Исполнение обязательств третьим лицом за должника в процедурах банкротства
В статье анализируются теоретические и практические вопросы, возникающие в связи с действием института исполнения обязательств третьим лицом за должника, находящегося в процедуре банкротства. Даются общие характеристики исследуемого института, описываются особенности и проблемы, возникающие у судов в связи с его применением в наиболее распространенных на практике процедурах: наблюдение и конкурсное производство.
Анализ действующего законодательства, а также арбитражной практики по поставленной проблеме свидетельствует о том, что существующее регулирование исследуемого института во многом бессистемно, а местами и вовсе противоречиво.
Автор приходит к выводу о том, что проблема, связанная с установлением требований аффилированных с должником лиц, решается негодными средствами, а именно путем запрета частичного погашения требований кредиторов. В связи с этим главным ключом к ее решению является комплексное реформирование законодательства о несостоятельности (банкротстве). В частности, требуется изменение основного подхода, распространенного во всех процедурах банкротства и строящегося на запрете частичного погашения требований кредиторов.
Однако до тех пор, пока невозможны изменения на законодательном уровне, именно на высшей судебной инстанции лежит бремя по формированию единообразной судебной практики, которая бы отвечала мировым тенденциям по этому вопросу.
Ключевые слова: банкротство, субординация требований кредиторов, cramdown.
The article analyses theoretical and practical issues arising in connection with the third-party performance of obligations on behalf of the debtor in bankruptcy proceedings. The article describes this situation, analyses its features and problems arising in courts in connection with it in the most common procedures: supervision and bankruptcy liquidation.
The analysis of the law and arbitrazh practice shows that the existing regulation of this problem is largely haphazard and sometimes even contradictory. The articles argues that the problem of establishing claims of affiliated debtors is resolved by inappropriate means, such as a ban on partial redemption of creditors' claims. Therefore, a comprehensive reform of the insolvency (bankruptcy) law is the main key to solving it. In particular, a change in the basic approach, common in all bankruptcy proceedings and based on the prohibition of partial repayment of creditors' claims, is required.
However, as long as changes at the legislative level are not possible, it is up to the highest court to develop a uniform jurisprudence that is in line with global trends on the issue.
Key words: bankruptcy, subordination of creditors' claims, cramdown.
Природа исполнения третьим лицом обязательства должника
1. По общему правилу обязательственное правоотношение связывает только лиц, участвующих в нем, - должника и кредитора. Тем не менее положения ГК РФ и Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) в определенных случаях предусматривают исключения из этого правила, допуская возможность интервенции третьих лиц в обязательственные правоотношения.
Главным примером такого исключения являются положения ст. 313 ГК РФ, посвященной вопросам исполнения обязательства третьим лицом. С учетом изменений, внесенных Федеральным законом от 08.03.2015 N 42-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса РФ", она предусматривает следующее регулирование: в ситуации, когда должник не возлагал исполнение обязательства на третье лицо, кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника таким третьим лицом, если должником допущена просрочка исполнения денежного обязательства. Аналогичные разъяснения применительно к обязанности кредитора по принятию денежного предоставления со стороны третьего лица содержатся в п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 N 54 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении".
Таким образом, предоставленное третьим лицом исполнение в адрес кредитора в указанных случаях будет являться надлежащим исполнением обязательства. В доктрине справедливо отмечается, что буквальное толкование ст. 313 ГК РФ позволяет заключить, что любое третье лицо, в том числе постороннее, не имеющее никаких взаимоотношений ни с кредитором, ни с должником, а также без их согласия и предварительного уведомления, наделяется правом исполнить просроченное обязательство должника и тем самым перевести на себя права кредитора по обязательству <2>.
--------------------------------
<2> См.: Павлова Л.Н. Применение института исполнения обязательства третьим лицом в делах о несостоятельности (банкротстве) должников // Закон. 2017. N 1. С. 38 - 47.
2. Вместе с тем свобода третьего лица на интервенцию в чужие правоотношения существенным образом ограничивается с момента начала применения в отношении должника процедур банкротства.
Закон о банкротстве предусматривает специальные правила, регулирующие порядок и условия исполнения третьим лицом обязательств должника (ст. 71.1, 85.1, 112.1, 113, 125, 129.1). По существу, это регулирование нацелено на максимальное ограничение возможности индивидуального погашения требований кредиторов, предоставляя третьим лицам право погасить задолженность лишь сразу перед всеми кредиторами несостоятельного должника. Исключение составляют требования уполномоченного органа, которые могут быть погашены в индивидуальном порядке с соблюдением установленной процедуры. Приведенное исключение свидетельствует об очередном усилении позиции уполномоченного органа в деле о банкротстве.
Следует отдельно отметить, что на практике к таким лицам, в отношении которых действует запрет на индивидуальное погашение, относятся участники, руководители юридического лица либо иные связанные с должником лица, входящие в одну группу компаний. Именно эта категория лиц обладает существенным интересом в сохранении деятельности предприятий должника и поэтому готова погасить его долги, поскольку рассчитывает получить от этого большую выгоду. Кроме того, зачастую основанием для подобных действий третьих лиц могут служить долгосрочные договорные связи по поставкам сырья и комплектующих изделий, а также отношения с должником, являющимся дочерним предприятием, когда материнская компания стремится избежать ответственности за доведение должника до банкротства, и т.п. <3>.
--------------------------------
<3> См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005.
