Дополнения к анализу практики ЕСПЧ от 18.09.2023
Постановление ЕСПЧ от 27 июля 2021 года по делу "НКО - Независимое коммуникационное сообщество против Португалии" (жалоба N 29856/13).
В 2013 году компании-заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Португалии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на присужденная в рамках гражданского иска о клевете компенсация ущерба, причиненного телевизионным репортажем о насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних, в котором содержался ошибочный намек на известного политика. По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Организация-заявительница, телевизионная сеть и медийная компания, транслировала по своей сети 6 и 7 декабря 2003 г. соответственно телевизионные репортажи о лицах, совершающих насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетних, ошибочно сделав в репортажах намек на причастность к указанным событиям R.R., известного политика, который работал региональным министром по сельскому хозяйству и рыболовству. Источником репортажей был доклад о расследовании, опубликованный 6 декабря 2013 г. в газете "Экспрессо" (Expresso), ведущей еженедельной газете Португалии, и составленный силами как организации-заявительницы, так и указанной газеты. 8 декабря 2003 г. R.R. ушел в отставку. В последовавшем утром 9 января 2004 г. новостном репортаже организации-заявительницы было ошибочно сообщено, что R.R. задержан и допрашивается сотрудниками полиции. Через несколько часов организация-заявительница исправила свое сообщение. По итогам поданного R.R. гражданского иска организация-заявительница была признана виновной в распространении ложной информации и решением Верховного суда Португалии была обязана выплатить R.R. 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 65 758 евро в качестве компенсации материального ущерба. С учетом суммы компенсации судебных издержек общая сумма выплаты составила 145 988,28 евро.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Решение Верховного суда Португалии о возложении на организацию-заявительницу обязанности выплатить R.R. компенсацию за нанесенный его репутации ущерб являлось "вмешательством" в осуществление организацией-заявительницей права на свободу выражения мнения, которое являлось законным, и преследовало законную цель защиты репутации или прав других лиц, а именно R.R. Следовательно, основной вопрос заключался в том, являлось ли вмешательство необходимым в демократическом обществе.
(а) Способствовали ли новостные репортажи дебатам по вопросам, представлявшим публичный интерес, и являлся ли R.R. публичной фигурой. Обжалуемые высказывания представляли собой несколько открывающих репортажей в прайм-тайм в дневных и вечерних новостях о продолжавшемся расследовании сети лиц, подозреваемых в насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних на Азорских островах. Таким образом, репортажи, несомненно, содержали вопросы, представлявшие общественный интерес. R.R. являлся публичной фигурой как в своем регионе на Азорских островах, так и во всей Португалии и на момент трансляции репортажей занимал высокую политическую должность.
(b) Способ получения информации, содержание, форма и последствия обжалуемых высказываний. Декабрьские новости основывались на различных источниках и были собраны в репортаже, составленном совместно организацией-заявительницей и газетой "Экспрессо", в то время как факты, распространенные на этот момент, уже были опубликованы в упомянутой газете. Что касается январских новостей, считалось установленным, что источником информации были журналисты, работавшие на организацию-заявительницу.
Принимая во внимание содержание репортажей и особо отрицательное значение, придаваемое преступлениям сексуального характера в отношении детей, утверждения о причастности к таким преступлениям могли негативно сказаться на использовании соответствующим лицом права на уважение частной жизни. Кроме того, хотя R.R. не был прямо назван в декабрьских репортажах, его личность легко можно было идентифицировать. Поэтому, хотя новостные репортажи являлись результатом журналистского расследования, проведенного организацией-заявительницей и газетой "Экспрессо", которые широко воспринимались публикой как надежные источники новостей, они могли вызвать предубеждение в отношении R.R. Что касается январских новостей, несмотря на исправление, организация-заявительница признала, что ложные сообщения о задержании и допросе R.R. полицией нарушили право R.R. на защиту репутации и чести. В связи с этим Европейский Суд счел, что, упоминая R.R., организация-заявительница действовала безответственно, особенно в связи с тем, что она знала о широком распространении новостей через средства массовой информации как в Португалии, так и на международном уровне. Следовательно, имелись убедительные причины применить к организации-заявительнице санкции за распространение ложной информации. Однако организация-заявительница уменьшила причиненный репутации R.R. ущерб как по объему, так и во времени, исправив свою ошибку через несколько часов после выхода новостей. Более того, хотя суды Португалии решили, что все-таки было возможно найти указания на потенциальную причастность R.R. к рассматриваемым преступлениям на других онлайн-платформах, R.R. возобновил свою политическую деятельность вскоре после выхода репортажа. Он проработал в парламенте Португалии несколько лет и до настоящего дня является успешным и активным политиком.
(с) Тяжесть санкций. Хотя нельзя было сделать вывод, что репутации и чести R.R. не было причинено какого-либо ущерба, Европейский Суд посчитал сложным согласиться с тем, что ущерб репутации R.R. в настоящем деле был настолько серьезным, чтобы обосновать размер суммы компенсации, взысканной с организации-заявительницы. Такая сумма, которая являлась значительной по сравнению с другими жалобами против Португалии, рассмотренными Европейским Судом, также могла лишить средства массовой информации желания участвовать в спорах по вопросам, представляющим законный общественный интерес, и негативно сказаться на свободе выражения мнения и свободе прессы. Соответственно, данная санкция являлась чрезмерной при обстоятельствах настоящего дела.
С учетом вышеизложенного Европейский Суд пришел к выводу, что вмешательство в право организации-заявительницы на свободу выражения мнения было непропорциональным и не являлось "необходимым в демократическом обществе" по смыслу статьи 10 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу имело место нарушение статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд не присудил какой-либо справедливой компенсации, поскольку в соответствии с законодательством Португалии организация-заявительница могла потребовать возобновления производства по гражданскому делу, в отношении которого Европейский Суд установил нарушения.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/4207-nko-nezavisimoye-kommunikatsionnoye-obshchestvo-protiv-portugalii .
ECHR Ruling of July 27, 2021 in the case "NGO - Independent Communication Community v. Portugal" (Complaint No. 29856/13).
In 2013, the applicant company was assisted in the preparation of the complaint. Subsequently, the complaint was communicated to Portugal.
In the case, a complaint was successfully considered against compensation for damages caused by a television report on sexual violence against minors, which contained an erroneous allusion to a well-known politician, awarded as part of a civil libel lawsuit. The case involved a violation of the requirements of article 10 of the Convention.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant organization, a television network and a media company, broadcast on its network on December 6 and 7, 2003, respectively, television reports on persons committing sexual violence against minors, mistakenly hinting in the reports that R.R., a well-known politician who worked as the regional Minister for Agriculture and Fisheries, was involved in these events.. The source of the reports was an investigation report published on December 6, 2013. in the newspaper Expresso, the leading weekly newspaper in Portugal, and compiled by both the applicant organization and the said newspaper. On December 8, 2003, R.R. resigned. In the news report of the applicant organization that followed on the morning of January 9, 2004, it was mistakenly reported that R.R. had been detained and was being questioned by police officers. A few hours later, the applicant organization corrected its message. Based on the results of the submitted R.R. In a civil action, the applicant organization was found guilty of spreading false information and, by a decision of the Portuguese Supreme Court, was obliged to pay R.R. 50,000 euros as compensation for moral damage and 65,758 euros as compensation for material damage. Taking into account the amount of compensation for legal costs, the total amount of payment amounted to 145,988.28 euros.
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with article 10 of the Convention. The decision of the Portuguese Supreme Court to impose on the applicant organization the obligation to pay compensation to R.R. for the damage caused to its reputation was an "interference" in the exercise by the applicant organization of the right to freedom of expression, which was legitimate, and pursued the legitimate purpose of protecting the reputation or rights of others, namely R.R. Therefore, the main issue was whether the intervention was necessary in a democratic society.
(a) Whether the news reports contributed to the debate on issues of public interest and whether R.R. was a public figure. The contested statements were several opening prime-time reports in the daytime and evening news about the ongoing investigation of a network of persons suspected of sexual violence against minors in the Azores. Thus, the reports undoubtedly contained issues of public interest. R.R. He was a public figure both in his region in the Azores and throughout Portugal and at the time of the broadcast of the reports held a high political position.
(b) The method of obtaining information, the content, form and consequences of the statements complained of. The December news was based on various sources and was collected in a report compiled jointly by the applicant organization and the newspaper Expresso, while the facts circulated at that time had already been published in the newspaper. As for the January news, it was considered established that the source of the information was journalists working for the applicant organization.
Taking into account the content of the reports and the particularly negative importance attached to sexual crimes against children, allegations of involvement in such crimes could negatively affect the use of the right to respect for private life by the person concerned. In addition, although R.R. was not directly named in the December reports, his identity could easily be identified. Therefore, although the news reports were the result of a journalistic investigation conducted by the applicant organization and the Expresso newspaper, which were widely perceived by the public as reliable news sources, they could cause prejudice against R.R. As for the January news, despite the correction, the applicant organization admitted that false reports about the detention and interrogation of R.R. The police violated R.R.'s right to protect reputation and honor. In this regard, the Court considered that by mentioning R.R., the applicant organization acted irresponsibly, especially since it was aware of the widespread dissemination of news through the media both in Portugal and internationally. Consequently, there were compelling reasons to apply sanctions to the applicant organization for the dissemination of false information. However, the applicant organization reduced the damage caused to R.R.'s reputation both in volume and in time by correcting its mistake a few hours after the news was released. Moreover, although the Portuguese courts decided that it was still possible to find indications of R.R.'s potential involvement in the crimes in question on other online platforms, R.R. resumed his political activities shortly after the release of the report. He worked in the Portuguese Parliament for several years and is still a successful and active politician.
(c) The severity of the sanctions. Although it could not be concluded that R.R.'s reputation and honor had not suffered any damage, the European Court found it difficult to accept that the damage to R.R.'s reputation in the present case was so serious as to justify the amount of compensation recovered from the applicant organization. Such a sum, which was significant in comparison with other complaints against Portugal considered by the European Court, could also deprive the media of the desire to participate in disputes on issues of legitimate public interest and negatively affect freedom of expression and freedom of the press. Accordingly, this sanction was excessive in the circumstances of the present case.
In view of the above, the Court concluded that the interference with the applicant organization's right to freedom of expression was disproportionate and was not "necessary in a democratic society" within the meaning of article 10 of the Convention.
RESOLUTION
There was a violation of article 10 of the Convention in the case (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court did not award any just compensation, since, in accordance with Portuguese law, the applicant organization could request the resumption of proceedings in a civil case in respect of which the European Court found violations.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/4208-ngo-independent-communication-community-v-portugal .
Acórdão CEDH, de 27 de julho de 2021, relativo ao processo "ONG - comunidade de comunicação independente contra Portugal" (Queixa n. o 29856/13).
Em 2013, a empresa foi auxiliada na preparação da reclamação. Posteriormente, a denúncia foi comunicada a Portugal.
O caso analisou com sucesso uma queixa de indenização civil por difamação por danos causados por uma reportagem de televisão sobre atos sexuais violentos contra menores, que continha uma alusão errônea a um político conhecido. No caso, houve uma violação dos requisitos do artigo 10 da Convenção.
CIRCUNSTÂNCIAS DO CASO
A organização reclamante, uma rede de televisão e uma empresa de mídia, transmitiu em sua rede, respectivamente, reportagens televisivas sobre agressores sexuais de menores em 6 e 7 de dezembro de 2003, erroneamente insinuando o envolvimento de R. R., um proeminente político que atuou como Ministro Regional da agricultura e pesca. A fonte dos relatórios foi um relatório de investigação publicado em 6 de dezembro de 2013. o Expresso, o principal jornal semanal de Portugal, compilado tanto pela organização requerente como pelo referido jornal. Em 8 de dezembro de 2003, R. R. se aposentou. Na manhã de 9 de janeiro de 2004, uma reportagem da organização queixosa informou erroneamente que R. R. estava sendo detido e interrogado pela polícia. Algumas horas depois, a organização reclamante corrigiu sua mensagem. De acordo com o R. R. a organização reclamante foi considerada culpada de espalhar informações falsas e, por decisão do Supremo Tribunal de Portugal, foi obrigada a pagar R. R. 50.000 euros em danos morais e 65.758 euros em danos materiais. Com base no montante das custas judiciais, O montante total do pagamento foi de 145.988, 28 euros.
