Дополнения к анализу практики ЕСПЧ от 19.09.2023

• 

Обновлено 19.09.2023 06:16

 

Постановление ЕСПЧ от 22 июля 2021 года по делу "Каримов и другие против Азербайджана" (жалоба N 24219/16 и 2 другие жалобы).

В 2016 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Азербайджану.

По делу успешно рассмотрены жалобы на непринятие во внимание информации о финансовой несостоятельности лица при применении административного ареста за неисполнение судебных решений о выплате долга. По делу имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

Заявители были приговорены к административному аресту за неисполнение судебных решений о выплате долгов частным кредиторам. Заявители утверждали, что разбирательство по их делу было несправедливым, что им было назначено наказание без учета сообщений заявителей об их финансовой неспособности выплатить долги, хотя это требование прямо предусмотрено законодательством Азербайджана.

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Жалоба касалась справедливости административного разбирательства, вызвавшего уголовно-правовые последствия, по смыслу требований статьи 6 Конвенции.

Европейский Суд ограничился рассмотрением разбирательства, завершившегося вынесением окончательных решений, которыми суды Азербайджана назначили заявителям административное наказание, означавшее лишение их свободы как должников.

Все стороны судебного разбирательства должны иметь возможность ожидать точного и ясного ответа на доводы, которые являются решающими для исхода рассмотрения соответствующего дела. Кроме того, приводимые судами основания не должны быть автоматическими или шаблонными.

Суды Азербайджана признали заявителей виновными в преступлении, предусмотренном Кодексом об административных правонарушениях, и применили к ним наказание в виде административного ареста. При определении виновности заявителей было необходимо установить, что в отсутствие уважительных причин заявители не исполнили судебные решения, согласно которым они были обязаны выплатить свои долги кредиторам. Причины, озвученные должниками для оправдания неисполнения своих финансовых обязательств, являлись решающими для характеристики деяния, поскольку они могли содержать основания для освобождения от ответственности. Индивидуальная оценка финансового состояния должников и их намерений при неисполнении судебных решений являлась существенной. В соответствующем разбирательстве, имевшем уголовно-правовой характер с административными аспектами, со стороны обвинения требовалось доказать, что должники действительно, вопреки их утверждениям, имели финансовую возможность выплатить свои долги.

При таких обстоятельствах было очевидно, что доводы, приведенные заявителями в судах Азербайджана, в частности, о том, что причина неисполнения ими решений суда заключалась в отсутствии у них финансовой возможности выплатить долги, имели ключевое значение по смыслу буквы закона и требовали четкого ответа и судебного рассмотрения вопроса о том, были ли указанные заявителями уважительные причины обоснованными. Если причиной неисполнения заявителями решений суда являлась финансовая несостоятельность, то это могло затронуть вопрос о соблюдении статьи 1 Протокола N 4 к Конвенции, согласно которой "никто не может быть лишен свободы лишь на том основании, что он не в состоянии выполнить какое-либо договорное обязательство". Однако суды Азербайджана не предприняли каких-либо усилий для проверки того, имелись ли уважительные причины для неисполнения решений суда, а также не рассмотрели соответствующий довод, несмотря на то что заявители просили их это сделать в судах как первой, так и второй инстанций. Нерассмотрение судами Азербайджана причин неисполнения заявителями судебных решений представлялось еще более противоречивым, поскольку в самих судебных решениях о применении к заявителям наказания содержалась информация о тяжелом финансовом положении заявителей и не было каких-либо указаний на сомнения относительно фактической достоверности финансовых трудностей, препятствовавших выплате долгов.

Более того, Конституционный суд Азербайджана подчеркнул обязательность требования о тщательном исследовании судами всех аспектов при применении административного наказания или взыскания за неисполнение решения суда, а также необходимость оценивать то обстоятельство, было ли неисполнение умышленным или должник использовал все доступные способы для исполнения требований пристава. В настоящем деле следовало признать, что указанные факторы не были исследованы судами, которые применили наказание к заявителям.

Следовательно, в настоящем деле не был дан точный и ясный ответ на выдвинутый заявителями основополагающий довод, который являлся решающим для исхода разбирательства по делу, и поэтому суды Азербайджана не выполнили предусмотренную статьей 6 Конвенции обязанность мотивировать свои решения.

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

По делу имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Ссылаясь на статью 1 Протокола N 4 к Конвенции, заявители утверждали, что административный арест был основан исключительно на отсутствии у них возможности выполнить свои контрактные обязательства. Однако, принимая во внимание обстоятельства дела, доводы стороны и выводы относительно пункта 1 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд постановил, что отсутствовала необходимость рассматривать данную часть жалобы на предмет ее приемлемости и по существу.

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителям 3 600 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/4216-karimov-i-drugiye-protiv-azerbaydzhana .

 

 

 

The ECHR ruling of July 22, 2021 in the case "Karimov and Others v. Azerbaijan" (complaint No. 24219/16 and 2 other complaints).

In 2016, the applicants were assisted in the preparation of complaints. Subsequently, the complaints were combined and communicated to Azerbaijan.

Complaints about the failure to take into account information about the financial insolvency of a person when applying administrative arrest for non-execution of court decisions on debt payment were successfully considered in the case. There was a violation of article 6, paragraph 1, of the Convention in the case.

 

 

CIRCUMSTANCES OF THE CASE

 

The applicants were sentenced to administrative arrest for non-execution of court decisions on the payment of debts to private creditors. The applicants claimed that the proceedings in their case were unfair, that they were sentenced without taking into account the applicants' reports of their financial inability to pay their debts, although this requirement is expressly provided for by the legislation of Azerbaijan.

 

LEGAL ISSUES

 

Regarding compliance with paragraph 1 of article 6 of the Convention. The complaint concerned the fairness of the administrative proceedings, which caused criminal consequences, within the meaning of the requirements of article 6 of the Convention.

The European Court limited itself to the consideration of the proceedings, which ended with the issuance of final decisions by which the courts of Azerbaijan imposed an administrative penalty on the applicants, which meant the deprivation of their liberty as debtors.

All parties to the trial should be able to expect an accurate and clear answer to the arguments that are decisive for the outcome of the consideration of the relevant case. In addition, the grounds cited by the courts should not be automatic or formulaic.

The courts of Azerbaijan found the applicants guilty of a crime provided for by the Code of Administrative Offences and imposed punishment in the form of administrative arrest on them. In determining the applicants' guilt, it was necessary to establish that, in the absence of valid reasons, the applicants did not comply with court decisions according to which they were obliged to pay their debts to creditors. The reasons voiced by debtors to justify the non-fulfillment of their financial obligations were decisive for the characterization of the act, since they could contain grounds for exemption from liability. An individual assessment of the debtors' financial condition and their intentions in case of non-execution of court decisions was essential. In the relevant proceedings, which had a criminal-legal nature with administrative aspects, the prosecution was required to prove that the debtors really, contrary to their claims, had the financial ability to pay their debts.

In such circumstances, it was obvious that the arguments given by the applicants in the courts of Azerbaijan, in particular, that the reason for their failure to comply with court decisions was their lack of financial ability to pay debts, were of key importance within the meaning of the letter of the law and required a clear answer and judicial consideration of whether the applicants were respectful the reasons are reasonable. If the reason for the applicants' failure to comply with court decisions was financial insolvency, then this could raise the issue of compliance with article 1 of Protocol No. 4 to the Convention, according to which "no one can be deprived of liberty solely on the grounds that he is unable to fulfill any contractual obligation." However, the Azerbaijani courts did not make any efforts to verify whether there were valid reasons for non-enforcement of the court's decisions, and also did not consider the relevant argument, despite the fact that the applicants asked them to do so in the courts of both the first and second instances. The failure of the Azerbaijani courts to consider the reasons for the applicants' failure to comply with court decisions seemed even more contradictory, since the court decisions themselves on the application of punishment to the applicants contained information about the applicants' difficult financial situation and there were no indications of doubts about the factual reliability of financial difficulties that prevented the payment of debts.

Moreover, the Constitutional Court of Azerbaijan stressed the mandatory requirement for a thorough investigation by the courts of all aspects when applying administrative punishment or penalties for non-execution of a court decision, as well as the need to assess whether the non-execution was intentional or the debtor used all available means to fulfill the bailiff's requirements. In the present case, it should have been recognized that these factors were not investigated by the courts, which applied punishment to the applicants.

Consequently, the present case did not provide an accurate and clear answer to the fundamental argument put forward by the applicants, which was decisive for the outcome of the proceedings in the case, and therefore the Azerbaijani courts did not fulfill the obligation provided for in article 6 of the Convention to motivate their decisions.

 

RESOLUTION

 

There was a violation of paragraph 1 of article 6 of the Convention in the case (adopted unanimously).

Referring to article 1 of Protocol No. 4 to the Convention, the applicants argued that the administrative arrest was based solely on their inability to fulfill their contractual obligations. However, taking into account the circumstances of the case, the arguments of the party and the conclusions regarding paragraph 1 of Article 6 of the Convention, the European Court ruled that there was no need to consider this part of the complaint for its admissibility and merits.

 

COMPENSATION

 

In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicants 3,600 euros in compensation for moral damage.

 

Publication source: https://espchhelp.ru/blog/4217-karimov-and-others-v-azerbaijan .

 

 

 

AİHM-in "Kərimov və başqaları Azərbaycana qarşı" işi üzrə 22 iyul 2021-ci il tarixli qərarı (24219/16 saylı şikayət və 2 digər şikayət).

2016-cı ildə müraciət edənlərə şikayətlərin hazırlanmasında kömək göstərilib. Sonradan şikayətlər birləşdirildi və Azərbaycana göndərildi.

İş üzrə borcun ödənilməsi ilə bağlı məhkəmə qərarlarının yerinə yetirilməməsinə görə inzibati həbs tətbiq edilərkən şəxsin maliyyə müflisləşməsi barədə məlumatların nəzərə alınmaması ilə bağlı şikayətlərə uğurla baxılmışdır. İş üzrə Konvensiyanın 1-ci maddəsinin 6-ci bəndi pozulub.

