Дополнения от 01.08.2024 к практике в Комитетах ООН
Дело "Н.Е.Р.А. против Чили". Соображения Комитета по правам ребенка от 1 июня 2022 года. Сообщение N 121/2020.
В 2020 году авторам сообщения была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы была коммуницирована Чили.
По мнению Комитета по правам ребенка, решение Верховного суда Чили о возвращении Х.М. (сына автора сообщения) в Испанию во исполнение положений Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 года не соответствовало условию, вытекающему из его права на первоочередной учет его наилучших интересов, в нарушение пункта 1 статьи 3 Конвенции о правах ребенка, рассматриваемой отдельно и в совокупности со статьями 9 и 23. С точки зрения Комитета, допущены нарушения Конвенции о правах ребенка.
Как усматривалось из текста Соображений, автор сообщения утверждала, что, приняв решение о возвращении ее ребенка (Х.М.) в Испанию, государство-участник нарушило ее права по статьям 3, 9, 11 и 23 Конвенции по правам ребенка. В отношении статьи 3 Конвенции автор сообщения напомнила, что концепция обеспечения наилучших интересов ребенка является основным правом, принципом толкования норм права и правилом процедуры. Автор сообщения подчеркнула особую уязвимость ее сына, у которого диагностирован аутизм. Она утверждала, что конкретно в его деле Верховный суд Чили не рассмотрел обстоятельств наилучшего обеспечения интересов ребенка и не придал им должного значения, поскольку, как указано в его постановлении, он основывал свое решение исключительно на положениях Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 года, а не на соблюдении по форме и по существу принципа, закрепленного в статье 3 Конвенции. В отношении статьи 9 Конвенции автор утверждала, что из-за аутизма Х.М. его разлучение с матерью будет иметь серьезные и потенциально необратимые последствия для его психического здоровья. В отношении статьи 11 Конвенции автор сообщения утверждала, что государство-участник не должно было передавать ребенка в государство, если имеются разумные основания полагать, что ему будет угрожать реальная опасность причинения непоправимого вреда. Автор также обратила внимание на то, что в нарушение статьи 23 Конвенции Верховный суд Чили не учел должным образом во внимание состояние Х.М., у которого в раннем возрасте был диагностирован аутизм и который получал медицинскую помощь в Чили. Его перемещение в Испанию на практике привело бы к разлуке с матерью, являвшейся его основным опекуном, с которой он чувствовал себя в безопасности и установил самые крепкие эмоциональные связи (пункты 3.1 - 3.4 Соображения).
Правовые позиции Комитета: рассмотрение фактов и доказательств и толкование норм национального законодательства входят в компетенцию национальных органов, за исключением тех случаев, когда подобное рассмотрение или толкование является очевидно произвольным или равносильным отказу в правосудии. Комитет считает, что в случаях международного возвращения детей и подростков роль Комитета по правам ребенка заключается не в том, чтобы решать, была ли правильно истолкована или применена национальными судами Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 года, а в том, чтобы обеспечить соответствие такого толкования или применения обязательствам, установленным Конвенцией о правах ребенка (пункт 7.4 Соображения).
Комитет напоминает: согласно пункту 1 статьи 3 Конвенции о правах ребенка государства-участники должны обеспечить первоочередной учет наилучших интересов ребенка во всех действиях или решениях, предпринимаемых в отношении детей государственными учреждениями. Комитет также обращает внимание на то, что решение о возвращении ребенка в другую страну является "действием" по смыслу статьи 3 Конвенции. Комитет подчеркивает, что наилучшие интересы ребенка должны быть "скорректированы и определены на индивидуальной основе в соответствии с конкретной ситуацией ребенка с учетом его личного контекста, положения и потребностей" (пункт 8.2 Соображения).
Комитет отмечает, что Конвенция о правах ребенка должна толковаться в соответствии с общими принципами международного права. При любом таком толковании необходимо должным образом учитывать контекст применения Конвенции, который согласно подпункту "c" пункта 3 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров, включает "любые соответствующие нормы международного права, применимые в отношениях между сторонами", и, в частности, нормы, касающиеся международной защиты прав человека. Относительно международного похищения детей Конвенция о правах ребенка должна толковаться с учетом обязательств государств-участников по Гаагской конвенции, тем более что, как признает государство-участник, на основании статьи 11 Конвенции о правах ребенка государства-участники должны принимать меры против незаконного вывоза и удержания детей за границей, в том числе путем присоединения к таким соглашениям, как Гаагская конвенция (пункт 8.3 Соображения).
Комитет признает сложность и разнообразие обстоятельств, которые могут возникнуть в каждом конкретном случае, а также тот факт, что цели Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей, а именно: предотвращение похищения детей и их немедленное возвращение, направлены на обеспечение защиты наилучших интересов ребенка. Комитет отмечает, что Гаагская конвенция устанавливает презумпцию того, что обеспечение наилучших интересов ребенка означает его немедленное возвращение. Однако эта презумпция может быть опровергнута исключениями, установленными в статьях 12, 13 и 20 Гаагской конвенции, в соответствии с которыми в каждом конкретном случае требуется определение того, будет ли в действительности такое возвращение вступать в явное противоречие с обеспечением наилучших интересов ребенка. В таких случаях наилучшие интересы ребенка по смыслу статьи 3 Конвенции о правах ребенка являются основным соображением при принятии решения о возвращении. Комитет отмечает: вышесказанное не означает, что решение о международном возвращении ребенка, принятое национальным судом исключительно на основании Гаагской конвенции, в обязательном порядке обеспечивает соблюдение обязательств государства-участника по Конвенции о правах ребенка. В частности, поскольку право ребенка на то, чтобы его наилучшие интересы учитывались в первую очередь, предполагает применение процессуальных гарантий и толковательных стандартов, нельзя просто заявить, что все решения национальных судов, принятые исключительно на основании Гаагской конвенции, неизбежно приведут к соблюдению статьи 3 Конвенции о правах ребенка. Именно национальные суды должны обеспечить соблюдение стандартов статьи 3 Конвенции о правах ребенка в каждом решении, в котором применяются или используются исключения, предусмотренные статьями 12, 13 и 20 Гаагской конвенции (пункт 8.4 Соображения).
Среди прочего, Гаагская конвенция направлена на защиту права детей не быть незаконно вывезенными или удержанными, на то, чтобы решение об опеке или попечительстве принималось судьей по месту их обычного проживания, на поддержание регулярных контактов с обоими родителями и их семьями и на быстрое разрешение просьбы о возвращении. (См.: Пояснительный доклад докладчика по Гаагской конвенции, п. п. 11 и 24 - 25.).
Комитет считает, что при принятии решений по делам о международном похищении детей национальные суды должны, во-первых, эффективно оценивать факторы, которые могут составлять исключение из обязательства немедленно вернуть ребенка (согласно статьям 12, 13 и 20 Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей), в частности, когда такие факторы поднимаются одной из сторон разбирательства, а также принимать достаточно обоснованное решение по этому вопросу. Во-вторых, такие факторы должны оцениваться с учетом обеспечения наилучших интересов ребенка. Комитет подчеркивает: второе условие в значительной степени зависит от фактических определений, которые, как правило, относятся к юрисдикции национальных судов. Комитет отмечает: учитывая, что Гаагская конвенция призвана обеспечить справедливый баланс между стандартом, устанавливающим презумпцию в пользу международного возвращения ребенка, и факторами, которые в определенных случаях могут сделать такое возвращение противоречащим наилучшим интересам ребенка, представляется маловероятным, что надлежащее соблюдение вышеупомянутых процедурных гарантий приведет к существенному нарушению статьи 3 Конвенции (пункт 8.5 Соображения).