QUESTÕES DE DIREITO
A respeito do cumprimento do artigo 10 da Convenção. A decisão do Supremo Tribunal de Portugal de obrigar a organização reclamante a pagar ao R. R. Uma Compensação por danos à sua reputação foi uma "interferência" no exercício do direito à liberdade de expressão pela organização reclamante, que era legal e tinha o objetivo legítimo de proteger a reputação ou os direitos de outras pessoas, ou seja, o R. R. portanto, a questão básica era se a interferência era necessária em uma sociedade democrática.
(a) se as reportagens contribuíram para o debate sobre assuntos de interesse público e se R. R. era uma figura pública. Os comentários foram apresentados como uma série de notícias de abertura em horário nobre, durante o dia e a noite, sobre uma investigação em andamento de uma rede de suspeitos de abuso sexual infantil nos Açores. Assim, as reportagens, sem dúvida, continham questões de interesse público. R.R. foi uma figura pública tanto na sua região dos Açores como em Portugal e ocupou um alto cargo político no momento da transmissão das notícias.
B) O modo de obtenção das informações, o conteúdo, a forma e as consequências das declarações objeto de recurso. As notícias de dezembro foram baseadas em várias fontes e compiladas em um relatório elaborado em conjunto pela organização reclamante e pelo Jornal Expresso, enquanto os fatos divulgados até o momento já haviam sido publicados no referido jornal. Em relação às notícias de Janeiro, acreditava-se que a fonte da informação era jornalistas que trabalhavam para a organização requerente.
Tendo em conta o conteúdo das reportagens e a importância particularmente negativa atribuída aos crimes sexuais contra crianças, as alegações de envolvimento nesses crimes podem ter um impacto negativo no exercício do direito à privacidade pela pessoa em causa. Além disso, embora R. R. não tenha sido nomeado diretamente em reportagens de Dezembro, sua identidade era facilmente identificável. Portanto, embora as reportagens fossem o resultado de uma investigação jornalística conduzida pela organização reclamante e pelo Jornal Expresso, que eram amplamente percebidas pelo público como fontes confiáveis de notícias, elas poderiam ter causado preconceito contra a R. R. em relação às notícias de Janeiro, apesar da correção, a organização reclamante admitiu que relatos falsos de detenção e interrogatório pela polícia violaram o direito da R. R. de proteger a reputação e a honra. A este respeito, o Tribunal considerou que, ao mencionar o R. R., A organização requerente agiu de forma irresponsável, especialmente porque estava ciente da ampla disseminação de notícias através dos meios de comunicação, tanto em Portugal como internacionalmente. Portanto, havia boas razões para punir a organização reclamante por divulgar informações falsas. No entanto, a organização reclamante reduziu os danos à reputação do R. R., tanto em volume quanto em tempo, corrigindo seu erro poucas horas após o lançamento da notícia. Além disso, embora os tribunais de Portugal tenham decidido que ainda era possível encontrar pistas sobre o potencial envolvimento do R. R. nos crimes em questão em outras plataformas on-line, O R. R. retomou suas atividades políticas logo após a publicação da reportagem. Ele trabalhou no parlamento português por vários anos e até hoje é um político bem-sucedido e ativo.
C) gravidade das sanções. Embora não fosse possível concluir que a reputação e a honra do R. R. não tivessem sido prejudicadas por qualquer tipo de dano, o Tribunal de Justiça achou difícil aceitar que o dano à reputação do R. R. no presente caso fosse suficientemente grave para justificar o montante da indemnização cobrada à organização requerente. Este montante, que é significativo em comparação com as outras queixas apresentadas contra Portugal pelo Tribunal Europeu de Justiça, poderia também privar os meios de comunicação de participarem em litígios sobre questões de interesse público legítimo e prejudicar a liberdade de expressão e a liberdade de imprensa. Por conseguinte, esta sanção foi excessiva nas circunstâncias do presente caso.
O Tribunal Europeu de Justiça concluiu que a interferência no direito da organização requerente à liberdade de expressão foi desproporcional e "desnecessária numa sociedade democrática", na acepção do artigo 10.o da Convenção.
DECRETO
No caso, houve uma violação do artigo 10 da Convenção (aprovada por unanimidade).
COMPENSAÇÃO
Aplicação do artigo 41 da Convenção. O Tribunal de Justiça da União Europeia não concedeu qualquer compensação justa, uma vez que, de acordo com a lei portuguesa, a organização requerente poderia exigir a retomada do processo civil em relação ao qual o Tribunal de Justiça da União Europeia determinou infracções.
Fonte da publicação: https://espchhelp.ru/blog/4209-ong-comunidade-de-comunica-o-independente-contra-portugal .
Постановление ЕСПЧ от 22 июля 2021 года по делу "Резковиц против Польши" (жалоба N 43447/19).
В 2019 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Польше.
По делу успешно рассмотрена жалоба на нарушения, допущенные при назначении судей во вновь созданную после законодательной реформы Дисциплинарную палату Верховного суда Польши. По делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
В июле 2017 года заявительницу, которая была адвокатом, по итогам дисциплинарного разбирательства отстранили от выполнения ее профессиональных обязанностей на три года в связи с допущенными ею многочисленными нарушениями Кодекса адвокатской этики. В качестве суда последней инстанции дело заявительницы рассматривала вновь созданная Дисциплинарная палата Верховного суда Польши после реорганизации этого суда, осуществленной на основании Закона о внесении изменений в Закон о Национальном совете юстиции 2017 года и Закона о внесении изменений в Закон о Верховном суде 2017 года в рамках крупномасштабной реформы судебной системы Польши, инициированной правительством Польши в 2017 году. Дисциплинарная палата состояла из судей, назначенных в ходе процедуры с участием нового Национального совета юстиции Польши (далее - Совет). Заявительница утверждала, что судьи Дисциплинарной палаты были назначены Президентом Польши по представлению Совета с прямым нарушением положений законодательства этой страны и принципов верховенства права, разделения властей и независимости судей.
Предыстория вопроса. Совет - это конституционный орган, основной задачей которого, согласно Конституции Польши, является защита независимости судов и судей. До внесения изменений в законодательство Польши "судебные" члены Совета избирались судьями, и это правило было четко закреплено в правовом порядке Польши и безоговорочно подтверждено Конституционным судом (Трибуналом) Польши в его постановлении от 18 июля 2007 г., которое затем было отменено Конституционным судом Польши 20 июня 2017 г. После законодательной реформы 2017 года "судебные" члены Совета стали избираться Сеймом Польши. Согласно соответствующим положениям законодательства Польши, рассмотренным в целом, судьи судов всех уровней и видов, включая Верховный суд Польши, назначаются Президентом Польши по представлению Совета, которое он формирует по результатам проведения состязательной процедуры, в ходе которой выдвигаются и оцениваются кандидаты в Совет.
На основании запроса от Верховного суда Польши о вынесении предварительного постановления по трем делам 19 ноября 2019 г. Суд справедливости Европейского союза пришел к выводу, что Дисциплинарная палата Верховного суда Польши не соответствовала требованиям независимости.
5 декабря 2019 г. Верховный суд Польши вынес решение по упомянутым делам, установив, что Совет не обеспечивал достаточных гарантий независимости от законодательной и исполнительной властей в процессе назначения судей. Что касается Дисциплинарной палаты, то на основании доводов, изложенных Судом справедливости Европейского союза в его постановлении, Верховный суд Польши заключил, что Дисциплинарная палата не могла считаться судом по смыслу законодательства Польши и статьи 6 Конвенции. Эти выводы были подтверждены 23 января 2020 г. совместной резолюцией палат Верховного суда Польши. Согласно этой резолюции судебные составы, включая судей Верховного суда Польши, назначенные в ходе процедуры, в которой участвовал Совет, считаются созданными ненадлежащим образом.
28 января 2020 г. Конституционный суд Польши вынес промежуточное постановление о приостановлении исполнения упомянутой резолюции, а также о юрисдикции Верховного суда Польши по вопросу о принятии резолюций относительно соответствия законодательству Польши или международному праву, или прецедентной практике международных судов состава Совета, процедуры назначения Советом судей и прерогативы Президента Польши по назначению судей. 20 апреля 2020 г. Конституционный суд Польши вынес постановление о признании резолюции от 23 января 2020 г. несоответствующей Конституции Польши, Договору о Европейском союзе и пункту 1 статьи 6 Конвенции, отметив, в частности, что решения Президента Польши о назначении судей не могут подвергаться какому-либо рассмотрению, в том числе Верховным судом Польши. Конституционный суд Польши подтвердил данный принцип в постановлении от 21 апреля 2021 г., касавшемся "конфликта компетенций между Сеймом Польши и Верховным судом Польши и между Президентом Польши и Верховным судом Польши".
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Задачей Европейского Суда в настоящем деле являлась оценка обстоятельств, связанных с процедурой назначения судей Дисциплинарной палаты Верховного суда Польши после вступления в 2017 году в силу Закона о Верховном суде Польши, учредившегося эту палату, а не оценка правомерности реорганизации судебной системы Польши в целом.
(а) Применимость. Отсутствовали основания отступать от сложившегося принципа, согласно которому дисциплинарное разбирательство, в котором идет речь о праве продолжать осуществлять профессиональные обязанности, свидетельствовало о наличии "обжалований" (споров) по поводу гражданских прав. Этот принцип также применялся к разбирательствам, проводимым многочисленными профессиональными дисциплинарными органами, включая судебные. Следовательно, пункт 1 статьи 6 Конвенции в его гражданско-правовом аспекте был применим к настоящему делу. Однако дисциплинарное разбирательство не было связано с предъявлением уголовного обвинения.
(b) Существо жалобы. Европейский Суд изучил вопрос о том, свидетельствовало ли рассмотрение дела заявительницы Дисциплинарной палатой о нарушении права заявительницы на "суд, созданный на основании закона", в свете трехступенчатого теста, сформулированного в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гвюдмюндюр Андри Аустраудссон против Исландии" (Gu mundur Andri str sson v. Iceland) (См.: Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гвюдмюндюр Андри Аустраудссон против Исландии" (Gu mundur Andri str sson v. Iceland) от 1 декабря 2020 г., жалоба N 26374/18 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2021. N 3, а также изложенных в названном деле принципов.
(i) Имело ли место явное нарушение законодательства Польши. Европейский Суд столкнулся с двумя абсолютно противоположными позициями высших судов Польши по данному вопросу. Задачей Европейского Суда было определить, установили ли эти суды в своих решениях необходимый баланс между различными затронутыми интересами, уделили ли они надлежащее внимание при осуществлении указанной деятельности и при формулировании своих выводов конвенционные стандарты, требуемые от "суда, созданного на основании закона". Кроме того, Закон о внесении изменений в некоторые правовые акты Польши в 2017 году, являвшийся частью нормативного пакета о реорганизации судебной системы страны, следовало рассматривать в контексте координированных поправок во внутригосударственное законодательство, внесенных с указанной целью, а также с учетом того факта, что упомянутые поправки и их воздействие на судебную систему Польши привлекли внимание и вызвали озабоченность у ряда международных организаций и органов и стали предметом нескольких разбирательств в Суде справедливости Европейского союза.
В своем решении от 5 декабря 2019 г. и резолюции от 23 января 2020 г. Верховный суд Польши установил несколько явных нарушений законодательства Польши. Верховный суд Польши подробно мотивировал свои выводы, к которым он пришел после подробного анализа и тщательной оценки соответствующего законодательства с точки зрения основополагающих стандартов Конвенции и права Европейского союза, а также при применении руководящих указаний и прецедентной практики Суда справедливости Европейского союза. Верховный суд Польши провел тщательную оценку всех элементов, имевших отношение к "независимому и беспристрастному суду, созданному на основании закона", в свете конституционных принципов, регулирующих функции Совета, включая принцип разделения и взаимного сдерживания законодательной, исполнительной и судебной властей и принцип независимости судей.