 

 

İŞİN ŞƏRTLƏRİ

 

Ərizəçilər özəl kreditorlara borcların ödənilməsi ilə bağlı məhkəmə qərarlarını icra etmədikləri üçün inzibati həbs cəzasına məhkum edildi. İddiaçılar iddia edirdilər ki, onların işi üzrə icraat ədalətsiz olub, ərizəçilərin borclarını ödəyə bilməmələri barədə məlumatları nəzərə alınmadan onlara cəza verilib, baxmayaraq ki, bu tələb Azərbaycan qanunvericiliyində açıq şəkildə nəzərdə tutulub.

 

HÜQUQ MƏSƏLƏLƏRİ

 

Konvensiyanın 1-ci maddəsinin 6-cı bəndinə riayət edilməsi haqqında. Şikayət Konvensiyanın 6-cı maddəsinin tələblərinin mənası ilə cinayət-hüquqi nəticələrə səbəb olan inzibati icraatın ədalətliliyinə aid idi.

Avropa Məhkəməsi Azərbaycan məhkəmələrinin ərizəçilərə borclu kimi azadlıqlarından məhrum edilməsi mənasını verən inzibati cəza təyin etdiyi yekun qərarların qəbul edilməsi ilə başa çatmış icraata baxmaqla məhdudlaşıb.

Məhkəmə prosesinin bütün tərəfləri müvafiq işin nəticəsi üçün həlledici olan arqumentlərə dəqiq və aydın cavab gözləyə bilməlidirlər. Bundan əlavə, gəmilərin verdiyi əsaslar avtomatik və ya şablon olmamalıdır.

Azərbaycan məhkəmələri ərizəçiləri İnzibati Xətalar Məcəlləsində nəzərdə tutulmuş cinayətdə təqsirli bilib və onlara inzibati həbs cəzası tətbiq ediblər. Müraciət edənlərin günahkarlığını təyin edərkən, üzrlü səbəblər olmadığı təqdirdə, müraciət edənlərin borclarını kreditorlara ödəməli olduqları məhkəmə qərarlarını yerinə yetirmədiklərini müəyyənləşdirmək lazım idi. Borcluların maliyyə öhdəliklərinin yerinə yetirilməməsinə haqq qazandırmaq üçün səsləndirdikləri səbəblər aktı xarakterizə etmək üçün həlledici idi, çünki məsuliyyətdən azad olmaq üçün əsaslar ola bilər. Borcluların maliyyə vəziyyətinin və məhkəmə qərarlarının yerinə yetirilməməsi halında niyyətlərinin fərdi qiymətləndirilməsi vacib idi. İnzibati aspektlərlə cinayət-hüquqi xarakterli müvafiq icraatda ittiham tərəfi sübut etməli idi ki, borclular, iddialarına zidd olaraq, borclarını ödəmək üçün maliyyə imkanlarına malik idilər.

Belə bir şəraitdə ərizəçilərin Azərbaycan məhkəmələrində, xüsusən də məhkəmə qərarlarını icra etməmələrinin səbəbinin borclarını ödəmək üçün maddi imkanlarının olmaması ilə bağlı verdikləri arqumentlərin Qanunun hərfinin mənası baxımından əsas əhəmiyyət kəsb etdiyi və ərizəçilərin göstərdiyi üzrlü səbəblərin əsaslı olub-olmaması ilə bağlı aydın cavab və məhkəmə baxışı tələb olunduğu aydın idi. Məhkəmə qərarlarının ərizəçilər tərəfindən yerinə yetirilməməsinin səbəbi maliyyə müflisləşməsidirsə, bu, Konvensiyanın 1-ci maddəsinin 4-cü maddəsinə riayət edilməsi məsələsinə toxuna bilər, buna görə "heç kim yalnız hər hansı bir müqavilə öhdəliyini yerinə yetirə bilmədiyi üçün azadlıqdan məhrum edilə bilməz". Lakin Azərbaycan məhkəmələri məhkəmə qərarlarının icra edilməməsinin əsaslı səbəblərinin olub-olmadığını yoxlamaq üçün heç bir səy göstərməyib, həmçinin ərizəçilərin onlardan həm birinci, həm də ikinci instansiya məhkəmələrində bunu etmələrini istəməsinə baxmayaraq, müvafiq arqumenti nəzərdən keçirməyiblər. Ərizəçilərin məhkəmə qərarlarını icra etməməsinin səbəblərinə Azərbaycan məhkəmələri tərəfindən baxılmaması daha da ziddiyyətli görünürdü, çünki ərizəçilərə cəzanın tətbiqi ilə bağlı məhkəmə qərarlarında ərizəçilərin ağır maliyyə vəziyyəti barədə məlumatlar var idi və Borcların ödənilməsinə mane olan maliyyə çətinliklərinin faktiki etibarlılığı ilə bağlı şübhələrə dair heç bir göstəriş yox idi.

Bundan əlavə, Azərbaycan Konstitusiya Məhkəməsi məhkəmə qərarının icra edilməməsinə görə inzibati cəza və ya tənbeh tətbiq edilərkən məhkəmələr tərəfindən bütün aspektlərin diqqətlə araşdırılması tələbinin məcburi olduğunu, habelə icra edilməməsinin qəsdən olub-olmadığını və ya borclunun məhkəmə icraçısının tələblərini yerinə yetirmək üçün bütün mövcud metodlardan istifadə etdiyini qiymətləndirməyin vacibliyini vurğuladı. Bu işdə bu amillərin ərizəçilərə cəza tətbiq edən məhkəmələr tərəfindən araşdırılmadığı qəbul edilməli idi.

Nəticə etibarilə, bu işdə iddiaçıların irəli sürdükləri əsas arqumentə dəqiq və aydın cavab verilməmişdir ki, bu da iş üzrə icraatın nəticəsi üçün həlledici idi və buna görə də Azərbaycan məhkəmələri Konvensiyanın 6-cı maddəsində nəzərdə tutulmuş öz qərarlarını motivasiya etmək öhdəliyini yerinə yetirməyiblər.

 

Qərar

 

İşdə Konvensiyanın 1-ci maddəsinin 6-ci bəndi pozuldu (yekdilliklə qəbul edildi).

Konvensiyanın 1 saylı Protokolunun 4-cü maddəsinə istinad edərək, ərizəçilər inzibati həbsin yalnız müqavilə öhdəliklərini yerinə yetirmək imkanlarının olmamasına əsaslandığını iddia etdilər. Bununla birlikdə, işin şərtlərini, tərəfin arqumentlərini və Konvensiyanın 1-ci maddəsinin 6-cı bəndinə dair nəticələrini nəzərə alaraq, Avropa məhkəməsi şikayətin bu hissəsini məqbul və mahiyyəti baxımından nəzərdən keçirməyə ehtiyac olmadığını qərara aldı.

 

Kompensasiya

 

Konvensiyanın 41-ci maddəsinin tətbiqi qaydasında. Avropa Məhkəməsi ərizəçilərə mənəvi ziyana görə 3600 avro təzminat verib.

 

Nəşr mənbəyi: https://espchhelp.ru/blog/4218-kerimov-ve-basqalari-azerbaycana-qarsi .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 20 июля 2021 года по делу "Варга против Словакии" (жалоба N 58361/12 и 2 другие жалобы).

 

В 2012 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Словакии.

 

По делу успешно рассмотрены жалобы на практически неограниченные полномочия, которыми обладает служба разведки при осуществлении операции наблюдения, в отсутствие надлежащих правовых гарантий. По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

Заявитель стал объектом наблюдения в ходе проводимой операции под кодовым названием "Горилла", направленной на сбор информации о заявителе и встречах, которые проходили в квартире, юридически принадлежавшей заявителю. Операция была санкционирована тремя постановлениями, выданными районным судом по ходатайству службы разведки Словакии (далее - Служба). Впоследствии эти постановления были отменены Конституционным судом Словакии. Часть материалов, предположительно связанных с операцией, была анонимно размещена в Интернете. Заявитель предпринял на внутригосударственном уровне (с частичным успехом) множество действий, чтобы, среди прочего, проверить факты и получить дополнительную информацию, обжаловать исполнение постановлений и добиться уничтожения всех материалов, собранных во время операции.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции.

 

(а) Имело ли место вмешательство. Результаты операции, проведенной на основании трех постановлений, не были предоставлены Европейскому Суду, в частности данные о том, действительно ли отслеживание, сбор, хранение и использование данных касались "частной жизни" заявителя.

 

Вместе с тем в деле не оспаривалось, что заявитель был объектом слежки, проведенной на основании трех судебных постановлений, и что различные материалы, собранные в результате слежения и касавшиеся заявителя, находились ранее и продолжали находиться в ведении Службы или районного суда. Ввиду выводов районного суда и особого характера мер в виде скрытого наблюдения, которые неизбежно затрудняли или делали невозможным для заинтересованного лица установить какие-либо подробности дела, Европейский Суд готов был согласиться с тем, что исполнение указанных трех судебных постановлений и собранные в итоге материалы касались как минимум частично "частной жизни" заявителя.

 

Следовательно, применение упомянутых трех судебных постановлений и сохранение собранных на их основании разнообразных материалов являлись вмешательством в право заявителя на уважение частной жизни.

 

(b) Было ли вмешательство обоснованным. Европейский Суд рассмотрел вопрос о том, было ли вмешательство в конвенционное право заявителя осуществлено "в соответствии с законом".

 

(i) Исполнение судебных постановлений. В принципе рассматриваемые постановления применялись на основании закона и, как требовало законодательство Словакии, были вынесены судьей. Не было выдвинуто каких-либо жалоб относительно точности формулировок или доступности указанных норм.

 

Однако, как впоследствии установил Конституционный суд Словакии, постановления были изначально вынесены с нарушениями, что делало их незаконными и неконституционными. Хотя ответственность за эти нарушения нес суд, вынесший постановления, только вследствие отмены рассматриваемых постановлений Конституционным судом Словакии районный суд решил, рассмотрев жалобы заявителя в рамках иска о защите личной неприкосновенности, что применение Службой судебных постановлений также нарушило права заявителя.

 

В постановлении районного суда не была дана оценка действий Службы как таковой, данную оценку не произвел и Конституционный суд Словакии. Замечания заявителя и суда, вынесшего постановления, представленные в рамках производства в Конституционном суде Словакии, содержали описание работы Службы, которая сама составила проекты постановлений, санкционировавших вмешательство Службы в индивидуальные права человека и основополагающие свободы, а также описание суда, который вынес указанные постановления, не проверив в действительности факты дела. При таких обстоятельствах выявленные Конституционным судом Словакии недостатки в судебных постановлениях препятствовали использованию Службой технических средств сбора разведданных (далее - технические средства) против заявителя на этом основании.

