Дополнения от 25.09.2024 к практике в Комитетах ООН
Дело "Данил Габдулхаков против Российской Федерации". Решение Комитета против пыток от 17 мая 2018 года. Сообщение N 637/2014.
В 2014 году автору сообщения была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Российской Федерации.
Как усматривалось из текста Решения, заявитель утверждал, что Российская Федерация нарушила его права, предусмотренные в статьях 2, 4, 12, 13, 15 и 16 Конвенции.
Правовые позиции Комитета: государства-участники несут особое обязательство принимать эффективные меры по предупреждению пыток и обеспечению того, чтобы лица, лишенные свободы, могли пользоваться правами, закрепленными в Конвенции, поскольку на них возложена особая ответственность, учитывая ту степень контроля, который тюремная администрация осуществляет над такими лицами (пункт 9.3 Решения) (См. дело "Герреро Ларес против Боливарианской Республики Венесуэлы" (CAT/C/54/D/456/2011), п. 6.4.).
Комитет напоминает, что общий характер положений статьи 15 Конвенции обусловлен абсолютным запретом пыток и поэтому предполагает обязательство каждого государства-участника проверять, не были ли получены заявления, используемые в ходе разбирательств в рамках его юрисдикции, с помощью применения пыток (пункт 9.6 Решения) (См. дела: "Нийонзима против Бурунди" (CAT/C/53/D/514/2012), п. 8.7; "Ктити против Марокко" (CAT/C/46/D/419/2010), п. 8.8; "П.Э. против Франции" (CAT/C/29/D/193/2001), п. 6.3.).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: принято к сведению утверждение заявителя о том, что он ежедневно в течение нескольких месяцев с момента его ареста подвергался пыткам, в частности избиениям, воздействию холодом и угрозам в свой адрес и в адрес его жены с целью заставить его признать вину за преступления. Среди документов, предоставленных Комитету, имелось медицинское свидетельство N 679 от 22 сентября 2007 года, выписанное судебно-медицинским экспертом. В этом свидетельстве перечислены многочисленные гематомы по всему телу заявителя, возникшие, по-видимому, в результате воздействия твердыми тупыми предметами за несколько часов до проведения освидетельствования. В свидетельстве также было указано, что зафиксированные повреждения не могли быть нанесены в результате стрельбы из огнестрельного оружия. На основании представленной ему информации Комитет пришел к заключению, что истязания, которым подвергся заявитель, были совершены должностными лицами государства-участника с целью добиться признания вины и что деяния, о которых шла речь, представляли собой акты пыток по смыслу статьи 1 Конвенции (пункт 9.2 Решения) (См. дела: "Асфари против Марокко" (CAT/C/59/D/606/2014), п. 13.2; "Джаидан против Туниса" (CAT/C/61/D/654/2015), п. 7.4; "Ндажиймана против Бурунди" (CAT/C/62/D/496/2012 и CAT/C/62/D/496/2012/Corr.1), п. 8.2.).
Комитет обратил внимание на довод Российской Федерации о том, что упомянутые телесные повреждения были нанесены в ходе ареста в результате того, что заявитель и другие лица открыли огонь и оказали сопротивление при аресте. Вместе с тем государство-участник не представило каких-либо документов, которые могли бы подтвердить это утверждение. Комитет принял к сведению встречный довод заявителя о том, что они сдались, не оказав сопротивления, присяжные на суде сочли, что утверждение об оказании вооруженного сопротивления не доказано. Комитет отметил: к тому времени, когда телесные повреждения заявителя были зафиксированы в ходе медицинского освидетельствования, проведенного 22 сентября 2007 года, он уже провел по крайней мере несколько часов, находясь под стражей в полиции. При отсутствии убедительных доказательств со стороны государства-участника в отношении того, что повреждения не были нанесены в то время, когда заявитель находился под контролем сотрудников полиции, Комитет счел - имело место нарушение пункта 1 статьи 2, рассматриваемого в совокупности со статьей 1 Конвенции (пункт 9.3 Решения).