Однако в отношении постановлений Конституционного суда Польши от 20 июня 2017 г. и 20 апреля 2020 г. ситуация была иной. Принимая во внимание явное отсутствие всестороннего, сбалансированного и объективного анализа обстоятельств дела в терминах Конвенции, оценка Конституционного суда Польши должна считаться произвольной и как таковая не может придавать какой-либо вес выводу указанного суда относительно того, имело ли место явное, объективно и действительно идентифицируемое нарушение законодательства Польши о процедуре назначения судей в Дисциплинарную палату Верховного суда Польши. Кроме того, эти постановления следует рассматривать в рамках общего контекста функционирования Конституционного суда Польши начиная с конца 2015 год, и его действий, направленных на дискредитацию вывода резолюции Верховного суда Польши относительно явного нарушения законодательства этой страны, а также международного права вследствие ненадлежащей процедуры назначения судей с участием Совета. Упомянутые действия начались с вынесения беспрецедентного промежуточного постановления от 28 января 2020 г. Подобное вмешательство в работу органа судебной власти, направленное на лишение его возможности осуществлять свою судебную функцию по толкованию и применению Конвенции и других международных договоров, должно характеризоваться как нарушение принципа верховенства права и принципа независимости судей. Окончательное постановление Конституционного суда Польши по этому вопросу от 21 апреля 2020 г. подтвердило этот довод.
Ввиду изложенного, а также с учетом убедительных и весомых доводов, приведенных Верховным судом в его решении от 5 декабря 2019 г. и резолюции от 23 января 2020 г., его вывода о том, что процедура назначения судей в Дисциплинарную палату Верховного суда Польши противоречила закону, Европейский Суд считает установленным, что имело место явное нарушение законодательства Польши.
(ii) Подрывали ли нарушения законодательства Польши, касавшиеся основного правила процедуры назначения судей, саму суть права на "суд, созданный на основании закона". Что касается степени независимости Совета и того, имело ли место ненадлежащее вмешательство представителей законодательной и исполнительной властей в процесс назначения, Европейский Суд сначала рассмотрел многочисленные и по своей сути единогласные мнения международных организаций и органов, согласно которым изменения в процедуре выбора "судебных" членов Совета, внесенные согласно Закону от 2017 года, привели к тому, что Совет более не являлся независимым органом и не мог выполнять свою конституционную обязанность гарантировать независимость судов и судей. В этом контексте Европейский Суд также принял во внимание следующие обстоятельства создания нового Совета, в частности: явное бойкотирование выборов правовым сообществом после выдвижения небольшого количества кандидатов; шесть из 15 назначенных судей за последние полгода были назначены министром юстиции Польши председателями или заместителями председателей судов; большинство членов сформированного Совета имели связи с правящей партией или были рекомендованы ею; большинство кандидатов для избрания были представлены органами исполнительной власти; отсутствовала возможность проверить, собрали ли кандидаты требуемое количество подписей, поскольку органы исполнительной власти изначально не разглашали списки. Применительно к последнему аспекту Европейский Суд счел, что ситуация, когда общественности официально не объяснили, были ли соблюдены формальные требования для получения кандидатами в Совет достаточной поддержки, могла вызвать сомнения в законности процесса выборов его членов. Более того, отсутствие тщательной проверки вопроса о том, кто поддерживал кандидатов, могло вызвать сомнения относительно квалификации членов Совета, а также их прямой или косвенной связи с исполнительной властью. Согласно информации, в настоящее время находящейся в публичном доступе, Совет был избран при поддержке небольшой группы судей, имевших тесные связи с исполнительной властью, и, как указал Верховный суд Польши, также существовали сомнения относительно того, все ли избранные члены Совета выполнили предусмотренное законом требование получить поддержку 25 действующих судей.
С учетом вышеизложенного Европейский Суд постановил, что в силу Закона от 2017 года о внесении изменений в законодательство Польши, который лишил судейское сообщество права выдвигать и избирать "судебных" членов Совета - права, которым они обладали согласно ранее действовавшему законодательству и которое было признано международными стандартами - органы законодательной и исполнительной властей Польши приобрели решающее влияние на формирование состава Совета. Закон практически устранил не только ранее существовавшую представительную систему, но и гарантии независимости судей в этом отношении, предоставив органам законодательной и исполнительной властей возможность вмешиваться, прямо или косвенно, в процедуру назначения судей - возможность, которой указанные власти воспользовались - о чем свидетельствуют, например, обстоятельства подтверждения кандидатур на судебные должности в Совете. В то же время Закон 2017 года о Верховном суде Польши, который лишил первого заместителя председателя указанного суда его полномочий выдвигать кандидатов на вакантные должности в этом суде, передав это право Президенту Польши, дополнительно уменьшил степень участия судейского сообщества в процедуре назначения судей, в частности назначений на должности в Верховном суде Польши.
Оценивая все указанные обстоятельства в целом, Европейский Суд установил, что нарушения законодательства Польши неизбежно повлияли на обжалуемую процедуру назначения, поскольку вследствие указанных нарушений право выдвижения кандидатов на должности судей Дисциплинарной палаты - условие sine qua non для назначения президентом Польши - было предоставлено Совету, органу, который не обладал достаточными гарантиями независимости от законодательной и исполнительной властей. Процедура назначения судей, которая, как в настоящем деле, свидетельствует о ненадлежащем влиянии законодательной и исполнительной властей на назначение судей, сама по себе несовместима с пунктом 1 статьи 6 Конвенции и как таковая является фундаментальным нарушением, негативно влияющим на весь процесс и компрометирующим законность суда, созданного из назначенных рассматриваемым образом судей.
Таким образом, нарушения, выявленные в процедуре назначения судей в Дисциплинарную палату Верховного суда Польши, являлись настолько серьезными, что повлияли на саму суть права на "суд, созданный на основании закона".
(iii) Были ли жалобы относительно права на "суд, созданный на основании закона", эффективно рассмотрены судами Польши и существовали ли эффективные средства правовой защиты. В законодательстве Польши не была предусмотрена процедура, с помощью которой заявительница могла бы обжаловать предполагаемые нарушения, допущенные в процедуре назначения судей Дисциплинарной палаты Верховного суда Польши. Следовательно, отсутствовали эффективные средства правовой защиты.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 15 000 евро в качестве морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/4210-rezkovich-protiv-polshi .
The ECHR ruling of July 22, 2021 in the case "Rezkovits v. Poland" (complaint No. 43447/19).
In 2019, the applicant was assisted in the preparation of the complaint. Subsequently, the complaint was communicated to Poland.
In the case, a complaint was successfully considered about violations committed during the appointment of judges to the newly created Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland after the legislative reform. The case involved a violation of the requirements of paragraph 1 of article 6 of the Convention.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
In July 2017, the applicant, who was a lawyer, was suspended from performing her professional duties for three years following disciplinary proceedings due to numerous violations of the Code of Ethics of Lawyers. As a court of last instance, the applicant's case was considered by the newly created Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland after the reorganization of this court, carried out on the basis of the Law on Amendments to the Law on the National Council of Justice of 2017 and the Law on Amendments to the Law on the Supreme Court of 2017 as part of a large-scale reform of the Polish judicial system initiated by the Polish Government in 2017 year. The Disciplinary Chamber consisted of judges appointed during the procedure with the participation of the new National Council of Justice of Poland (hereinafter referred to as the Council). The applicant claimed that the judges of the Disciplinary Chamber were appointed by the President of Poland on the recommendation of the Council in direct violation of the provisions of the legislation of that country and the principles of the rule of law, separation of powers and independence of judges.
Background of the question. The Council is a constitutional body whose main task, according to the Constitution of Poland, is to protect the independence of courts and judges. Prior to the amendments to the Polish legislation, the "judicial" members of the Council were elected by judges, and this rule was clearly enshrined in the legal order of Poland and unconditionally confirmed by the Constitutional Court (Tribunal) of Poland in its decision of July 18, 2007, which was then canceled by the Constitutional Court of Poland on June 20, 2017. After the legislative reform of 2017, the "judicial" members of the Council began to be elected by the Polish Sejm. According to the relevant provisions of Polish legislation, considered as a whole, judges of courts of all levels and types, including the Supreme Court of Poland, are appointed by the President of Poland on the proposal of the Council, which he forms based on the results of an adversarial procedure during which candidates for the Council are nominated and evaluated.
Based on a request from the Supreme Court of Poland for a preliminary ruling on three cases on November 19 , 2019 . The Court of Justice of the European Union concluded that the Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland did not meet the requirements of independence.
On December 5, 2019, the Supreme Court of Poland ruled on these cases, finding that the Council did not provide sufficient guarantees of independence from the legislative and executive authorities in the process of appointing judges. As for the Disciplinary Chamber, on the basis of the arguments set out by the Court of Justice of the European Union in its ruling, the Supreme Court of Poland concluded that the Disciplinary Chamber could not be considered a court within the meaning of Polish law and article 6 of the Convention. These conclusions were confirmed on January 23, 2020 by a joint resolution of the Chambers of the Supreme Court of Poland. According to this resolution, judicial structures, including judges of the Supreme Court of Poland, appointed during the procedure in which the Council participated, are considered to have been created improperly.
On January 28, 2020, the Constitutional Court of Poland issued an interim ruling suspending the execution of the aforementioned resolution, as well as on the jurisdiction of the Supreme Court of Poland on the issue of adopting resolutions on compliance with Polish legislation or international law, or the case law of international courts of the composition of the Council, the procedure for the appointment of judges by the Council and the prerogative of the President of Poland to appoint judges. On April 20 , 2020 , the Constitutional Court of Poland issued a resolution recognizing the resolution of January 23 , 2020 . inconsistent with the Constitution of Poland, the Treaty on the European Union and paragraph 1 of article 6 of the Convention, noting, in particular, that the decisions of the President of Poland on the appointment of judges may not be subject to any consideration, including by the Supreme Court of Poland. The Constitutional Court of Poland confirmed this principle in a ruling dated April 21, 2021 concerning "the conflict of competences between the Sejm of Poland and the Supreme Court of Poland and between the President of Poland and the Supreme Court of Poland."
LEGAL ISSUES
Regarding compliance with paragraph 1 of article 6 of the Convention. The task of the European Court in the present case was to assess the circumstances related to the procedure for appointing judges of the Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland after the entry into force in 2017 of the Law on the Supreme Court of Poland, which established this Chamber, and not to assess the legality of the reorganization of the judicial system of Poland as a whole.
(a) Applicability. There were no grounds to depart from the established principle according to which the disciplinary proceedings, which deal with the right to continue to exercise professional duties, testified to the existence of "appeals" (disputes) over civil rights. This principle has also been applied to proceedings conducted by numerous professional disciplinary bodies, including judicial ones. Consequently, paragraph 1 of article 6 of the Convention in its civil aspect was applicable to the present case. However, the disciplinary proceedings were not related to the presentation of criminal charges.
(b) The substance of the complaint. The European Court examined whether the examination of the applicant's case by the Disciplinary Chamber indicated a violation of the applicant's right to a "court established by law" in the light of the three-step test formulated in the Ruling of the Grand Chamber of the European Court of Justice in the case "Gu mundur Andri Austraudsson v. Iceland" (See: The ruling of the Grand Chamber of the European Court of Justice in the case "Gu mundur Andri Austraudsson v. Iceland" (Gu mundur Andri str sson v. Iceland) of December 1, 2020, complaint No. 26374/18 // Precedents of the European Court of Human Rights. Special issue. 2021. N 3, as well as the principles set out in the said case.
(i) Whether there has been a clear violation of Polish law. The European Court is faced with two completely opposite positions of the highest courts of Poland on this issue. The task of the European Court was to determine whether these courts in their decisions established the necessary balance between the various interests involved, whether they paid due attention in carrying out these activities and in formulating their conclusions to the convention standards required of a "court established by law". In addition, the Law on Amendments to Certain Legal Acts of Poland in 2017, which was part of the regulatory package on the reorganization of the country's judicial system, should be considered in the context of coordinated amendments to domestic legislation introduced for this purpose, as well as taking into account the fact that the aforementioned amendments and their impact on the Polish judicial system attracted attention and caused concern among a number of international organizations and bodies and became the subject of several proceedings in the Court of Justice of the European Union.