 

Что касается других способов правовой защиты от произвольного вмешательства, законодательство Словакии предусматривало обязанность со стороны вынесшего постановления судьи периодически проверять, продолжали ли существовать указанные в постановлениях основания для применения технических средств. Однако в настоящем деле ничто не указывало на то, что судьи, которые вынесли рассматриваемые постановления, предприняли какие-либо проверки во исполнение упомянутой выше нормы права. В той степени, в которой судебные материалы были известны Европейскому Суду, судьи придерживались тактики бездействия, которая была поддержана районным судом в его замечаниях в ходе разбирательства в Конституционном суде Словакии относительно третьего судебного постановления. В частности, районный суд отметил, что, как было принято в соответствующее время, Служба не представляла в районный суд каких-либо записей об исполнении постановлений или протоколов об уничтожении полученных Службой данных, а также что в рассматриваемое время указанные вопросы не регулировались какими-либо специальными правилами.

 

Что касается последующего рассмотрения порядка применения судебных постановлений, пассивное отношение соответствующего суда привело к уничтожению судебных материалов о применении постановлений. Другие органы государственной власти, такие как прокуратура или администрация Правительства Словакии, прямо отрицали, что они располагали какой-либо юрисдикцией в отношении проверки законности действий Службы. Хотя дело заявителя было передано на рассмотрение особого парламентского комитета, по-видимому, он не мог или не стал рассматривать какие-либо индивидуальные аспекты дела. В связи с этим районный суд счел, что контроль за Службой носил в основном политический характер и что, в случае пособников заявителя, парламентский комитет не имел права принимать решения по каким-либо индивидуальным искам в отношении Службы в целях защиты личной неприкосновенности или получения компенсации за незаконные действия сотрудников Службы. В той мере, в которой речь шла о необходимости усиления парламентского контроля путем создания специальной комиссии по надзору за применением технических средств наблюдения, не было каких-либо указаний на то, что такая комиссия была в действительности создана и приступила к исполнению своих обязанностей. Кроме того, исполнение судебных постановлений находилось вне пределов компетенции административного судопроизводства и за пределами действия соответствующего нормативного акта об ответственности государства.

 

Действительно, районный суд в итоге признал, что применение рассматриваемых трех судебных постановлений нарушило права заявителя. Однако, по-видимому, данный вывод был основан исключительно на том обстоятельстве, что постановления были отменены, при этом ни районный суд, ни Конституционный суд Словакии не рассмотрели по существу действия Службы (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Ахлюстин против Российской Федерации" (Akhlyustin v. Russia) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Ахлюстин против Российской Федерации" (Akhlyustin v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 21200/05 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 7). Кроме того, постановление районного суда, по-видимому, стало началом каких-либо действий спустя почти через десять лет после того, как заявитель активно, хотя и безуспешно, искал способ добиться рассмотрения своих жалоб. Это усилие сопровождалось нерабочими нормативными ссылками, круговой передачей юрисдикции от Конституционного суда Словакии в районный суд, а также бесполезными передачами дела между другими органами государственной власти и из указанных органов в административные суды.

 

В итоге ввиду недостаточной ясности применимых юрисдикционных норм, отсутствия процедуры для применения существующих норм и нарушений в их применении, исполняя три рассматриваемых судебных постановления, Служба практически располагала свободой усмотрения, приравненной к неограниченным полномочиям, в отсутствие средства защиты от произвольного вмешательства, как того требует принцип верховенства права.

 

(ii) Удержание Службой первичных и производных материалов. После аннулирования Конституционным судом Словакии третьего постановления районного суда удержание Служ-бой информации, полученной в результате осуществления наблюдения, как таковое, не имело оснований в законодательстве Словакии. Хотя Конституционный суд Словакии особо отметил, что к сфере полномочий районного суда относилось обеспечение соблюдения Службой соответствующих положений Закона о защите конфиденциальности, районный суд регулярно отказывался признать, что этот вопрос относился к его юрисдикции. В связи с этим районный суд сделал вывод, что у заявителя, суда или пристава отсутствовала возможность идентифицировать соответствующие материалы с какой-либо точностью, что на практике также означало, что данный иск нельзя было подать в суды общей юрисдикции (см. в этом отношении, mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Центр правосудия против Швеции" (Centrum f r r ttvisa v. Sweden) (См.: Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Центр правосудия против Швеции" (Centrum f r r ttvisa v. Sweden) от 25 мая 2021 г., жалоба N 35252/08 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2022. N 1).

 

Более того, что касается хранения первичных материалов, полученных на основании третьего постановления районного суда, и производных материалов, полученных на основании всех трех постановлений, согласно Закону о службе разведки Словакии, важные аспекты применимого правового режима регулировались внутренними правилами, изданными директором Службы в соответствии с указанным законом. Вместе с тем их действительное содержание оценить не удалось, поскольку правила имели гриф секретности и не были предоставлены ни Европейскому Суду, ни заявителю. Кроме того, по-видимому, отсутствовал орган государственной власти, который бы обладал полномочиями рассматривать действия Службы при применении постановлений об использовании технических средств и, в более широком смысле, надзирать за соблюдением Службой ее собственных внутренних правил. Иными словами, хранение как первичных, так и производных материалов осуществлялось в соответствии с конфиденциальными нормами, которые были приняты и применялись Службой в отсутствие каких-либо элементов внешнего контроля. Данные нормы очевидно не обладали доступностью и стали причиной осуществления мер по скрытому наблюдению в отсутствие защиты от произвольного вмешательства в право заявителя на уважение его частной жизни.

 

С учетом вышеизложенного отсутствовала необходимость рассматривать вопрос о том, были ли соблюдены иные требования пункта 2 статьи 8 Конвенции, а также рассматривать по существу остальную часть жалобы заявителя.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу имело место нарушение статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 9 750 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

 

 

Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/4219-varga-protiv-slovakii .

 

 

 

 

 

The ECHR Ruling of July 20, 2021 in the case "Varga v. Slovakia" (complaint No. 58361/12 and 2 other complaints).

 

In 2012, the applicants were assisted in the preparation of complaints. Subsequently, the complaints were combined and communicated to Slovakia.

 

The case successfully dealt with complaints about the virtually unlimited powers that the intelligence service has in carrying out surveillance operations, in the absence of appropriate legal guarantees. The case involved a violation of the requirements of article 8 of the Convention.

 

 

 

CIRCUMSTANCES OF THE CASE

 

 

 

The applicant became the object of surveillance during the ongoing operation codenamed "Gorilla", aimed at collecting information about the applicant and meetings that took place in the apartment legally owned by the applicant. The operation was sanctioned by three resolutions issued by the District Court at the request of the Slovak Intelligence Service (hereinafter referred to as the Service). These rulings were subsequently overturned by the Constitutional Court of Slovakia. Some of the materials allegedly related to the operation were anonymously posted on the Internet. The applicant took numerous actions at the domestic level (with partial success) in order, among other things, to verify the facts and obtain additional information, to appeal against the execution of the decisions and to achieve the destruction of all materials collected during the operation.

 

 

 

LEGAL ISSUES

 

 

 

Regarding compliance with article 8 of the Convention.

 

(a) Whether there has been interference. The results of the operation carried out on the basis of three rulings were not provided to the European Court, in particular, data on whether the tracking, collection, storage and use of data really concerned the applicant's "private life".

 

At the same time, it was not disputed in the case that the applicant was the object of surveillance carried out on the basis of three court decisions, and that various materials collected as a result of surveillance and related to the applicant were previously and continued to be under the jurisdiction of the Service or the District Court. In view of the findings of the District Court and the special nature of the measures in the form of covert surveillance, which inevitably made it difficult or impossible for the person concerned to establish any details of the case, the European Court was ready to agree that the execution of these three court decisions and the materials collected as a result concerned at least partially the "private life" of the applicant.

 

Consequently, the application of the above-mentioned three court rulings and the preservation of various materials collected on their basis were an interference with the applicant's right to respect for private life.

 

(b) Whether the interference was justified. The European Court considered whether the interference with the applicant's convention law was carried out "in accordance with the law".

 

(i) Enforcement of court orders. In principle, the decisions in question were applied on the basis of the law and, as required by the legislation of Slovakia, were issued by a judge. No complaints have been raised regarding the accuracy of the wording or the accessibility of these standards.

 

However, as the Constitutional Court of Slovakia subsequently found, the rulings were initially made with violations, which made them illegal and unconstitutional. Although the court that issued the rulings was responsible for these violations, it was only as a result of the cancellation of the rulings in question by the Constitutional Court of Slovakia that the District Court decided, after considering the applicant's complaints in the framework of the claim for the protection of personal integrity, that the application of court rulings by the Service also violated the applicant's rights.

 

The decision of the District Court did not assess the actions of the Service as such, and the Constitutional Court of Slovakia did not make this assessment either. The observations of the applicant and the court that issued the rulings, submitted as part of the proceedings before the Constitutional Court of Slovakia, contained a description of the work of the Service, which itself drafted the rulings authorizing the intervention of the Service in individual human rights and fundamental freedoms, as well as a description of the court that issued the said rulings without actually checking the facts of the case. In such circumstances, the shortcomings identified by the Constitutional Court of Slovakia in judicial decisions prevented the Service from using technical means of intelligence gathering (hereinafter referred to as technical means) against the applicant on this basis.

 

As for other means of legal protection against arbitrary interference, Slovak legislation provided for the obligation on the part of the judge who issued the ruling to periodically check whether the grounds specified in the rulings for the use of technical means continued to exist. However, in the present case, nothing indicated that the judges who issued the decisions in question had undertaken any checks in compliance with the above-mentioned rule of law. To the extent that the court materials were known to the European Court, the judges followed a tactic of inaction, which was supported by the District Court in its observations during the proceedings before the Constitutional Court of Slovakia regarding the third court ruling. In particular, the District Court noted that, as was customary at the appropriate time, the Service did not submit to the District Court any records on the execution of decisions or protocols on the destruction of data received by the Service, and also that at the time under consideration these issues were not regulated by any special rules.

