Законодательство о защите детей от приносящей им вред информации в механизме ограничений конституционных прав граждан на информацию и доступ к культурным ценностям.
Исследуем механизм ограничений прав несовершеннолетних на информацию и доступ к культурным ценностям. В статье доказывается, что законодатель может допустить, в виде исключения, некоторые возрастные ограничения права на доступ к информации и доступ к культурным ценностям данной категории лиц, мотивируя это необходимостью защиты важных публичных или частных интересов. Но это не должно ставить под сомнение само по себе право несовершеннолетних граждан полноценно существовать и функционировать в информационном пространстве наряду с взрослым населением страны. В связи с этим подвергаются критическому анализу выбранные законодателем критерии и способы "вычленения" вредоносной информации, а также некоторые административно-правовые методы реализации установленных законом ограничений и запретов. Требуется либо конкретизированное правовое регулирование, либо механизм специальных правоприменительных решений, основанных на учете всего комплекса юридических обстоятельств соответствующих дел.
С 2011 года в правовой системе России действует Федеральный закон "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" <1>. Вполне вероятно, что его разработчики десятилетие назад были уверены в том, что они разрешают важную и актуальную общественно-политическую проблему эффективными средствами юридической защиты, что должно принести немалую пользу обществу <2>. Современный взгляд на процесс реализации данных законоположений показывает, что далеко не все правовые проблемы доступа детей к информации в этом Законе нашли свое надлежащее разрешение в соответствии с Конституцией РФ и общепризнанными стандартами прав и свобод человека и гражданина <3>. Кроме того, многие из этих проблем должны были проявиться уже на стадии разработки законопроекта и его внесения в Государственную Думу в порядке законодательной инициативы. Но этим обстоятельствам в тот период времени, возможно, не придавалось надлежащего значения <4>.
<1> Федеральный закон от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ (ред. от 01.05.2019) "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" // СЗ РФ. 2011. N 1. Ст. 48; 2019. N 18. Ст. 2217.
<2> Ефимова Л.Л. Зарубежный опыт классификации аудиовизуального контента в целях защиты детей от информации, наносящей вред их физическому и психическому здоровью и нормальному развитию // Российская юстиция. 2006. N 5. С. 70 - 73; Пристанская О.В. Международно-правовые основы защиты детей от информации, наносящей вред их здоровью, нравственному и духовному развитию // Правовые и криминологические проблемы защиты прав несовершеннолетних. М.: Академия Генеральной прокуратуры РФ, 2008. С. 47 - 64.
<3> Ковалева Т.С., Петрунина Д.С. Конституционное право на информацию и защита детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию: проблемы соотношения // Конституционные основы информационной политики в России и за рубежом. Саратов: Изд-во "Саратовский источник", 2013. С. 8 - 11.
<4> Караева А. О проекте ФЗ РФ "О защите детей от ненадлежащей информации, содержащейся в сообщениях средств массовой информации, художественных и мультипликационных фильмах" // Конвенция о правах ребенка: к 20-летию принятия. Ставрополь: ООО "Мир данных", 2009. С. 49 - 54.
В соответствии с Конституцией РФ и общепризнанными правами и свободами человека и гражданина право на информацию и на доступ к культурным ценностям имеют все индивиды вне зависимости от их возраста. Иное, по общему правилу, представляет собой возрастную дискриминацию <5>. Законодатель может допустить в виде исключения некоторые возрастные ограничения права на доступ к информации и доступ к культурным ценностям, мотивируя это необходимостью защиты важных публичных или частных интересов. Но это не должно ставить под сомнение само по себе право несовершеннолетних граждан полноценно существовать и функционировать в информационном пространстве наряду с взрослым населением страны. Данные обстоятельства наиболее отчетливо проявляются в наши дни, когда ребенок знакомится со смартфоном раньше, чем с букварем, и зачастую весьма раздраженно подсказывает "отставшим от прогресса" родителям, как "быстрее" подключиться к сети Интернет или получить доступ к необходимому сайту.
<5> Васильева Т.А. Борьба с дискриминацией как необходимое условие устойчивого развития общества (на примере возрастной дискриминации) // Права человека и национальная безопасность. М.: Изд-во Московского гуманитарного университета, 2011. С. 50 - 57.