In its decision of December 5 , 2019 and resolution of January 23 , 2020 The Supreme Court of Poland found several clear violations of Polish law. The Supreme Court of Poland explained in detail its conclusions, which it came to after a detailed analysis and thorough assessment of the relevant legislation from the point of view of the fundamental standards of the Convention and the law of the European Union, as well as when applying the guidelines and case law of the Court of Justice of the European Union. The Supreme Court of Poland conducted a thorough assessment of all elements related to the "independent and impartial court established by law" in the light of the constitutional principles governing the functions of the Council, including the principle of separation and mutual restraint of legislative, executive and judicial authorities and the principle of independence of judges.
However, with regard to the rulings of the Constitutional Court of Poland of June 20, 2017 and April 20, 2020, the situation was different. Taking into account the apparent absence of a comprehensive, balanced and objective analysis of the circumstances of the case in terms of the Convention, the assessment of the Constitutional Court of Poland should be considered arbitrary and as such cannot give any weight to the conclusion of the said Court as to whether there has been a clear, objectively and truly identifiable violation of Polish legislation on the procedure for appointing judges to the Disciplinary Chamber of the Supreme Polish courts. In addition, these rulings should be considered within the general context of the functioning of the Constitutional Court of Poland since the end of 2015, and its actions aimed at discrediting the conclusion of the resolution of the Supreme Court of Poland regarding a clear violation of the legislation of this country, as well as international law due to an improper procedure for appointing judges with the participation of the Council. The aforementioned actions began with the issuance of an unprecedented interim ruling on January 28 , 2020. Such interference in the work of a judicial authority aimed at depriving it of the ability to exercise its judicial function in interpreting and applying the Convention and other international treaties should be characterized as a violation of the rule of law and the principle of judicial independence. The final ruling of the Constitutional Court of Poland on this issue dated April 21, 2020 confirmed this argument.
In view of the above, as well as taking into account the convincing and weighty arguments given by the Supreme Court in its decision of December 5, 2019 and resolution of January 23, 2020, its conclusion that the procedure for appointing judges to the Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland contradicted the law, the European Court considers it established that there was a clear violation of the law Poland.
(ii) Whether violations of Polish law concerning the basic rule of procedure for the appointment of judges undermined the very essence of the right to a "court established by law". As for the degree of independence of the Council and whether there was improper interference of representatives of the legislative and executive authorities in the appointment process, the European Court first considered numerous and essentially unanimous opinions of international organizations and bodies, according to which changes in the procedure for selecting "judicial" members of the Council, introduced according to the Law of 2017, led to that the Council was no longer an independent body and could not fulfill its constitutional duty to guarantee the independence of courts and judges. In this context, the European Court also took into account the following circumstances of the creation of the new Council, in particular: the apparent boycott of the elections by the legal community after the nomination of a small number of candidates; six of the 15 appointed judges over the past six months were appointed by the Minister of Justice of Poland as chairmen or deputy chairmen of courts; most of the members of the formed Council had links with the ruling party or were recommended by her; most of the candidates for election were represented by the executive authorities; there was no way to check whether the candidates had collected the required number of signatures, since the executive authorities initially did not disclose the lists. With regard to the latter aspect, the European Court considered that the situation when the public was not officially explained whether the formal requirements for candidates to receive sufficient support for the Council were met could raise doubts about the legality of the election process of its members. Moreover, the lack of thorough verification of the question of who supported the candidates could raise doubts about the qualifications of the Council members, as well as their direct or indirect connection with the executive branch. According to information currently in the public domain, the Council was elected with the support of a small group of judges who had close ties with the executive branch, and, as indicated by the Supreme Court of Poland, there were also doubts as to whether all the elected members of the Council fulfilled the legal requirement to receive the support of 25 active judges.
In view of the above, the European Court ruled that by virtue of the Law of 2017 on Amendments to the Legislation of Poland, which deprived the judicial community of the right to nominate and elect "judicial" members of the Council - the right they had under previously existing legislation and which was recognized by international standards - the legislative and executive authorities of Poland gained decisive influence to form the composition of the Council. The law practically eliminated not only the previously existing representative system, but also guarantees of the independence of judges in this regard, giving legislative and executive authorities the opportunity to interfere, directly or indirectly, in the procedure for appointing judges - an opportunity that these authorities took advantage of - as evidenced, for example, by the circumstances of the confirmation of candidates for judicial positions in the Council. At the same time, the 2017 Law on the Supreme Court of Poland, which deprived the First Deputy Chairman of the said court of his authority to nominate candidates for vacant positions in this court, transferring this right to the President of Poland, further reduced the degree of participation of the judicial community in the procedure for appointing judges, in particular appointments to positions in the Supreme Court of Poland.
Assessing all these circumstances as a whole, the European Court found that violations of Polish law inevitably affected the contested appointment procedure, since as a result of these violations, the right to nominate candidates for the positions of judges of the Disciplinary Chamber - a sine qua non condition for appointment by the President of Poland - was granted to the Council, a body that did not have sufficient guarantees of independence from the legislative and executive the authorities. The procedure for appointing judges, which, as in the present case, indicates the undue influence of the legislative and executive authorities on the appointment of judges, is in itself incompatible with article 6, paragraph 1, of the Convention and as such is a fundamental violation that negatively affects the entire process and compromises the legality of the court created from judges appointed in the manner in question.
Thus, the violations identified in the procedure for appointing judges to the Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland were so serious that they affected the very essence of the right to "a court established on the basis of law."
(iii) Whether complaints concerning the right to a "court established by law" have been effectively considered by the Polish courts and whether effective remedies have been available. Polish legislation did not provide for a procedure by which the applicant could appeal against alleged violations committed in the procedure for appointing judges of the Disciplinary Chamber of the Supreme Court of Poland. Consequently, there were no effective remedies.
RESOLUTION
There was a violation of paragraph 1 of article 6 of the Convention in the case (adopted unanimously).
COMPENSATION
In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant 15,000 euros in non-pecuniary damage, the claim for compensation for material damage was rejected.
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/4211-rezkovits-v-poland .
Wyrok ETPC z dnia 22 lipca 2021 r. w sprawie "Rezkowitz przeciwko Polsce" (skarga N 43447/19).
W 2019 roku skarżąca otrzymała pomoc w przygotowaniu skargi. Skarga została następnie przekazana Polsce.
W sprawie z powodzeniem rozpatrzono skargę na nieprawidłowości popełnione przy powoływaniu sędziów do nowo utworzonej po reformie legislacyjnej Izby Dyscyplinarnej Sądu Najwyższego Rp. W sprawie doszło do naruszenia postanowień art. 6 ust. 1 konwencji.
OKOLICZNOŚCI SPRAWY
W lipcu 2017 roku skarżąca, która była adwokatem, w wyniku postępowania dyscyplinarnego została zawieszona w wykonywaniu jej obowiązków zawodowych na trzy lata w związku z popełnionymi przez nią licznymi naruszeniami Kodeksu Etyki Adwokackiej. Jako sąd ostatniej instancji sprawę skarżącej rozpatrywała nowo utworzona Izba Dyscyplinarną Sądu Najwyższego RP po reorganizacji tego sądu dokonanej na podstawie ustawy o zmianie ustawy o Krajowej Radzie Sprawiedliwości z 2017 r.oraz ustawy o zmianie ustawy o Sądzie Najwyższym z 2017 r. w ramach szeroko zakrojonej reformy sądownictwa Polskiego zainicjowanej przez Rząd RP w 2017 r. Izba dyscyplinarną składała się z sędziów powołanych w toku postępowania z udziałem nowej Krajowej Rady Sprawiedliwości RP (zwanej dalej Rada). Skarżąca twierdziła, że sędziowie Izby Dyscyplinarnej zostali powołani przez Prezydenta RP na wniosek Rady z bezpośrednim naruszeniem przepisów prawa tego kraju oraz zasad praworządności, podziału władzy i niezawisłości sędziów.
Tło pytania. Rada jest organem konstytucyjnym, którego głównym zadaniem, zgodnie z konstytucją Polski, jest ochrona niezależności sądów i sędziów. Przed zmianami w polskim ustawodawstwie "sądowi" członkowie Rady byli wybierani przez sędziów, a zasada ta została wyraźnie zapisana w polskim porządku prawnym i bezwarunkowo potwierdzona przez polski Trybunał Konstytucyjny (Trybunał) w jego orzeczeniu z 18 lipca 2007 r., który został następnie Uchylony przez polski Trybunał Konstytucyjny w dniu 20 czerwca 2017 r. po reformie legislacyjnej z 2017 r. "sądowi" członkowie rady zostali wybrani przez Sejm RP. Zgodnie z odpowiednimi przepisami prawa polskiego, rozpatrywanymi jako całość, sędziowie sądów wszystkich szczebli i rodzajów, w tym Sądu Najwyższego Polski, są powoływani przez Prezydenta RP na wniosek Rady, który tworzy na podstawie wyników postępowania kontradyktoryjnego, podczas którego nominowani i oceniani są kandydaci do Rady.
Na podstawie wniosku Sądu Najwyższego RP o wydanie orzeczenia wstępnego w trzech sprawach w dniu 19 listopada 2019 r.Trybunał Sprawiedliwości Unii Europejskiej stwierdził, że Izba Dyscyplinarną Sądu Najwyższego RP nie spełniła wymogów niezawisłości.
W dniu 5 grudnia 2019 r.polski Sąd Najwyższy orzekł we wspomnianych sprawach, stwierdzając, że Rada nie zapewniła wystarczających gwarancji niezależności od władzy ustawodawczej i wykonawczej w procesie powoływania sędziów. Jeśli chodzi o Izbę Dyscyplinarną, to na podstawie argumentów przedstawionych przez Trybunał Sprawiedliwości Unii Europejskiej w jej orzeczeniu, polski Sąd Najwyższy stwierdził, że Izba Dyscyplinarną nie można uznać za sąd w rozumieniu prawa polskiego i Artykułu 6 Konwencji. Ustalenia te zostały potwierdzone 23 stycznia 2020 r.wspólną uchwałą izb Sądu Najwyższego Rp. Zgodnie z tą uchwałą składy sądowe, w tym sędziów Sądu Najwyższego Rp powołanych w postępowaniu, w którym uczestniczyła Rada, uznaje się za powołane w sposób nienależyty.
W dniu 28 stycznia 2020 r. polski Trybunał Konstytucyjny wydał tymczasowe postanowienie o zawieszeniu wykonania wspomnianej uchwały, a także o jurysdykcji polskiego Sądu Najwyższego w kwestii podejmowania uchwał dotyczących zgodności z polskim prawem lub prawem międzynarodowym, lub orzecznictwa sądów międzynarodowych składu Rady, procedury powoływania przez Radę sędziów i prerogatyw prezydenta RP w zakresie powoływania sędziów. 20 kwietnia 2020 r. Trybunał Konstytucyjny Rp wydał postanowienie o uznaniu uchwały z dnia 23 stycznia 2020 r. niezgodnej z Konstytucja RP, Traktatem o Unii Europejskiej i art. 6 ust. 1 konwencji, zwracając w szczególności uwagę, że decyzje prezydenta RP w sprawie powoływania sędziów nie mogą podlegać żadnemu rozpatrzeniu, w tym przez Sąd Najwyższy Rp. Trybunał Konstytucyjny RP potwierdził tę zasadę w orzeczeniu z 21 kwietnia 2021 r.dotyczącym "konfliktu kompetencji między Sejmem RP a Sądem Najwyższym RP oraz między prezydentem RP a Sądem Najwyższym Rp".
ZAGADNIENIA PRAWA
W sprawie przestrzegania art. 6 ust. 1 konwencji. Zadaniem Europejskiego Trybunału Sprawiedliwości w niniejszej sprawie była ocena okoliczności związanych z procedurą powoływania sędziów Izby Dyscyplinarnej Sądu Najwyższego Polski po wejściu w życie w 2017 r. ustawy o Sądzie Najwyższym RP, która ustanowiła tę Izbę, a nie ocena zasadności reorganizacji sądownictwa Polski jako całości.