 

As for the subsequent review of the procedure for the application of court decisions, the passive attitude of the relevant court led to the destruction of court materials on the application of the decisions. Other public authorities, such as the Prosecutor's Office or the administration of the Slovak Government, explicitly denied that they had any jurisdiction to verify the legality of the actions of the Service. Although the applicant's case was referred to a special parliamentary committee, it appears that he could not or did not consider any individual aspects of the case. In this regard, the District Court considered that the control over the Service was mainly political in nature and that, in the case of the applicant's accomplices, the Parliamentary committee had no right to decide on any individual claims against the Service in order to protect personal integrity or obtain compensation for illegal actions of the Service employees. To the extent that it was necessary to strengthen parliamentary control by creating a special commission for the supervision of the use of technical means of surveillance, there was no indication that such a commission was actually created and began to perform its duties. In addition, the execution of court decisions was outside the competence of administrative proceedings and beyond the scope of the relevant regulatory act on State responsibility.

 

Indeed, the district court eventually found that the application of the three court decisions in question violated the applicant's rights. However, it seems that this conclusion was based solely on the fact that the rulings were annulled, while neither the District Court nor the Constitutional Court of Slovakia considered the merits of the actions of the Service (see, mutatis mutandis, the Ruling of the European Court in the case "Akhlyustin v. Russia" (See: Judgment of the European Court of Justice in the case "Akhlyustin v. Russia" (Akhlyustin v. Russia) of November 7, 2017., complaint No. 21200/05 // Bulletin of the European Court of Human Rights. 2018. N 7). Moreover, the District court's ruling appears to have been the beginning of some action almost ten years after the applicant had actively, albeit unsuccessfully, sought a way to have his complaints examined. This effort was accompanied by non-working normative references, circular transfer of jurisdiction from the Constitutional Court of Slovakia to the District Court, as well as useless transfers of the case between other State authorities and from these bodies to administrative courts.

 

As a result, due to the lack of clarity of the applicable jurisdictional norms, the lack of a procedure for applying existing norms and violations in their application, executing the three court rulings under consideration, the Service practically had discretion equated to unlimited powers, in the absence of a means of protection from arbitrary interference, as required by the rule of law principle.

 

(ii) Retention of primary and derivative materials by the Service. After the annulment by the Constitutional Court of Slovakia of the third decision of the District Court, the retention of the information obtained as a result of surveillance, as such, had no grounds in the legislation of Slovakia. Although the Constitutional Court of Slovakia specifically noted that the area of competence of the District Court was to ensure that the Service complies with the relevant provisions of the Law on the Protection of Confidentiality, the District Court regularly refused to recognize that this issue was within its jurisdiction. In this regard, the district Court concluded that the applicant, the court or the bailiff did not have the opportunity to identify the relevant materials with any accuracy, which in practice also meant that this claim could not be filed with the courts of general jurisdiction (see in this regard, mutatis mutandis, the Ruling of the Grand Chamber of the European Court in the case "Center of Justice v. Sweden" (Centrum f r r ttvisa v. Sweden) (See: The Ruling of the Grand Chamber of the European Court of Justice in the case "Center of Justice v. Sweden" (Centrum f r r ttvisa v. Sweden) dated May 25, 2021, complaint No. 35252/08 // Precedents of the European Court of Human Rights. Special issue. 2022. N 1).

 

Moreover, with regard to the storage of primary materials obtained on the basis of the third decision of the District Court and derivative materials obtained on the basis of all three decisions, according to the Law on the Slovak Intelligence Service, important aspects of the applicable legal regime were regulated by internal rules issued by the Director of the Service in accordance with the said law. At the same time, it was not possible to assess their actual content, since the rules were classified and were not provided either to the European Court or to the applicant. In addition, there seemed to be no public authority that had the authority to review the actions of the Service when applying regulations on the use of technical means and, more broadly, to supervise the compliance of the Service with its own internal rules. In other words, the storage of both primary and derived materials was carried out in accordance with confidential standards that were adopted and applied by the Service in the absence of any elements of external control. These norms obviously did not have accessibility and became the reason for the implementation of covert surveillance measures in the absence of protection from arbitrary interference with the applicant's right to respect for his private life.

 

In view of the above, there was no need to consider whether the other requirements of article 8, paragraph 2, of the Convention had been met, as well as to consider on the merits the rest of the applicant's complaint.

 

 

 

RESOLUTION

 

 

 

There was a violation of article 8 of the Convention in the case (adopted unanimously).

 

 

 

COMPENSATION

 

 

 

In the application of article 41 of the Convention. The European Court awarded the applicant 9,750 euros in compensation for moral damage.

 

 

 

Publication source: https://espchhelp.ru/blog/4220-varga-v-slovakia .

 

 

 

 

 

Rozsudok EDĽP z 20. Júla 2021 vo veci "Varga proti Slovensku" (sťažnosť č. 58361/12 a 2 ďalšie sťažnosti).

 

V roku 2012 bola žiadateľom poskytnutá pomoc pri príprave sťažností. Následne boli sťažnosti spojené a oznámené Slovensku.

 

Prípad sa úspešne zaoberal sťažnosťami na prakticky neobmedzené právomoci, ktoré má spravodajská služba pri vykonávaní operácií dohľadu, pri absencii primeraných právnych záruk. Prípad sa týkal porušenia požiadaviek článku 8 Dohovoru.

 

 

 

OKOLNOSTI PRÍPADU

 

 

 

Žiadateľ sa stal predmetom dohľadu počas prebiehajúcej operácie s kódovým označením "gorila" zameranej na zhromažďovanie informácií o žiadateľovi a stretnutí, ktoré sa konali v byte, ktorý žiadateľ legálne vlastní. Operácia bola sankcionovaná tromi uzneseniami, ktoré vydal Okresný súd na žiadosť Slovenskej spravodajskej služby (ďalej len služba). Tieto rozhodnutia následne zrušil Ústavný súd SR. Niektoré materiály údajne súvisiace s operáciou boli anonymne zverejnené na internete. Žalobkyňa podnikla početné kroky na vnútroštátnej úrovni (s čiastočným úspechom), aby okrem iného overila skutočnosti a získala ďalšie informácie, odvolala sa proti výkonu rozhodnutí a dosiahla zničenie všetkých materiálov zhromaždených počas operácie.

 

 

 

PRÁVNE OTÁZKY

 

 

 

Pokiaľ ide o súlad s článkom 8 Dohovoru.

 

a) či došlo k rušeniu. Výsledky operácie vykonanej na základe troch rozhodnutí neboli Európskemu súdu poskytnuté, najmä údaje o tom, či sa sledovanie, zhromažďovanie, uchovávanie a používanie údajov skutočne týkalo "súkromného života"žalobkyne.

 

Zároveň nebolo spochybnené v prípade, že žalobca bol predmetom dohľadu vykonávaného na základe troch súdnych rozhodnutí a že rôzne materiály zozbierané v dôsledku dohľadu a súvisiace so žalobcom predtým a naďalej patrili do právomoci útvaru alebo Okresného súdu. Vzhľadom na zistenia Okresného súdu a osobitnú povahu opatrení vo forme skrytého dohľadu, ktoré nevyhnutne sťažili alebo znemožnili dotknutej osobe zistiť akékoľvek podrobnosti prípadu, bol Európsky súd pripravený súhlasiť s tým, že vykonanie týchto troch súdnych rozhodnutí a materiálov zhromaždených v dôsledku toho sa aspoň čiastočne týkalo "súkromného života" žalobcu.

 

V dôsledku toho uplatňovanie uvedených troch súdnych rozhodnutí a uchovávanie rôznych materiálov zhromaždených na ich základe boli zásahom do práva žalobkyne na rešpektovanie súkromného života.

 

B) či bol zásah opodstatnený. Európsky súd posúdil, či bol zásah do práva dohovoru žalobcu vykonaný "v súlade so zákonom".

 

I) výkon súdnych príkazov. Predmetné rozhodnutia sa v zásade uplatňovali na základe zákona a v súlade s právnymi predpismi Slovenska ich vydal sudca. Neboli vznesené žiadne sťažnosti týkajúce sa presnosti znenia alebo dostupnosti týchto noriem.

 

Ako však následne zistil Ústavný súd Slovenska, rozsudky sa pôvodne vydávali s porušeniami, čo ich robilo nezákonnými a protiústavnými. Aj keď za tieto porušenia bol zodpovedný súd, ktorý vydal rozhodnutia, až v dôsledku zrušenia predmetných rozhodnutí Ústavným súdom Slovenska Okresný súd po zvážení sťažností žalobcu v rámci návrhu na ochranu osobnej integrity rozhodol, že uplatnenie súdnych rozhodnutí útvarom porušilo aj práva žalobcu.

 

Rozhodnutie Okresného súdu neposudzovalo konanie služby ako takej a ani Ústavný súd SR toto posúdenie neurobil. Pripomienky žalobcu a súdu, ktorý vydal rozhodnutia, predložené v rámci konania pred Ústavným súdom Slovenska, obsahovali opis práce služby, ktorá sama vypracovala rozhodnutia povoľujúce zásah služby do individuálnych ľudských práv a základných slobôd, ako aj opis súdu, ktorý vydal uvedené rozhodnutia bez toho, aby skutočne overil skutkový stav veci. Za týchto okolností nedostatky zistené Ústavným súdom SR v súdnych rozhodnutiach bránili službe v tom, aby na tomto základe použila voči žiadateľovi technické prostriedky zhromažďovania spravodajských informácií (ďalej len technické prostriedky).

 

Pokiaľ ide o iné prostriedky právnej ochrany proti svojvoľnému zasahovaniu, Slovenská legislatíva stanovila povinnosť sudcu, ktorý vydal rozhodnutie, pravidelne kontrolovať, či dôvody uvedené v rozhodnutiach pre použitie technických prostriedkov naďalej existujú. V prejednávanej veci však nič nenaznačovalo, že sudcovia, ktorí vydali predmetné rozhodnutia, vykonali akékoľvek kontroly v súlade s vyššie uvedeným právnym poriadkom. V rozsahu, v akom boli materiály súdu známe Európskemu súdu, sa sudcovia riadili taktikou nečinnosti, ktorú podporil Okresný súd vo svojich pripomienkach počas konania pred Ústavným súdom SR vo veci rozhodnutia tretieho súdu. Okresný súd predovšetkým poznamenal, že ako bolo zvykom vo vhodnom čase, služba nepredložila okresnému súdu žiadne záznamy o výkone rozhodnutí alebo protokolov o zničení údajov prijatých službou a tiež, že v danom čase tieto otázky neboli upravené žiadnymi osobitnými pravidlami.