3. Причины, по которым Законом о банкротстве вводится такое ограничение, являются неочевидными и вызывают вопросы у практикующих юристов <4>. На наш взгляд, логика специального регулирования может быть объяснена следующим. Во-первых, основной целью подобных ограничений должно служить предотвращение возможного перехвата аффилированными кредиторами у независимых кредиторов контроля над процедурой банкротства. В связи с тем что к погасившему задолженность лицу переходят права конкурсного кредитора, такое лицо (как правило, будучи связанным с должником), по логике законодателя, не может быть участником процесса по делу о банкротстве.
--------------------------------
<4> Так, С.А. Морозов, комментируя одно из определений ВС РФ, посвященное применению ст. 313 ГК РФ в банкротстве, отмечает, что "ВС РФ не приводит каких-либо политико-правовых аргументов, ограничиваясь ссылкой на нормы Закона о банкротстве, поэтому несколько непонятно, почему ВС РФ ограничивает возможность перемены лиц в обязательстве в этой ситуации [в процедуре наблюдения]". Подробнее см.: Морозов С.А. Ограничения на перемену лиц в обязательстве, должник по которому находится в процедуре банкротства // Вестник Арбитражного суда Московского округа. 2018. N 2. С. 46 - 55.
Во-вторых, эти правила могут быть также истолкованы как направленные на предотвращение преимущественного удовлетворения (в широком смысле) конкурсных кредиторов. На преференциальное удовлетворение в данном случае может указывать то, что один из конкурсных кредиторов без каких-либо на то оснований получает полное удовлетворение своих требований, в то время как другие кредиторы той же очереди исполнения не получают.
Вопрос о том, насколько справедливы и обоснованны предпосылки действующего регулирования, будет раскрыт далее, однако уже сейчас можно утверждать, что подобный подход фактически отражает действие идеи "так не доставайся же ты никому", что является не самым справедливым и выверенным решением законодателя. С одной стороны, для полного восстановления платежеспособности должника и, как следствие, прекращения процедуры банкротства требуется погашение требований всех кредиторов. С другой стороны, несмотря на то, что частичное удовлетворение требований кредиторов к восстановлению платежеспособности не приводит, для его запрета, как и для ограничения любого другого права, должны быть весомые политико-правовые обоснования, которые в данном случае неочевидны.
Ограничения на индивидуальное погашение требований конкурсных кредиторов действуют во всех процедурах банкротства: в наблюдении, финансовом оздоровлении, внешнем управлении и конкурсном производстве. С учетом особенностей, предусмотренных для процедуры наблюдения <5>, а также ликвидационной направленности действующего регулирования далее нами будет проанализировано действие специальных правил в процедуре наблюдения и конкурсного производства.
--------------------------------
<5> Речь идет о правилах п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 N 35 "О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве" (далее - Постановление N 35).
Особенности исполнения обязательства третьим лицом в процедуре наблюдения
Порядок погашения требований третьими лицами за должника в процедуре наблюдения регулируется положениями п. 5 ст. 63, ст. 71.1, 113 и 125 Закона о банкротстве. Их анализ позволяет сделать несколько выводов. Во-первых, как и в процедуре конкурсного производства, в процедуре наблюдения действует полный запрет на частичное погашение требований конкурсных кредиторов со стороны третьих лиц (учредителей). Во-вторых, из этого правила существует исключение, которое действует и в процедуре конкурсного производства, согласно которому индивидуальное погашение требований возможно только в отношении требований по обязательным платежам.
Таким образом, можно утверждать, что правила, предусмотренные для процедуры наблюдения, по своей сути тождественны регулированию, действующему в процедуре конкурсного производства, и направлены на максимальное ограничение возможности третьих лиц осуществить частичное погашение требований конкурсных кредиторов.
Однако этот вывод не в полной мере отражает все особенности действующего подхода. Как было отмечено ранее, при рассмотрении порядка погашения требований кредиторов в процедуре наблюдения необходимо принимать во внимание разъяснения, содержащиеся в п. 11 Постановления N 35, которые подразумевают исключение из общего запрета на индивидуальное удовлетворение требований кредиторов.
Суть данных разъяснений сводится к следующему: в ходе любой процедуры по делу о банкротстве <6> третье лицо вправе погасить просроченные требования, включенные в реестр требований кредиторов, после истечения месячного срока на предъявление требований. Однако если непогашенными остаются предъявленные, но еще не рассмотренные требования кредиторов, а также любые требования, срок исполнения по которым еще не наступил, то вопрос о прекращении производства решается судом с учетом исследования текущего финансового состояния должника и разумных прогнозов его развития. Соответственно, если должник будет заведомо неспособен расплатиться по всем своим, в том числе непросроченным, обязательствам, то суд отказывает в удовлетворении заявления о прекращении производства по делу о банкротстве.
--------------------------------
<6> Несмотря на то что приведенные выше разъяснения равным образом могут применяться в процедуре конкурсного производства, в судебной практике превалируют дела, в которых комментируемые положения применяются в ситуации, когда должник еще не признан банкротом и в отношении него не введена процедура конкурсного производства.
Таким образом, для прекращения дела о банкротстве требуется сложный юридический состав, включающий в себя следующие элементы: погашение третьим лицом просроченных требований, включенных в реестр требований кредиторов, а также наличие оснований, очевидно свидетельствующих о том, что должник сможет расплатиться с кредиторами по своим обязательствам. При установлении этих элементов суд фактически связывает кредиторов, требования которых не были рассмотрены, а также кредиторов с непросроченными обязательствами с тем юридическим составом, который свидетельствует о возможности восстановления платежеспособности должника (cramdown rule).