Комитету известно, что целью Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей является возвращение детей в страны их обычного проживания, чтобы в случае необходимости вопросы опеки и защиты детей решались в данной юрисдикции. Он также отмечает: решения о возвращении должны приниматься в оперативном порядке с целью обеспечения надлежащего восстановления нормального положения ребенка и практических гарантий осуществимости возвращения, во избежание искажения цели и объекта Гаагской конвенции (См.: Пояснительный доклад докладчика по Гаагской конвенции, п. 22.). В связи с этим Комитет считает, что в соответствии с принципом обеспечения наилучших интересов ребенка следует придерживаться строгого толкования исключений из обязательства вернуть ребенка, установленных в Гаагской конвенции. От национальных судей, призванных применять Гаагскую конвенцию, нельзя требовать такого же уровня изучения наилучших интересов ребенка, как и от судей, призванных принимать решения об опеке, порядке посещения или других связанных с этим вопросов, особенно в случае отсутствия доступа первого из вышеупомянутых судей к тем же доказательствам и информации, что и судей страны обычного проживания. Тем не менее судья, выносящий решение о возвращении, должен оценить с учетом ограниченных исключений, установленных в Гаагской конвенции, и в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции о правах ребенка степень, в которой возвращение может нанести ребенку физический или психологический ущерб или иным образом будет явно противоречить его наилучшим интересам (пункт 8.6 Соображения).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: принят к сведению аргумент автора сообщения о том, что в своем решении Верховный суд Чили неправильно применил концепцию обеспечения наилучших интересов ребенка как по форме, так и по существу. Во-первых, Комитет счел, что рассмотрение этого утверждения не означало взятие им на себя роли апелляционного органа или пересмотр толкования судами норм национального законодательства, действующих в государстве-участнике; скорее, это могло означать рассмотрение вопроса о соответствии внутренних решений обязательствам государства-участника по Конвенции о правах ребенка согласно статье 5 Факультативного протокола. Во-вторых, Комитет отметил, что, поскольку принцип обеспечения наилучших интересов ребенка, закрепленный в статье 3 Конвенции о правах ребенка, налагает как процедурные, так и материальные обязательства, то в компетенцию Комитета входит проверка соответствия этим обязательствам аргументации, лежащей в основе решений, принятых национальными судами. В-третьих, Комитет указал, что само существо утверждений автора сообщения заключается в определении объема обязательств государства-участника по Конвенции о правах ребенка в отношении решений, принятых на основе Гаагской конвенции (пункт 7.4 Соображения).
Комитет принял к сведению аргумент автора сообщения о том, что решение о возвращении Х.М. (сына автора сообщения) в Испанию нарушит статьи 9 и 23 Конвенции о правах ребенка, поскольку его возвращение будет иметь серьезные и потенциально необратимые последствия для его психического здоровья, особенно с учетом его заболевания (аутизма), так как это повлечет за собой его разлуку с матерью, которая являлась его основным опекуном и человеком, с кем у него установлены самые крепкие эмоциональные связи. Комитет отметил: данные утверждения основаны на фактической предпосылке, сводящейся к тому, что возвращение Х.М. повлечет за собой его разлуку с матерью. Комитет напомнил, что в его функции, как правило, не входит установление или пересмотр вопросов фактов, определенных национальными судами. Однако, поскольку автор сообщения утверждал, что Верховный суд Чили не уделил должного внимания ее возможному расставанию с Х.М. и тому влиянию, которое такое расставание окажет на ребенка ввиду его особой уязвимости, то Комитет счел: эти утверждения были достаточно обоснованы для целей приемлемости, поскольку они могут быть признаны равносильными нарушениям статьи 3 Конвенции о правах ребенка в совокупности со статьями 9 и 23 (пункт 7.5 Соображения).
Комитет признал приемлемыми утверждения автора сообщения согласно статье 3 Конвенции в совокупности со статьями 9 и 23, поскольку, вероятно, наилучшие интересы Х.М. не были должным образом учтены, в частности в связи с его возможной разлукой с матерью и тем влиянием, которое это окажет на его психическое здоровье с учетом его заболевания (пункт 7.7 Соображения).
Комитет должен был определить, был ли учет наилучших интересов ребенка основным соображением согласно статье 3 Конвенции при принятии Верховным судом Чили решения о возвращении Х.М. в Испанию в порядке реализации положений Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей (пункт 8.2 Соображения).
Комитет принял к сведению аргумент государства-участника о том, что применение Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей непосредственно направлено на обеспечение выполнения его обязательства учитывать наилучшие интересы ребенка в соответствии с Конвенцией о правах ребенка и поэтому нельзя утверждать, что Верховный суд Чили не учел наилучшие интересы Х.М. (пункт 8.3 Соображения).
Рассмотрев первоначальный вопрос о стандарте, применяемом в соответствии со статьей 3 Конвенции о правах ребенка к случаям международного возвращения детей, Комитет должен был определить, в какой степени в конкретном случае с Х.М. в решении Верховного суда Чили соблюдался этот стандарт. Комитет принял к сведению довод государства-участника о том, что все решения были должным образом обоснованы и мотивированы. Он также отметил: после тщательного анализа доказательств и применимых стандартов Первый суд по семейным делам г. Винья-дель-Мар, чье решение было позже подтверждено в апелляции, согласно пункту "a" статьи 13 Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей отклонил ходатайство о возвращении Х.М. на основании того, что отец дал согласие на пребывание ребенка в государстве-участнике. Суд по семейным делам также отметил: следует уделить должное внимание тому факту, что возвращение Х.М. создаст для него "пагубную и вредную среду", особенно в свете его особой уязвимости из-за потенциальной разлуки с матерью, роль которой в жизни Х.М. особенно важна с учетом его состояния. Эти выводы стали частью анализа наилучших интересов ребенка в значении, предусмотренном Конвенцией о правах ребенка. Комитет отметил, что решением Верховного суда Чили постановление суда по семейным делам было отменено на том основании, что доказанные факты не могли быть истолкованы как согласие отца сделать Чили местом постоянного проживания Х.М. Комитет отметил, что Верховный суд в своем решении указал: автор сообщения не доказала наличие серьезного риска в связи с запрошенным возвращением (пункт 8.7 Соображения).
Автор сообщения сослалась на исключение, предусмотренное пунктом "b" статьи 13 Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей, на основании того, что предполагаемая зависимость отца (большую часть дня отец проводил в общении с незнакомыми людьми в сети "Интернет") может подвергнуть опасности Х.М., утверждение, которое Верховный суд Чили счел недоказанным.
Комитет счел, что решение Верховного суда Чили не опровергло должным образом ряд элементов, установленных и включенных в решение суда первой инстанции, а также подтвержденных Апелляционным судом, которые имели значение для определения того, должен ли Х.М. быть возвращен в Испанию, прежде всего с учетом его особой уязвимости, вызванной аутизмом, а также его потенциальной разлуки с матерью, занимающей в его жизни важное место в связи с его состоянием. Вышесказанное тем более имело значение в связи с тем, что данным решением были опровергнуты выводы нижестоящих судов в отношении исключения, установленного в пункте "a" статьи 13 Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей. Несмотря на понимание того, что разлука, какой бы тяжелой она ни была для ребенка, автоматически не отвечает критерию серьезности риска, например, в свете требований пункта "b" статьи 13 Гаагской конвенции, необходимо было должным образом рассмотреть реальную возможность для родителя вернуться в страну обычного проживания ребенка и поддерживать с ним контакт, особенно в деле, подобном делу Х.М., учитывая описанные выше обстоятельства. В частности, особое внимание следовало уделить его юному возрасту на момент вынесения решения Верховным судом Чили (три года), тому факту, что автор сообщения была особым лицом для Х.М. во время его лечения аутизма в государстве-участнике в течение предыдущих двух лет, а также тому, что в отношении автора был выдан ордер на арест в Испании. Комитет отметил: в решении Верховного суда Чили говорится только о правах отца и ничего не говорится о правах или наилучших интересах Х.М. Соответственно, не вдаваясь в обсуждение оценки Верховным судом Чили фактов и применимых стандартов, Комитет счел: отсутствие достаточной аргументации в решении Верховного суда Чили не позволило ему подтвердить, что суд эффективно оценил описанные выше факторы (пункт 8.8 Соображения).