 

Pokiaľ ide o následné preskúmanie postupu pri uplatňovaní súdnych rozhodnutí, pasívny postoj príslušného súdu viedol k zničeniu súdnych materiálov o uplatňovaní rozhodnutí. Iné orgány verejnej moci, ako napríklad prokuratúra alebo správa vlády SR, výslovne popreli, že by mali právomoc overovať zákonnosť konania služby. Aj keď bol prípad žalobcu postúpený osobitnému parlamentnému výboru, zdá sa, že nemohol alebo nezohľadnil žiadne jednotlivé aspekty prípadu. V tejto súvislosti Okresný súd usúdil, že kontrola služby má hlavne politický charakter a že v prípade spolupáchateľov žalobkyne nemal parlamentný výbor právo rozhodovať o akýchkoľvek individuálnych nárokoch voči službe s cieľom chrániť osobnú integritu alebo získať náhradu za protiprávne konanie zamestnancov služby. Pokiaľ bolo potrebné posilniť parlamentnú kontrolu vytvorením osobitnej komisie pre dohľad nad používaním technických prostriedkov dohľadu, nič nenasvedčovalo tomu, že takáto Komisia bola skutočne vytvorená a začala plniť svoje povinnosti. Okrem toho výkon súdnych rozhodnutí bol mimo právomoci správneho konania a nad rámec príslušného regulačného aktu o zodpovednosti štátu.

 

Okresný súd nakoniec zistil, že uplatnenie troch predmetných súdnych rozhodnutí porušilo práva žalobcu. Zdá sa však, že tento záver bol založený výlučne na skutočnosti, že rozsudky boli zrušené, zatiaľ čo ani Okresný súd, ani Ústavný súd Slovenska nepovažovali za opodstatnenosť žalôb služby (Pozri mutatis mutandis rozsudok Európskeho súdu vo veci "Akhlyustin proti Rusku" (Pozri: rozsudok Európskeho súdneho dvora vo veci "Akhlyustin proti Rusku" (Akhlyustin proti Rusku) zo 7.Novembra 2017., sťažnosť č. 21200/05 / / Bulletin Európskeho súdu pre ľudské práva. 2018. N 7). Okrem toho sa zdá, že rozhodnutie Okresného súdu bolo začiatkom nejakej žaloby takmer desať rokov po tom, čo žalobca aktívne, aj keď neúspešne, hľadal spôsob, ako svoje sťažnosti preskúmať. Toto úsilie sprevádzali nefunkčné normatívne odkazy, obehový presun právomoci z Ústavného súdu SR na Okresný súd, ako aj zbytočné presuny veci medzi inými štátnymi orgánmi a z týchto orgánov na správne súdy.

 

Výsledkom bolo, že z dôvodu nejasnosti uplatniteľných noriem jurisdikcie, neexistencie postupu na uplatňovanie existujúcich noriem a porušení pri ich uplatňovaní, vykonávania troch posudzovaných súdnych rozhodnutí, mala služba prakticky diskrečnú právomoc prirovnanú k neobmedzeným právomociam, keďže neexistoval prostriedok ochrany pred svojvoľným zasahovaním, ako to vyžaduje zásada právneho štátu.

 

(ii) uchovávanie primárnych a odvodených materiálov službou. Po zrušení tretieho rozhodnutia okresného súdu Ústavným súdom SR nemalo uchovávanie informácií získaných v dôsledku dohľadu ako také v právnych predpisoch Slovenska žiadne dôvody. Aj keď Ústavný súd SR osobitne poznamenal, že oblasť pôsobnosti Okresného súdu spočívala v zabezpečení súladu služby s príslušnými ustanoveniami zákona o ochrane dôvernosti, Okresný súd pravidelne odmietal uznať, že táto otázka patrí do jeho právomoci. V tejto súvislosti Okresný súd dospel k záveru, že žalobca, súd alebo súdny exekútor nemali možnosť s presnosťou identifikovať príslušné materiály, čo v praxi tiež znamenalo, že tento nárok nebolo možné podať na súdy so všeobecnou právomocou (pozri v tejto súvislosti mutatis mutandis rozsudok veľkej komory Európskeho súdu vo veci "centrum spravodlivosti proti Švédsku" (Centrum f r r ttvisa proti Švédsku) (Pozri: rozsudok veľkej komory Európskeho súdneho dvora vo veci "centrum spravodlivosti proti Švédsku" (Centrum f r r ttvisa proti Švédsku)). f r r ttvisa V. Švédsko) z 25. mája 2021, sťažnosť č. 35252/08 // precedensy Európskeho súdu pre ľudské práva. Špeciálna otázka. 2022. N 1).

 

Okrem toho, pokiaľ ide o skladovanie primárnych materiálov získaných na základe tretieho rozhodnutia okresného súdu a odvodených materiálov získaných na základe všetkých troch rozhodnutí, podľa zákona o slovenskej spravodajskej službe boli dôležité aspekty platného právneho režimu upravené vnútornými predpismi vydanými riaditeľom služby v súlade s uvedeným zákonom. Zároveň nebolo možné posúdiť ich skutočný obsah, pretože pravidlá boli klasifikované a neboli poskytnuté ani Európskemu súdu, ani žalobcovi. Okrem toho sa zdalo, že neexistuje žiadny verejný orgán, ktorý by mal právomoc preskúmať činnosť služby pri uplatňovaní predpisov o používaní technických prostriedkov a v širšom zmysle dohliadať na súlad služby s jej vlastnými vnútornými pravidlami. Inými slovami, skladovanie primárnych aj odvodených materiálov sa uskutočňovalo v súlade s dôvernými normami, ktoré služba prijala a uplatňovala pri absencii akýchkoľvek prvkov vonkajšej kontroly. Tieto normy zjavne nemali prístupnosť a stali sa dôvodom na implementáciu opatrení skrytého dohľadu pri absencii ochrany pred svojvoľným zasahovaním do práva žiadateľa na rešpektovanie jeho súkromného života.

 

Vzhľadom na uvedené skutočnosti nebolo potrebné posudzovať, či boli splnené ostatné požiadavky článku 8 ods. 2 dohovoru, ako aj posudzovať vo veci samej zvyšok sťažnosti žalobcu.

 

 

 

ROZLÍŠENIE

 

 

 

V prípade došlo k porušeniu článku 8 Dohovoru (prijatého jednomyseľne).

 

 

 

NÁHRADA

 

 

 

Pri uplatňovaní článku 41 Dohovoru. Európsky súd priznal žalobcovi náhradu morálnej ujmy vo výške 9 750 eur.

 

 

 

Zdroj publikácie: https://espchhelp.ru/blog/4221-varga-proti-slovensku .

 

 

Постановление ЕСПЧ от 20 июля 2021 года по делу "Полгар против Румынии" (жалоба N 39412/19).

 

В 2019 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Румынии.

 

По делу успешно рассмотрена жалоба по вопросу о том, что иск, касающийся причинения вреда, является эффективным средством правовой защиты с 13 января 2021 г. для получения компенсации за имевшиеся в прошлом ненадлежащие условия содержания под стражей или перевозки заключенных. По делу имело место нарушение статьи 13 Конвенции.

 

 

 

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

 

 

Заявитель содержался под стражей. Он обжаловал ненадлежащие условия содержания под стражей, а также средство правовой защиты (гражданский иск о привлечении к ответственности за гражданское правонарушение, используемый для получения компенсации морального вреда.

 

 

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

 

 

 

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Вынося окончательное решение по делу заявителя, суды Румынии отметили, что во время содержания в тюрьме "Дева" (с 27 февраля 2014 г. по 29 апреля 2015 г. и с 14 по 25 мая 2015 г.) ему было обеспечено менее 3 кв. м санитарной площади.

 

В пилотном Постановлении по делу "Резмивеш и другие против Румынии" (Rezmive and Others v. Romania) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Резмивеш и другие против Румынии" (Rezmive and Others v. Romania) от 25 апреля 2017 г., жалоба N 61467/12) Европейский Суд уже установил нарушение статьи 3 Конвенции при фактических обстоятельствах, аналогичных тем, что были рассмотрены в настоящем деле.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

 

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции. Утверждая, что в настоящем деле отсутствовало нарушение статьи 13 Конвенции, власти Румынии ссылались на средство правовой защиты, появившееся в результате развития прецедентной практики после вынесения указанного выше Постановления по делу "Резмивеш и другие против Румынии" (Rezmive and Others v. Romania), которое, как утверждали власти Румынии, позволяло разрешить многочисленные индивидуальные жалобы, связанные с проблемой ненадлежащих условий содержания под стражей в Румынии.

 

(а) Создание нового средства правовой защиты, предусмотренного законодательством Румынии. На основании представленных ему материалов Европейский Суд не смог удостовериться в том, все ли указанные властями Румынии решения вступили в законную силу. Однако, учитывая значительное количество примеров из прецедентной практики и выводы судов Румынии, Европейский Суд сформулировал следующие замечания.

 

Во-первых, что касается доступности средства правовой защиты, возложенное на заявителей бремя доказывания не казалось чрезмерным. В большинстве приведенных примеров заявители жалоб использовали легко доступные доказательства, такие как описание обжалуемых условий содержания под стражей или перевозки, иногда показания свидетелей, поэтому власти Румынии должны были опровергнуть эти утверждения.

 

Во-вторых, что касается процессуальных гарантий, большинство разбирательств длилось менее двух лет в судах одной или двух инстанций. Только четыре дела рассматривались чуть более двух лет в судах одной или двух инстанций. В связи с этим, хотя действовавшее в рассматриваемое время законодательство Румынии не устанавливало конкретного срока для вынесения решения по подобным спорам, время, затраченное судами государства-ответчика на рассмотрение иска из причинения вреда, по-видимому, не было ненадлежаще длительным. Кроме того, правила о судебных сборах, по-видимому, не возлагали дополнительно чрезмерного бремени на истца. Согласно законодательству Румынии лица, желающие подать иск против государства для получения компенсации за ненадлежащие условия содержания под стражей или перевозки, не были обязаны уплачивать судебную пошлину.