Комитет отметил, что в замечаниях Российской Федерации ничто не указывало на проведение какого-либо расследования причин происхождения телесных повреждений заявителя, о которых сообщалось в медицинском заключении от 22 сентября 2007 года. Поэтому Комитет пришел к выводу о нарушении статьи 12 Конвенции (пункт 9.4 Решения).
Комитет принял к сведению утверждение заявителя в соответствии со статьей 13 Конвенции о том, что он в действительности не мог возбудить уголовное дело в отношении сотрудников полиции, которые его пытали. В связи с этим Комитет подчеркнул: хотя расследование, начатое в 2007 году, и не велось по инициативе заявителя, но он неоднократно пытался обжаловать отказы следственного управления в возбуждении уголовного разбирательства по этому делу. Комитет обратил внимание - в основу решений следственного управления было положено объяснение самого заявителя о том, что ссадина на его носу - результат случайности, а также его просьба о прекращении расследования. Комитет указал на отсутствие каких-либо признаков, свидетельствующих, что следственное управление действительно когда-либо проводило личный допрос заявителя, особенно учитывая то обстоятельство, что его заявления были составлены в местах содержания под стражей и под контролем сотрудников полиции, которые, по утверждениям заявителя, и нанесли эти телесные повреждения. Комитет также отметил, что заявитель не мог обжаловать постановления следственного управления в судах, поскольку каждый раз эти решения отменялись, а материалы направлялись вышестоящими должностными лицами на дополнительное расследование. Тем не менее в результате каждого последующего расследования почти в точности подтверждались выводы предыдущего. Все вышеприведенные замечания указывали скорее на то, что дело заявителя не было оперативно и беспристрастно расследовано национальными властями. Соответственно, Комитет пришел к выводу о нарушении статьи 13 Конвенции (пункт 9.5 Решения).
Комитет учел утверждение заявителя о том, что его показания против себя, добытые под пыткой, были приняты в судах в качестве законных доказательств. В связи с этим Комитет отметил: на одном из слушаний в ходе разбирательств в суде первой инстанции прокурор упомянул, что в результате расследования утверждений заявителя о применении пыток эти утверждения не подтвердились. При отсутствии в материалах дела дополнительной уточняющей информации Комитет счел, что суд должен был рассмотреть выводы следственных органов в качестве доказанных фактов, а после этого рассмотрел показания заявителя в качестве приемлемых доказательств. Вместе с тем Комитет отметил, что единственным расследованием, на которое стороны ссылаются в представленных ими материалах, являлось расследование, начатое в 2007 году. Оно касалось лишь ссадины на носу заявителя, что отражалось в медицинском заключении, составленном в СИЗО 5 октября 2007 года. В следственных документах не упоминалось о каких-либо других повреждениях, о которых сообщалось в медицинском заключении от 22 сентября 2007 года. Комитет указал, что суд не принял во внимание ни утверждений заявителя о том, как много часов он провел на холоде без соответствующей одежды, ни его опасений за жену, которая также была раздета и которой постоянно угрожали сексуальным насилием. В свете вышеизложенного Комитет резюмировал: суд, действуя в качестве суда первой инстанции, не смог всесторонне проанализировать жалобы заявителя о том, что его показания против себя были добыты под пыткой, прежде чем их представили суду присяжных в качестве доказательств. Таким образом, Комитет пришел к выводу о нарушении статьи 15 Конвенции (пункт 9.6 Решения).
Выводы Комитета: факты свидетельствовали о нарушении Российской Федерацией пункта 1 статьи 2, рассматриваемого в совокупности со статьей 1, статей 12, 13 и 15 Конвенции (пункт 10 Решения).
Источник публикации: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/5113-17-maya-2018-goda-vyigrano-delo-v-komitete-oon-protiv-pytok-2 .
The case of Danil Gabdulkhakov v. the Russian Federation. The decision of the Committee against Torture dated May 17, 2018. Communication No. 637/2014.
In 2014, the author of the communication was assisted in preparing a complaint. Subsequently, the complaint was communicated to the Russian Federation.
As could be seen from the text of the Decision, the applicant claimed that the Russian Federation had violated his rights under articles 2, 4, 12, 13, 15 and 16 of the Convention.