Комитет установил, что решение Верховного суда Чили предписывало немедленное возвращение Х.М. в Испанию без указания условий, на которых должно состояться его возвращение. Комитет отметил, что промежуточное слушание, состоявшееся 6 ноября 2020 года, было ограничено исполнением постановления о возвращении и поэтому не могло исправить неспособность Верховного суда эффективно оценить факторы, которые могут представлять собой исключение из обязательства немедленно вернуть ребенка. Комитет счел: суд, выносящий постановление о возвращении ребенка, на момент вынесения такого постановления должен быть уверен в том, что будут приняты все необходимые меры для его безопасного возвращения. Комитет отметил: решение о возвращении Х.М. в Испанию не соответствовало условию, вытекающему из его права на первоочередной учет его наилучших интересов, в нарушение пункта 1 статьи 3 Конвенции, рассматриваемой отдельно и в совокупности со статьями 9 и 23 (пункт 8.9 Соображения).
Выводы Комитета: представленные факты свидетельствовали о нарушении государством-участником пункта 1 статьи 3 Конвенции, рассматриваемой отдельно и в совокупности со статьями 9 и 23 (пункт 8.10 Соображения).
Источник публикации: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/4916-1-iyunya-2022-goda-vyigrano-delo-v-komitete-oon-po-pravam-rebenka-2 .
The case of N.E.R.A. v. Chile. Views of the Committee on the Rights of the Child dated June 1, 2022. Message No. 121/2020.
In 2020, the authors of the communication were assisted in preparing complaints. Subsequently, the complaint was communicated to Chile.
In the opinion of the Committee on the Rights of the Child, the decision of the Supreme Court of Chile to return H.M. (the author's son) to Spain pursuant to the provisions of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction of 25 October 1980 did not comply with the condition arising from his right to priority consideration of his best interests, in violation of paragraph 1 of article 3 of the Convention on the Rights of the Child, considered separately and in conjunction with articles 9 and 23. From the Committee's point of view, violations of the Convention on the Rights of the Child have been committed.
As seen from the text of the Views, the author claimed that by deciding to return her child (H.M.) to Spain, the State party violated her rights under articles 3, 9, 11 and 23 of the Convention on the Rights of the Child. With regard to article 3 of the Convention, the author recalled that the concept of ensuring the best interests of the child is a fundamental right, a principle of interpretation of the law and a rule of procedure. The author of the message emphasized the special vulnerability of her son, who has been diagnosed with autism. She argued that, specifically in his case, the Supreme Court of Chile did not consider the circumstances of the best interests of the child and did not attach due importance to them, since, as indicated in its ruling, it based its decision solely on the provisions of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction of October 25, 1980, and not on compliance with in form and in substance, the principle enshrined in article 3 of the Convention. With regard to article 9 of the Convention, the author claimed that because of H.M.'s autism. His separation from his mother will have serious and potentially irreversible consequences for his mental health. With regard to article 11 of the Convention, the author argued that the State party should not have transferred the child to the State if there were reasonable grounds to believe that he would be in real danger of irreparable harm. The author also drew attention to the fact that, in violation of article 23 of the Convention, the Supreme Court of Chile did not take due account of the condition of H.M., who was diagnosed with autism at an early age and who received medical care in Chile. His relocation to Spain would in practice lead to separation from his mother, who was his primary guardian, with whom he felt safe and established the strongest emotional ties (paragraphs 3.1 - 3.4 Considerations).
The Committee's legal position: the examination of facts and evidence and the interpretation of national legislation are within the competence of national authorities, except in cases where such consideration or interpretation is obviously arbitrary or amounts to a denial of justice. The Committee considers that in cases of international return of children and adolescents, the role of the Committee on the Rights of the Child is not to decide whether the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction of 25 October 1980 has been correctly interpreted or applied by national courts, but to ensure that such interpretation or application is consistent with obligations established by the Convention on the Rights of the Child (paragraph 7.4 of the Opinion).
The Committee recalls that, in accordance with article 3, paragraph 1, of the Convention on the Rights of the Child, States parties must ensure that the best interests of the child are given priority in all actions or decisions taken with regard to children by public institutions. The Committee also draws attention to the fact that the decision to return the child to another country is an "action" within the meaning of article 3 of the Convention. The Committee emphasizes that the best interests of the child should be "adjusted and determined on a case-by-case basis in accordance with the child's specific situation, taking into account his personal context, situation and needs" (paragraph 8.2 of the Considerations).
The Committee notes that the Convention on the Rights of the Child should be interpreted in accordance with the general principles of international law. Any such interpretation should take due account of the context of application of the Convention, which, according to subparagraph "c" of paragraph 3 of article 31 of the Vienna Convention on the Law of Treaties, includes "any relevant rules of international law applicable in relations between the parties", and, in particular, rules relating to the international protection of human rights. With regard to international child abduction, the Convention on the Rights of the Child should be interpreted taking into account the obligations of States parties under the Hague Convention, especially since, as the State party recognizes, on the basis of article 11 of the Convention on the Rights of the Child, States parties should take measures against the illegal export and detention of children abroad, including by joining such agreements such as the Hague Convention (paragraph 8.3 of the Considerations).
The Committee recognizes the complexity and diversity of circumstances that may arise in each case, as well as the fact that the objectives of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction, namely, the prevention of child abduction and their immediate return, are aimed at protecting the best interests of the child. The Committee notes that the Hague Convention establishes the presumption that the best interests of the child mean their immediate return. However, this presumption can be refuted by the exceptions set out in articles 12, 13 and 20 of the Hague Convention, according to which, in each case, it is necessary to determine whether such a return would in fact be in clear conflict with the best interests of the child. In such cases, the best interests of the child within the meaning of article 3 of the Convention on the Rights of the Child are the main consideration when deciding on return. The Committee notes: The above does not mean that the decision on the international return of the child, taken by the national court solely on the basis of the Hague Convention, necessarily ensures compliance with the obligations of the State party under the Convention on the Rights of the Child. In particular, since the child's right to have his or her best interests taken into account in the first place presupposes the application of procedural guarantees and interpretative standards, it cannot simply be stated that all decisions of national courts taken solely on the basis of the Hague Convention will inevitably lead to compliance with article 3 of the Convention on the Rights of the Child. It is up to the national courts to ensure that the standards of article 3 of the Convention on the Rights of the Child are respected in every decision in which the exceptions provided for in articles 12, 13 and 20 of the Hague Convention are applied or used (paragraph 8.4 of the Considerations).
Among other things, the Hague Convention aims to protect the right of children not to be illegally removed or detained, to have custody or guardianship decisions made by a judge at their place of habitual residence, to maintain regular contact with both parents and their families, and to promptly resolve a request for return. (See: Explanatory report of the Rapporteur on The Hague Convention, paragraphs 11 and 24-25.).
The Committee considers that, when deciding on cases of international child abduction, national courts should, first, effectively assess the factors that may constitute an exception to the obligation to immediately return a child (under articles 12, 13 and 20 of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction), in particular when such factors They are raised by one of the parties to the proceedings, as well as to make a sufficiently informed decision on this issue. Secondly, such factors should be assessed taking into account the best interests of the child. The Committee emphasizes that the second condition largely depends on the actual definitions, which usually fall within the jurisdiction of national courts. The Committee notes that, given that the Hague Convention is designed to ensure a fair balance between the standard establishing a presumption in favor of the international return of a child and factors that, in certain cases, may make such return contrary to the best interests of the child, it seems unlikely that proper observance of the above-mentioned procedural guarantees will lead to a significant violation of article 3 of the Convention (paragraph 8.5 of the Considerations).