Нельзя не заметить, что разъяснения, приведенные в п. 11 Постановления N 35, напрямую не следуют из текста Закона о банкротстве, а являются результатом правотворчества высшей судебной инстанции. Тем не менее мы полагаем, что эти разъяснения следует оценивать положительно, поскольку в условиях сложившейся ликвидационной направленности процедур банкротства положения п. 11 дают возможность сохранить предприятие должника на плаву при соблюдении ряда требований. Иначе говоря, описанные положения Пленума представляют собой не поименованную в Законе о банкротстве форму реабилитационной процедуры.
Как отмечалось выше, суть такой реабилитационной процедуры сводится к тому, что арбитражный суд прекращает производство по делу о банкротстве при условии погашения должником или третьим лицом требований кредиторов, включенных в реестр, и при наличии разумных прогнозов, свидетельствующих о возможности восстановления платежеспособности должника.
Сравнивая такой вариант реабилитационной процедуры с теми, которые действуют, например, в государствах Европейского союза или в США, нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что в отечественном правопорядке не имеет правового значения волеизъявление тех кредиторов, требования которых еще не включены реестр или срок исполнения по которым не наступил, относительно возможности завершения процедуры банкротства в связи с потенциальным восстановлением платежеспособности должника.
Например, в соответствии с действующим регулированием реабилитационных процедур в Великобритании и Уэльсе вопрос о применении в отношении должника какой-либо реабилитационной процедуры решается только собранием кредиторов <7>. Суд в данном случае является, скорее, посредником, санкционирующим соглашение между кредиторами и должником. Однако итоговое решение о том, какая из процедур (реабилитационная или ликвидационная) будет введена, остается за судом (cross class cramdown). Так, даже несмотря на наличие всех предпосылок для введения реабилитационной процедуры, именно на суде лежит контрольная функция по проверке принятых собранием кредиторов решений. В частности, сначала суд оценивает соблюдение процедуры принятия решений на собрании кредиторов, а затем отвечает на два вопроса: 1) справедливо ли большинство представляет класс кредиторов, за который оно проголосовало; 2) одобрил бы этот план реструктуризации разумный участник <8>? В случае положительного ответа на поставленные вопросы и соблюдения процедуры голосования решение собрания кредиторов будет санкционировано судом, а кредиторы, участвовавшие в собрании кредиторов, становятся связанными таким решением.
--------------------------------
<7> См.: Bork R. Corporate Insolvency Law. A Comparative Textbook. Cambridge, 2020.
<8> См.: Payne J. The Role of the Court in Debt Restructuring // Cambridge Law Journal. 2018. Vol. 77. Iss. 1. P. 124 - 150.
Таким образом, в Великобритании план реструктуризации, предложенный должником для утверждения, фактически проходит двойную проверку: собранием кредиторов и судом.
Совершенно иным образом применяются положения абз. 4 п. 11 Постановления N 35. С одной стороны, арбитражный суд, прекращая производство по делу о банкротстве и делая вывод о наличии у должника возможности в ближайшем будущем погасить требования кредиторов, не включенные в реестр, де-факто санкционирует план реструктуризации, предложенный должником. Это подтверждается непосредственно предметом доказывания, в который входит обоснование того, что текущее финансовое состояние должника и разумные прогнозы его развития позволят погасить требования кредиторов (в том числе непросроченные). Вместе с тем такой план реструктуризации не связывает должника и кредиторов, поскольку последние вправе в любой момент после прекращения дела о банкротстве обратиться с самостоятельным заявлением о признании должника несостоятельным.
С другой стороны, такое регулирование можно было бы объяснить тем, что положения абз. 4 п. 11 Постановления N 35 не предусматривают необходимость проведения собрания кредиторов, вследствие чего суд не может им навязать данные условия реструктуризации.
Однако, по нашему мнению, наибольшей эффективностью обладает такое регулирование реструктуризации, при котором кредиторы несостоятельного должника становятся связанными планом реструктуризации, утверждаемым судом. К сожалению, положения абз. 4 п. 11 Постановления N 35 не содержат в себе механизма, который не только бы позволял учитывать волеизъявление кредиторов относительно возможности прекращения дела о банкротстве, но и впоследствии связывал бы кредиторов с принятым судом решением. В рамках действующего подхода суд, прекращая дело о банкротстве, фактически устраняется от введения полноценной процедуры реструктуризации долгов, по сути, перекладывая на должника бремя по урегулированию долговой нагрузки с кредиторами.
В современных реалиях это с очевидностью приведет к возбуждению нового дела о банкротстве в отношении должника, поскольку последний занимает наиболее слабую переговорную позицию, а желание договариваться и уровень доверия в деловой среде, как известно, невелики.
Далее проанализируем, как в судебно-арбитражной практике применяются положения абз. 4 п. 11 Постановления N 35. В частности, нас будет интересовать вопрос о том, каким образом может быть доказана возможность последующего исполнения должником просроченных или несозревших обязательств.
Но для начала рассмотрим те судебные акты, в которых вопрос о возможности восстановления платежеспособности должника для последующего погашения требований кредиторов нижестоящими судами в принципе не исследовался.