 

В-третьих, суды Румынии проанализировали гражданские иски на их соответствие стандартам, изложенным в прецедентной практике Европейского Суда. Они рассмотрели вопрос о том, достигло ли обращение с истцами такой степени жестокости, чтобы попасть в сферу действия статьи 3 Конвенции, принимая во внимание позитивные обязательства государства, вытекающие из этой статьи. Они также приняли во внимание последствия чрезмерной переполненности исправительных учреждений при определении того, имело ли место нарушение статьи 3 Конвенции, и придали особое значение разумности размера выплаты компенсации морального вреда, учитывая длительность существования ненадлежащих условий содержания под стражей.

 

В-четвертых, установление факта ненадлежащих условий содержания под стражей или перевозки заключенных являлось основанием для презумпции морального вреда.

 

В-пятых, и в заключение, что касается вопрос о том, получили ли истцы надлежащее и достаточное возмещение вреда, Европейский Суд проверил, с одной стороны, распространялась ли компенсация на весь обжалуемый истцами период, и, с другой стороны, являлись ли присужденные властями Румынии суммы компенсации разумными по сравнению с суммами справедливой компенсации, присуждаемыми Европейским Судом по аналогичным делам.

 

(i) Распространялась ли компенсация на весь обжалуемый период? Большинство судов Румынии признали нарушение статьи 3 Конвенции и присудили компенсацию за все обжалуемые истцами периоды. При рассмотрении иска из причинения вреда вследствие ненадлежащих условий содержания под стражей один суд ограничил период, в отношении которого присуждалась компенсация, постановив, что каждая перевозка истца в другое исправительное учреждение означала исчисление трехлетнего срока давности заново. Два других суда заняли другую позицию, исключив из рассмотрения, как попавшие под действие срока давности, те периоды содержания истца под стражей, которые прерывались освобождением заявителя и находились за пределами трехлетнего срока давности для подачи иска из причинения вреда.

 

Чтобы предоставляемые законодательством Румынии средства правовой защиты считались эффективными, суды Румынии должны были проанализировать жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции в соответствии с принципами и стандартами прецедентной практики Европейского Суда. Это было особенно важно в тех случаях, когда некоторые истцы утверждали, что они содержались под стражей дольше, чем установленный трехлетний срок давности. Однако только очень ограниченное количество судов вынесло решение по этому вопросу, и поэтому это направление прецедентной практики не могло считаться распространенным и последовательным. По мнению Европейского Суда, только систематические, подтвержденные сложившейся прецедентной практикой отказы судов Румынии в применении концепции "длящейся ситуации", выработанной в прецедентной практике Европейского Суда по жалобам на нарушение статьи 3 Конвенции, могли поставить под сомнение эффективность рассматриваемой меры. В настоящем деле такой ситуации не было.

 

(ii) Был ли размер компенсации надлежащим и достаточным? Суды Румынии применили нормы об ответственности за причинение вреда и на справедливой основе определили размер компенсации за причиненный истцам моральный вред. Кроме того, суды Румынии не присуждали суммы, меньшие, чем присужденные Европейским Судом по аналогичным делам.

 

В свете изложенного и общего прожиточного уровня в Румынии полученная истцами компенсация, рассмотренная в целом, не свидетельствовала о наличии какой-либо системной проблемы ненадлежащего возмещения ущерба в отношении сумм, присуждаемых судами Румынии.

 

(iii) Вывод. Принимая во внимание критерии, использованные судами Румынии для оценки ненадлежащих условий содержания под стражей и компенсации причиненного истцам морального вреда, следует отметить, что прецедентная практика Румынии значительно изменилась со дня вынесения упомянутого выше пилотного Постановления Европейского Суда по делу "Резмивеш и другие против Румынии" (Rezmive and Others v. Romania).

 

Эта практика была закреплена постановлением Верховного суда Румынии от 19 февраля 2020 г., в котором были изложены базовые критерии, применяемые к средствам правовой защиты рассматриваемого типа. Это постановление, о котором стороны были уведомлены 14 апреля 2020 г., было доступно для ознакомления в базе судебных решений с 13 июля 2020 г., и общественность не могла не знать о постановлении спустя шесть месяцев после его публикации, то есть 13 января 2021 г.

 

Таким образом, иск из причинения вреда, как неоднократно указывали суды Румынии, с 13 января 2021 г. являлся эффективным средством правовой защиты для лиц, которые полагали, что они являются субъектами ненадлежащих условий содержания под стражей или перевозки заключенных, и которые на момент подачи иска более не находились в упомянутых условиях.

 

Если бы суды Румынии систематически отказывали в рассмотрении жалоб на ненадлежащие условия содержания под стражей в соответствии с принципами и стандартами, определенными в прецедентной практике Европейского Суда, это могло поставить под сомнение эффективность этого средства правовой защиты. Европейский Суд сохранил за собой полномочия по окончательному рассмотрению любых жалоб от заявителей, которые в соответствии с принципом субсидиарности использовали предоставляемые властями Румынии средства правовой защиты.

 

(b) Эффективность средства правовой защиты в деле заявителя. Заявитель воспользовался возможностью подачи иска из причинения вреда, что не давало ему возможности добиться полного признания нарушений Конвенции и получить надлежащую и достаточную компенсацию. Окончательное решение по делу заявителя было вынесено властями Румынии 13 февраля 2019 г., то есть задолго до даты, определенной Европейским Судом в качестве даты, начиная с которой рассматриваемое средство правовой защиты могло считаться эффективным.

 

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

 

 

По делу было допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции (принято единогласно).

 

По поводу соблюдения статьи 46 Конвенции. Что касается превентивных средств правовой защиты, Европейский Суд с интересом отметил, что степень переполненности исправительных учреждений в Румынии стала уменьшаться сразу после принятия Европейским Судом пилотного Постановления по данному вопросу, а также, что обращения к судьям по исполнению наказаний позволили судам Румынии оценивать ситуацию с переполненностью исправительных учреждений, обжалуемую некоторыми заключенными. Однако тенденция уменьшения количества заключенных в исправительных учреждениях сошла на нет в июне 2020 года, и соответствующее количество лиц, содержащихся под стражей, росло на протяжении шести месяцев, достигнув к декабрю 2020 года уровня в 199,2%. Этот рост также подтверждался последними данными, доступными на сайте руководства системы исправительных учреждений Румынии. В результате Европейский Суд не смог прийти к выводу, отличающемуся от вывода, сделанного в упомянутом выше Постановлении по делу "Резмивеш и другие против Румынии" (Rezmive and Others v. Romania). Хотя законодательство Румынии предусматривало превентивные средства правовой защиты, в отсутствие явного улучшения условий содержания под стражей в исправительных учреждениях Румынии, особенно применительно к их переполненности, ничто в материалах дела не позволяло предположить, что эти средства правовой защиты, вероятно, предоставили бы заключенным эффективную возможность привести эти условия в соответствие с требованиями статьи 3 Конвенции. Европейский Суд призвал власти Румынии обеспечить проведение реформ по снижению количества заключенных в исправительных учреждениях и поддерживать количество заключенных на приемлемом уровне.

 

Что касается компенсационного средства правовой защиты, Европейский Суд отметил, что с 13 января 2021 г. гражданский иск из причинения вреда предоставлял в принципе надлежащее средство правовой защиты в отношении жалоб на нарушение Конвенции, которое могли использовать лица, полагавшие, что они содержались под стражей в ненадлежащих условиях в учреждениях системы органов внутренних дел или в исправительных учреждениях, и которые на момент подачи исков более не содержались в условиях, предположительно противоречивших Конвенции, а также лица, обжаловавшие ненадлежащие условия перевозки заключенных.

 

 

 

КОМПЕНСАЦИЯ

 

 

 

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 2 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

 

 

 

Источник публикации: https://espchhelp.ru/blog/4222-polgar-protiv-rumynii .

 

 

 

 

 

ECHR Ruling of July 20, 2021 in the case "Polgar v. Romania" (complaint No. 39412/19).

 

In 2019, the applicant was assisted in the preparation of the complaint. Subsequently, the complaint was communicated to Romania.

 

In the case, a complaint was successfully considered on the issue that a claim concerning harm has been an effective remedy since January 13, 2021 to obtain compensation for improper conditions of detention or transportation of prisoners in the past. There was a violation of article 13 of the Convention in the case.

 

 

 

CIRCUMSTANCES OF THE CASE

 

 

 

The applicant was held in custody. He appealed against the improper conditions of detention, as well as a remedy (a civil claim for liability for a civil offense used to obtain compensation for moral damage.

 

 

 

LEGAL ISSUES

 

 

 

Regarding compliance with article 3 of the Convention. In making a final decision on the applicant's case, the Romanian courts noted that during his detention in Deva prison (from February 27, 2014 to April 29, 2015 and from May 14 to May 25, 2015), he was provided with less than 3 sq. m of sanitary space.

 

In the pilot Judgment in the case "Rezmives and Others v. Romania" (See: Judgment of the European Court in the case "Rezmives and Others v. Romania" (Rezmive and Others v. Romania) of April 25, 2017, Complaint No. 61467/12), the European Court has already found a violation of Article 3 of the Convention in factual circumstances similar to those examined in the present case.

 

 

 

RESOLUTION

 

 

 

The case involved a violation of the requirements of article 3 of the Convention (adopted unanimously).

 

Regarding compliance with article 13 of the Convention, considered in conjunction with article 3 of the Convention. Arguing that there was no violation of article 13 of the Convention in the present case, the Romanian authorities referred to a remedy that arose as a result of the development of case law after the above-mentioned Ruling in the case "Rezmives and Others v. Romania" (Rezmive and Others v. Romania), which, according to the Romanian authorities, allowed to resolve numerous individual complaints related to the problem of inadequate conditions of detention in Romania.

 

(a) The creation of a new remedy provided for by Romanian law. On the basis of the materials submitted to it, the European Court was unable to verify whether all the decisions indicated by the Romanian authorities had entered into legal force. However, taking into account the considerable number of case-law examples and the conclusions of the Romanian courts, the European Court formulated the following observations.