Информационное пространство имеет тенденцию к активному развитию, поэтому законодательство, препятствующее доступу к информационным ресурсам, зачастую приобретает ретроградную окраску. В связи с этим отметим, что подавляющее большинство парламентариев современной России (как, к слову, и автор данной статьи) в своем детстве довольствовалось двумя-тремя каналами телевидения, публичной демонстрацией фильмов в кинотеатрах (которые иногда имели ограничения до 16 и до 18 лет), театрами и цирковыми представлениями, что тотально контролировалось государством и обществом. В указанные годы "компьютер" (точнее - ЭВМ) занимал несколько комнат в служебном помещении и подлежал использованию главным образом в НИИ для достижения исключительно общественных целей. Интернет-ресурсов, СМС-сообщений, мессенджеров, смартфонов, сим-карт и т.п., разумеется, не было.
Свободный доступ к информационным ресурсам в некоторой степени "пугает" консервативно настроенную часть общества ввиду отсутствия соответствующего опыта в прошлом. Причем нельзя сказать, что данное поколение имело совершенно "рафинированное" детство: скорее напротив, люди были свидетелями уличного хулиганства, насилия, грубых сцен в семьях, не говоря уже о политических репрессиях, активном применении смертной казни (которая не применяется ввиду моратория Конституционного Суда РФ) <6>. Современное общество в целом "живет и дышит" гораздо более свободно, чем прошлые поколения советских граждан, хотя проблемы насилия, несправедливости, алкоголизма и наркомании, разумеется, имеют место и еще тысячелетия не будут изжиты полностью.
<6> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. N 3-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года "О порядке введения в действие Закона Российской Федерации "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О судоустройстве РСФСР", Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях" в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан" // СЗ РФ. 1999. N 6. Ст. 867.
При подобных обстоятельствах, в сущности, ключевая идея авторов Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" выглядит вполне обоснованной: "вычленить" из информационного пространства определенную часть информационных данных, доступ к которым детям должен быть запрещен или ограничен, т.к. это причиняет существенный вред их здоровью и развитию <7>. Однако, на наш взгляд, механизм реализации этой неплохой и, по логике, даже юридически полезной идеи оказался довольно спорным, что вызывает ряд критических соображений <8>. Это касается, во-первых, выбранных законодателем критериев и способов "вычленения" вредоносной информации, во-вторых, административно-правовых методов реализации установленных Законом ограничений и запретов <9>.
<7> Ефимова Л.Л. Опыт Германии по защите детей от вредной информации // Правовые и криминологические проблемы защиты прав несовершеннолетних. М.: Академия Генеральной прокуратуры РФ, 2008. С. 64 - 72.
<8> Шевченко А.В. К вопросу о качестве Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" // Юридическая техника как профессиональное искусство юриста. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2012. С. 183 - 185.
<9> Рыдченко К.Д. Генезис института правовой защиты детей от вредоносной информации // Вопросы ювенальной юстиции. 2013. N 3. С. 15 - 19.
Так, в качестве ограничительного или запретительного критерия законодатель устанавливает признаки "жестокости", "насилия" и "торжества добра над злом". Общепризнанный в современном обществе балет Игоря Стравинского "Весна Священная", который в ходе премьеры 29 мая 1913 года в Париже был буквально освистан возмущенной публикой, сегодня представляет собой "культурную ценность", то есть не подпадает под запреты Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" ввиду специальной содержащейся в нем оговорки. Об общепризнанности данного шедевра классической музыки, например, свидетельствует тот факт, что этот балет явился одним из 27 произведений, записанных на золотой пластинке "Вояджера", которая отправлена за пределы солнечной системы для внеземных цивилизаций.