The Committee is aware that the purpose of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction is to return children to their countries of habitual residence so that, if necessary, custody and child protection issues can be resolved in this jurisdiction. He also notes that decisions on return should be taken promptly in order to ensure the proper restoration of the normal situation of the child and practical guarantees of the feasibility of return, in order to avoid distortion of the purpose and object of the Hague Convention (See: Explanatory report of the Rapporteur on the Hague Convention, paragraph 22.). In this regard, the Committee considers that, in accordance with the principle of ensuring the best interests of the child, a strict interpretation of the exceptions to the obligation to return the child established in the Hague Convention should be followed. National judges called upon to apply The Hague Convention should not be required to have the same level of scrutiny of the best interests of the child as judges called upon to make decisions on custody, visitation or other related matters, especially if the first of the above-mentioned judges does not have access to the same evidence and information as judges of the country of ordinary accommodation. Nevertheless, the judge deciding on the return must assess, taking into account the limited exceptions established in the Hague Convention and in accordance with the requirements of article 3 of the Convention on the Rights of the Child, the extent to which the return may cause physical or psychological harm to the child or otherwise would be clearly contrary to his best interests (paragraph 8.6 of the Considerations).
The Committee's assessment of the factual circumstances of the case: the author's argument is taken into account that in its decision the Supreme Court of Chile incorrectly applied the concept of ensuring the best interests of the child both in form and in substance. First, the Committee considered that the examination of this allegation did not mean that it had assumed the role of an appellate body or that the courts had revised the interpretation of national legislation in force in the State party; Rather, it could mean examining the compliance of domestic decisions with the State party's obligations under the Convention on the Rights of the Child under article 5 of the Optional Protocol. Secondly, the Committee noted that, since the principle of ensuring the best interests of the child, as enshrined in article 3 of the Convention on the Rights of the Child, imposes both procedural and substantive obligations, it is within the competence of the Committee to verify the compliance of these obligations with the reasoning underlying decisions taken by national courts. Thirdly, the Committee pointed out that the very substance of the author's allegations lies in determining the extent of the State party's obligations under the Convention on the Rights of the Child in relation to decisions taken on the basis of the Hague Convention (paragraph 7.4 of the Views).
The Committee took note of the author's argument that the decision to return H.M. (the author's son) to Spain would violate articles 9 and 23 of the Convention on the Rights of the Child, since his return would have serious and potentially irreversible consequences for his mental health, especially in view of his illness (autism), since it It will entail his separation from his mother, who was his primary caregiver and the person with whom he has the strongest emotional ties. The Committee noted that these allegations are based on the factual premise that H.M.'s return would entail his separation from his mother. The Committee recalled that its functions, as a rule, do not include the establishment or review of issues of facts determined by national courts. However, since the author claimed that the Supreme Court of Chile did not pay due attention to her possible separation from H.M. and the impact that such a separation would have on the child due to his special vulnerability, the Committee considered: These allegations were sufficiently substantiated for purposes of admissibility, as they could be considered to amount to violations of article 3 of the Convention on the Rights of the Child in conjunction with articles 9 and 23 (paragraph 7.5 of the Views).
The Committee found the author's allegations under article 3 of the Convention, in conjunction with articles 9 and 23, admissible, since it is likely that the best interests of H.M. had not been properly taken into account, in particular in connection with his possible separation from his mother and the impact this would have on his mental health, given his illness (paragraph 7.7 Considerations).
The Committee had to determine whether taking into account the best interests of the child was the main consideration under article 3 of the Convention when the Supreme Court of Chile decided to return H.M. to Spain in order to implement the provisions of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction (paragraph 8.2 of the Opinion).
The Committee took note of the State party's argument that the application of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction is directly aimed at ensuring compliance with its obligation to take into account the best interests of the child in accordance with the Convention on the Rights of the Child and therefore it cannot be argued that the Supreme Court of Chile did not take into account the best interests of H.M. (paragraph 8.3 of the Views).
Having considered the initial question of the standard applied under article 3 of the Convention on the Rights of the Child to cases of international return of children, the Committee had to determine to what extent, in the specific case of H.M., this standard was respected in the decision of the Supreme Court of Chile. The Committee took note of the State party's argument that all decisions were duly justified and motivated. He also noted: after a thorough analysis of the evidence and applicable standards, the First Family Court in Vigna del Mar, whose decision was later confirmed on appeal, according to paragraph "a" of article 13 of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction, rejected the application for the return of H.M. on the grounds that the father had consented to the child's stay in the State party. The Family Court also noted that due consideration should be given to the fact that H.M.'s return would create a "harmful and harmful environment" for him, especially in light of his particular vulnerability due to potential separation from his mother, whose role in H.M.'s life is especially important given his condition. These findings became part of the analysis of the best interests of the child in the meaning provided for by the Convention on the Rights of the Child. The Committee noted that by a decision of the Supreme Court of Chile, the Family Court's ruling was overturned on the grounds that the proven facts could not be interpreted as the father's consent to make Chile the place of permanent residence of H.M. The Committee noted that the Supreme Court in its decision indicated: the author of the communication did not prove the existence of a serious risk in connection with the requested return (paragraph 8.7 Considerations).
The author referred to the exception provided for in paragraph "b" of article 13 of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction, on the grounds that the alleged dependence of the father (the father spent most of the day communicating with strangers on the Internet) could endanger H.M., an allegation that the Supreme Court Chili considered it unproven.
The Committee considered that the decision of the Supreme Court of Chile did not adequately refute a number of elements established and included in the decision of the court of First instance, as well as confirmed by the Court of Appeal, which were important for determining whether H.M. should be returned to Spain, primarily taking into account his special vulnerability caused by autism, as well as his the potential separation from his mother, who occupies an important place in his life due to his condition. The above was all the more important due to the fact that this decision refuted the conclusions of the lower courts regarding the exception established in paragraph "a" of article 13 of the Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction. Despite the understanding that separation, no matter how severe it may be for the child, does not automatically meet the criterion of the severity of the risk, for example, in the light of the requirements of paragraph "b" of Article 13 of the Hague Convention, it was necessary to properly consider the real possibility for the parent to return to the country of habitual residence of the child and maintain contact with him, especially in a case like that of H.M., given the circumstances described above. In particular, special attention should have been paid to his young age at the time of the decision by the Supreme Court of Chile (three years), the fact that the author was a special person for H.M. during his autism treatment in the State party for the previous two years, as well as the fact that a warrant was issued against the author for arrest in Spain. The Committee noted that the decision of the Supreme Court of Chile refers only to the rights of the father and does not say anything about the rights or best interests of H.M. Accordingly, without going into a discussion of the Chilean Supreme Court's assessment of the facts and applicable standards, the Committee considered that the lack of sufficient argumentation in the decision of the Chilean Supreme Court did not allow it to confirm that the court had effectively assessed the factors described above (paragraph 8.8 of the Considerations).
The Committee found that the decision of the Supreme Court of Chile ordered the immediate return of H.M. to Spain without specifying the conditions under which his return should take place. The Committee noted that the interim hearing, held on November 6, 2020, was limited to the enforcement of the return order and therefore could not remedy the Supreme Court's inability to effectively assess factors that might constitute an exception to the obligation to return the child immediately. The Committee considered that the court making the decision on the return of the child, at the time of making such a decision, must be sure that all necessary measures will be taken for his safe return. The Committee noted that the decision to return H.M. to Spain did not comply with the condition arising from his right to have his best interests taken into account, in violation of article 3, paragraph 1, of the Convention, considered separately and in conjunction with articles 9 and 23 (paragraph 8.9 of the Views).
The Committee's conclusions: The facts presented indicated a violation by the State party of article 3, paragraph 1, of the Convention, considered separately and in conjunction with articles 9 and 23 (paragraph 8.10 of the Views).
