения, тъй като тя не може да предостави документи, доказващи смъртта на бащата на децата, и че децата са негови законни наследници, за разлика от други семейства, които отговарят на условията за обезщетения, тъй като те могат да предоставят посочените документи, тъй като децата са имали установени законни връзки с двамата родители. Следователно имаше разлика в лечението между отношението към семейството на първия жалбоподател и други групи семейства.
(Б) дали разликата в третирането се основава на "характеристиката", посочена в член 14 от Конвенцията. Първата жалбоподателка е била третирана по различен начин на две основания: (6) въз основа на пола: тъй като майчинството се определя от акта на раждане, в повечето случаи само бащинството на детето е неизвестно; като майка на деца, родени от неизвестен баща, жалбоподателката не може да представи изискваните от закона документи, докато самотен баща, чиито деца са починали от майка си, в; (Б) въз основа на семейното положение, т.е. като самотна майка, чиято самоличност на бащата на децата е неизвестна. Подобна ситуация е резултат от прилагането на българското законодателство само за семейства с един оцелял родител и, както потвърди и обясни Конституционният съд на България, който изисква вторият родител да бъде признат за починал.
(Б) дали разликата в лечението е обективно обоснована. При липсата на убедителни доводи от страна на българските власти Европейският съд постанови, че властите на държавата-ответник не са предоставили разумни или обективни основания за отказ за присъждане на обезщетения на първата жалбоподателка. Съдът на Европейските общности взе предвид, Б, следните аспекти:
- разлика в третирането, която следва от приложимото законодателство и се основава на изключително традиционно, остаряло и стереотипно разбиране на семейството като задължително съставено от двама признати от закона родители. Този аргумент не може да бъде достатъчно оправдание за разликата в лечението, както и оправдание за подобни стереотипи, основани на раса и пол, цвят на кожата или сексуална ориентация;
- фактът, че назначаването на обезщетението зависи от разкриването на информация от интимен характер от първата жалбоподателка и/или от предприемането на мерки за установяване на бащинство (всички тези въпроси се отнасят пряко до личния живот на първата жалбоподателка и тя не възнамерява да разкрива съответната информация или да извършва подходящи действия), поставя пълното упражняване на правото на първата жалбоподателка да зачита семейния, които са защитени от член 8 от Конвенцията;
- наличието на деца, чийто баща е бил неизвестен, които са били лишени от попечителството и закрилата на един от родителите в същата степен като децата, чийто родител е починал. Не може да се твърди, че тези деца са изисквали по-малко грижи и защита от децата, признати от двамата родители, или че са били в по-добро положение, без да се отчита съвкупността от други съпътстващи и релевантни обстоятелства, които неизбежно се различават в зависимост от всеки конкретен случай;
-- семейното положение на първата жалбоподателка, което според нея се характеризира с пълното отсъствие на бащата на децата й от живота на семейството й и като цяло не може да се счита за благоприятно за децата;
-доколкото от забележките на българските власти може да се заключи, че искането за установяване самоличността на бащата на децата е имало за цел да защити държавата от измамници, българските власти никога не са твърдели, че първата жалбоподателка се е опитала или е имала за цел да извърши измама срещу държавата, като е поискала да й бъде отпусната надбавка. Освен това като цяло българските власти не са представили доказателства за широко разпространена измама от този вид или не са демонстрирали как обжалваната политика е била насочена към защита срещу такава измама или че други стандартни мерки за противодействие на тази измама са се оказали неефективни.
Нито липсата на общи стандарти в системата за възлагане на социални помощи, нито широката свобода на преценка в областта на икономическата или социалната политика не освобождават държавите, които са въвели схема за социални помощи, от задължението да изплащат тези обезщетения без дискриминация, нито оправдават приемането на дискриминационни закони или провеждането на дискриминационни практики. По този начин аргументът, че предоставянето на такава категория лица, към която е принадлежала първата жалбоподателка, правото на получаване на обезщетения би довело до факта, че властите трябва да плащат повече, сам по себе си не е достатъчен, за да оправдае разликата в лечението. Освен това, поради важността на забраната на дискриминацията и зачитането на правото на зачитане на семейния живот, политическата значимост на потенциална мярка, която изобщо би могла да премахне изплащането на обезщетения, не би могла да попречи на Съда на Европейския съюз да разгледа жалбата по същество.
Българските Власти нито твърдят, нито представят съответни доказателства, че неизвестният баща на децата на първата жалбоподателка би се грижил за тях, подкрепял ги или по друг начин е участвал в живота им. Следователно в настоящото дело българските власти не са показали, че има убедителни причини, които не са свързани със семейното положение на първата жалбоподателка или нейния пол, които биха компенсирали дискриминационното въздействие на приложеното към нея законодателство.
Като взе предвид гореизложеното, съдът стигна до заключението, че първата жалбоподателка е била жертва на дискриминация въз основа както на семейното си положение, така и на пола си.
НАРЕДБА
По делото е допуснато нарушение на изискванията на член 14 от Конвенцията, разгледан във връзка с член 8 от Конвенцията (приет единодушно).
Европейският съд отхвърли жалбата на Втората жалбоподателка като подадена в нарушение на шестмесечния срок за подаване на жалбата.