 

Firstly, with regard to the availability of a remedy, the burden of proof imposed on the applicants did not seem excessive. In most of the examples cited, the complainants used readily available evidence, such as a description of the conditions of detention or transportation complained of, sometimes witness statements, so the Romanian authorities had to refute these allegations.

 

Secondly, with regard to procedural guarantees, most of the proceedings lasted less than two years in the courts of one or two instances. Only four cases were considered for a little more than two years in the courts of one or two instances. In this regard, although the Romanian legislation in force at the time under review did not set a specific time limit for adjudicating on such disputes, the time spent by the courts of the respondent State to consider a claim for injury did not seem to be unduly long. In addition, the rules on court fees did not seem to impose an additional excessive burden on the plaintiff. According to Romanian law, persons wishing to file a lawsuit against the State to obtain compensation for improper conditions of detention or transportation were not required to pay a court fee.

 

Thirdly, the Romanian courts analyzed civil claims for their compliance with the standards set out in the case law of the European Court. They considered whether the treatment of the plaintiffs had reached such a degree of cruelty as to fall within the scope of article 3 of the Convention, taking into account the positive obligations of the State arising from this article. They also took into account the consequences of excessive overcrowding in correctional institutions when determining whether there had been a violation of article 3 of the Convention, and attached particular importance to the reasonableness of the amount of compensation for non-pecuniary damage, given the duration of the existence of inadequate conditions of detention.

 

Fourth, the establishment of the fact of improper conditions of detention or transportation of prisoners was the basis for the presumption of moral harm.

 

Fifthly, and finally, with regard to the question of whether the plaintiffs received adequate and sufficient compensation for damages, the European Court checked, on the one hand, whether the compensation extended to the entire period complained by the plaintiffs, and, on the other hand, whether the amounts of compensation awarded by the Romanian authorities were reasonable in comparison with the amounts of just compensation awarded by the European Court of Justice in similar cases.

 

(i) Was the compensation extended to the entire period under appeal? The majority of Romanian courts found a violation of article 3 of the Convention and awarded compensation for all the periods appealed by the plaintiffs. When considering a claim for causing harm due to improper conditions of detention, one court limited the period for which compensation was awarded, ruling that each transfer of the plaintiff to another correctional institution meant calculating the three-year statute of limitations anew. Two other courts took a different position, excluding from consideration, as falling under the statute of limitations, those periods of the plaintiff's detention that were interrupted by the applicant's release and were outside the three-year statute of limitations for filing a claim for causing harm.

 

In order for the remedies provided by Romanian legislation to be considered effective, the Romanian courts had to analyze complaints of violation of Article 3 of the Convention in accordance with the principles and standards of the case-law of the European Court of Justice. This was especially important in cases where some plaintiffs claimed that they had been detained longer than the three-year statute of limitations. However, only a very limited number of courts have ruled on this issue, and therefore this line of case practice could not be considered widespread and consistent. In the opinion of the European Court, only systematic refusals by Romanian courts, confirmed by established case-law, to apply the concept of a "continuing situation" developed in the case-law of the European Court on complaints of violation of Article 3 of the Convention, could cast doubt on the effectiveness of the measure in question. There was no such situation in the present case.

 

(ii) Was the amount of compensation appropriate and sufficient? The Romanian courts applied the rules on liability for harm and fairly determined the amount of compensation for moral damage caused to the plaintiffs. In addition, the Romanian courts have not awarded amounts less than those awarded by the European Court of Justice in similar cases.

 

In the light of the above and the general living standard in Romania, the compensation received by the plaintiffs, considered as a whole, did not indicate the existence of any systemic problem of improper compensation for damages in relation to the amounts awarded by the Romanian courts.

 

(iii) conclusion. Taking into account the criteria used by the Romanian courts to assess the inadequate conditions of detention and compensation for non-pecuniary damage caused to the applicants, it should be noted that Romania's case law has changed significantly since the aforementioned pilot judgment of the European Court in the case "Rezmives and Others v Romania" (Rezmive and Others v Romania).

 

This practice was strengthened by the decree of the Supreme Court of Romania of February 19, 2020, which established the basic criteria applied to appeals of this type. This decision, about which the parties were notified on April 14, 2020, was available for review in the database of court decisions of July 13, 2020, and the public could not have been unaware of the decision six months after its publication, that is, on January 13, 2021.

 

Thus, a claim for harm, as the Romanian courts have repeatedly pointed out, as of January 13, 2021, was an effective remedy for persons who believed that they were subject to improper conditions of detention or transportation of detainees and who were no longer in these conditions at the time of filing the claim.

 

If the Romanian courts systematically refuse to examine complaints about improper conditions of detention in accordance with the principles and standards defined in the case law of the European Court, this could cast doubt on the effectiveness of this appeal. The European Court retained the authority to finally examine any complaints from applicants who, in accordance with the principle of subsidiarity, used the remedies provided by the Romanian authorities.

 

(B) the effectiveness of the appeal in the applicant's case. The plaintiff took advantage of the opportunity to file a claim for damage, which did not give him the opportunity to obtain full recognition of the violations of the Convention and receive adequate and sufficient compensation. The final decision in the applicant's case was delivered by the Romanian authorities on 13 February 2019, i.e. long before the date set by the European Court as the date from which the remedy in question could be considered effective.

 

 

 

Resolution

 

 

 

The case involved a violation of the requirements of Article 13 of the Convention, considered together with Article 3 of the convention (adopted unanimously).

 

As regards compliance with Article 46 of the convention. As regards preventive remedies, the European Court noted with interest that the degree of overcrowding in correctional institutions in Romania began to decrease immediately after the adoption by the European Court of Justice of a pilot judgment on the subject, and also that appeals to judges for the execution of sentences allowed the Romanian courts to assess the situation with overcrowding in correctional institutions, appealed by some prisoners. However, the downward trend in the number of inmates in correctional institutions reached zero in June 2020, and the corresponding number of people in custody increased for six months, reaching a level of 199.2% by December 2020. This increase was also confirmed by the latest data available on the website of the Romanian correctional system management. Consequently, the European Court could not reach a conclusion different from the conclusion reached in the aforementioned judgment in the case "Rezmives and Others v. Romania" (Rezmive and others v. Romania). Although the Romanian legislation provided for preventive measures, in the absence of a clear improvement in the conditions of detention in Romanian correctional institutions, in particular with regard to their overcrowding, nothing in the case file suggested that these measures would probably provide prisoners with an effective opportunity to bring these conditions in line with the requirements of Article 3 of the convention. The European Court of Justice has asked the Romanian authorities to ensure the implementation of reforms to reduce the number of inmates in correctional institutions and maintain the number of inmates at an acceptable level.

 

With regard to the compensatory appeal, the European Court noted that from 13 January 2021 a civil claim for injury provided, in principle, an appropriate remedy for complaints of violation of the convention, which could be used by persons who believed that they had been detained in improper conditions in the institutions of the Internal Affairs system or correctional institutions and who, at the time of filing the claims, were no longer, as well as people who appealed against the improper conditions of transportation of prisoners.

 

 

 

Compensation

 

 

 

In application of Article 41 of the convention. The European Court awarded the plaintiff 2,500 euros as compensation for non-pecuniary damage.

 

 

 

Source publication: https://espchhelp.ru/blog/4223-polgar-v-romania .

 

 

 

 

 

Hotărârea CEDO din 20 iulie 2021 în cauza "Polgar v.România" (plângere nr. 39412/19).

 

În 2019, reclamantul a fost asistat la pregătirea plângerii. Ulterior, plângerea a fost comunicată României.

 

În acest caz, a fost luată în considerare cu succes o plângere cu privire la faptul că o cerere privind prejudiciul a fost o cale de atac eficientă din 13 Ianuarie 2021 pentru a obține despăgubiri pentru condițiile necorespunzătoare de detenție sau transport al deținuților în trecut. A existat o încălcare a articolului 13 din Convenție în acest caz.

 

 

 

CIRCUMSTANȚELE CAZULUI

 

 

 

Reclamantul a fost reținut. El a făcut apel împotriva condițiilor necorespunzătoare de detenție, precum și a unei căi de atac (o cerere civilă de răspundere pentru o infracțiune civilă utilizată pentru a obține despăgubiri pentru daune morale.

 

 

 

PROBLEME JURIDICE

 

 

 

În ceea ce privește respectarea articolului 3 din Convenție. În luarea unei decizii finale cu privire la cazul reclamantului, instanțele române au remarcat că în timpul detenției sale în închisoarea Deva (din 27 februarie 2014 până în 29 aprilie 2015 și din 14 mai până în 25 mai 2015), i s-a asigurat mai puțin de 3 mp de spațiu sanitar.

 

În Hotărârea pilot în cauza "Rezmives și alții împotriva României" (a se vedea: Hotărârea Curții Europene în cauza "Rezmives și alții împotriva României" (Rezmive și alții împotriva României) din 25 aprilie 2017, plângerea nr.61467/12), Curtea Europeană a constatat deja o încălcare a articolului 3 din Convenție în circumstanțe de fapt similare cu cele examinate în prezenta cauză.

 

 

 

Rezoluție

 

 

 

Cazul a implicat o încălcare a cerințelor articolului 3 din Convenție (adoptată în unanimitate).

 

În ceea ce privește respectarea articolului 13 din Convenție, luate în considerare în coroborare cu articolul 3 din Convenție. Argumentând că nu a existat nicio încălcare a articolului 13 din Convenție în prezenta cauză, autoritățile române s-au referit la o cale de atac care a apărut ca urmare a dezvoltării jurisprudenței după hotărârea menționată mai sus în cauza "Rezmives și alții împotriva României" (Rezmive și alții împotriva României), care, potrivit autorităților române, a permis soluționarea numeroaselor plângeri individuale legate de problema condițiilor inadecvate de detenție în România.

 

(a) crearea unei noi căi de atac prevăzute de legislația română. Pe baza materialelor care i-au fost prezentate, Curtea Europeană nu a putut verifica dacă toate deciziile indicate de autoritățile române au intrat în vigoare. Cu toate acestea, ținând cont de numărul considerabil de exemple de Jurisprudență și de concluziile instanțelor române, Curtea Europeană a formulat următoarele observații.