Source of the publication: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/4917-on-june-1-2022-the-case-was-won-in-the-un-committee-on-the-rights-of-the-child-2 .
N.E.R.a.诉智利案。 2022年6月1日儿童权利委员会的意见。 第121/2020号电文。
2020年，来文提交人得到了协助准备投诉。 随后，将申诉转达智利。
儿童权利委员会认为，智利最高法院根据1980年10月25日《关于国际诱拐儿童的民事方面的海牙公约》的规定将h.M.(提交人的儿子)送回西班牙的决定不符合他优先考虑其最大利益的权利所产生的条件，违反了《儿童权利公约》第3条第1款，该款与第9条和第23条一起单独审议。 从委员会的观点来看，违反《儿童权利公约》的行为已经发生。
从《意见》的案文可以看出，提交人声称，缔约国决定将她的孩子送回西班牙，侵犯了她根据《儿童权利公约》第三、第九、第十一和第二十三条所享有的权利。 关于《公约》第3条，提交人回顾说，确保儿童最大利益的概念是一项基本权利、一项解释法律的原则和一项议事规则。 该消息的作者强调了她的儿子的特殊脆弱性，她被诊断出患有自闭症。 她辩称，特别是在他的案件中，智利最高法院没有考虑儿童最大利益的情况，也没有适当重视这些情况，因为正如其裁决所表明的那样，它的决定完全基于1980年10月25日《关于国际绑架儿童的民事方面的海牙公约》的规定，而不是在形式和实质上遵守《公约》第3条所载的原则。 关于《公约》第9条，提交人声称，由于H.M.的孤独症。 他与母亲的分离将对他的心理健康产生严重且可能不可逆转的后果。 关于《公约》第11条，提交人辩称，如果有合理理由相信儿童将面临无法弥补的伤害的真正危险，缔约国就不应将其移交给该国。 提交人还提请注意这样一个事实，即智利最高法院违反了《公约》第23条，没有适当考虑H.M.的状况，他在很小的时候就被诊断出患有孤独症，并在智利接受医疗护理。 他搬到西班牙实际上会导致与他的母亲分离,母亲是他的主要监护人,他感到安全,并与母亲建立了最牢固的感情联系(第3.1-3.4段的考虑)。
委员会的法律立场：对事实和证据的审查以及对国家立法的解释属于国家当局的职权范围，但这种审议或解释显然是任意的或相当于拒绝司法的情况除外。 委员会认为，在儿童和青少年国际回返的案件中，儿童权利委员会的作用不是决定1980年10月25日《关于国际拐卖儿童的民事方面的海牙公约》是否得到国家法院的正确解释或适用，而是确保这种解释或适用符合《儿童权利公约》规定的义务(意见第7.4段)。
委员会回顾，根据《儿童权利公约》第3条第1款，缔约国必须确保在公共机构就儿童问题采取的所有行动或决定中优先考虑儿童的最大利益。 委员会还提请注意，将儿童送回另一个国家的决定是《公约》第3条意义上的"行动"。 委员会强调，儿童的最大利益应"根据儿童的具体情况，在考虑到其个人背景、情况和需要的情况下，逐案调整和确定"(《考虑》第8.2段)。
委员会注意到，《儿童权利公约》的解释应符合国际法的一般原则。 任何这种解释都应适当考虑到《公约》的适用范围，根据《维也纳条约法公约》第31条第3款"c"项，《公约》包括"适用于当事国间关系的任何有关国际法规则"，特别是有关国际保护人权的规则。 关于国际诱拐儿童问题，对《儿童权利公约》的解释应考虑到缔约国根据《海牙公约》承担的义务，特别是因为正如缔约国承认的那样，根据《儿童权利公约》第11条，缔约国应采取措施，制止非法出口和拘留儿童到国外，包括加入《海牙公约》等协定(考虑因素第8.3段)。
委员会认识到每个案件可能出现的情况的复杂性和多样性，以及《关于国际诱拐儿童的民事方面的海牙公约》的目标，即防止诱拐儿童和立即遣返儿童的目标，是为了保护儿童的最大利益。 委员会注意到，《海牙公约》规定，儿童的最大利益意味着他们立即返回。 但是，《海牙公约》第12条、第13条和第20条中规定的例外情况可以驳斥这一推定，根据这些例外情况，在每一种情况下，都必须确定这种返回实际上是否明显与儿童的最大利益相冲突。 在这种情况下，《儿童权利公约》第3条所指的儿童的最大利益是决定返回的主要考虑因素。 委员会注意到：上述情况并不意味着国家法院仅根据《海牙公约》作出的关于儿童国际回返的决定必然确保缔约国遵守《儿童权利公约》规定的义务。 特别是，由于儿童最大利益得到考虑的权利首先以适用程序保障和解释标准为前提，因此不能简单地说，国家法院仅根据《海牙公约》作出的所有决定必然导致遵守《儿童权利公约》第3条。 国家法院应确保在适用或使用《海牙公约》第12、13和20条规定的例外情况的每一项决定中遵守《儿童权利公约》第3条的标准(考虑因素第8.4段)。
除其他外，《海牙公约》的目的是保护儿童不被非法移走或拘留、由法官在其惯常居住地作出监护或监护决定、与父母及其家人保持定期联系以及迅速解决返回请求的权利。 (见：《海牙公约》报告员的解释性报告，第11段和第24-25段)。).
委员会认为，在就国际拐卖儿童案件作出裁决时，国家法院首先应有效评估可能构成立即遣返儿童义务例外的因素(根据《关于国际拐卖儿童的民事方面的海牙公约》第12、13和20条)，特别是当诉讼当事方之一提出这些因素时，并就此问题作出充分知情的决定。 第二，评估这些因素时应考虑到儿童的最大利益。 委员会强调，第二个条件在很大程度上取决于实际定义，这些定义通常属于国家法院的管辖范围。 委员会注意到，鉴于《海牙公约》的目的是确保在确立有利于儿童国际返回的推定的标准和在某些情况下可能使这种返回违背儿童最大利益的因素之间取得公平的平衡，因此，适当遵守上述程序保障似乎不大可能导致严重违反《公约》第3条(考虑因素第8.5段)。
委员会认识到，《关于国际拐卖儿童的民事方面的海牙公约》的目的是将儿童送回其惯常居住国，以便在必要时在该管辖区内解决监护和儿童保护问题。 他还指出，应迅速作出关于返回的决定，以确保适当恢复儿童的正常状况，并切实保障返回的可行性，以避免歪曲《海牙公约》的宗旨和目标（见：《海牙公约》报告员的解释性报告，第22段）。). 在这方面，委员会认为，根据确保儿童最大利益的原则，应严格解释《海牙公约》规定的遣返儿童义务的例外情况。 被要求适用《海牙公约》的国家法官不应像被要求就监护、探视或其他有关事项作出决定的法官那样对儿童的最大利益进行同样程度的审查，特别是如果上述第一位法官不能获得与普通住所国法官相同的证据和资料。 然而，决定返回的法官必须考虑到《海牙公约》规定的有限例外情况，并根据《儿童权利公约》第3条的要求，评估返回可能对儿童造成身体或心理伤害或以其他方式显然违背其最大利益的程度（考虑因素第8.6段）。
委员会对案件事实情况的评估：考虑到提交人的论点，智利最高法院在其决定中错误地应用了确保儿童在形式和实质方面的最大利益的概念。 首先，委员会认为，对这项指控的审查并不意味着它承担了上诉机构的作用，也不意味着法院修改了对缔约国现行国家立法的解释; 相反，这可能意味着审查国内决定是否符合缔约国根据《任择议定书》第5条承担的《儿童权利公约》义务。 第二，委员会注意到，由于《儿童权利公约》第3条所载的确保儿童最大利益的原则规定了程序性和实质性义务，因此，委员会有权核查这些义务是否符合国家法院作出的决定所依据的理由。 第三，委员会指出，提交人指控的实质内容在于确定缔约国在根据《海牙公约》作出的决定中根据《儿童权利公约》承担的义务的程度(《意见》第7.4段)。
委员会注意到提交人的论点，即将H.M.(提交人的儿子)送回西班牙的决定将违反《儿童权利公约》第九条和第二十三条，因为他的返回将对他的心理健康产生严重和可能不可逆转的后果，特别是考虑到他的疾病(孤独症)，因为这将导致他与他的母亲分离，他的母亲是他的主要照顾者，也是与他有最密切感情联系的人。 委员会注意到，这些指控所依据的事实前提是，H.M.的返回将导致他与母亲分离。 委员会回顾说，其职能通常不包括确定或审查国家法院确定的事实问题。 然而，由于提交人声称智利最高法院没有适当注意她可能与H.M.分离。 委员会认为，由于儿童的特殊脆弱性，这种分居对儿童的影响是：这些指控为可否受理的目的得到了充分的证实，因为它们可以被认为相当于违反《儿童权利公约》第3条和第9条和第23条(《意见》第7.5段)。
委员会认为提交人根据《公约》第3条以及第9条和第23条提出的指控是可以接受的，因为很可能没有适当考虑到H.M.的最大利益，特别是考虑到他可能与母亲分离以及考虑到他的疾病，这将对他的心理健康产生的影响(第7.7段的考虑)。
委员会必须确定在智利最高法院决定将H.M.送回西班牙以执行《关于国际拐骗儿童的民事方面的海牙公约》的规定时，考虑到儿童的最大利益是否是《公约》第3条的主要考虑因素(意见第8.2段)。
委员会注意到缔约国的论点，即适用《关于国际诱拐儿童的民事方面的海牙公约》的直接目的是确保履行其根据《儿童权利公约》考虑到儿童的最大利益的义务，因此不能说智利最高法院没有考虑到H.M.的最大利益(《意见》第8.3段)。