КОМПЕНСАЦИЯ
По реда на прилагане на член 41 от Конвенцията. Съдът присъди на първата жалбоподателка 4 500 евро обезщетение за неимуществени вреди и 3 915 евро обезщетение за имуществени вреди.
Източник на публикацията: https://espchhelp.ru/blog/3853-iocheva-i-ganeva-sreshtu-bulgariya .
Постановление ЕСПЧ от 04 мая 2021 года по делу "Акдениз и другие против Турции" (жалобы NN 41139/15 и 41146/15).
В 2015 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Турции.
По делу успешно рассмотреы жалобы на временный судебный запрет в отсутствие предсказуемой правовой основы на распространение информации о парламентском расследовании. По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
25 ноября 2014 г. в ответ на запрос председателя парламентской комиссии, занимающейся расследованием жалоб на коррупцию в отношении четырех бывших министров, мировой судья вынес временный судебный запрет на распространение и опубликование в каких-либо средствах массовой информации содержания данных и документов, запрошенных и полученных комиссией, и показаний допрошенных комиссией лиц. Жалобы, поданные заявителями, журналисткой Гювен (Gьven), учеными и известными пользователями социальных сетей Акденизом (Akdeniz) и Алтыпармаком (Alt parmak), были отклонены. Запрет был отменен 9 января 2015 г.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 34 Конвенции. Что касается вопроса о том, мог ли заявитель утверждать, что он является жертвой запрета общего характера, то "исключительно гипотетические риски" того, испытывает ли он на себе сдерживающий или "охлаждающий намерения" эффект, являются недостаточными для установления факта вмешательства по смыслу статьи 10 Конвенции или для признания заявителя жертвой нарушения Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Швейцарская ассоциация радио и телевидения и другие против Швейцарии" (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) (См.: Решение Европейского Суда по делу "Швейцарская ассоциация радио и телевидения и другие против Швейцарии" (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) от 12 ноября 2019 г., жалоба N 68995/13.)).
(а) Характер и пределы действия обжалуемой меры. Мера, заключающаяся в запрете публиковать и распространять данные в каких-либо средствах массовой информации, per se затрагивала вопрос о праве на свободу выражения мнения. Обжалуемый запрет, который имел крайне широкую сферу применения, распространяясь не только на печатные и визуальные материалы, но и на любой вид информации, размещенной в Интернете, являлся превентивной мерой, которая была применена в рамках парламентской проверки для предотвращения публикации и распространения какой-либо возможной информации.
Обжалуемый временный судебный запрет был похож на превентивную меру в том, что он не допускал публикации какой-либо информации, наносящей ущерб или нет, практически по любым аспектам проводившейся парламентской проверки.
Принцип тайны следствия, который был применим на этапе предварительного расследования, не требует автоматически введения такого запрета, однако он предусматривает общее обязательство воздерживаться от разглашения конфиденциальных сведений, касающихся проверки или следствия. В этом отношении Уголовный кодекс Турции признает преступлением ex post facto нарушение тайны следствия, хотя и не содержит общего запрета относительно разглашения содержания мер, принятых в ходе конкретного расследования. Более того, Уголовный кодекс Турции гарантирует право публиковать информацию о проводимом уголовном расследовании в рамках права на разглашение информации. Следовательно, рассматриваемый временный запрет не имел формы "санкции" ex post facto, распространив принцип тайны следствия на публикуемую информацию, или не являлся отказом властей распространять информацию.
Обстоятельства настоящего дела отличались от дел, в которых издаваемые судами запреты касались определенных документов, содержание которых было известно. Действительно, данное дело касалось меры общего характера, запрещающей публикацию и распространение в будущем возможной информации о проводимой парламентской проверке, а не о конкретном документе. Это означает, что пределы действия рассматриваемой меры были сопоставимы с мерами, исследованными Европейским Судом в его Постановлениях по делам "Четин и другие против Турции" (Зetin and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Четин и другие против Турции" (Зetin and Others v. Turkey) от 13 февраля 2003 г., жалобы NN 40153/98 и 40160/98.), "Юрпер и другие против Турции" (Ьrper and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Юрпер и другие против Турции" (Ьrper and Others v. Turkey) от 20 октября 2009 г., жалобы NN 14526/07, 14747/07, 15022/07.) и "Джумхуриет Вакфы и другие против Турции" (Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Джумхуриет Вакфы и другие против Турции" (Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey) от 8 октября 2013 г., жалоба N 28255/07.), в которых обжалуемые меры касались будущих публикаций материалов, которые не были известны на момент введения запрета.