(a) możliwość zastosowania. Nie było podstaw do odstępstwa od ustalonej zasady, zgodnie z którą postępowanie dyscyplinarne, w którym mowa o prawie do dalszego wykonywania obowiązków zawodowych, świadczyło o istnieniu "odwołań" (sporów) dotyczących praw obywatelskich. Zasada ta została również zastosowana do postępowań prowadzonych przez liczne profesjonalne organy dyscyplinarne, w tym sądowe. W związku z tym Artykuł 6 ustęp 1 konwencji w aspekcie cywilnoprawnym miał zastosowanie do niniejszej sprawy. Postępowanie dyscyplinarne nie wiązało się jednak z postawieniem zarzutów karnych.
(b) istota skargi. Europejski Trybunał Sprawiedliwości zbadał, czy sprawa skarżącej została uznana przez Izbę Dyscyplinarną za naruszenie prawa skarżącej do "sądu utworzonego na podstawie prawa" w świetle trzystopniowego testu sformułowanego w orzeczeniu Wielkiej Izby Europejskiego Trybunału Sprawiedliwości w sprawie Gvüdmündür Andri Austraudsson przeciwko Islandii (gu mundur Andri str sson przeciwko Islandii) (Patrz: orzeczenie Wielkiej Izby Europejskiego Trybunału Sprawiedliwości w sprawie Gvüdmündür Andri Austraudsson przeciwko Islandii (Gu Mundur Andri str SSON V. Iceland) z dnia 1 grudnia 2020 r., skarga nr 26374/18 / / precedensy Europejskiego Trybunału Praw Człowieka. Wydanie specjalne. 2021. N 3, a także zasad określonych w przedmiotowej sprawie.
(i) czy doszło do wyraźnego naruszenia prawa polskiego. Europejski Trybunał Sprawiedliwości stanął przed dwoma zupełnie przeciwnymi stanowiskami polskich sądów wyższych w tej sprawie. Zadaniem Europejskiego Trybunału Sprawiedliwości było ustalenie, czy sądy te w swoich orzeczeniach ustanowiły niezbędną równowagę między różnymi zainteresowanymi interesami, czy zwróciły należytą uwagę przy wykonywaniu tych czynności oraz przy formułowaniu swoich ustaleń konwencyjne standardy wymagane od "Trybunału utworzonego na podstawie prawa". Ponadto Ustawa o zmianie niektórych aktów prawnych w Polsce z 2017 r., będąca częścią pakietu regulacyjnego dotyczącego reorganizacji sądownictwa w kraju, powinna być rozpatrywana w kontekście skoordynowanych zmian w prawie krajowym wprowadzonych w tym celu, a także z uwzględnieniem faktu, że wspomniane poprawki i ich wpływ na sądownictwo w Polsce przyciągnęły uwagę i wzbudziły obawy wielu międzynarodowych organizacji i organów oraz stały się przedmiotem kilku postępowań przed Trybunałem Sprawiedliwości Unii Europejskiej.
W wyroku z 5 grudnia 2019 r.i rezolucji z 23 stycznia 2020 r. polski Sąd Najwyższy stwierdził kilka wyraźnych naruszeń prawa polskiego. Polski Sąd Najwyższy szczegółowo uzasadnił swoje wnioski, do których doszedł po szczegółowej analizie i dokładnej ocenie odpowiedniego ustawodawstwa z punktu widzenia podstawowych standardów Konwencji i prawa Unii Europejskiej, a także przy stosowaniu wytycznych i orzecznictwa Trybunału Sprawiedliwości Unii Europejskiej. Polski Sąd Najwyższy dokonał dokładnej oceny wszystkich elementów istotnych dla "niezależnego i bezstronnego sądu powołanego na podstawie ustawy" w świetle zasad konstytucyjnych regulujących funkcje Rady, w tym zasady podziału i wzajemnego odstraszania władzy ustawodawczej, wykonawczej i sądowniczej oraz zasady niezawisłości sędziów.
Jednak w odniesieniu do orzeczeń polskiego Trybunału Konstytucyjnego z 20 czerwca 2017 r.i 20 kwietnia 2020 r. sytuacja była inna. Biorąc pod uwagę wyraźny brak kompleksowej, wyważonej i obiektywnej analizy okoliczności sprawy w kategoriach Konwencji, ocena polskiego Trybunału Konstytucyjnego musi być uznana za arbitralną i jako taka nie może przywiązywać wagi do wniosku wspomnianego Trybunału co do tego, czy doszło do wyraźnego, obiektywnego i rzeczywiście możliwego do zidentyfikowania naruszenia polskiego prawa dotyczącego procedury powoływania sędziów do Izby Dyscyplinarnej Sądu Najwyższego. Ponadto orzeczenia te powinny być rozpatrywane w ramach ogólnego kontekstu funkcjonowania polskiego Trybunału Konstytucyjnego od końca 2015 r. oraz jego działań mających na celu zdyskredytowanie wycofania uchwały polskiego Sądu Najwyższego w sprawie wyraźnego naruszenia prawa tego kraju oraz prawa międzynarodowego wskutek niewłaściwej procedury powoływania sędziów z udziałem Rady. Wspomniane działania rozpoczęły się od wydania bezprecedensowego wyroku tymczasowego z 28 stycznia 2020 r. Taka ingerencja w pracę organu sądownictwa, mająca na celu pozbawienie go możliwości wykonywania swojej funkcji sądowej w zakresie interpretacji i stosowania Konwencji i innych traktatów międzynarodowych, powinna być scharakteryzowana jako naruszenie zasady praworządności i zasady niezawisłości sędziów. Ostateczne orzeczenie Trybunału Konstytucyjnego RP w tej sprawie z 21 kwietnia 2020 r.potwierdziło ten argument.
W związku z przedstawionym, a także z przekonującymi i ważnymi argumentami przytoczonymi przez Sąd Najwyższy w jego decyzji z 5 grudnia 2019 r.i rezolucji z 23 stycznia 2020 r., jego stwierdzeniem, że procedura powoływania sędziów do Izby Dyscyplinarnej Sądu Najwyższego była sprzeczna z prawem, Europejski Trybunał Sprawiedliwości uważa, że doszło do wyraźnego naruszenia prawa polskiego.
(ii) czy naruszenia prawa polskiego dotyczące podstawowej zasady procedury powoływania sędziów podważały samą istotę prawa do "sądu powołanego na podstawie ustawy". W odniesieniu do stopnia niezależności Rady i tego, czy doszło do niewłaściwej ingerencji przedstawicieli władzy ustawodawczej i wykonawczej w proces powoływania, Europejski Trybunał Sprawiedliwości najpierw rozpatrzył liczne i z natury jednomyślne opinie organizacji i organów międzynarodowych, zgodnie z którymi zmiany w procedurze wyboru "sądowych" członków Rady, wprowadzone zgodnie z Ustawą z 2017 r., spowodowały, że Rada nie była już niezależnym organem i nie mogła wypełniać swojego konstytucyjnego obowiązku zagwarantowania niezależności sądów i sędziów. W tym kontekście Europejski Trybunał Sprawiedliwości wziął również pod uwagę następujące okoliczności powołania nowej Rady, w szczególności: jawne bojkotowanie wyborów przez Wspólnotę prawną po nominacji niewielkiej liczby kandydatów; sześciu z 15 mianowanych sędziów w ciągu ostatnich sześciu miesięcy zostało powołanych przez Ministra Sprawiedliwości RP przez przewodniczących lub wiceprzewodniczących sądów; większość członków utworzonej Rady miała powiązania z partią rządzącą lub była przez nią rekomendowana; większość kandydatów do; nie było możliwości sprawdzenia, czy kandydaci zebrali wymaganą liczbę podpisów, ponieważ organy wykonawcze początkowo nie ujawniły list. W odniesieniu do tego ostatniego aspektu Europejski Trybunał Sprawiedliwości uznał, że sytuacja, w której opinii publicznej nie wyjaśniono formalnie, czy spełniono formalne wymagania, aby kandydaci do Rady otrzymali wystarczające poparcie, mogła budzić wątpliwości co do legalności procesu wyborczego jej członków. Co więcej, brak dokładnego sprawdzenia, kto poparł kandydatów, mógł budzić wątpliwości co do kwalifikacji członków Rady, a także ich bezpośredniego lub pośredniego związku z władzą wykonawczą. Zgodnie z informacjami obecnie publicznie dostępnymi, Rada została wybrana przy wsparciu niewielkiej grupy sędziów, którzy mieli bliskie powiązania z władzą wykonawczą, a jak wskazał polski Sąd Najwyższy, istniały również wątpliwości, czy wszyscy wybrani członkowie Rady spełnili ustawowy wymóg uzyskania poparcia 25 obecnych sędziów.
W związku z powyższym Europejski Trybunał Sprawiedliwości orzekł, że na mocy ustawy z 2017 r. o zmianie prawa polskiego, która pozbawiła wspólnotę sędziowską prawa do powoływania i wybierania "sądowych" członków Rady-prawa, które posiadali zgodnie z obowiązującym wcześniej prawem i które zostało uznane za standardy międzynarodowe-organy władzy ustawodawczej i wykonawczej Polski uzyskały decydujący wpływ na kształtowanie składu Rady. Ustawa praktycznie wyeliminowała nie tylko istniejący wcześniej system przedstawicielski, ale także gwarancje niezawisłości sędziów w tym zakresie, dając organom władzy ustawodawczej i wykonawczej możliwość ingerencji, bezpośrednio lub pośrednio, w procedurę powoływania sędziów - możliwość, z której skorzystały wspomniane władze - o czym świadczą na przykład okoliczności potwierdzenia nominacji na stanowiska sądowe w Radzie. Jednocześnie Ustawa z 2017 r. o Sądzie Najwyższym RP, która pozbawiła pierwszego wiceprzewodniczącego wspomnianego sądu jego uprawnień do zgłaszania kandydatów na wolne stanowiska w tym sądzie, przekazując to prawo Prezydentowi RP, dodatkowo zmniejszyła zakres udziału Wspólnoty sędziowskiej w procedurze powoływania sędziów, w szczególności mianowania na stanowiska w Sądzie Najwyższym Rp.
Oceniając wszystkie te okoliczności jako całość, Europejski Trybunał Sprawiedliwości stwierdził, że naruszenia polskiego prawa nieuchronnie wpłynęły na zaskarżoną procedurę mianowania, ponieważ w wyniku tych naruszeń prawo do nominowania kandydatów na sędziów Izby Dyscyplinarnej-warunek sine qua non powołania przez Prezydenta RP-zostało przyznane Radzie, organowi, który nie miał wystarczających gwarancji niezależności od władzy ustawodawczej i wykonawczej. Procedura powoływania sędziów, która, jak w niniejszej sprawie, świadczy o niewłaściwym wpływie władzy ustawodawczej i wykonawczej na powoływanie sędziów, sama w sobie jest niezgodna z Artykułem 6 ustęp 1 konwencji i jako taka stanowi fundamentalne naruszenie, które negatywnie wpływa na cały proces i zagraża legalności sądu utworzonego z sędziów powołanych w ten sposób.
Nieprawidłowości stwierdzone w procedurze powoływania sędziów do Izby Dyscyplinarnej Sądu Najwyższego Polski były więc tak poważne, że wpłynęły na samą istotę prawa do "sądu powołanego na podstawie ustawy".
(iii) czy skargi dotyczące prawa do "sądu powołanego na podstawie ustawy" były skutecznie rozpatrywane przez sądy polskie i czy istniały skuteczne środki zaradcze. W prawie polskim nie przewidziano procedury, za pomocą której skarżąca mogłaby odwołać się od domniemanych nieprawidłowości popełnionych w procedurze powoływania sędziów Izby Dyscyplinarnej Sądu Najwyższego Rp. W związku z tym brakowało skutecznych środków zaradczych.
UCHWAŁA
W sprawie doszło do naruszenia art. 6 ust. 1 konwencji (przyjętej jednogłośnie).
ODSZKODOWANIE
Zgodnie z art. 41 Konwencji. Europejski Trybunał Sprawiedliwości przyznał skarżącej 15 000 euro odszkodowania moralnego, a roszczenie o odszkodowanie za szkody materialne zostało odrzucone.