在审议了根据《儿童权利公约》第3条适用于国际儿童回返案件的标准的最初问题后，委员会必须确定在何种程度上，在具体的H.M.案件中，智利最高法院的决定尊重了这一标准。 委员会注意到缔约国的论点，即所有决定都有正当理由和动机。 他还指出：在对证据和适用标准进行彻底分析后，第一家家庭法院在 Vigna del Mar的决定后来根据《关于国际拐骗儿童的民事方面的海牙公约》第13条"a"款在上诉中得到确认，他拒绝了h.M.的遣返申请，理由是父亲同意儿童留在缔约国。 家庭法院还指出，应当适当考虑H.M.的返回将为他创造一个"有害和有害的环境"，特别是鉴于他可能与母亲分离而特别脆弱，鉴于他的状况，母亲在H.M.的生活中所起的作用尤其重要。 这些调查结果成为根据《儿童权利公约》规定的含义分析儿童最大利益的一部分。 委员会注意到，根据智利最高法院的一项决定，家庭法院的裁决被推翻，理由是已证实的事实不能被解释为父亲同意将智利作为H.M.的永久居住地。委员会注意到，最高法院在其决定中指出：来文提交人没有证明在要求返回方面存在严重风险(第8.7段考虑)。
提交人提到了《关于国际儿童绑架民事方面的海牙公约》第13条"b"款规定的例外情况，理由是据称父亲的依赖(父亲花了大部分时间在互联网上与陌生人交流)可能危及H.M.，最高法院认为这一指控未经证实。
委员会认为，智利最高法院的决定没有充分驳斥初审法院的决定中确定和列入的以及上诉法院确认的一些因素，这些因素对于确定H.M.是否应返回西班牙很重要，主要是考虑到他因孤独症而特别易受伤害，以及他可能与母亲分离，因为他的病情在他的生活中占有重要地位。 上述情况更为重要，因为这一决定驳斥了下级法院关于《关于国际拐骗儿童的民事方面的海牙公约》第13条"a"款所规定的例外情况的结论。 尽管有一项谅解，即分居无论对儿童来说有多严重，都不能自动满足危险严重程度的标准，例如，根据《海牙公约》第13条"b"款的要求，有必要适当考虑父母返回儿童惯常居住国并与他保持联系的真正可能性，特别是在H.M.这样的情况下，鉴于上述情况。 特别应特别注意智利最高法院作出裁决时他的年龄很小(三年),提交人在前两年在缔约国接受孤独症治疗期间是H.M.的特别人员,以及对提交人发出逮捕令在西班牙逮捕的事实。 委员会注意到智利最高法院的裁决仅提及父亲的权利并未提及H.M.的权利或最大利益。 因此，在不讨论智利最高法院对事实和适用标准的评估的情况下，委员会认为，智利最高法院的裁决缺乏充分的论证，使委员会无法确认法院有效地评估了上述因素（考虑因素第8.8段）。
委员会认为，智利最高法院的决定命令H.M.立即返回西班牙，但没有具体说明返回西班牙的条件。 委员会注意到2020年11月6日举行的临时听证会仅限于执行返回令因此无法补救最高法院无法有效评估可能构成立即返回儿童义务例外的因素。 委员会认为，作出儿童返回决定的法院在作出此种决定时，必须确保将采取一切必要措施使其安全返回。 委员会注意到，将H.M.送回西班牙的决定不符合考虑到他的最大利益的权利所产生的条件，违反了《公约》第三条第1款，并与第九条和第二十三条一起单独审议(《意见》第8.9段)。
委员会的结论：所陈述的事实表明，缔约国违反了《公约》第三条第1款，并与第九条和第二十三条一起单独审议(《意见》第8.10段)。
出版物的来源: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/4918-2022-6-2 .
Caso N. E. R. A. C. Chile. Dictamen del Comité de los derechos del niño de 1 de junio de 2022. Comunicación N 121/2020.
En 2020 se prestó asistencia a los autores en la preparación de las denuncias. Posteriormente, la denuncia fue comunicada por Chile.
A juicio del Comité de los derechos del niño, la decisión de la corte Suprema de Chile de devolver a H. M. (hijo de la autora) a España, en aplicación de las disposiciones de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños, de 25 de octubre de 1980, no cumplía la condición de su derecho a que su interés superior fuera la consideración primordial, en violación del párrafo 1 del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño, leído por separado y conjuntamente con los artículos 9 y 23. A juicio del Comité, se han producido violaciones de la convención sobre los derechos del niño.
Como se desprende del Dictamen, la autora sostiene que, al decidir devolver a su hijo (H. M.) a España, el estado parte violó sus derechos en virtud de los artículos 3, 9, 11 y 23 de la convención sobre los derechos del niño. Con respecto al artículo 3 de la convención, la autora recordó que el concepto del interés superior del niño era un derecho fundamental, un principio de interpretación del derecho y una regla de procedimiento. La autora destacó la especial vulnerabilidad de su hijo, que había sido diagnosticado con autismo. Sostuvo que, concretamente en su caso, la corte Suprema de Chile no examinó ni dio la debida importancia a las circunstancias del interés superior del niño, ya que, como se indica en su fallo, basó su decisión únicamente en las disposiciones de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños, de 25 de octubre de 1980, y no en el respeto de la forma y el fondo del principio consagrado en el artículo 3 de la convención. En relación con el artículo 9 de la convención, la autora alegó que, debido al autismo, H. M. su separación de su madre tendría consecuencias graves y potencialmente irreversibles para su salud mental. Con respecto al artículo 11 de la convención, la autora sostuvo que el estado parte no debería haber entregado al niño a un estado cuando hubiera motivos razonables para creer que correría un riesgo real de sufrir un daño irreparable. La autora también señaló que, en violación del artículo 23 de la convención, la corte Suprema de Chile no había tenido debidamente en cuenta el estado de H. M., a quien se le diagnosticó autismo a una edad temprana y que había recibido atención médica en Chile. Su traslado a España daría lugar, en la práctica, a la separación de su madre, que era su principal cuidadora, con quien se sentía seguro y mantenía los lazos emocionales más fuertes (párrs.3.1 a 3.4 Consideraciones).