(b) Последствия обжалуемых мер для прав заявителей. Конституционный суд Турции, оценивая обжалуемые меры, истолковал понятие "жертва" в широком смысле, полагая, что журналисты и средства массовой информации, а также члены Парламента Турции могли утверждать, что они являлись жертвами вмешательства в осуществление их права на свободу выражения мнения, принимая во внимание, в частности, роль, которую играли эти лица в публичных дебатах по вопросам, имеющим важное значение для общества, а также влияние этих людей на общественное мнение по рассматриваемым вопросам. С учетом своей недавней прецедентной практики Европейский Суд смог согласиться с тем, что право журналистки Гювен на свободу распространять информацию и идеи пострадало от обжалуемого запрета постольку, поскольку она не имела возможности даже на короткий срок опубликовать или распространить информацию, поделиться своими идеями по важному вопросу, который, несомненно, привлек бы повышенное внимание общественности. Европейский Суд придал значение тому факту, что в период, относившийся к обстоятельствам дела, заявительница Гювен являлась политическим комментатором и ведущей новостей на государственном телевизионном канале. Кроме того, сбор информации, который был прямо связан со свободой прессы, также считался существенно важным предварительным условием для работы журналистов. Препятствия для ограничения публикации информации приводили к тому, что люди, работавшие в средствах массовой информации или смежных областях, воздерживались от освещения ряда вопросов, представлявших общественный интерес. В контексте дебатов по вопросам, представлявшим общественный интерес, этот вид мер удерживал журналистов от вклада в публичные дискуссии по вопросам, значимым для жизни общества.
Два других заявителя, Акдениз и Алтыпармак, ученые, специализировавшиеся в сфере свободы выражения мнения, также являлись популярными пользователями социальных медийных платформ, таких как Twitter и Facebook, и имели в них тысячи подписчиков. Ссылаясь на срочный характер "гражданской журналистики", эти заявители утверждали, что они использовали различные возможности и упомянутые платформы, чтобы делиться своими мнениями по важным вопросам. Однако один тот факт, что указанные заявители, как и другие граждане Турции, почувствовали на себе косвенные последствия обжалуемой меры, являлся недостаточным для того, чтобы признать их "жертвами" по смыслу статьи 34 Конвенции. В Постановлении Европейского Суда по делу "Дженгиз и другие против Турции" (Cengiz and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Дженгиз и другие против Турции" (Cengiz and Others v. Turkey) от 1 декабря 2015 г., жалобы NN 48226/10 и 14027/11 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6.) решение о запрете доступа к видеохостингу YouTube действительно повлияло на право заявителей Акдениза и Алтыпармака получать и распространять информацию и идеи. Тем не менее Европейский Суд принял во внимание тот факт, что в указанном деле заявители являлись активными пользователями видеохостинга YouTube, преподавали в различных университетах, работали в сфере прав человека, имели доступ к многочисленным визуальным материалам на указанном сайте и делились своими проектами через свои аккаунты на данном сайте. Ни одно из этих обстоятельств не имело места в настоящем деле.
Учитывая, что временный запрет был направлен не только на профессионалов средств массовой информации, но и на таких пользователей Интернета, как блоггеры и популярные пользователи социальных сетей, заявители Акдениз и Алтыпармак могли правомерно утверждать, что косвенно они пострадали от последствий оспариваемой меры. Тем не менее на протяжении короткого периода, когда обжалуемая мера действовала, заявителям никогда не запрещали комментировать проводившуюся парламентскую проверку через каких-либо посредников. Следовательно, они обжаловали меру общего характера, которая препятствовала средствам массовой информации сообщать сведения об определенных аспектах парламентской проверки.
Кроме того, заявители утверждали, что обжалуемая мера повлияла на них, ссылаясь на свой статус научных работников в сфере свободы выражения мнения. В связи с этим, что касается права на доступ к информации, научные работники университетов и авторы работ по вопросам, представляющим общественный интерес, также пользуются повышенным уровнем защиты. Более того, академическая свобода не ограничивается университетскими или научными исследованиями, но также распространяется на свободу научных работников свободно выражать свои точки зрения и мнения, даже если они являются противоречивыми или непопулярными в областях своих исследований, профессиональной экспертизы и опыта. Вместе с тем заявители не утверждали, что им было отказано в доступе к какой-либо особой информации, которая могла быть им необходима. Кроме того, ничто в настоящем деле не заставляло предположить, что обжалуемые меры были направлены на научные свободы заявителей или причинили им ущерб. Действительно, заявителям не препятствовали публиковать их комментарии или результаты научных исследований относительно парламентской проверки, соблюдая в течение незначительного периода рамки, налагаемые принципом конфиденциальности работы парламентской комиссии.
Кроме того, если заявитель утверждает, что он является жертвой нарушения Конвенции, то он должен представить обоснованные и убедительные доказательства нарушения, допущенного в отношении лично него, одних только подозрений или предположений в этом отношении недостаточно. Европейский Суд счел, что один только тот факт, что заявители Акдениз и Алтыпармак, выступая в качестве научных работников и популярных пользователей социальных медийных платформ, косвенно пострадали от обжалуемой меры, являлся недостаточным, чтобы признать этих заявителей "жертвами" по смыслу статьи 34 Конвенции. Указанные заявители фактически не продемонстрировали, каким образом обжалуемый запрет прямо повлиял на них.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу предварительное возражение отклонено (в отношении заявительницы Гювен). Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (как несовместимая с положениями Конвенции ratione materiae) в отношении заявителей Акдениза и Алтыпармака.
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Обжалуемый запрет, который являлся превентивной мерой, направленной на запрет в будущем какого-либо распространения и публикации информации, имел значимые последствия для осуществления заявительницей ее права на свободу выражения мнения по важному вопросу. Следовательно, обжалуемая мера являлась вмешательством в осуществление заявительницей ее прав, гарантированных статьей 10 Конвенции.