Сегодня большинство "интеллигентных" родителей предпочитает ознакомить своего ребенка с таким произведением "как можно раньше", чтобы "приобщить" его к высокой культуре. И этому совершенно не препятствует тот факт, что в основе сюжета балета лежит культ языческого насилия и жестокого жертвоприношения (то есть, пользуясь терминологией законодателя, никакого "торжества добра над злом" здесь не наблюдается). Сцены "жестокости" или "насилия" в отсутствие безоговорочного "торжества добра над злом" присутствуют повсеместно в "детской классической литературе" ("Принц и нищий" Марка Твена, "Приключения Шерлока Холмса" Артура Конан Дойла, "Белый Клык" Джека Лондона, "Снегурочка" А.Н. Островского и др.), на которой воспитана подавляющая часть действующих российских парламентариев и политиков. Все эти произведения не запрещены к восприятию детской публикой. Но вот что удивительно: если какой-нибудь современный талантливый музыкант, писатель или режиссер сотворит нечто подобное, он будет считаться правонарушителем в силу действующего законодательства.
В Федеральном законе "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" есть еще более неопределенные правовые основания, которые могут служить средством ограничения прав несовершеннолетних на доступ к объектам познания окружающего мира. В их числе, например, "информация, побуждающая детей к совершению действий, представляющих угрозу их жизни или здоровью". Нетрудно заметить, что под указанный запрет подпадает все что угодно: от движения в транспорте до купания в водоемах, в сущности, сама жизнь несовершеннолетнего, которая неизбежно сопряжена с рисками заболеваний вследствие "действий, представляющих угрозу". Ребенка достаточно "побудить" к таким действиям, чтобы превратиться в правонарушителя.
Закон категорически запретил доступ несовершеннолетних к информации, которая "способна вызвать желание" не только употребить наркотические средства, психотропные или одурманивающие вещества, но также табачные изделия, алкогольную и спиртосодержащую продукцию. Иными словами, гражданам до 18 лет не просто запрещено употреблять табачные изделия и алкоголь, им нельзя даже подумать об этом под воздействием внешнего стимула. Во всяком случае любая информация о табаке и алкоголе, которая "способна вызвать желание их употребить" у несовершеннолетних, объявляется вне закона.
Полюбившиеся публике Крокодил Гена и Шерлок Холмс превращаются в монстров, знакомство с художественными образами которых должно осуществляться не раньше достижения гражданского совершеннолетия. В новогодний праздник детей следует срочно уводить в отдельную комнату, чтобы они не могли увидеть звон бокалов шампанского. Фильмы Эльдара Рязанова "Ирония судьбы, или С легким паром", "Служебный роман" (которые, на наш взгляд, внесли весьма существенный вклад в формирование современной российской культуры) можно впервые посмотреть только через 18 лет после рождения индивида. До этого момента несовершеннолетний должен смотреть фильмы, читать книги и играть в компьютерные игры, в которых нет даже намека на существование табака и алкоголя.
Законодатель запрещает вызывать у детей желание играть в азартные игры. Следовательно, с детьми нельзя играть в карты, тем более вызывать у них подобное желание. Вне закона объявляется информация, которая "отрицает семейные ценности" или "формирует неуважение к членам семьи". Всех членов семьи нужно, безусловно, уважать вне зависимости от их личности, поведения и отношения к ребенку. Отрицают семейные ценности жизнь без семьи, развод, повторный брак. Обо всем этом гражданину до 18 лет не должно быть известно. И наконец, квинтэссенция всех вышеуказанных запретов выглядит следующим образом: законодатель вообще запрещает в отношении детей "оправдывать" какое-либо "противоправное поведение". Все, что записано в законе, для ребенка безусловная истина, его отношение к любому правонарушению должно быть только отрицательное. Если доступная для детей информация лишь оправдывает превышение скорости движения автомобиля, опоздание на работу, прогул, несанкционированный митинг (не побуждает к этим действиям, а только оправдывает, то есть вызывает иное, чем сугубо негативное отношение), перед нами факт информационного правонарушения.
Таким образом, по мнению законодателя, детей нужно полностью оградить от такого рода информации в "лабораторных условиях" в жанре "антиутопии". После достижения совершеннолетия указанные "шлюзы" должны внезапно открыться и вызвать неизбежный реалистический шок. Моделируемый законодателем ребенок, аналогично Сиддхартхе, не ведает дихотомии добра и зла, но затем обнаруживает "суровую правду жизни" и вынужден полностью пересмотреть жизненные ценности (для Сиддхартхи это сложнейший моральный кризис, который преодолевается восхождением к Истине). Но не будем забывать, что Сиддхартха - мифический персонаж (для некоторых народов - бог) <10>, в то время как Государственная Дума имеет дело с реальным российским обществом. Россияне не заслуживают экспериментирования над собой, особенно если речь идет о правах несовершеннолетних, которые в силу своей недееспособности еще не могут сами защитить свои права и законные интересы <11>.