Źródło publikacji: https://espchhelp.ru/blog/4212-rezkowitz-przeciwko-polsce .
Постановление ЕСПЧ от 22 июля 2021 года по делу "Гачечиладзе против Грузии" (жалоба N 2591/19).
В 2019 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Грузии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на отсутствие достаточных оснований для оправдания применения штрафа, отзыва продукции и запрета на использование в будущем дизайнов упаковок для презервативов. По делу имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительница производила презервативы с разными вариантами оформления упаковок для продажи через Интернет и торговые автоматы. Четыре варианта стали предметом производства об административном правонарушении вследствие того, что он был расценен как неэтичная реклама на основании Закона о рекламе. Во время рассмотрения дела судом первой инстанции заявительница безуспешно ссылалась на различные дела, рассмотренные Конституционным судом Грузии, чтобы доказать, что не было приведено достаточных оснований того, почему оформление нарушало упомянутый Закон о рекламе. К заявительнице был применен штраф, ей было предписано прекратить использовать и распространять соответствующее оформление упаковок и отозвать уже распространенный товар. Заявительница безуспешно обжаловала это решение.
ВОПРОСЫ ПРАВА
(a) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу. По поводу соблюдения подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции (отсутствие значительного ущерба). Штраф в размере 165 евро не казался особо обременительным, особенно учитывая то обстоятельство, что заявительница являлась успешным предпринимателем. Однако она утверждала, что понесла убытки вследствие запрета на использование четырех обжалованных вариантов оформления упаковок для продукции. Заявительнице было предписано отозвать, и, как следствие, прекратить продавать продукции на значительную сумму. Заявительнице также было запрещено использовать указанные варианты оформления в будущем, то есть в результате обжалуемые меры имели такой характер и масштаб, что потенциально могли причинить заявительнице серьезный финансовый ущерб. Следовательно, даже если заявительница не могла предоставить подробные финансовые данные, принимая во внимание широкий характер обжалуемых мер, Европейский Суд не мог согласиться с тем, что указанные меры оказали бы незначительное воздействие на заявительницу.
Кроме того, применение судами Грузии Закона о рекламе в отношении того, что суды полагали неэтичной рекламой, противоречившей религиозным и национальным ценностям грузинского общества, а также вопрос о том, соответствовало ли такое применение принципам, установленным практикой Конституционного суда Грузии и прецедентной практикой Европейского Суда, касались важных принципиальных вопросов и выходили за пределы дела заявительницы.
В связи с этим, учитывая вопросы, которые должны были быть разрешены в настоящем деле для заявительницы, а также важные принципиальные вопросы, возникающие из дела заявительницы, нельзя было отклонить жалобы заявительницы на основании подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Жалоба объявлена приемлемой для рассмотрения по существу (принято единогласно).
(b) По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Применение штрафа, обязанность отозвать товар и запрет на будущее использование обжалуемых вариантов оформления упаковки товара являлись вмешательством в право заявительницы на свободу выражения мнения. Европейский Суд исходил из предположения о том, что обжалуемые меры были основаны на законодательстве Грузии, несмотря на отсутствие ссылок на уже существовавшее прецедентное право Грузии относительно концепции неэтичной рекламы с применением религиозных символов. Европейский Суд был готов согласиться с тем, что вмешательство применительно ко всем четырем вариантам оформления упаковок преследовало законные цели защиты религиозных прав других лиц и/или защиты общественной морали.
Европейский Суд должен был определить, использовались ли применяемые заявительницей варианты оформления упаковок только в коммерческих целях. Бренд товаров заявительницы также, по-видимому, был направлен на инициирование и/или поддержание публичных дебатов по различным вопросам, представлявшим общественный интерес. В частности, заявленной целью бренда, озвученной на момент его выпуска, являлась ломка стереотипов и "помощь в надлежащем понимании секса и сексуальности". Некоторые из использованных заявительницей образов касались однополых отношений (в части, касающейся негативного отношения в Грузии к ЛГБТ-сообществу, см. Постановление Европейского Суда по делу "Идентоба и другие против Грузии" (Identoba and Others v. Georgia) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Идентоба и другие против Грузии" (Identoba and Others v. Georgia) от 12 мая 2015 г., жалоба N 73235/12). Несколько дизайн-вариантов оформления также, по-видимому, стали предметом как социальных, так и политических комментариев в рамках разных событий и вопросов. Также требовалось отметить, что организация, которая подала жалобу на бренд заявительницы, по-видимому, активно выступала в гражданских и политических делах. В связи с этим Европейский Суд не мог согласиться, что использованное заявительницей "выражение" следовало рассматривать как сделанное исключительно в коммерческом контексте. При обстоятельствах, когда речь идет, хотя бы частично, о вопросах, представляющих общественный интерес, предоставляемая судам государств - участников Конвенции свобода усмотрения с необходимостью была меньше, чем в ситуациях, касающихся исключительно коммерческих текстов.
Что касается четырех оспариваемых вариантов оформления упаковки товаров заявительницы, на одном из них был текст "Королевский двор внутри Тамар" (Так дословно в английском тексте: "Royal Court inside Tamar". Очевидно, что в данной части допущен неправильный перевод материалов дела. Исходя из общедоступных источников рассматриваемая надпись является отсылкой к названию популярного сериала "Игра престолов" и имеет общее значение: "Королевские игры с Тамарой"), что являлось ссылкой на "царицу Грузии Тамар", которая была канонизирована как святая Грузинской православной церковью. Канонизация публичной фигуры, да и любого лица, сама по себе не может служить основанием для исключения обсуждения этой личности во время публичных дебатов. Также, вопреки тому, что можно предположить, исходя из рассуждений судов Грузии, выбор способа передачи какого-либо выражения (в настоящем деле это производство и распространение презервативов) не должен считаться сам по себе неуместным при оценке того, могло ли соответствующее выражение являться предметом публичных обсуждений по вопросам, представляющим значимость для общества. Однако заявительница не смогла объяснить при рассмотрении ее дела на внутригосударственном уровне, почему или как упоминание этой личности в надписи на презервативах с сопутствующим изображением способствовало либо инициированию, либо продолжению публичного спора по вопросу, представлявшему общественный интерес. Заслуживало сожаления то обстоятельство, что суды Грузии не оценили значение текста, сопровождавшего обжалуемое изображение. Тем не менее в отсутствие со стороны заявительницы убедительных доводов при рассмотрении ее дела судами Грузии, сложно было согласиться с тем, что власти Грузии допустили ошибку, когда сделали вывод, что оформление упаковок товара заявительницы могло рассматриваться как безосновательное оскорбление объекта почитания грузин, исповедующих христианскую православную веру.
Однако, что касается остальных вариантов оформления, здесь обстоятельства были другими. Что касается упаковки с изображением панды и ссылкой на религиозный христианский праздник, Европейский Суд отметил доводы судов второй инстанции Грузии о том, что изображение и сопровождавший его текст безосновательно оскорбляли образ жизни лиц, исповедующих христианскую православную веру, а также религиозные учения о том, что во время поста перед значимыми религиозными праздниками следует воздерживаться от половых отношений. Тем не менее указанные причины не являлись достаточными для того, чтобы оправдать необходимость вмешательства в демократическом обществе. В частности, нельзя игнорировать тот факт, что при оформлении упаковки просто воспроизводилось популярное, ранее существовавшее художественное высказывание анонимной группы под названием "Панда". Что касается содержания, надпись, по-видимому, являлась сатирической интерпретацией различных фраз, часто используемых в Грузии, по сути являясь критикой различных идей, включая те, что относились к религиозным учениям и практикам. В этом контексте апелляционный суд обошел вниманием ключевой вопрос о том, имелась ли "настоятельная общественная необходимость" для ограничения распространения обжалуемого оформления упаковки товара заявительницы.
Два оставшихся варианта оформления содержали изображение женской левой руки, держащей в двух поднятых пальцах презерватив, и изображение короны, предположительно из презерватива, с надписями, отсылающими к историческому событию. Что касается первого варианта, остался без рассмотрения довод заявительницы об отсутствии какого-либо религиозного контекста, поскольку была изображена левая рука, а не правая, используемая при религиозных жестах, и об отсутствии законодательной базы для вмешательства. Хотя нельзя было исключить, что даже самое обычное изображение может содержать элементы, провоцирующие крайне специфичные ассоциации с религиозным символом, именно суды Грузии должны были продемонстрировать, почему именно такая ситуация относилась к изображению женской руки, но они этого не сделали. Что касается второго указанного варианта оформления, несмотря на доводы заявительницы, на протяжении всего рассмотрения дела заявительницы оставалось неясным, почему суды Грузии посчитали, что изображение попадало под определение "неэтичного" согласно Закону о рекламе. Также не объяснялось, существовала ли "настоятельная общественная необходимость" по смыслу прецедентной практики Европейского Суда для ограничения распространения товаров с двумя указанными вариантами оформления упаковок. Следовательно, ни одна из приведенных судами Грузии причин не относилась к делу настолько, чтобы оправдать необходимость и пропорциональность вмешательства в право заявительницы на свободу выражения своего мнения.
В заключение Европейский Суд рассмотрел вопрос, касавшийся того, что в решениях судов Грузии по делу заявительницы подразумевалась позиция о том, что взгляд на этические вопросы со стороны последователей Грузинской православной церкви превалировал при установлении баланса различных ценностей, защищаемых Конвенцией и Конституцией Грузии. Такая позиция расходилась с мнением Конституционного суда Грузии и противоречила соответствующим международным стандартам. В плюралистическом демократическом обществе те, кто решают осуществить свою свободу на исповедание религии, вынуждены терпеть и признавать отрицание их религиозных убеждений другими лицами и даже пропаганду других доктрин, враждебных их вере.
В свете вышеизложенного, как минимум в том, что касается трех из четырех обжалуемых вариантов оформления товара заявительницы, приведенные судами Грузии основания не относились к делу и не являлись достаточными для оправдания вмешательства в ее права, гарантированные пунктом 2 статьи 10 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/4213-gachechiladze-protiv-gruzii .
The decision of the ECHR of July 22, 2021 in the case "Gachechiladze v. Georgia" (complaint No. 2591/19).
In 2019, the applicant was assisted in the preparation of the complaint. Subsequently, the complaint was communicated to Georgia.
In the case, a complaint was successfully considered on the lack of sufficient grounds to justify the application of a fine, product recall and a ban on the use of condom packaging designs in the future. There was a violation of article 10 of the Convention in the case.
CIRCUMSTANCES OF THE CASE
The applicant produced condoms with different packaging options for sale via the Internet and vending machines. Four variants became the subject of proceedings on an administrative offense due to the fact that it was regarded as unethical advertising on the basis of the Law on Advertising. During the consideration of the case by the court of first instance, the applicant unsuccessfully referred to various cases considered by the Constitutional Court of Georgia in order to prove that there were no sufficient grounds why the registration violated the aforementioned Law on Advertising. A fine was applied to the applicant, she was ordered to stop using and distributing the appropriate packaging design and recall the already distributed goods. The applicant unsuccessfully appealed against this decision.
LEGAL ISSUES
(a) The admissibility of the complaint for consideration on the merits. Regarding compliance with subparagraph "b" of paragraph 3 of article 35 of the Convention (absence of significant damage). The fine of 165 euros did not seem particularly burdensome, especially considering the fact that the applicant was a successful entrepreneur. However, she claimed that she had suffered losses as a result of the ban on the use of four appealed packaging options for products. The applicant was ordered to withdraw, and, as a consequence, to stop selling products for a significant amount. The applicant was also prohibited from using these design options in the future, that is, as a result, the measures being appealed were of such a nature and scale that they could potentially cause serious financial damage to the applicant. Consequently, even if the applicant could not provide detailed financial data, taking into account the broad nature of the measures complained of, the European Court could not agree that these measures would have had a negligible impact on the applicant.
In addition, the application by the Georgian courts of the Law on Advertising in relation to what the courts considered unethical advertising that contradicted the religious and national values of Georgian society, as well as the question of whether such application corresponded to the principles established by the practice of the Constitutional Court of Georgia and the case-law of the European Court, concerned important issues of principle and went beyond the applicant's case.