Обжалуемая мера имела правовую основу постольку, поскольку она была назначена постановлением мирового судьи. В то же время Европейский Суд согласился с выводом Конституционного суда Турции в том, что пункт 2 статьи 3 Закона о прессе не отвечал требованиям "предсказуемости" и "ясности" и что, хотя часть пятая статьи 28 Конституции Турции разрешала прибегать к запрету публикации данных при определенных условиях, отсутствовало положение закона, которое санкционировало бы применение запрета на публикацию информации в ходе уголовных расследований и которое отвечало бы требованиям "предсказуемости" и "ясности". Следовательно, обжалуемое вмешательство не имело "правовой основы".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. По делу не было представлено требований о компенсации ущерба.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/3852-akdeniz-i-drugiye-protiv-turtsii .
The ECHR Ruling of May 04, 2021 in the case "Akdeniz and Others v. Turkey" (applications NN 41139/15 and 41146/15).
In 2015, the applicants were assisted in the preparation of applications. Subsequently, the applications were combined and communicated to Turkey.
In the case, applications were successfully considered for a temporary injunction in the absence of a predictable legal basis for the dissemination of information about the parliamentary investigation. The case involved a violation of the requirements of article 10 of the Convention.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
On November 25, 2014, in response to a request from the chairman of the parliamentary commission investigating corruption complaints against four former ministers, the Justice of the Peace issued a temporary injunction against the dissemination and publication in any media of the contents of the data and documents requested and received by the commission, and the testimony of persons questioned by the commission. The complaints filed by the applicants, journalist Guven, scientists and well-known social media users Akdeniz and Altyparmak were rejected. The ban was lifted on January 9, 2015 .
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 34 of the Convention. As to whether the applicant could claim to be a victim of a general prohibition, the "purely hypothetical risks" of whether he is experiencing a deterrent or "chilling intent" effect are insufficient to establish the fact of interference within the meaning of article 10 of the Convention or to recognize the applicant as a victim of a violation of the Convention (see The decision of the European Court of Justice in the case "Swiss Radio and Television Association and Others v. Switzerland" (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) (See: The decision of the European Court of Justice in the case "Swiss Radio and Television Association and Others v. Switzerland" (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) of November 12, 2019, complaint No. 68995/13.)).
(a) The nature and limits of the action of the measure being appealed. The measure prohibiting the publication and dissemination of data in any mass media per se raised the issue of the right to freedom of expression. The appealed ban, which had an extremely wide scope of application, extending not only to printed and visual materials, but also to any type of information posted on the Internet, was a preventive measure that was applied as part of a parliamentary audit to prevent the publication and dissemination of any possible information.
The temporary injunction being appealed was similar to a preventive measure in that it prevented the publication of any information, damaging or not, on almost any aspects of the parliamentary audit being conducted.
The principle of secrecy of the investigation, which was applicable at the stage of the preliminary investigation, does not automatically require the introduction of such a ban, but it provides for a general obligation to refrain from disclosing confidential information concerning the audit or investigation. In this regard, the Turkish Criminal Code makes it an ex post facto crime to violate the secrecy of the investigation, although it does not contain a general prohibition on the disclosure of the content of measures taken during a specific investigation. Moreover, the Turkish Criminal Code guarantees the right to publish information about the ongoing criminal investigation within the framework of the right to disclose information. Consequently, the temporary ban in question did not have the form of an ex post facto "sanction", extending the principle of secrecy of the investigation to the published information, or was not a refusal by the authorities to disseminate information.
The circumstances of the present case differed from cases in which the injunctions issued by the courts concerned certain documents whose contents were known. Indeed, this case concerned a general measure prohibiting the publication and dissemination in the future of possible information about the ongoing parliamentary audit, and not about a specific document. This means that the limits of the measure in question were comparable to the measures examined by the European Court in its Rulings in the cases "Cetin and Others v. Turkey" (Cetin and Others v. Turkey) (See: Judgment of the European Court in the case "Cetin and Others v. Turkey" (Cetin and Others v. Turkey) of February 13, 2003, complaints NN 40153/98 and 40160/98.), "Yurper and Others v. Turkey" (Greg and Others v. Turkey) (See: Judgment The European Court of Justice in the case "Yurper and Others v. Turkey" (Greg and Others v. Turkey) of October 20, 2009, complaints NN 14526/07, 14747/07, 15022/07.) and "Jumhuriyet Vakf and Others v. Turkey" (Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey) (See: The Judgment of the European Court in the case "Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey" (Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey) of October 8, 2013, complaint No. 28255/07.), in which the appealed measures concerned future publications of materials that were not known at the time of the ban.