Posición jurídica del Comité: el examen de los hechos y las pruebas y la interpretación de la legislación nacional son competencia de las autoridades nacionales, a menos que esa consideración o interpretación sea manifiestamente arbitraria o equivalga a una denegación de justicia. El Comité considera que, en los casos de devolución internacional de niños y adolescentes, la función del Comité de los derechos del niño no consiste en decidir si la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños, de 25 de octubre de 1980, ha sido debidamente interpretada o aplicada por los tribunales nacionales, sino en velar por que esa interpretación o aplicación se ajuste a las obligaciones establecidas en la convención sobre los derechos del niño (párr.7.4 del Dictamen).
El Comité recuerda que, de conformidad con el párrafo 1 del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño, los Estados partes deben velar por que el interés superior del niño sea una consideración primordial en todas las medidas o decisiones que adopten las instituciones públicas en relación con los niños. El Comité también observa que la decisión de devolver a un niño a otro país es un "acto" en el sentido del artículo 3 de la convención. El Comité subraya que el interés superior del niño debe "ajustarse y determinarse caso por caso de acuerdo con la situación específica del niño, teniendo en cuenta su contexto, situación y necesidades personales" (párrafo 8.2 del Dictamen).
El Comité observa que la convención sobre los derechos del niño debe interpretarse de conformidad con los principios generales del derecho internacional. Toda interpretación de este tipo debe tener debidamente en cuenta el contexto de aplicación de la convención, que, de conformidad con el apartado c) del párrafo 3 del artículo 31 de la convención de Viena sobre el derecho de los tratados, incluye "toda norma pertinente de derecho internacional aplicable entre las partes" y, en particular, las normas relativas a la protección internacional de los derechos humanos. Con respecto al secuestro internacional de niños, la convención sobre los derechos del niño debe interpretarse teniendo en cuenta las obligaciones de los Estados partes en virtud de la convención de la haya, tanto más cuanto que el estado parte reconoce que, de conformidad con el artículo 11 de la convención sobre los derechos del niño, los Estados partes deben adoptar medidas contra la exportación y retención ilícitas de niños en el extranjero, incluso mediante la adhesión a acuerdos como la convención de la haya (párrafo 8.3 del Dictamen).
El Comité reconoce la complejidad y la diversidad de las circunstancias que pueden surgir en cada caso, así como el hecho de que los objetivos de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños, a saber, la prevención del secuestro de niños y su devolución inmediata, tienen por objeto proteger el interés superior del niño. El Comité observa que el Convenio de la haya establece la presunción de que el interés superior del niño significa su regreso inmediato. Sin embargo, esta presunción puede ser refutada por las excepciones establecidas en los artículos 12, 13 y 20 del Convenio de la haya, que exigen, en cada caso concreto, la determinación de si la devolución sería en realidad contraria al interés superior del niño. En tales casos, el interés superior del niño, en el sentido del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño, es la consideración primordial en la decisión de regresar. El Comité observa que lo anterior no significa que una decisión sobre la devolución internacional de un niño, adoptada por un Tribunal nacional exclusivamente en virtud de la convención de la haya, cumpla obligatoriamente las obligaciones del estado parte en virtud de la convención sobre los derechos del niño. En particular, dado que el derecho del niño a que se tenga en cuenta su interés superior implica la aplicación de garantías procesales y normas interpretativas, no se puede afirmar simplemente que todas las decisiones de los tribunales nacionales adoptadas exclusivamente sobre la base de la convención de la haya conducirán inevitablemente al cumplimiento del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño. Corresponde a los tribunales nacionales velar por el cumplimiento de las normas del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño en cada decisión que aplique o aplique las excepciones previstas en los artículos 12, 13 y 20 de la convención de la haya (párrafo 8.4 del dictamen).
Entre otras cosas, el Convenio de la haya tiene por objeto proteger el derecho de los niños a no ser exportados o retenidos ilegalmente, a que la decisión sobre la custodia o la tutela la tome un juez en su lugar de residencia habitual, a mantener contactos regulares con ambos padres y sus familias y a resolver rápidamente la solicitud de devolución. (Véase: informe explicativo del Relator sobre el Convenio de la haya, párrs.11 y 24 y 25.).
El Comité considera que, en los casos de secuestro internacional de niños, los tribunales nacionales deben, en primer lugar, evaluar eficazmente los factores que pueden constituir una excepción a la obligación de devolver inmediatamente al niño (de conformidad con los artículos 12, 13 y 20 de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños), en particular cuando esos factores son planteados por una de las partes en el procedimiento, y adoptar una decisión suficientemente fundamentada al respecto. En segundo lugar, esos factores deben evaluarse teniendo en cuenta el interés superior del niño. El Comité subraya que la segunda condición depende en gran medida de las determinaciones fácticas, que por lo general corresponden a la jurisdicción de los tribunales nacionales. El Comité observa que, teniendo en cuenta que el Convenio de la haya tiene por objeto lograr un equilibrio justo entre la norma que establece una presunción a favor de la devolución internacional de un niño y los factores que, en ciertos casos, pueden hacer que esa devolución sea contraria al interés superior del niño, parece poco probable que el debido respeto de las garantías procesales antes mencionadas constituya una violación sustantiva del artículo 3 de la convención (párrafo 8.5 del Dictamen).
El Comité es consciente de que el propósito de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños es devolver a los niños a sus países de residencia habitual para que, en caso necesario, la custodia y la protección de los niños se resuelvan en esa jurisdicción. También señala que las decisiones sobre el regreso deben adoptarse con prontitud a fin de garantizar el restablecimiento adecuado de la situación normal del niño y las garantías prácticas de la viabilidad del regreso, a fin de evitar que se distorsione el propósito y el objeto del Convenio de la haya (Véase el informe explicativo del Relator para el Convenio de la haya, párr. 22).). Por consiguiente, el Comité considera que, de conformidad con el principio del interés superior del niño, deben interpretarse estrictamente las excepciones a la obligación de devolver al niño establecidas en el Convenio de la haya. No se puede exigir a los jueces nacionales encargados de aplicar el Convenio de la haya el mismo nivel de examen del interés superior del niño que a los jueces encargados de decidir sobre la custodia, las visitas u otras cuestiones conexas, especialmente si el primero de los jueces antes mencionados no tiene acceso a las mismas pruebas e información que los jueces del país de residencia habitual. No obstante, el juez que Ordene la devolución debe evaluar, teniendo en cuenta las excepciones limitadas establecidas en el Convenio de la haya y de conformidad con lo dispuesto en el artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño, hasta qué punto la devolución puede causar al niño daños físicos o psicológicos o, de otro modo, ser manifiestamente contraria a su interés superior (párrafo 8.6 del Dictamen).
Evaluación de los hechos por el Comité: toma nota del argumento del autor de que la corte Suprema de Chile, en su fallo, aplicó incorrectamente el concepto del interés superior del niño, tanto en la forma como en el fondo. En primer lugar, el Comité consideró que el examen de la denuncia no significaba que asumiera la función de órgano de apelación ni que los tribunales revisaran la interpretación de la legislación nacional vigente en el estado parte.; más bien, esto podría significar examinar la compatibilidad de las decisiones internas con las obligaciones contraídas por el estado parte en virtud de la convención sobre los derechos del niño, de conformidad con el artículo 5 del protocolo Facultativo. En segundo lugar, el Comité observó que, dado que el principio del interés superior del niño, consagrado en el artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño, impone obligaciones tanto de procedimiento como de fondo, incumbía al Comité verificar la conformidad de esas obligaciones con los argumentos en que se basaban las decisiones de los tribunales nacionales. En tercer lugar, el Comité señaló que el fondo mismo de las alegaciones del autor era determinar el alcance de las obligaciones del estado parte en virtud de la convención sobre los derechos del niño con respecto a las decisiones adoptadas sobre la base de la convención de la haya (párrafo 7.4 del Dictamen).