Так, после того, как третье лицо (учредитель) погасило требования кредиторов в порядке, предусмотренном п. 11 Постановления N 35, суды нижестоящих инстанций по заявлению должника прекратили дело о банкротстве. Однако АС Западно-Сибирского округа в Постановлении от 05.10.2020 по делу N А27-24600/2019 отправил дело на новое рассмотрение, указав следующее: "При новом рассмотрении дела суду следует установить обстоятельства, имеющие существенное значение для правильного рассмотрения спора, а именно: способность либо неспособность должника с учетом его текущего финансового состояния и разумных прогнозов его развития рассчитаться по всем своим обязательствам, в том числе по заявленным, но еще не рассмотренным требованиям".
Фактически суды нижестоящих инстанций не исследовали вопрос о возможном восстановлении платежеспособности должника, тем самым проигнорировав комментируемые разъяснения. Следует обратить внимание на то, что данная практика далеко не единична <9>.
--------------------------------
<9> Аналогичные указания см.: Постановления АС Центрального округа от 14.01.2021 по делу N А83-16770/2019; АС Западно-Сибирского округа от 01.03.2021 по делу N А45-10860/2019; АС Поволжского округа от 26.09.2019 по делу N А65-40849/2017.
В рамках другого дела АС Поволжского округа оставил в силе акты судов нижестоящих инстанций, которые правильно разрешили вопрос о возможности восстановления платежеспособности должника <10>. Так, суды пришли к выводу о том, что, поскольку должник обладает ликвидным имуществом (земельными участками и сельскохозяйственной техникой), а также в связи с тем, что согласно отчету временного управляющего возможно восстановление платежеспособности должника, имеются основания для прекращения дела о банкротстве. При этом возражения кассаторов о том, что все имущество было сдано по договору аренды, судом были отклонены.
--------------------------------
<10> См.: Постановление АС Поволжского округа от 23.07.2020 по делу N А72-7984/2018.
К справедливому выводу, по нашему мнению, пришел АС Северо-Западного округа в Постановлении от 11.04.2018 по делу N А56-40073/2016. Суд указал, что потенциальная возможность восстановления платежеспособности должника, основанная исключительно на данных финансового анализа, проведенного временным управляющим, сама по себе не является достаточным основанием для прекращения дела о банкротстве.
В Постановлении АС Дальневосточного округа от 21.01.2015 по делу N А24-4322/2009 был приведен конкретный перечень доказательств, которые в совокупности свидетельствовали о возможности восстановления платежеспособности должника и, как следствие, о наличии оснований для прекращения дела о банкротстве: "Довод жалобы об отсутствии у ООО "Сулой" реальной возможности восстановить платежеспособность судом кассационной инстанции отклоняется как противоречащий имеющимся в материалах дела доказательствам, а именно заключению N 259/40 эксперта ООО "Приморский экспертно-правовой центр" Гусевой Т.Б., аудиторскому заключению ООО "КамчатРосАудит", бухгалтерскому балансу по состоянию на 31.12.2012, сведениям ФГБУ "Центр системы мониторинга рыболовства и связи" от 14.03.2013 N КФ/05-11-608".
К интересным выводам пришел АС Поволжского округа в Постановлении от 26.09.2019 по делу N А65-40849/2017. Из обстоятельств дела следовало, что задолженность должника перед кредиторами была погашена третьим лицом. В связи с этим перед судом возник вопрос о том, следует ли прекращать дело о банкротстве. Суды первой и апелляционной инстанций заключили, что возможно восстановить платежеспособность должника, поскольку последний обладал транспортными средствами, а также дебиторской задолженностью, подтвержденной судебными актами.
Кроме того, суды посчитали, что права кредиторов несостоятельного должника в данном случае не нарушаются прекращением производства по делу, поскольку кредиторы могут предъявить свои требования в общеисковом порядке, в порядке исполнительного производства либо обратившись с заявлением о признании должника несостоятельным.
Отменяя акты нижестоящих судов и направляя дело на новое рассмотрение, суд округа сформулировал следующие выводы:
"Между тем судами не было принято во внимание, что должник обладает правами требования к организациям, в отношении которых также введены процедуры о несостоятельности (банкротстве)... Применительно к рассматриваемой ситуации оценка активов должника на предмет соотношения с размером обязательств должника должна производиться, исходя из условий рынка, возможности реализовать имущество должника по реальной стоимости, в разумный срок. Необходимо также учитывать длительность и причины неисполнения должником обязательств, во избежание прекращения производства по формальным основаниям.
При этом если очевидной является неэффективность реализации имущества, стоимость которого формально превышает размер обязательств, при этом отсутствуют сведения о планируемых поступлениях денежных средств, в том числе доходы от деятельности гражданина и возможности погашения задолженности в течение непродолжительного периода, имеются иные кредиторы, баланс интересов которых нарушается, то прекращение производства по делу о несостоятельности (банкротстве) должника невозможно".
Подводя промежуточный итог, отметим:
1) запрет на частичное (индивидуальное) погашение требований кредиторов со стороны третьих лиц в процедуре наблюдения не является абсолютным. Погашение требований лишь части кредиторов принципиально допустимо, но при соблюдении ряда условий, к которым относится возможность в будущем восстановления платежеспособности должника;
2) суды не всегда исследуют возможность восстановления платежеспособности должника, зачастую выносят судебный акт о прекращении дела о банкротстве в связи с погашением части требований;
3) на практике стороны используют широкий набор доказательств, подтверждающих возможность восстановления платежеспособности должника (различного рода заключения, анализы финансового состояния и т.д.). При этом судебная практика ориентируется на то, что такие доказательства должны непосредственно свидетельствовать о возможности в будущем полного погашения требований всех кредиторов.