(b) The effect of the measures complained of on the applicants' rights. The Constitutional Court of Turkey, assessing the appealed measures, interpreted the concept of "victim" in a broad sense, believing that journalists and the media, as well as members of the Turkish Parliament, could claim that they were victims of interference in the exercise of their right to freedom of expression, taking into account, in particular, the role played by these persons in public debates on issues of importance to society, as well as the influence of these people on public opinion on the issues under consideration. Taking into account its recent case-law, the European Court was able to agree that the right of the journalist Guven to freedom to disseminate information and ideas suffered from the contested ban insofar as she did not have the opportunity even for a short time to publish or disseminate information, to share her ideas on an important issue that would undoubtedly attract increased public attention. The Court attached importance to the fact that during the period relating to the circumstances of the case, the applicant Guven was a political commentator and news anchor on a State television channel. In addition, the collection of information, which was directly related to the freedom of the press, was also considered an essential prerequisite for the work of journalists. Obstacles to restricting the publication of information led to the fact that people working in the media or related fields refrained from covering a number of issues of public interest. In the context of debates on issues of public interest, this type of measure deterred journalists from contributing to public discussions on issues significant to the life of society.
Two other applicants, Akdeniz and Altyparmak, scientists specializing in freedom of expression, were also popular users of social media platforms such as Twitter and Facebook, and had thousands of followers on them. Referring to the urgent nature of "citizen journalism", these applicants claimed that they used various opportunities and platforms mentioned to share their opinions on important issues. However, the mere fact that these applicants, like other Turkish citizens, felt the indirect consequences of the appealed measure was insufficient to recognize them as "victims" within the meaning of article 34 of the Convention. In the Judgment of the European Court in the case "Cengiz and Others v. Turkey" (See: Judgment of the European Court in the case "Cengiz and Others v. Turkey" (Cengiz and Others v. Turkey) of December 1, 2015, complaints NN 48226/10 and 14027/11 // Precedents of the European Human Rights courts. 2016. N 6.) The decision to ban access to the YouTube video hosting really affected the right of the applicants Akdeniz and Altyparmak to receive and disseminate information and ideas. Nevertheless, the European Court took into account the fact that in the said case the applicants were active users of the YouTube video hosting, taught at various universities, worked in the field of human rights, had access to numerous visual materials on the said site and shared their projects through their accounts on this site. None of these circumstances took place in the present case.
Considering that the temporary ban was aimed not only at media professionals, but also at Internet users such as bloggers and popular users of social networks, the applicants Akdeniz and Altyparmak could legitimately claim that they indirectly suffered from the consequences of the contested measure. Nevertheless, during the short period when the appealed measure was in effect, the applicants were never prohibited from commenting on the parliamentary audit conducted through any intermediaries. Consequently, they appealed against a general measure that prevented the media from reporting on certain aspects of the parliamentary audit.
In addition, the applicants claimed that the appealed measure had influenced them, referring to their status as researchers in the field of freedom of expression. In this regard, with regard to the right of access to information, university researchers and authors of works on issues of public interest also enjoy an increased level of protection. Moreover, academic freedom is not limited to university or scientific research, but also extends to the freedom of researchers to freely express their points of view and opinions, even if they are contradictory or unpopular in the areas of their research, professional expertise and experience. However, the applicants did not claim that they were denied access to any special information that they might need. Moreover, nothing in the present case suggested that the measures complained of were aimed at the applicants' scientific freedoms or caused them harm. Indeed, the applicants were not prevented from publishing their comments or the results of scientific research on the parliamentary audit, observing for a short period the limits imposed by the principle of confidentiality of the work of the parliamentary commission.
In addition, if the applicant claims that he is a victim of a violation of the Convention, then he must provide reasonable and convincing evidence of a violation committed against him personally, suspicions or assumptions in this regard alone are not enough. The European Court considered that the mere fact that the applicants Akdeniz and Altyparmak, acting as researchers and popular users of social media platforms, indirectly suffered from the contested measure, was insufficient to recognize these applicants as "victims" within the meaning of article 34 of the Convention. These applicants have not actually demonstrated how the ban directly affected them.
RESOLUTION
In the case, the preliminary objection was rejected (in relation to the applicant Guven). The complaint was declared inadmissible for consideration on the merits (as incompatible with the provisions of the Convention ratione materiae) in respect of the applicants Akdeniz and Altyparmak.
Regarding compliance with article 10 of the Convention. The contested ban, which was a preventive measure aimed at prohibiting in the future any dissemination and publication of information, had significant consequences for the applicant's exercise of her right to freedom of expression on an important issue. Consequently, the measure complained of was an interference with the applicant's exercise of her rights guaranteed by article 10 of the Convention.
The appealed measure had a legal basis insofar as it was appointed by the decision of the Justice of the peace. At the same time, the European Court agreed with the conclusion of the Constitutional Court of Turkey that paragraph 2 of Article 3 of the Law on the Press did not meet the requirements of "predictability" and "clarity" and that, although part five of Article 28 of the Constitution of Turkey allowed to resort to the prohibition of publication of data under certain conditions, there was no provision of the law that would authorize the application of a ban on the publication of information during criminal investigations and which would meet the requirements of "predictability" and "clarity". Consequently, the contested interference had no "legal basis".
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 10 of the Convention (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. No claims for damages were submitted in the case.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/3851-akdeniz-and-others-v-turkey .
Akdeniz ve diğerleri Türkiye'ye karşı" davasında 04 Mayıs 2021 tarihli AİHM kararı (şikayetler NN 41139/15 ve 41146/15).
2015 yılında başvuru sahiplerine şikayetlerin hazırlanmasında yardımcı oldular. Daha sonra şikayetler Türkiye tarafından birleştirildi ve komünize edildi.