In this regard, taking into account the issues that should have been resolved in the present case for the applicant, as well as important issues of principle arising from the applicant's case, it was impossible to dismiss the applicant's complaints on the basis of subparagraph "b" of paragraph 3 of article 35 of the Convention.
RESOLUTION
The complaint was declared admissible for consideration on the merits (adopted unanimously).
(b) Regarding compliance with article 10 of the Convention. The application of a fine, the obligation to recall the goods and the ban on the future use of the appealed packaging options were an interference with the applicant's right to freedom of expression. The European Court proceeded from the assumption that the appealed measures were based on the legislation of Georgia, despite the absence of references to the already existing case law of Georgia regarding the concept of unethical advertising using religious symbols. The European Court was ready to agree that the interference with all four packaging design options pursued legitimate goals of protecting the religious rights of others and/or protecting public morality.
The European Court had to determine whether the packaging design options used by the applicant were used only for commercial purposes. The applicant's brand of goods also appeared to be aimed at initiating and/or maintaining public debate on various issues of public interest. In particular, the stated goal of the brand, announced at the time of its release, was to break stereotypes and "help in a proper understanding of sex and sexuality." Some of the images used by the applicant concerned same-sex relationships (in the part concerning the negative attitude in Georgia towards the LGBT community, see the Ruling of the European Court in the case "Identoba and Others v. Georgia" (See: The Ruling of the European Court in the case "Identoba and Others v. Georgia" (See: The Ruling of the European Court in the case "Identoba and Others v. Georgia" (Identoba and Others v. Georgia) dated May 12, 2015, complaint No. 73235/12). Several design variants of the design also seem to have become the subject of both social and political comments within the framework of various events and issues. It was also necessary to note that the organization that filed the complaint against the applicant's brand, apparently, was actively involved in civil and political affairs. In this regard, the European Court could not agree that the "expression" used by the applicant should be considered as made exclusively in a commercial context. In circumstances where matters of public interest are at least partially involved, the discretion granted to the courts of the States parties to the Convention was necessarily less than in situations involving exclusively commercial texts.
As for the four contested options for the packaging of the applicant's goods, one of them had the text "Royal Court inside Tamar" (So literally in the English text: "Royal Court inside Tamar". Obviously, an incorrect translation of the case materials was made in this part. Based on publicly available sources, the inscription in question is a reference to the name of the popular TV series "Game of Thrones" and has a general meaning: "Royal Games with Tamara"), which was a reference to the "Queen of Georgia Tamar", who was canonized as a saint by the Georgian Orthodox Church. The canonization of a public figure, or of any person, in itself cannot serve as a basis for excluding discussion of this person during public debates. Also, contrary to what can be assumed based on the reasoning of the Georgian courts, the choice of the method of transmission of any expression (in the present case, it is the production and distribution of condoms) should not be considered inappropriate in itself when assessing whether the corresponding expression could be the subject of public discussions on issues of importance to society. However, the applicant was unable to explain, when considering her case at the domestic level, why or how the mention of this person in the inscription on condoms with an accompanying image contributed either to the initiation or continuation of a public dispute on an issue of public interest. It was regrettable that the Georgian courts did not appreciate the meaning of the text accompanying the image being appealed. Nevertheless, in the absence of convincing arguments on the part of the applicant during the consideration of her case by the Georgian courts, it was difficult to agree that the Georgian authorities made a mistake when they concluded that the packaging of the applicant's goods could be considered as a groundless insult to the object of veneration of Georgians professing the Christian Orthodox faith.
However, as for the other design options, the circumstances were different here. As for the packaging with the image of a panda and a reference to a religious Christian holiday, the European Court noted the arguments of the courts of the second instance of Georgia that the image and the text accompanying it unreasonably insulted the lifestyle of persons professing the Christian Orthodox faith, as well as religious teachings that during fasting before significant religious holidays, one should refrain from sexual relationships. Nevertheless, these reasons were not sufficient to justify the need for intervention in a democratic society. In particular, it is impossible to ignore the fact that during the packaging design, a popular, pre-existing artistic statement of an anonymous group called "Panda" was simply reproduced. As for the content, the inscription, apparently, was a satirical interpretation of various phrases often used in Georgia, in fact being a criticism of various ideas, including those related to religious teachings and practices. In this context, the Court of Appeal ignored the key question of whether there was an "urgent public need" to limit the distribution of the applicant's appealed packaging design.
The two remaining design options contained an image of a woman's left hand holding a condom in two raised fingers, and an image of a crown, presumably from a condom, with inscriptions referring to a historical event. As for the first option, the applicant's argument about the absence of any religious context remained without consideration, since the left hand was depicted, and not the right hand used in religious gestures, and about the absence of a legislative basis for interference. Although it could not be ruled out that even the most ordinary image may contain elements provoking extremely specific associations with a religious symbol, it was the courts of Georgia that had to demonstrate why exactly such a situation applied to the image of a woman's hand, but they did not. As for the second specified design option, despite the applicant's arguments, it remained unclear throughout the consideration of the applicant's case why the Georgian courts considered that the image fell under the definition of "unethical" according to the Law on Advertising. It was also not explained whether there was an "urgent public need" within the meaning of the case-law of the European Court to restrict the distribution of goods with the two specified packaging design options. Consequently, none of the reasons cited by the Georgian courts were relevant enough to justify the necessity and proportionality of interference with the applicant's right to freedom of expression.
In conclusion, the European Court considered the issue concerning the fact that the decisions of the Georgian courts in the applicant's case implied the position that the view of ethical issues on the part of the followers of the Georgian Orthodox Church prevailed in establishing a balance between the various values protected by the Convention and the Constitution of Georgia. This position was at odds with the opinion of the Constitutional Court of Georgia and contradicted the relevant international standards. In a pluralistic democratic society, those who decide to exercise their freedom to profess religion are forced to tolerate and accept the denial of their religious beliefs by others and even the propaganda of other doctrines hostile to their faith.
In the light of the above, at least with regard to three of the four contested variants of the applicant's goods, the grounds cited by the Georgian courts were irrelevant and were not sufficient to justify interference with her rights guaranteed by paragraph 2 of article 10 of the Convention.
RESOLUTION
The case involved a violation of the requirements of article 10 of the Convention (adopted unanimously).
Publication source: https://espchhelp.ru/blog/4214-gachechiladze-v-georgia .
ECHR-ის 2021 წლის 22 ივლისის გადაწყვეტილება საქმეზე "გაჩეჩილაძე საქართველოს წინააღმდეგ" (საჩივარი No 2591/19).
2019 წელს განმცხადებელს დაეხმარა საჩივრის მომზადებაში. შემდგომში, საჩივარი საქართველოს ეცნობოდა.
იმ შემთხვევაში, საჩივარი წარმატებით იქნა განხილული საკმარისი საფუძვლების არარსებობის შესახებ, რათა გაამართლოს ჯარიმის გამოყენება, პროდუქტის გაწვევა და მომავალში პრეზერვატივის შეფუთვის დიზაინის გამოყენების აკრძალვა. საქმეში კონვენციის მე-10 მუხლის დარღვევა იყო.
საქმის გარემოებები
განმცხადებელი წარმოებული პრეზერვატივი სხვადასხვა შეფუთვა პარამეტრები იყიდება ინტერნეტით და ვაჭრობას მანქანები. ოთხი ვარიანტი გახდა ადმინისტრაციული სამართალდარღვევის საქმის წარმოების საგანი იმის გამო, რომ იგი განიხილებოდა არაეთიკურ რეკლამად რეკლამის შესახებ კანონის საფუძველზე. პირველი ინსტანციის სასამართლოს მიერ საქმის განხილვის დროს განმცხადებელმა წარუმატებლად მოიხსენია საქართველოს საკონსტიტუციო სასამართლოს მიერ განხილული სხვადასხვა საქმე იმის დასამტკიცებლად, რომ არ არსებობდა საკმარისი საფუძველი, რის გამოც რეგისტრაციამ დაარღვია რეკლამის შესახებ აღნიშნული კანონი. განმცხადებელს ჯარიმა დაეკისრა, მას დაევალა შეწყვიტოს შესაბამისი შეფუთვის დიზაინის გამოყენება და გავრცელება და გაიხსენოს უკვე განაწილებული საქონელი. განმცხადებელმა წარუმატებლად გაასაჩივრა ეს გადაწყვეტილება.
სამართლებრივი საკითხები
ა) საჩივრის დასაშვებობა არსებითად განსახილველად. კონვენციის 35-ე მუხლის მე-3 პუნქტის "ბ" ქვეპუნქტთან შესაბამისობასთან დაკავშირებით (მნიშვნელოვანი ზიანის არარსებობა). 165 ევროს ჯარიმა განსაკუთრებით მძიმე არ ჩანდა, განსაკუთრებით იმის გათვალისწინებით, რომ განმცხადებელი წარმატებული მეწარმე იყო. თუმცა, მან განაცხადა, რომ მან განიცადა დანაკარგები პროდუქციის ოთხი გასაჩივრებული შეფუთვის ვარიანტის გამოყენების აკრძალვის შედეგად. განმცხადებელს დაევალა უკან დახევა და, შედეგად, შეწყვიტოს პროდუქციის გაყიდვა მნიშვნელოვანი თანხით. განმცხადებელს ასევე ეკრძალებოდა ამ დიზაინის ვარიანტების გამოყენება მომავალში, ანუ, შედეგად, გასაჩივრებული ზომები ისეთი ხასიათისა და მასშტაბის იყო, რომ მათ პოტენციურად შეეძლოთ სერიოზული ფინანსური ზიანი მიაყენონ განმცხადებელს. შესაბამისად, მაშინაც კი, თუ განმცხადებელს არ შეეძლო დეტალური ფინანსური მონაცემების მიწოდება, საჩივრის ზომების ფართო ხასიათის გათვალისწინებით, ევროპული სასამართლო ვერ დაეთანხმა, რომ ამ ზომებს უმნიშვნელო გავლენა ექნებოდა განმცხადებელზე.
გარდა ამისა, საქართველოს სასამართლოების მიერ რეკლამის შესახებ კანონის გამოყენება იმასთან დაკავშირებით, თუ რას მიიჩნევდნენ სასამართლოები არაეთიკურ რეკლამად, რომელიც ეწინააღმდეგებოდა ქართული საზოგადოების რელიგიურ და ეროვნულ ღირებულებებს, ასევე კითხვა, შეესაბამებოდა თუ არა ასეთი გამოყენება საქართველოს საკონსტიტუციო სასამართლოს პრაქტიკითა და ევროპული სასამართლოს პრეცედენტული სამართლით დადგენილ პრინციპებს, ეხებოდა პრინციპულ მნიშვნელოვან საკითხებს და გასცდა განმცხადებლის საქმეს.
ამასთან დაკავშირებით, იმ საკითხების გათვალისწინებით, რომლებიც მოცემულ შემთხვევაში უნდა მოგვარებულიყო განმცხადებლისთვის, აგრეთვე განმცხადებლის საქმიდან გამომდინარე პრინციპული მნიშვნელოვანი საკითხების გათვალისწინებით, შეუძლებელი იყო განმცხადებლის საჩივრების უარყოფა კონვენციის 35-ე მუხლის მე-3 პუნქტის "ბ" ქვეპუნქტის საფუძველზე.
რეზოლუცია
საჩივარი დასაშვებად იქნა ცნობილი არსებითად განსახილველად (მიღებულია ერთხმად).
(ბ) კონვენციის მე-10 მუხლთან შესაბამისობასთან დაკავშირებით. ჯარიმის გამოყენება, საქონლის გახსენების ვალდებულება და გასაჩივრებული შეფუთვის ვარიანტების მომავალში გამოყენების აკრძალვა იყო ჩარევა განმცხადებლის გამოხატვის თავისუფლების უფლებაში. ევროპულმა სასამართლომ იმ ვარაუდიდან გამომდინარე, რომ გასაჩივრებული ზომები ეფუძნებოდა საქართველოს კანონმდებლობას, მიუხედავად იმისა, რომ არ არსებობდა ცნობები საქართველოს უკვე არსებულ პრეცედენტულ სამართალზე რელიგიური სიმბოლოების გამოყენებით არაეთიკური რეკლამის ცნებასთან დაკავშირებით. ევროპული სასამართლო მზად იყო დაეთანხმა, რომ შეფუთვის დიზაინის ოთხივე ვარიანტში ჩარევა მიზნად ისახავდა სხვების რელიგიური უფლებების დაცვას ან/და საზოგადოებრივი მორალის დაცვას.