Особенности исполнения обязательства третьим лицом в процедуре конкурсного производства
1. В этом разделе нами будут рассмотрены особенности исполнения третьим лицом обязательств должника, находящегося в процедуре конкурсного производства, в практике Верховного Суда РФ и окружных судов. Затем мы проанализируем существующее регулирование с позиций de lege lata и de lege ferenda.
Одним из наиболее важных и значимых судебных актов высшей судебной инстанции по исследуемому вопросу является Определение ВС РФ от 20.08.2020 N 305-ЭС20-8593 (дело ООО "МТК-Эра"). Несмотря на то что в приведенном деле ключевым вопросом являлся вопрос о субординации требований кредитора, мы полагаем, что поставленная в Определении ВС РФ проблема тесно связана с исследуемым нами институтом.
Обстоятельства дела выглядят следующим образом. В реестр требований кредиторов должника ООО "МТК-Эра" включены требования ПАО "Ростелеком" в размере 2 048 291,95 руб. Впоследствии между ПАО "Ростелеком" и С.В. Косовым (приходится сыном участнику должника В.А. Косову) был заключен договор уступки права требования, согласно которому ПАО "Ростелеком" уступило право требования к должнику, цена передаваемых прав составила 204 829,20 руб. Это обстоятельство послужило основанием для обращения С.В. Косова в арбитражный суд с заявлением о процессуальной замене ПАО "Ростелеком" на заявителя.
Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили заявление цессионария, но с таким подходом не согласился суд округа, который субординировал требования кредитора, руководствуясь при этом правовой позицией, изложенной в п. 6 и 6.2 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденного Президиумом ВС РФ 29.01.2020 (далее - Обзор по субординации).
В свою очередь, с выводами окружного суда не согласилась Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ, которая отметила, что действующее законодательство о банкротстве не содержит положений, согласно которым заинтересованность лица является самостоятельным основанием для отказа во включении в реестр требований кредиторов либо для понижения очередности удовлетворения требований. Вместе с тем из этого правила имеется ряд исключений, которые проанализированы в Обзоре по субординации, однако в рассматриваемом случае они не подлежали применению.
Наконец, Верховный Суд указывает, что само по себе нахождение в реестре требований кредиторов аффилированного с должником лица не влечет для независимых кредиторов негативных последствий и не является противозаконным, в связи с чем суд округа необоснованно понизил очередность требований С.В. Косова.
В приведенном Определении ВС РФ проводит разграничение между теми последствиями, которые наступают при приобретении права требования аффилированным кредитором к должнику у независимого кредитора до банкротства (в так называемой ситуации имущественного кризиса должника), и теми последствиями, которые наступают в случае выкупа аффилированным кредитором права требования к должнику у независимого кредитора непосредственно в процедуре банкротства.
Применительно к первому случаю такие последствия были сформулированы Верховным Судом в Обзоре по субординации, который установил специальные правила, определяющие очередность погашения требований аффилированных кредиторов, приобретенных у независимых кредиторов до возбуждения дела о банкротстве должника.
ВС РФ в Определении по делу ООО "МТК-Эра" дает характеристику компенсационного финансирования и объясняет, почему в данном случае правила, сформулированные в Обзоре по субординации, не подлежат применению.
Когда должник находится в состоянии имущественного кризиса, приобретение требования у независимого кредитора позволяет отсрочить погашение долга, вводя третьих лиц в заблуждение относительно платежеспособности должника и создавая у них иллюзию его финансового благополучия, что исключает необходимость подачи заявлений о банкротстве. В такой ситуации контролирующее либо аффилированное лицо принимает на себя риск того, что должнику посредством использования компенсационного финансирования в конечном счете удастся преодолеть финансовые трудности и вернуться к нормальной деятельности.
В ситуации, когда скрытый от кредиторов план выхода из кризиса не удалось реализовать, естественным следствием принятия подобного риска является запрет на противопоставление независимым кредиторам требования о возврате компенсационного финансирования, из чего вытекает необходимость понижения очередности удовлетворения требования аффилированного лица.
В отличие от этого после введения процедуры по делу о банкротстве невозможно скрыть неблагополучное финансовое положение, так как такая процедура является публичной, открытой и гласной. Об осведомленности независимых кредиторов о наличии процедуры банкротства свидетельствует и сам факт включения их требований в реестр. В связи с этим выкуп задолженности у таких кредиторов не может рассматриваться как направленный на предоставление должнику компенсационного финансирования.
С этими аргументами Верховного Суда следует согласиться.
С одной стороны, правила, устанавливающие понижение очередности удовлетворения требований заинтересованных кредиторов, предоставивших должнику отсрочку, справедливы, поскольку такие кредиторы не могут претендовать на удовлетворение своих требований наравне с независимыми кредиторами <11>. С другой стороны, сложно говорить о каком-либо компенсационном финансировании со стороны аффилированного кредитора в ситуации, когда право требования приобретено им у независимого кредитора уже в процедуре банкротства должника. В этом случае подобное финансирование попросту невозможно, при этом, на наш взгляд, отличны и мотивы такого аффилированного лица при приобретении права требования к должнику.
--------------------------------
<11> См.: Определение ВС РФ от 26.05.2017 N 306-ЭС16-20056(6).
Однако, к сожалению, наиболее важному вопросу о том, каковы последствия приобретения права требования аффилированным кредитором в процедуре банкротства должника, Верховный Суд отвел в Определении всего два абзаца.