El Comité tomó nota del argumento del autor de que la decisión de devolver a H. M. (el hijo del autor) a España violaría los artículos 9 y 23 de la convención sobre los derechos del niño, ya que su regreso tendría consecuencias graves y potencialmente irreversibles para su salud mental, especialmente en vista de su enfermedad (autismo), ya que implicaría su separación de su madre, que era su principal cuidadora y la persona con la que tenía los vínculos emocionales más fuertes. El Comité observó que las alegaciones se basaban en la premisa fáctica de que el regreso de H. M. entrañaría la separación de su madre. El Comité recordó que, en general, su función no consistía en determinar o revisar las cuestiones de hecho determinadas por los tribunales nacionales. Sin embargo, como la autora alegó que la corte Suprema de Chile no había prestado la debida atención a su posible separación de H. M. el Comité consideró que las alegaciones estaban suficientemente fundamentadas a los efectos de la admisibilidad, ya que podían considerarse violaciones del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño, leído conjuntamente con los artículos 9 y 23 (párrafo 7.5 del Dictamen).
El Comité consideró admisibles las alegaciones del autor en virtud del artículo 3 de la convención, leído conjuntamente con los artículos 9 y 23, ya que probablemente no se había tenido debidamente en cuenta el interés superior de H. M., en particular en lo que respecta a su posible separación de su madre y a los efectos que ello tendría en su salud mental, habida cuenta de su enfermedad (párrafo 7.7 del Dictamen).
El Comité debía determinar si la consideración del interés superior del niño era la consideración primordial prevista en el artículo 3 de la convención cuando la corte Suprema de Chile decidió devolver a H. M. a España en aplicación de las disposiciones de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños (párrafo 8.2 del Dictamen).
El Comité ha tomado nota del argumento del estado parte de que la aplicación de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños tiene por objeto directamente garantizar el cumplimiento de su obligación de tener en cuenta el interés superior del niño en virtud de la convención sobre los derechos del niño y, por consiguiente, no puede afirmarse que la corte Suprema de Chile no haya tenido en cuenta el interés superior de H. M. (párr.8.3 del Dictamen).
Tras examinar la cuestión inicial de la norma aplicable en virtud del artículo 3 de la convención sobre los derechos del niño a los casos de devolución internacional de niños, el Comité tuvo que determinar en qué medida, en el caso particular de H. M., el fallo de la corte Suprema de Chile respetaba esa norma. El Comité tomó nota del argumento del estado parte de que todas las decisiones estaban debidamente fundamentadas y motivadas. Asimismo, ha señalado que, tras un análisis exhaustivo de las pruebas y de las normas aplicables, el Juzgado primero de familia de Gipuzkoa ha abierto una investigación para determinar si se trata de un delito de lesiones. Viña del Mar, cuya decisión fue confirmada posteriormente en apelación, rechazó la solicitud de devolución de H. M. en virtud del apartado a) del artículo 13 de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños porque el padre había consentido la estancia del niño en el estado parte. El Tribunal de familia también señaló que se debe tener debidamente en cuenta el hecho de que el regreso de H. M. le crearía un "ambiente perjudicial y perjudicial", especialmente a la luz de su particular vulnerabilidad debido a la posible separación de su madre, cuyo papel en la vida de H. M. es particularmente importante debido a su condición. Estas conclusiones forman parte de un análisis del interés superior del niño en el sentido de la convención sobre los derechos del niño. El Comité tomó nota de que la decisión de la corte Suprema de Chile había sido anulada por el Tribunal de familia, aduciendo que los hechos probados no podían interpretarse en el sentido de que el padre había consentido en que Chile fuera el lugar de residencia permanente de H. M. el Comité observó que La corte Suprema había señalado en su decisión que la autora no había demostrado que existiera un riesgo grave en relación con la devolución solicitada (párr.8.7 del Dictamen).
La autora invocó la excepción prevista en el apartado b) del artículo 13 de la convención de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños, aduciendo que la presunta dependencia del padre (el padre pasaba la mayor parte del día en Internet con desconocidos) podía poner en peligro a H. M., afirmación que la corte Suprema de Chile consideró no probada.
El Comité consideró que la decisión de la corte Suprema de Chile no había refutado adecuadamente varios elementos establecidos e incorporados en la decisión del Tribunal de primera instancia, así como confirmados por el Tribunal de Apelación, que habían sido pertinentes para determinar si H. M. debía ser devuelto a España, especialmente teniendo en cuenta su especial vulnerabilidad a causa del autismo, así como su posible separación de su madre, que ocupa un lugar importante en su vida debido a su condición. Lo anterior es tanto más importante, ya que esta decisión refutó las conclusiones de los tribunales inferiores con respecto a la excepción establecida en el apartado a) del artículo 13 del Convenio de la haya sobre los aspectos civiles del secuestro internacional de niños. Si bien se entiende que la separación, por grave que sea para el niño, no cumple automáticamente el criterio de la gravedad del riesgo, por ejemplo, a la luz de los requisitos del artículo 13 b) del Convenio de la haya, era necesario considerar debidamente la posibilidad real de que el padre regresara al país de residencia habitual del niño y se mantuviera en contacto con él, especialmente en un caso como el de H. M., dadas las circunstancias descritas anteriormente. En particular, debía prestarse especial atención a su corta edad en el momento de la sentencia del Tribunal Supremo de Chile (tres años), al hecho de que el autor había sido una persona especial para H. M. durante su tratamiento del autismo en el estado parte durante los dos años anteriores y a que se había dictado una orden de detención contra el autor en España. El Comité observó que la decisión de la corte Suprema de justicia de Chile se refería únicamente a los derechos del padre y no hacía referencia a los derechos ni al interés superior de H. M. En consecuencia, sin entrar en el debate sobre la evaluación por la corte Suprema de Chile de los hechos y las normas aplicables, el Comité consideró que la falta de argumentos suficientes en la decisión de la corte Suprema de Chile le impedía confirmar que la corte había evaluado efectivamente los factores descritos anteriormente (párr.8.8 del Dictamen).
El Comité determinó que la decisión de la corte Suprema de Chile ordenaba el regreso inmediato de H. M. a España, sin especificar las condiciones en que debía ser devuelto. El Comité señaló que la audiencia provisional celebrada el 6 de noviembre de 2020 se limitó a la ejecución de la orden de devolución y, por lo tanto, no pudo remediar la incapacidad del Tribunal Supremo para evaluar efectivamente los factores que podrían constituir una excepción a la obligación de devolver inmediatamente al niño. El Comité consideró que el Tribunal que ordenara la devolución del niño debía estar seguro, en el momento en que se dictara esa orden, de que se adoptarían todas las medidas necesarias para su devolución en condiciones de seguridad. El Comité observó que la decisión de devolver a H. M. a España no se ajustaba a la condición derivada de su derecho a que su interés superior fuera la consideración primordial, en violación del párrafo 1 del artículo 3 de la convención, leído por separado y conjuntamente con los artículos 9 y 23 (párrafo 8.9 del Dictamen).
Conclusiones del Comité: los hechos expuestos ponen de manifiesto una violación por el estado parte del párrafo 1 del artículo 3 de la convención, leído por separado y conjuntamente con los artículos 9 y 23 (párrafo 8.10 del Dictamen).
Fuente de la publicación: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/4919-el-1-de-junio-de-2022-gan-el-caso-ante-el-comit-de-los-derechos-del-ni-o-de-la-onu .