Davada, parlamenter soruşturmayla ilgili bilgilerin yayılmasına ilişkin öngörülebilir yasal çerçevenin yokluğunda geçici bir ihtiyati tedbir hakkındaki şikayetleri başarıyla incelediler. Davada Sözleşmenin 10. maddesinin gerekliliklerinin ihlal edildiği kabul edildi.
DAVANIN KOŞULLARI
25 kasım 2014 istendiğinde başkanı meclis komisyonu ile ilgili soruşturma şikayetleri yolsuzluk ile ilgili olarak dört eski bakanlar, dünya yargıç geçici tedbir dağıtım ve yayın ve herhangi bir medya içeriği, veri ve belgeler, talep edilen ve alınan bir komisyon tarafından ifade допрошенных komisyonu tarafından kişiler. yapılan Şikayetler başvurucu, gazeteci güven hastanesi (Gьven), bilim adamları ve ünlü bir sosyal ağ kullanıcıları tarafından Акденизом (Akdeniz) ve Алтыпармаком (Alt parmak), reddedildi. Yasak 9 Ocak 2015 tarihinde iptal edildi.
HUKUK MESELELERİ
Sözleşmenin 34. maddesine uymakla ilgili olarak. Ne gibi soru olabilir mi, başvuranın iddia kurbanı olması yasak, genel bir "sadece varsayımsal riskleri" için, yaşıyor mu diye kendime caydırıcı veya "soğutma niyetlerine etkisi", yetersizdir kurmak için aslında müdahale anlamında madde 10 Kongre veya tanınması için başvuru kurbanı Sözleşmenin ihlali (bkz: Çözüm Avrupa Mahkemesi, davanın "İsviçre derneği, radyo ve televizyon ve diğerleri-İsviçre davası" (Schweizerische Radio - und Fernsehgesellschaft and Others v. İsviçre Radyo ve Televizyon Birliği ve İsviçre'ye karşı diğerleri (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) davasıyla ilgili Avrupa Adalet Divanı'nın 12 Kasım 2019 tarihli kararı, şikayet N 68995/13.)).
(a) İtiraz edilen tedbirin niteliği ve sınırları. Verilerin herhangi bir medyada yayınlanmasını ve dağıtılmasını yasaklayan bir önlem, ifade özgürlüğü hakkına değinmiştir. Sadece basılı ve görsel materyallere değil, internette yayınlanan her türlü bilgiye de geniş bir uygulama alanına sahip olan itiraz edilen yasak, olası bilgilerin yayınlanmasını ve yayılmasını önlemek için parlamenter incelemenin bir parçası olarak uygulanan önleyici bir önlemdi.
Temyiz edilen geçici ihtiyati tedbir, yapılan parlamento incelemesinin hemen hemen her yönüyle, zarar verici ya da olmayan herhangi bir bilginin yayınlanmasına izin vermemesi için önleyici bir önlem gibi görünüyordu.
Ön soruşturma aşamasında geçerli olan soruşturmanın gizliliği ilkesi, bu tür bir yasağın otomatik olarak uygulanmasını gerektirmez, ancak inceleme veya soruşturma ile ilgili gizli bilgileri ifşa etmekten kaçınmanın genel bir yükümlülüğünü sağlar. Bu bağlamda, Türkiye Ceza Kanunu, soruşturmanın gizliliğini ihlal etmek için bir suç teşkil etmektedir, ancak belirli bir soruşturma sırasında alınan önlemlerin içeriğinin ifşa edilmesine ilişkin genel bir yasak bulunmamasına rağmen. Dahası, Türkiye Ceza Kanunu, devam eden cezai soruşturmayla ilgili bilgileri ifşa etme hakkı çerçevesinde yayınlama hakkını garanti etmektedir. Sonuç olarak, söz konusu geçici yasağın ex post facto "yaptırım" biçimi yoktu, soruşturmanın gizliliği ilkesini yayınlanan bilgilere yayıyordu ya da yetkililerin bilgiyi yaymayı reddetmesiydi.
Bu davanın koşulları, mahkemeler tarafından yayınlanan yasakların içeriği bilinen bazı belgelerle ilgili olduğu davalardan farklıydı. Gerçekten de bu dava, belirli bir belge değil, gelecekteki olası parlamento denetimi hakkındaki olası bilgilerin yayınlanmasını ve yayılmasını yasaklayan genel bir önlemle ilgiliydi. Bu, söz konusu tedbirin sınırlarının, Avrupa Adalet Divanı'nın "Çetin ve diğerleri Türkiye'ye karşı" davalarına ilişkin Kararlarında araştırdığı önlemlerle karşılaştırılabilir olduğu anlamına gelir (Zetin and Others v. Avrupa Adalet Divanı'nın 13 Şubat 2003 tarihli "Çetin ve Diğerlerine karşı Türkiye'ye karşı" (Zetin and Others v. Turkey) davasıyla ilgili kararı, NN 40153/98 ve 40160/98 ile ilgili şikayetler.), "Yurper ve diğerleri Türkiye'ye karşı" (Greg and Others v. Turkey) (Bkz. Avrupa Adalet Divanı'nın 20 Ekim 2009 tarihli "Yurper ve Diğerleri Türkiye'ye karşı" davasıyla ilgili kararı, şikayetler NN 14526/07, 14747/07, 15022/07. Cumhuriyet Vakf ve Diğerleri V. ) ve "Jumhuriet Vakıfları ve diğerleri Türkiye'ye karşı" (Cumhuriyet Vakıf ve Diğerleri V. Türkiye) (Bakınız: Avrupa Adalet Divanı'nın 8 Ekim 2013 tarihli "Jumhuriet Vakıfları ve diğerlerine karşı Türkiye'ye karşı" davasıyla ilgili kararı (Cumhuriyet Vakıfları ve Diğerleri vs. Türkiye), şikayet N 28255/07.İtiraz edilen önlemlerin, yasağın yürürlüğe girdiği tarihte bilinmeyen materyallerin gelecekteki yayınlarıyla ilgili olduğu).