Так, ВС РФ отметил, что подход окружного суда (который понизил требования С.В. Косова в очередности) может привести к негативным последствиям в виде отказа контролирующих должника и аффилированных с ним лиц от приобретения прав требования к должнику у независимых кредиторов, лишая последних возможности хотя бы частично удовлетворить свои требования таким путем. При этом само по себе нахождение в реестре требований кредиторов аффилированного с должником лица не влечет для независимых кредиторов негативных последствий и не является противозаконным.
Обращает на себя внимание и то, насколько быстро высказанная Верховным Судом в настоящем деле позиция была воспринята нижестоящими судами <12>.
--------------------------------
<12> См., напр.: Постановления АС Поволжского округа от 03.09.2020 по делу N А65-28970/2017; АС Северо-Западного округа от 28.08.2020 по делу N А56-24280/2015; АС Московского округа от 18.09.2020 по делу N А40-148760/2018, от 10.09.2020 по делу N А40-219541/2018, от 01.09.2020 по делу N А40-66877/2019.
2. До принятия Определения ВС РФ по делу ООО "МТК-Эра" вопрос о судьбе совершенной уступки и, соответственно, очередности удовлетворения требований аффилированного кредитора судами решался по-разному.
Так, в одном из подобных дел <13> окружным судом была занята позиция, прямо противоположная подходу комментируемого Определения. В том деле суд округа признал, что с учетом аффилированности лиц приобретение требования одного из кредиторов может свидетельствовать о его погашении в индивидуальном порядке группой лиц (включая и самого должника), объединенных общностью экономических интересов <14>. Такие факты могут свидетельствовать о подаче обществом заявления о процессуальном правопреемстве лица, чье требование включено в реестр требований кредиторов, исключительно с противоправной целью уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов (ст. 10 ГК РФ). При этом отсутствие статуса мажоритарного кредитора само по себе данные обстоятельства не опровергает.
--------------------------------
<13> См.: Постановление АС Московского округа от 29.12.2018 по делу N А41-26907/2017.
<14> Примечательно, что аналогичная позиция была сформулирована еще самим Верховным Судом РФ в п. 28 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства (утв. Президиумом ВС РФ от 20.12.2016).
В этом деле, помимо прочего, суд округа руководствовался позицией, изложенной в Определении ВС РФ от 26.05.2017 N 306-ЭС16-20056(6) (дело о банкротстве экс-депутата Михеева), несмотря на различие в фактических обстоятельствах. В приведенном Определении ВС РФ сформулировал позицию, согласно которой наличие внутригрупповых отношений и, как следствие, общности хозяйственных интересов имеет существенное значение для правильного разрешения спора, так как установление подобного факта позволяет дать надлежащую оценку добросовестности действий как кредитора, заявившего о включении своих требований в реестр, так и должника, обязанность которого при нормальном функционировании гражданского оборота состояла в своевременном внесении арендных платежей.
Представляется, что ссылка на данное Определение ВС РФ приведена судом округа исключительно для усиления аргументации того, что судам нижестоящих инстанций необходимо проверить взаимоотношения цедента, цессионария и должника на предмет добросовестности, и недопущения установления контроля над процедурой банкротства <15>.
--------------------------------
<15> Аналогичные выводы см.: Постановления АС Поволжского округа от 22.07.2019 по делу N А65-4569/2016; АС Московского округа от 02.09.2019 по делу N А40-10513/2018, от 15.05.2019 по делу N А40-118496/2018.
Другим не менее интересным примером судебной практики, существовавшей до принятия Определения ВС РФ по делу ООО "МТК-Эра", является Определение ВС РФ от 16.12.2019 N 307-ЭС19-13321 (дело о банкротстве ООО "ПиН Групп").
Из фактических обстоятельств дела следует, что у должника (ООО "ПиН Групп") образовалась задолженность по договору займа перед аффилированной организацией "Сател". Впоследствии должник был признан банкротом, в отношении него открыта процедура конкурсного производства, а требования общества "Сател" включены в реестр. Затем ООО "Киви биз" (цессионарий) подало в суд заявление о замене общества "Сател" (цедента) на себя в связи с заключением ими договора уступки требования. Суд первой инстанции удовлетворил заявление цессионария, однако суд апелляционной инстанции в удовлетворении заявления отказал. Апелляционный суд принял во внимание аффилированность сторон договора уступки требования, отсутствие доказательств оплаты деньгами по данному договору и пришел к выводу о том, что единственной целью заключения договора цессии являлось сохранение участником общества "Сател", который одновременно являлся участником общества "Киви биз", контроля над процедурой банкротства должника. Суд округа с этой позицией не согласился и оставил в силе определение суда первой инстанции.
Отменяя судебные акты нижестоящих инстанций, ВС РФ отметил, что необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что в рамках настоящего дела о банкротстве конкурсные кредиторы параллельно оспаривают сделку, по которой общество "ПиН Групп" произвело отчуждение 100%-ной доли участия в уставном капитале общества "Сател" компании "Нортаун Менеджмент Инк". Судами установлено, что размер требований кредиторов общества "ПиН Групп" составил более 64 млн руб., тогда как размер уступленного требования - более 35 млн руб., т.е. это требование предоставляло владельцу 55% голосов на собраниях кредиторов.
В случае признания недействительным договора об отчуждении 100%-ной доли участия в уставном капитале общества "Сател" контроль над этим мажоритарным кредитором перейдет к самому должнику, компания "Нортаун Менеджмент Инк" утратит возможность влиять на ход процедуры банкротства через пока еще подконтрольное ей общество "Сател", что повлечет за собой перераспределение соотношения голосов остальных кредиторов. Иск указанных лиц, по существу, направлен на восстановление полного корпоративного контроля общества "ПиН Групп" (должника) над своим кредитором - обществом "Сател".