ევროპულმა სასამართლომ უნდა დაედგინა, გამოიყენებოდა თუ არა განმცხადებლის მიერ გამოყენებული შეფუთვის დიზაინის ვარიანტები მხოლოდ კომერციული მიზნებისთვის. განმცხადებლის საქონლის ბრენდი ასევე მიზნად ისახავდა საჯარო ინტერესის სხვადასხვა საკითხებზე საჯარო დებატების დაწყებას ან/და შენარჩუნებას. კერძოდ, ბრენდის განცხადებული მიზანი, რომელიც მისი გამოშვების დროს გამოცხადდა, იყო სტერეოტიპების დარღვევა და "დახმარება სექსისა და სექსუალობის სწორად გაგებაში." განმცხადებლის მიერ გამოყენებული ზოგიერთი სურათი ეხებოდა ერთსქესიან ურთიერთობებს (ნაწილი ეხება ლგბტ თემის მიმართ საქართველოში არსებულ ნეგატიურ დამოკიდებულებას, იხილეთ ევროპული სასამართლოს განჩინება საქმეში "იდენტობა და სხვები საქართველოს წინააღმდეგ" (იხ. დიზაინის რამდენიმე დიზაინის ვარიანტი ასევე, როგორც ჩანს, გახდა სოციალური და პოლიტიკური კომენტარების საგანი სხვადასხვა მოვლენებისა და საკითხების ფარგლებში. ასევე საჭირო იყო აღინიშნოს, რომ ორგანიზაცია, რომელმაც საჩივარი შეიტანა განმცხადებლის ბრენდის წინააღმდეგ, როგორც ჩანს, აქტიურად იყო ჩართული სამოქალაქო და პოლიტიკურ საქმეებში. ამასთან დაკავშირებით, ევროპული სასამართლო ვერ დაეთანხმა, რომ განმცხადებლის მიერ გამოყენებული "გამოთქმა"უნდა ჩაითვალოს მხოლოდ კომერციულ კონტექსტში. იმ შემთხვევებში, როდესაც საჯარო ინტერესის საკითხები ნაწილობრივ მაინც არის ჩართული, კონვენციის მონაწილე სახელმწიფოების სასამართლოებისთვის მინიჭებული დისკრეცია აუცილებლად ნაკლები იყო, ვიდრე სიტუაციებში, რომლებიც ეხებოდა მხოლოდ კომერციულ ტექსტებს.
რაც შეეხება განმცხადებლის საქონლის შეფუთვის ოთხ სადავო ვარიანტს, ერთ-ერთ მათგანს ჰქონდა ტექსტი "სამეფო სასამართლო თამარის შიგნით" (ასე სიტყვასიტყვით ინგლისურ ტექსტში: "სამეფო სასამართლო თამარის შიგნით". ცხადია, ამ ნაწილში საქმის მასალების არასწორი თარგმანი გაკეთდა. საჯაროდ ხელმისაწვდომ წყაროებზე დაყრდნობით, მოცემული წარწერა არის მინიშნება პოპულარული სერიალის "ტახტების თამაშის" სახელწოდებაზე და აქვს ზოგადი მნიშვნელობა: "სამეფო თამაშები თამარასთან"), რომელიც იყო მინიშნება "საქართველოს დედოფალზე თამარზე", რომელიც წმინდანად შერაცხა საქართველოს მართლმადიდებელმა ეკლესიამ. საზოგადო მოღვაწის, ან რომელიმე პირის კანონიზაცია თავისთავად ვერ გახდება საჯარო დებატების დროს ამ პირის განხილვის გამორიცხვის საფუძველი. ასევე, იმის საწინააღმდეგოდ, რაც შეიძლება ვივარაუდოთ ქართული სასამართლოების მსჯელობის საფუძველზე, ნებისმიერი გამოხატვის გადაცემის მეთოდის არჩევანი (მოცემულ შემთხვევაში, ეს არის პრეზერვატივების წარმოება და განაწილება) თავისთავად შეუსაბამოდ არ უნდა ჩაითვალოს შეფასებისას, შეიძლება თუ არა შესაბამისი გამოთქმა იყოს საზოგადოებისათვის მნიშვნელოვან საკითხებზე საჯარო დისკუსიების საგანი. ამასთან, განმცხადებელმა ვერ ახსნა, საშინაო დონეზე მისი საქმის განხილვისას, რატომ ან როგორ შეუწყო ხელი ამ პირის ხსენებას პრეზერვატივებზე წარწერაში თანმხლები გამოსახულებით, ან საზოგადოებრივი ინტერესის საკითხზე საჯარო დავის წამოწყებას ან გაგრძელებას. სამწუხაროა, რომ ქართულმა სასამართლოებმა არ დააფასეს გასაჩივრებული სურათის თანმხლები ტექსტის მნიშვნელობა. მიუხედავად ამისა, საქართველოს სასამართლოების მიერ მისი საქმის განხილვის დროს განმცხადებლის მხრიდან დამაჯერებელი არგუმენტების არარსებობის გამო, ძნელი იყო შეთანხმება, რომ საქართველოს ხელისუფლებამ შეცდომა დაუშვა, როდესაც დაასკვნეს, რომ განმცხადებლის საქონლის შეფუთვა შეიძლება ჩაითვალოს უსაფუძვლო შეურაცხყოფად ქრისტიანული მართლმადიდებლური რწმენის აღმსარებლობის მქონე ქართველების თაყვანისცემის ობიექტისთვის.
თუმცა, რაც შეეხება დიზაინის სხვა ვარიანტებს, გარემოებები აქ განსხვავებული იყო. რაც შეეხება პანდას გამოსახულებით შეფუთვას და რელიგიურ ქრისტიანულ დღესასწაულზე მითითებას, ევროპულმა სასამართლომ აღნიშნა საქართველოს მეორე ინსტანციის სასამართლოების არგუმენტები, რომ გამოსახულება და მასთან თანმხლები ტექსტი დაუსაბუთებლად შეურაცხყოფდა ქრისტიანული მართლმადიდებლური რწმენის აღმსარებლობის მქონე პირთა ცხოვრების წესს, ასევე რელიგიურ სწავლებებს, რომ მნიშვნელოვანი რელიგიური დღესასწაულების წინ მარხვის დროს თავი უნდა შეიკავოს სექსუალური ურთიერთობებისგან. მიუხედავად ამისა, ეს მიზეზები არ იყო საკმარისი დემოკრატიულ საზოგადოებაში ჩარევის საჭიროების გასამართლებლად. კერძოდ, შეუძლებელია უგულებელვყოთ ის ფაქტი, რომ შეფუთვის დიზაინის დროს უბრალოდ რეპროდუცირდა ანონიმური ჯგუფის პოპულარული, ადრე არსებული მხატვრული განცხადება სახელწოდებით "პანდა". რაც შეეხება შინაარსს, წარწერა, როგორც ჩანს, საქართველოში ხშირად გამოყენებული სხვადასხვა ფრაზის სატირული ინტერპრეტაცია იყო, ფაქტობრივად, სხვადასხვა იდეების კრიტიკა იყო, მათ შორის რელიგიურ სწავლებებთან და პრაქტიკასთან დაკავშირებული. ამ კონტექსტში, სააპელაციო სასამართლომ უგულებელყო მთავარი კითხვა, იყო თუ არა" სასწრაფო საზოგადოებრივი საჭიროება", შეზღუდოს განმცხადებლის გასაჩივრებული შეფუთვის დიზაინის განაწილება.
ორი დარჩენილი დიზაინის ვარიანტი შეიცავდა ქალის მარცხენა ხელის გამოსახულებას, რომელსაც ორი აწეული თითით პრეზერვატივი ეჭირა და გვირგვინის გამოსახულებას, სავარაუდოდ პრეზერვატივიდან, წარწერებით, რომლებიც ისტორიულ მოვლენას ეხებოდა. რაც შეეხება პირველ ვარიანტს, განმცხადებლის არგუმენტი რაიმე რელიგიური კონტექსტის არარსებობის შესახებ განხილვის გარეშე დარჩა, რადგან მარცხენა ხელი იყო გამოსახული და არა მარჯვენა ხელი, რომელიც გამოიყენება რელიგიურ ჟესტებში და ჩარევის საკანონმდებლო საფუძვლის არარსებობის შესახებ. მიუხედავად იმისა, რომ გამორიცხული არ იყო, რომ ყველაზე ჩვეულებრივი გამოსახულებაც კი შეიძლება შეიცავდეს ელემენტებს, რომლებიც უკიდურესად სპეციფიკურ ასოციაციებს იწვევს რელიგიურ სიმბოლოსთან, ეს იყო საქართველოს სასამართლოები, რომლებმაც უნდა აჩვენონ, თუ რატომ ეხებოდა ზუსტად ასეთი სიტუაცია ქალის ხელის გამოსახულებას, მაგრამ ეს ასე არ მოხდა. რაც შეეხება დიზაინის მეორე განსაზღვრულ ვარიანტს, განმცხადებლის არგუმენტების მიუხედავად, განმცხადებლის საქმის განხილვის განმავლობაში გაურკვეველი რჩებოდა, თუ რატომ ჩათვალა ქართულმა სასამართლოებმა, რომ სურათი რეკლამის შესახებ კანონის მიხედვით "არაეთიკური" განმარტების ქვეშ მოექცა. ასევე არ იყო განმარტებული, იყო თუ არა" გადაუდებელი საზოგადოებრივი საჭიროება " ევროპული სასამართლოს პრეცედენტული სამართლის მნიშვნელობით, შეზღუდოს საქონლის განაწილება შეფუთვის დიზაინის ორი მითითებული ვარიანტით. შესაბამისად, საქართველოს სასამართლოების მიერ მოყვანილი არც ერთი მიზეზი არ იყო საკმარისად აქტუალური, რომ განმცხადებლის გამოხატვის თავისუფლების უფლებაში ჩარევის აუცილებლობა და პროპორციულობა გამართლებულიყო.
დასასრულს, ევროპულმა სასამართლომ განიხილა საკითხი იმის შესახებ, რომ განმცხადებლის საქმეზე საქართველოს სასამართლოების გადაწყვეტილებები გულისხმობდა პოზიციას, რომ საქართველოს მართლმადიდებელი ეკლესიის მიმდევრების მხრიდან ეთიკური საკითხების ხედვა ჭარბობდა კონვენციითა და საქართველოს კონსტიტუციით დაცულ სხვადასხვა ღირებულებებს შორის ბალანსის დამყარებაში. ეს პოზიცია წინააღმდეგობაში მოდიოდა საქართველოს საკონსტიტუციო სასამართლოს მოსაზრებასთან და ეწინააღმდეგებოდა შესაბამის საერთაშორისო სტანდარტებს. პლურალისტურ დემოკრატიულ საზოგადოებაში, ისინი, ვინც რელიგიის აღიარების თავისუფლების განხორციელებას გადაწყვეტენ, იძულებულნი არიან მოითმინონ და მიიღონ სხვების მიერ თავიანთი რელიგიური რწმენის უარყოფა და მათი რწმენისადმი მტრული სხვა დოქტრინების პროპაგანდაც კი.
ზემოაღნიშნულიდან გამომდინარე, განმცხადებლის საქონლის ოთხი სადავო ვარიანტიდან სამის მიმართ მაინც, საქართველოს სასამართლოების მიერ მოყვანილი საფუძვლები შეუსაბამო იყო და არ იყო საკმარისი კონვენციის მე-10 მუხლის მე-2 პუნქტით გარანტირებული მის უფლებებში ჩარევის გასამართლებლად.
რეზოლუცია
საქმე ეხებოდა კონვენციის მე-10 მუხლის მოთხოვნების დარღვევას (მიღებულია ერთხმად).
გამოცემის წყარო: https://espchhelp.ru/blog/4215-gachechiladze-sakartvelos-tsinaaghmdeg .