(b) İtiraz edilen önlemlerin başvuru sahiplerinin hakları üzerindeki sonuçları. Anayasa mahkemesi, Türkiye'nin, takdir обжалуемые önlemler, ülke kavramı, "kurban", geniş anlamda, inanarak, gazeteciler ve medya yanı sıra Parlamento üyeleri, Türkiye'nin olabilir iddia onlar vardı mağdur müdahale uygulanması, ifade özgürlüğü onların görüşlerini dikkate alarak, özellikle, bir rol oynadı, bu kişilerin kamusal tartışma konularına önem taşıyan topluma etkisinin yanı sıra, bu kişilerin kamuoyu tarafından söz konusu konularda. Tabi onun son прецедентной uygulamaları Avrupa Mahkemesi başardı katılıyorum, doğru gazeteci güven hastanesi özgürlüğü bilgi ve fikir vermek etkilenen обжалуемого yasağı sürece bir şans olmuştur hatta kısa bir süre yayınlamak veya yaymak bilgileri, fikirleri paylaşmak önemli bir konuda, şüphesiz çekti olacağını yüksek kamuoyunun dikkatini. Avrupa Mahkemesi, davanın koşullarına ilişkin dönemde, davacı Güven'in devlet televizyon kanalında siyasi yorumcu ve haber sunucusu olduğu gerçeğine önem vermiştir. Ayrıca, basın özgürlüğüyle doğrudan bağlantılı olan bilgilerin toplanması da gazetecilerin çalışmaları için önemli bir ön koşul olarak kabul edildi. Bilginin yayınlanmasını kısıtlamanın önündeki engeller, medyada veya ilgili alanlarda çalışan kişilerin kamu yararına olan bir dizi konuyu kapsamamaktan kaçınmasına neden olmuştur. Kamu yararı konularıyla ilgili tartışmalar bağlamında, bu tür önlemler gazetecileri toplum için önemli olan konularda kamuoyu tartışmalarına katkıda bulunmaktan alıkoydu.
İfade özgürlüğü alanında uzman akademisyenler olan diğer iki başvuru sahibi Akdeniz ve Altınparmak, Twitter ve Facebook gibi sosyal medya platformlarının popüler kullanıcılarıydı ve bunların içinde binlerce takipçisi vardı. "Sivil gazeteciliğin" acil niteliğine değinen bu başvuranlar, önemli konulardaki görüşlerini paylaşmak için çeşitli fırsatları ve bahsedilen platformları kullandıklarını iddia ettiler. Bununla birlikte, söz konusu başvuranların, diğer Türk vatandaşları gibi, itiraz edilen tedbirin dolaylı sonuçlarını kendileri üzerinde hissettikleri gerçeğinden biri, Sözleşmenin 34. maddesi gereği onları "mağdur" olarak kabul etmek için yeterli değildi. Avrupa Adalet Divanı'nın "Cengiz ve Diğerleri Türkiye'ye karşı" (Cengiz and Others v. Turkey) davasıyla ilgili kararında (bkz. Avrupa Adalet Divanı'nın 1 Aralık 2015 tarihli "Cengiz ve Diğerleri v. Türkiye" davasıyla ilgili kararı, NN 48226/10 ve 14027/11 şikayetleri // Avrupa İnsan Hakları Mahkemesi'nin emsalleri. 2016. N 6.) YouTube video paylaşımlarına erişimi yasaklama kararı, Akdeniz ve Altınparmak başvuru sahiplerinin bilgi ve fikirleri alma ve yayma hakkını gerçekten etkiledi. Bununla birlikte, Avrupa Adalet Divanı, bu davada başvuranların YouTube video barındırma hizmetinin aktif kullanıcısı olduklarını, çeşitli üniversitelerde öğretmenlik yaptıklarını, insan hakları alanında çalıştıklarını, söz konusu sitedeki çok sayıda görsel materyale erişebildiklerini ve projelerini bu sitedeki hesapları aracılığıyla paylaştıklarını dikkate almıştır. Bu koşulların hiçbiri bu davada gerçekleşmedi.