<10> Пишель Р. Будда, его жизнь и учение. М.: Типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1911. 244 с.
<11> Сочнева О.И. О самостоятельной реализации несовершеннолетним права на судебную защиту семейных прав и охраняемых законом интересов // Проблемы защиты субъективных гражданских прав. Ярославль: ЯрГУ, 2009. С. 39 - 47.
Приведенные выше примеры свидетельствуют о том, что законодатель выбрал не самые удачные критерии и способы "вычленения" вредоносной информации, однако это не означает, что дети должны обладать полной свободой в данном отношении. Есть виды информации, которые в силу достаточной правовой определенности могут и должны использоваться в правоограничительных целях. В их числе, на наш взгляд, находятся данные и сведения, содержащие информацию порнографического характера <12>, о проституции <13> и нецензурную брань <14>.
<12> Мишланова В.А. О правовом содержании понятия "порнография" // Евразийский юридический журнал. 2014. N 3. С. 169 - 171.
<13> Станская А.А. Проституция несовершеннолетних - социальная и правовая проблема общества. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2005. 326 с.
<14> Тен А.Л. Нецензурная брань как объект административно-правового регулирования и правосознания // Административное право и процесс. 2011. N 3. С. 20 - 22.
Нужно быть наивным человеком, чтобы полагать, что современные российские дети впервые знакомятся с нецензурной бранью после 18 лет. "Просвещение" такого рода происходит значительно раньше, как правило, в начальной школе, причем явно не по воле учителей. О порнографии и проституции несовершеннолетние, как правило, узнают позже, по мере появления интереса к данному вопросу вследствие полового созревания, но в подавляющем большинстве случаев значительно раньше наступления совершеннолетия. Однако указанные эмпирические данные, на наш взгляд, не дают оснований к тому, чтобы подобная информация была бы легализована. Законодатель вправе и должен это запретить в силу конституционно оправданной заботы об общественной нравственности (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ) <15>.
<15> Куликова С.А. Правомерность ограничения свободы выражения мнения и свободы распространения информации с целью защиты нравственности в решениях Европейского суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации // Законность и правопорядок на современном этапе развития общества. Краснодар: Краснодар. ЦНТИ, 2012. С. 315 - 325.
Вышеуказанные обстоятельства (информация порнографического характера, о проституции и нецензурная брань) сами по себе достаточны для того, чтобы информационный оборот среди несовершеннолетних был бы полностью запрещен. Что касается других обстоятельств (угроза жизни и здоровью, насилие, жестокость, употребление наркотических средств, алкоголя, табака, азартные игры и др., перечень которых не является исчерпывающим), сами по себе они не являются достаточными для того, чтобы информация среди несовершеннолетних была ограничена или запрещена. Это необходимые, но недостаточные условия применения части 3 статьи 55 Конституции РФ. Требуется либо конкретизированное правовое регулирование, либо специальное правоприменительное решение, основанное на учете всего комплекса юридических обстоятельств соответствующего дела.
В связи с этим примечательны нормы статьи 14 Федерального закона "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" <16>, которые гораздо более корректно, чем соответствующие им положения Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", регулируют, по сути, те же общественные отношения. Закон о гарантиях прав ребенка группирует в единый блок "информацию, пропаганду и агитацию", подчеркивая тем самым не столько противоправность "информации", сколько недопустимость ее "пропаганды и агитации". Речь идет о запрете рекламы алкогольной продукции и табачных изделий, пропаганды насилия, жестокости, наркомании, токсикомании и антиобщественного поведения среди несовершеннолетних и т.д. Единственная, пожалуй, юридико-техническая неточность состоит в том, что в Федеральном законе "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" содержится ряд указаний запрещающего характера, которые не обусловлены несовершеннолетием субъекта правоотношений (запреты национальной, классовой и социальной нетерпимости, а также пропаганды социального, расового, национального и религиозного неравенства касаются всех граждан: не только детей, но и взрослых индивидов) <17>.