В связи с этим при новом рассмотрении дела судам необходимо дать оценку доводам кредиторов о том, что последующий договор цессии прикрывал ничтожную на основании ст. 10 и 168 ГК РФ сделку, направленную на безосновательное сохранение компанией "Нортаун Менеджмент Инк" контроля над процедурой банкротства (посредством передачи мажоритарного требования новому кредитору - аффилированному с компанией лицу) на случай признания судом недействительной сделки по приобретению названной компанией 100%-ной доли участия в уставном капитале прежнего кредитора.
Мы полагаем, что, хотя Верховный Суд фактически отказал аффилированному кредитору в правопреемстве в деле о банкротстве должника, такое решение было обусловлено исключительно спецификой рассматриваемого дела, описанной ранее, выразившейся в том числе в явной недобросовестности цессионария.
Таким образом, в приведенном Определении отказ в процессуальном правопреемстве выступил в качестве санкции, которую наложил суд в связи с недобросовестным поведением цессионария (ст. 10 ГК РФ).
3. Перейдем к анализу действующего регулирования с позиций de lege lata и de lege ferenda.
Положения ст. 125, 129.1 Закона о банкротстве в их системном толковании с положениями п. 28 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства (утв. Президиумом ВС РФ от 20.12.2016), позволяют сделать следующие выводы.
Во-первых, в процедуре конкурсного производства индивидуальное погашение третьими лицами либо учредителями (участниками) должника требований конкурсных кредиторов принципиально не допускается. Но из общего правила существует исключение применительно к требованиям уполномоченного органа по требованиям об уплате обязательных платежей. В отношении таких требований предусмотрен специальный режим их погашения, ставящий требование уполномоченного органа в привилегированное положение по сравнению с требованиями конкурсных кредиторов.
Во-вторых, положения Закона о банкротстве не содержат ограничений для кредиторов в процедуре конкурсного производства на уступку права требования к должнику третьими лицами, а значит, не влекут негативных процессуальных последствий для цессионария.
Тем не менее уступка права требования к банкроту и индивидуальное погашение требований конкурсных кредиторов в порядке ст. 313 ГК РФ, по нашему мнению, приводят к одинаковому экономическому результату - приобретению права требования к должнику, а потому и законодательное регулирование должно быть если не тождественным, то сходным.
Как правило, в основе уступки права требования к должнику-банкроту в процедуре банкротства лежит договор купли-продажи права требования. Цена такого права в обычном обороте во многом обусловлена платежеспособностью должника, имеющимися обеспечениями, а также иными возможными рисками, связанными с взысканием долга <16>. Ни для кого не секрет, что права требования к должнику-банкроту продаются за бесценок. Например, в Определении ВС РФ по делу ООО "МТК-Эра" право требования было приобретено аффилированным лицом по стоимости в 10 раз ниже номинальной. При этом даже в таком случае лицо, которое приобрело право к должнику-банкроту, с большой долей вероятности не получит удовлетворение даже в размере той цены, которая была уплачена цеденту.
--------------------------------
<16> См.: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307 - 453 ГК РФ / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2017. С. 600 (автор комментария к ст. 389.1 - В.В. Байбак).
В связи с этим становится очевидным, что, пытаясь избежать полного отказа в процессуальном правопреемстве, третьи лица (как правило, связанные с должником) могут реализовать свое право на погашение требований кредиторов исключительно путем заключения договора уступки с конкурсным кредитором. При этом, как правило, цена в договоре уступки многократно ниже уступаемого права.
В условиях такого законодательного регулирования конкурсные кредиторы несостоятельного должника, несомненно, занимают более слабое положение по сравнению с третьими лицами (учредителями). Во-первых, в условиях запрета на погашение требований отдельного кредитора третьи лица могут выкупать требования кредиторов со значительным дисконтированием, что лишь препятствует достижению одной из целей Закона о банкротстве - наиболее полного погашения требований кредиторов.
Во-вторых, при приобретении права требования лицами, связанными с должником, Закон о банкротстве не предусматривает никаких последствий, которые бы сгладили неравенство, возникающее между таким лицом и конкурсными кредиторами. Очевидно, что в рамках дела о банкротстве цели и конечные интересы независимых кредиторов и кредиторов, аффилированных с должником, диаметрально противоположны, а потому права последних должны быть ограничены.
Вместе с тем если представить, что запрет на погашение требований отдельного кредитора станет частью истории Закона о банкротстве, то одна из перечисленных выше проблем (наиболее полное погашение требований кредиторов) может быть решена. При этом мы полагаем, что обязательному урегулированию подлежит вопрос о последствиях, возникающих для аффилированного кредитора в результате погашения/выкупа требования независимого кредитора к должнику.
4. Далее рассмотрим законодательные цели ограничения индивидуального погашения требований кредиторов.
Представляется, что основными целями действующего запрета могут являться превенция получения одним из конкурсных кредиторов преференциального удовлетворения своих требований в обход положений ст. 142 Закона о банкротстве о равном и пропорциональном удовлетворении всех кредиторов, а также недопущение получения аффилированными с должником лицами контроля за процедурой банкротства вопреки воле кредиторов <17>. В качестве последствия нарушения ограничения Законом о банкротстве предусмотрена весьма жесткая санкция в виде полного отказа в процессуальном правопреемстве.