Geçici yasağın sadece medya profesyonellerine değil, aynı zamanda blogcular ve popüler sosyal medya kullanıcıları gibi internet kullanıcılarına yönelik olduğu göz önüne alındığında, başvuru sahipleri Akdeniz ve Altınparmak, dolaylı olarak itiraz edilen tedbirin sonuçlarından etkilendiklerini haklı olarak iddia edebilirlerdi. Bununla birlikte, itiraz edilen tedbirin yürürlüğe girdiği kısa bir süre boyunca, başvuru sahiplerinin herhangi bir aracı aracılığıyla yapılan meclis incelemesine ilişkin yorum yapmamaları asla yasaklanmamıştır. Sonuç olarak, medyanın parlamenter incelemenin belirli yönleri hakkında bilgi vermesini engelleyen genel bir tedbire itiraz ettiler.
Buna ek olarak, başvuru sahipleri, itiraz edilen tedbirin, ifade özgürlüğü alanında akademik çalışanlar olarak statülerini gerekçe göstererek onları etkilediğini iddia etmişlerdir. Bu nedenle, bilgiye erişim hakkı açısından, üniversite araştırmacıları ve kamu yararı konularındaki çalışmaların yazarları da yüksek düzeyde koruma sağlamaktadırlar. Dahası, akademik özgürlük üniversite ya da bilimsel araştırmalarla sınırlı değildir, aynı zamanda araştırmacıların araştırma, mesleki uzmanlık ve deneyim alanlarında çelişkili ya da popüler olmasalar bile, araştırmacıların görüşlerini ve fikirlerini özgürce ifade etme özgürlüğüne de uzanmaktadır. Bununla birlikte, başvuru sahipleri, ihtiyaç duydukları herhangi bir özel bilgiye erişimin reddedildiğini iddia etmemişlerdir. Buna ek olarak, bu davadaki hiçbir şey, itiraz edilen önlemlerin başvuranların bilimsel özgürlüklerine yönelik olduğunu veya onlara zarar verdiğini öne sürmemiştir. Gerçekten de, başvuru sahiplerinin, parlamento incelemesine ilişkin yorumlarını veya bilimsel araştırma sonuçlarını yayınlamalarına, küçük bir süre boyunca parlamento komisyonunun gizlilik ilkesinin getirdiği çerçeveye uymalarına izin verilmemiştir.
Buna ek olarak, başvuru sahibi Sözleşmenin ihlalinin kurbanı olduğunu iddia ederse, kendisine karşı yapılan ihlalin makul ve ikna edici kanıtlarını sunmalıdır, ancak bu konuda sadece şüphe veya varsayımlar yeterli değildir. Avrupa Adalet Divanı, akademisyen olarak görev yapan ve sosyal medya platformlarının popüler kullanıcıları olarak görev yapan Akdeniz ve Altyparmak başvuru sahiplerinin dolaylı olarak itiraz edilen tedbirden etkilendiklerinin tek başına, bu başvuru sahiplerini Sözleşmenin 34. maddesi gereği "mağdur" olarak tanımanın yeterli olmadığını belirtti. Söz konusu başvuru sahipleri, itiraz edilen yasağın onları nasıl doğrudan etkilediğini gerçekten göstermemiştir.
KARAR
Davada ön itiraz reddedildi (davacı Güven'e karşı). Şikayet, esasen (ratione materiae Sözleşmesinin hükümlerine aykırı olduğu gibi) Akdeniz ve Altınparmak başvuru sahiplerine yönelik olarak değerlendirilmek üzere kabul edilemez ilan edilmiştir.
Sözleşmenin 10. maddesine uymakla ilgili. Gelecekte herhangi bir bilginin yayılmasını ve yayınlanmasını yasaklamayı amaçlayan önleyici bir önlem olan temyiz yasağının, başvuranın önemli bir konuda ifade özgürlüğü hakkını kullanması için anlamlı sonuçları vardı. Sonuç olarak, itiraz edilen önlem, başvuranın Sözleşmenin 10. maddesi tarafından garanti edilen haklarının uygulanmasına müdahale edilmesiydi.
Temyiz edilen tedbirin, dünya hakiminin kararı ile tayin edildiği için yasal dayanağı olduğu sürece yasal dayanağı vardı. Aynı zamanda, Avrupa Mahkemesi, Türkiye Anayasa Mahkemesi'nin, Basın Yasası'nın 3. Maddesinin 2. maddesinin "öngörülebilirlik" ve "açıklık" gerekliliklerini karşılamadığını ve Türkiye Anayasası'nın 28. maddesinin beşinci bölümünün belirli koşullar altında verilerin yayınlanmasını yasaklamaya başvurmasına izin vermesine rağmen, ceza soruşturmaları sırasında bilgilerin yayınlanması yasağının uygulanmasına izin verecek ve "öngörülebilirlik" ve "açıklık" gerekliliklerini karşılayacak bir yasa hükmünün bulunmadığını kabul etmiştir. Sonuç olarak, itiraz edilen müdahalenin "yasal dayanağı" yoktu.
KARAR
Davada Sözleşmenin 10. maddesinin gerekliliklerinin ihlali kabul edildi (oybirliğiyle kabul edildi).
TAZMİNAT
Sözleşmenin 41. maddesinin uygulanmasına göre. Davada herhangi bir tazminat talebi sunulmadı.
Yayın kaynağı: https://espchhelp.ru/blog/3850-akdeniz-ve-digerleri-turkiye-ye-kars .