 

În primul rând, în ceea ce privește disponibilitatea unei căi de atac, sarcina probei impusă reclamantelor nu părea excesivă. În majoritatea exemplelor citate, reclamanții au folosit dovezi ușor disponibile, cum ar fi o descriere a condițiilor de detenție sau de transport reclamate, uneori declarații ale martorilor, astfel încât autoritățile române au fost nevoite să respingă aceste acuzații.

 

În al doilea rând, în ceea ce privește garanțiile procedurale, majoritatea procedurilor au durat mai puțin de doi ani în instanțele uneia sau a două instanțe. Doar patru cazuri au fost luate în considerare pentru puțin mai mult de doi ani în instanțele uneia sau două instanțe. În acest sens, deși legislația română în vigoare la momentul reexaminării nu stabilea un termen specific pentru judecarea unor astfel de litigii, timpul petrecut de instanțele statului pârât pentru a examina o cerere de prejudiciu nu părea să fie excesiv de lung. În plus, normele privind taxele judiciare nu păreau să impună o sarcină excesivă suplimentară reclamantului. Potrivit legislației române, persoanele care doresc să depună un proces împotriva statului pentru a obține despăgubiri pentru condiții necorespunzătoare de detenție sau transport nu erau obligate să plătească o taxă judiciară.

 

În al treilea rând, instanțele române au analizat cererile civile pentru respectarea standardelor stabilite în jurisprudența Curții Europene. Ei au considerat dacă tratamentul reclamanților a atins un astfel de grad de cruzime încât să intre în domeniul de aplicare al articolului 3 din Convenție, ținând cont de obligațiile pozitive ale statului care decurg din acest articol. De asemenea, au luat în considerare consecințele supraaglomerării excesive în instituțiile corecționale atunci când au stabilit dacă a existat o încălcare a articolului 3 din Convenție și au acordat o importanță deosebită rezonabilității cuantumului compensației pentru prejudiciul moral, având în vedere durata existenței unor condiții inadecvate de detenție.

 

În al patrulea rând, stabilirea condițiilor necorespunzătoare de detenție sau transport al prizonierilor a stat la baza prezumției de vătămare morală.

 

În al cincilea rând și, în sfârșit, în ceea ce privește problema dacă reclamanții au primit despăgubiri adecvate și suficiente pentru daune-interese, Curtea Europeană a verificat, pe de o parte, dacă despăgubirile s-au extins la întreaga perioadă reclamată de reclamanți și, pe de altă parte, dacă cuantumurile despăgubirilor acordate de autoritățile române erau rezonabile în comparație cu cuantumurile despăgubirilor echitabile acordate de Curtea Europeană de Justiție în cauze similare.

 

(i) compensația a fost extinsă la întreaga perioadă atacată? Majoritatea instanțelor române au constatat o încălcare a articolului 3 din Convenție și au acordat despăgubiri pentru toate perioadele atacate de reclamanți. Atunci când se analizează o cerere de vătămare din cauza condițiilor necorespunzătoare de detenție, o instanță a limitat perioada pentru care a fost acordată compensația, hotărând că fiecare transfer al reclamantului către o altă instituție corecțională însemna calcularea din nou a termenului de prescripție de trei ani. Alte două instanțe au luat o poziție diferită, excluzând din considerație, ca încadrându-se în statutul limitărilor, acele perioade de detenție a reclamantului care au fost întrerupte de eliberarea reclamantului și care se aflau în afara termenului de prescripție de trei ani pentru depunerea unei cereri de vătămare.

 

Pentru ca căile de atac prevăzute de legislația română să fie considerate eficiente, instanțele române au trebuit să analizeze plângerile de încălcare a articolului 3 din Convenție în conformitate cu principiile și standardele jurisprudenței Curții Europene de Justiție. Acest lucru a fost deosebit de important în cazurile în care unii reclamanți au susținut că au fost reținuți mai mult decât termenul de prescripție de trei ani. Cu toate acestea, doar un număr foarte limitat de instanțe s-au pronunțat asupra acestei probleme și, prin urmare, această linie de practică a cazurilor nu a putut fi considerată răspândită și consecventă. În opinia Curții Europene, numai refuzurile sistematice ale instanțelor române, confirmate de jurisprudența consacrată, de a aplica conceptul de "situație continuă" dezvoltat în jurisprudența Curții Europene cu privire la plângerile de încălcare a articolului 3 din Convenție, ar putea pune la îndoială eficacitatea măsurii în cauză. Nu a existat o astfel de situație în cazul de față.

 

(ii) valoarea compensației a fost adecvată și suficientă? Instanțele române au aplicat normele privind răspunderea pentru prejudicii și au stabilit în mod echitabil cuantumul despăgubirilor pentru prejudiciul moral cauzat reclamanților. În plus, instanțele române nu au acordat sume mai mici decât cele acordate de Curtea Europeană de Justiție în cauze similare.

 

Având în vedere cele de mai sus și nivelul general de trai din România, despăgubirile primite de reclamanți, considerate în ansamblu, nu au indicat existența unei probleme sistemice de despăgubire necorespunzătoare pentru daune în raport cu sumele acordate de instanțele române.

 

(iii) concluzie. Ținând cont de criteriile utilizate de instanțele române pentru a evalua condițiile inadecvate de detenție și de despăgubire pentru prejudiciul moral cauzat reclamanților, trebuie remarcat faptul că jurisprudența României s-a modificat semnificativ de la Hotărârea pilot menționată mai sus a Curții Europene în cauza "Rezmives și alții împotriva României" (Rezmive și alții împotriva României).

 

Această practică a fost consolidată prin Decretul Curții Supreme a României din 19 februarie 2020, care a stabilit criteriile de bază aplicate căilor de atac de tipul respectiv. Această decizie, despre care părțile au fost notificate la 14 aprilie 2020, a fost disponibilă pentru revizuire în baza de date a hotărârilor judecătorești din 13 iulie 2020, iar publicul nu ar fi putut să nu cunoască decizia la șase luni de la publicarea acesteia, adică la 13 Ianuarie 2021.

 

Astfel, o cerere de vătămare, așa cum au subliniat în repetate rânduri instanțele române, începând cu 13 Ianuarie 2021, a fost o cale de atac eficientă pentru persoanele care credeau că fac obiectul unor condiții necorespunzătoare de detenție sau transport al deținuților și care la momentul depunerii cererii nu se mai aflau în aceste condiții.

 

Dacă instanțele române refuză în mod sistematic să examineze plângerile privind condițiile necorespunzătoare de detenție în conformitate cu principiile și standardele definite în jurisprudența Curții Europene, Acest lucru ar putea pune la îndoială eficacitatea acestei căi de atac. Curtea Europeană a păstrat Autoritatea de a examina în cele din urmă orice plângeri din partea solicitanților care, în conformitate cu principiul subsidiarității, au utilizat căile de atac furnizate de autoritățile române.

 

(b) eficacitatea căii de atac în cazul reclamantului. Reclamantul a profitat de posibilitatea de a depune o cerere de prejudiciu, ceea ce nu i-a oferit posibilitatea de a obține recunoașterea deplină a încălcărilor Convenției și de a primi despăgubiri adecvate și suficiente. Decizia finală în cazul reclamantului a fost pronunțată de autoritățile române la 13 februarie 2019, adică cu mult înainte de data stabilită de Curtea Europeană ca dată de la care remedierea în cauză ar putea fi considerată efectivă.

 

 

 

Rezoluție

 

 

 

Cazul a implicat o încălcare a cerințelor articolului 13 din Convenție, luate în considerare împreună cu articolul 3 din Convenție (adoptat în unanimitate).

 

În ceea ce privește respectarea articolului 46 din Convenție. În ceea ce privește căile de atac preventive, Curtea Europeană a remarcat cu interes că gradul de supraaglomerare în instituțiile corecționale din România a început să scadă imediat după adoptarea de către Curtea Europeană de Justiție a unei hotărâri pilot pe această temă și, de asemenea, că apelurile adresate judecătorilor pentru executarea pedepselor au permis instanțelor române să evalueze situația cu supraaglomerarea în instituțiile corecționale, atacată de unii deținuți. Cu toate acestea, tendința descendentă a numărului de deținuți din instituțiile corecționale a ajuns la zero în iunie 2020, iar numărul corespunzător de persoane aflate în custodie a crescut timp de șase luni, atingând un nivel de 199,2% până în decembrie 2020. Această creștere a fost confirmată și de cele mai recente date disponibile pe site-ul conducerii sistemului corecțional din România. În consecință, Curtea Europeană nu a putut ajunge la o concluzie diferită de concluzia la care s-a ajuns în hotărârea menționată mai sus în cauza "Rezmives și alții împotriva României" (Rezmive și alții împotriva României). Deși legislația românească prevedea măsuri preventive, în absența unei îmbunătățiri clare a condițiilor de detenție în instituțiile corecționale românești, în special în ceea ce privește supraaglomerarea acestora, nimic din dosarul cauzei nu sugera că aceste măsuri ar oferi, probabil, deținuților o oportunitate efectivă de a aduce aceste condiții în conformitate cu cerințele articolului 3 din Convenție. Curtea Europeană de Justiție a solicitat autorităților române să asigure implementarea reformelor pentru reducerea numărului de deținuți în instituțiile corecționale și menținerea numărului de deținuți la un nivel acceptabil.

 

În ceea ce privește recursul compensatoriu, Curtea Europeană a menționat că din 13 Ianuarie 2021 o cerere civilă pentru vătămare prevedea, în principiu, o cale de atac adecvată pentru plângerile privind încălcarea convenției, care ar putea fi utilizate de persoanele care credeau că au fost reținute în condiții necorespunzătoare în instituțiile sistemului afacerilor interne sau în instituțiile corecționale și care, la momentul depunerii cererilor, nu mai erau ținute în condiții presupuse contrare Convenției, precum și de persoanele care au făcut apel împotriva condițiilor necorespunzătoare de transport al deținuților.

 

 

 

Despăgubiri

 

 

 

În aplicarea articolului 41 din Convenție. Curtea Europeană a acordat reclamantului 2.500 de euro drept despăgubire pentru prejudiciul moral.

 

 

 

Sursa publicației: https://espchhelp.ru/blog/4224-polgar-v-romania-1 .