--------------------------------
<17> См.: Морозов С.А. Указ. соч. 90.
Что касается первой из выдвинутых целей, то о преимущественном удовлетворении требований можно говорить в достаточно широком значении этой категории, руководствуясь при этом теорией отождествления (если речь идет о погашении требований кредитора заинтересованным лицом).
Кроме того, представляется, что погашение третьим лицом требований отдельного кредитора должно расцениваться действующим правопорядком, скорее, как позитивное явление с учетом того, что согласно сведениям, размещенным в Едином федеральном реестре сведений о банкротстве, доля удовлетворенных требований кредиторов третьей очереди за период с января по сентябрь 2019 г. составила всего 3,4%. Решение законодателя, основанное на принципе "так не доставайся же ты никому", по нашему мнению, лишь препятствует возможности полного удовлетворения требований конкурсных кредиторов.
В связи с этим аргумент о преимущественном удовлетворении требований кредиторов не может быть положен в основу действующего запрета, поскольку не достигает поставленной цели и чрезмерно ограничивает участников оборота. Полагаем, что действующий подход должен строиться именно на идее запрета перехвата контроля над процедурой несостоятельности третьими лицами, аффилированными с должником.
Однако нам представляется, что решение такой достаточно глобальной проблемы, как перехват контроля над процедурой банкротства, должно быть более взвешенным и пропорциональным.
Во-первых, как было отмечено ранее, запрет на погашение требований фактически преодолевается возможностью аффилированных с должником лиц приобрести право требования к должнику, при этом независимые кредиторы, согласившиеся на уступку, получат минимальное удовлетворение своих требований. В результате приобретения заинтересованными третьими лицами целого пула прав требования к должнику за бесценок как раз-таки и осуществляется перехват контроля над процедурой банкротства.
Во-вторых, решение поставленной проблемы должно быть гораздо тоньше, например посредством ограничения права голоса аффилированных кредиторов по всем или по ключевым вопросам повестки дня собрания кредиторов либо путем субординации приобретенных требований.
Так, в настоящее время в п. 12 Обзора по субординации уже сформулирован запрет аффилированным кредиторам участвовать в решении вопроса по выбору кандидатуры арбитражного управляющего либо саморегулируемой организации арбитражных управляющих. Но, на наш взгляд, более справедливым решением было бы лишить аффилированных кредиторов права голоса и по другим ключевым вопросам повестки собрания кредиторов (например, по вопросу об образовании комитета кредиторов, об утверждении положения о порядке продажи имущества должника и т.п.).
Более смелое решение содержится в законопроекте Министерства экономического развития РФ, которым предлагается внесение изменений в Закон о банкротстве <18>. Так, в качестве общего правила в законопроекте установлен запрет для заинтересованных по отношению к должнику кредиторов голосовать на собрании кредиторов. Такое решение видится нам обоснованным и справедливым.
--------------------------------
<18>
Альтернативным вариантом решения поставленной проблемы является возможность понижения в очередности требования, приобретенного (погашенного) аффилированным третьим лицом. Однако ни из Обзора по субординации, ни из текста изменений в Закон о банкротстве такая возможность не следует. При этом, поскольку отечественная судебная практика осуществила выбор в пользу австрийской модели субординации, рассчитывать на поворот судебной практики в пользу, например, немецкой модели не приходится.
Заключение
По итогам работы мы приходим к следующим выводам:
1) запрет на индивидуальное погашение требований кредиторов в процедурах банкротства не является абсолютным, Закон о банкротстве предусматривает ряд изъятий из общего правила;
2) запрет на индивидуальное погашение требований кредиторов является необоснованным, поскольку не достигает тех целей, на которые он направлен. В связи с этим мы полагаем, что он должен быть отменен для всех процедур банкротства;
3) законопроект о внесении изменений в Закон о банкротстве заслуживает всяческой поддержки в той части, в которой предусматривает ограничения права голоса на собрании кредиторов для аффилированных с должником лиц.
References
Bork R. Corporate Insolvency Law. A Comparative Textbook. Cambridge, Intersentia, 2020. 242 s.
Karapetov A.G., ed. Law of Contracts and Obligations (General Part): Article-by-Article Commentary to Articles 307 - 453 of the Civil Code of Russian Federation [Dogovornoe i obyazatel'stvennoe pravo (obshaya chast'): postateinyi kommentarij k stat'yam 307 - 453 Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii]. Moscow, Statut, 2017. 1120 p.
Morozov S.A. Restrictions on the Change of Persons in an Obligation Where the Debtor is in Bankruptcy Proceedings [Ogranicheniya na peremenu lits v obyazatelstve, dolzhnik po kotoromu nakhoditsya v protsedure bankrotstva]. The Herald of the Arbitrazh Court of Moscow District [Vestnik Arbitrazhnogo suda Moskovskogo okruga]. 2018. No. 2. P. 46 - 55.
Pavlova L.N. Execution of an Obligation by a Third Party in Insolvency (Bankruptcy) Cases [Primenenie instituta ispolneniya obyazatelstva tret'im litsom v delakh o nesostoyatelnosti (bankrotstve) dolzhnikov]. Statute [Zakon]. 2017. No. 1. P. 38 - 47.
Payne J. The Role of the Court in Debt Restructuring. Cambridge Law Journal. 2018. Vol. 77. Iss. 1. P. 124 - 150.
Sarbash S.V. Performance of a Contractual Obligation [Ispolnenie dogovornogo obyazatelstva]. Moscow, Statut, 2005. 636 p.