<16> Федеральный закон от 24 июля 1998 г. N 124-ФЗ (ред. от 27.12.2018) "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" // СЗ РФ. 1998. N 31. Ст. 3802; 2018. N 53. Ст. 8488.
<17> Тогузаева Е.Н. Опыт закрепления запрета пропаганды или агитации, возбуждающих социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, в конституциях стран - членов Содружества Независимых Государств // Современное право. 2013. N 8. С. 131 - 134.
Часть 2 статьи 14 Федерального закона "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" имеет отсылочный характер к Федеральному закону "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", очерчивая в некоторой степени предмет его регулирования. Если исходить из предположения, что Федеральный закон "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" имеет более общий характер, а положения Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" направлены на реализацию норм Федерального закона "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации", то в Федеральном законе "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" вообще не должны указываться основания, которые ограничивают доступ детей к той или иной информации. Буквальный смысл нормы части 2 статьи 14 Федерального закона "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" предписывает конкретизирующему закону следующий предмет регулирования: во-первых, требования к распространению информации; во-вторых, требования к осуществлению классификации информационной продукции, ее экспертизы, государственного надзора и контроля за соблюдением. Полагаем, что "требования" и "основания ограничения конституционных прав" не образуют тождества. Требования имеют конкретизирующий характер и не должны расширять основания, которые указаны в части 3 статьи 55 Конституции РФ. Основания не могут подменяться требованиями.
Федеральный закон "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" вызывает ряд критических соображений не только вследствие выбранных законодателем критериев и способов "вычленения" вредоносной информации. Важное значение здесь имеют также административно-правовые методы реализации установленных законом ограничений и запретов.
Экономическая система современной России не может быть квалифицирована как "отсталая" или "неразвитая", но вместе с тем мы и не вправе считать ее "оптимальной", исходя из растущих социально-экономических потребностей нашего общества. В силу ряда политических причин российская экономическая система сегодня переживает кризисные явления <18>, в связи с чем каждые дополнительные издержки публичного бюджета как минимум нуждаются в обосновании. Административно-правовые методы реализации положений Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" предполагают возложение дополнительных полномочий на исполнительные органы специальной компетенции Федерации и ее субъектов, что влечет за собой расширение функций государственного аппарата, рост количества гражданских чиновников, эскалацию контрольно-надзорных методов их деятельности.
<18> Зинковский М.А. Юридическое понятие национального экономического кризиса // Новые задачи права и пути их решения. Уфа: Аэтерна, 2014. С. 6 - 7.
Все это предполагает существенные бюджетные расходы, а также заметный рост этатизма в той сфере, в которой его присутствие наименее желательно (искусство, культура, творчество). В силу требований действующего законодательства гражданское административное чиновничество вынуждено осуществлять функцию своего рода "инфантильной полиции", подвергая тотально контролю и надзору практически все виды творчества, которые доступны сознанию детей. Этому в немалой степени благоприятствуют расширенные законодательные требования к информации и чрезмерные по количеству и содержанию основания ограничения права несовершеннолетних лиц на доступ к культурным ценностям по смыслу части 3 статьи 55 Конституции РФ.
Полагаем, что вмешательство государства в свободную жизнедеятельность гражданского общества в целях защиты детей от информации, которая может причинить вред их здоровью и развитию - это экстраординарная форма публичной деятельности, требующая использования главным образом прокурорско-судебных форм вместо административно-правовой деятельности уполномоченных министерств, агентств, служб и других исполнительных органов специальной компетенции. Субъекты гражданского общества, по общему правилу, способны сами, без контроля и надзора исполнительных органов власти, обеспечить защиту детей от неблагоприятной информации. В крайних случаях, когда гражданское общество проявляет неспособность к самоуправлению в этой сфере, может потребоваться вмешательство прокурора как представителя государства, связанного требованиями надзора за законностью. Право окончательного решения об ограничении доступа детей к негативной информации должно быть предоставлено, на наш взгляд, исключительно суду.