The Committee's legal position: States parties have a special obligation to take effective measures to prevent torture and ensure that persons deprived of their liberty can enjoy the rights enshrined in the Convention, as they have a special responsibility, given the degree of control that the prison administration exercises over such persons (paragraph 9.3 of the Decision) (See. the case of Guerrero Lares v. Bolivarian Republic of Venezuela (CAT/C/54/D/456/2011), paragraph 6.4.).
The Committee recalls that the general nature of the provisions of article 15 of the Convention is conditioned by the absolute prohibition of torture and therefore implies the obligation of each State party to verify whether statements used in proceedings under its jurisdiction have been obtained through the use of torture (paragraph 9.6 of the Decision) (See the cases: Niyonzima v. Burundi (CAT/C/53/D/514/2012), paragraph 8.7; "Ktiti v. Morocco" (CAT/C/46/D/419/2010), paragraph 8.8; "P.E. v. France" (CAT/C/29/D/193/2001), paragraph 6.3.).
The Committee's assessment of the factual circumstances of the case: it has taken note of the applicant's claim that he was subjected to torture daily for several months after his arrest, in particular beatings, exposure to cold and threats against himself and his wife in order to force him to admit guilt for crimes. Among the documents provided to the Committee was medical certificate No. 679 dated September 22, 2007, issued by a forensic medical expert. This certificate lists numerous hematomas throughout the applicant's body, which apparently arose as a result of exposure to hard blunt objects several hours before the examination. The certificate also stated that the recorded injuries could not have been caused as a result of firing a firearm. On the basis of the information provided to it, the Committee concluded that the torture to which the complainant was subjected was committed by officials of the State party in order to obtain a confession of guilt and that the acts in question constituted acts of torture within the meaning of article 1 of the Convention (paragraph 9.2 of the Decision) (See the cases: Asfari v. Morocco" (CAT/C/59/D/606/2014), paragraph 13.2; "Jaidan v. Tunisia" (CAT/C/61/D/654/2015), paragraph 7.4; "Ndajiimana v. Burundi" (CAT/C/62/D/496/2012 and CAT/C/62/D/496/2012/ Corr.1), clause 8.2.).
The Committee drew attention to the argument of the Russian Federation that the injuries in question had been inflicted during the arrest as a result of the applicant and others opening fire and resisting arrest. However, the State party has not submitted any documents that could confirm this claim. The Committee took note of the applicant's counter-argument that they had surrendered without resisting, and the jury at the trial considered that the allegation of armed resistance had not been proven. The Committee noted that by the time the applicant's injuries were recorded during a medical examination conducted on 22 September 2007, he had already spent at least several hours in police custody. In the absence of convincing evidence from the State party that the injuries were not inflicted while the complainant was under police control, the Committee considered that there had been a violation of article 2, paragraph 1, read in conjunction with article 1 of the Convention (paragraph 9.3 of the Decision).
The Committee noted that nothing in the observations of the Russian Federation indicated that any investigation had been conducted into the causes of the applicant's injuries, as reported in the medical report of 22 September 2007. The Committee therefore concluded that there had been a violation of article 12 of the Convention (paragraph 9.4 of the Decision).
The Committee took note of the applicant's claim under article 13 of the Convention that he could not in fact institute criminal proceedings against the police officers who tortured him. In this regard, the Committee stressed that although the investigation initiated in 2007 was not conducted on the applicant's initiative, he repeatedly tried to appeal against the refusals of the investigative department to initiate criminal proceedings in this case. The Committee drew attention to the fact that the decisions of the investigative department were based on the applicant's own explanation that the abrasion on his nose was the result of an accident, as well as his request to terminate the investigation. The Committee pointed out that there were no indications that the investigation Department had actually ever conducted a personal interrogation of the applicant, especially given the fact that his statements had been drawn up in places of detention and under the supervision of police officers, who, according to the applicant, inflicted these injuries. The Committee also noted that the applicant could not appeal the decisions of the investigative department to the courts, since each time these decisions were overturned, and the materials were sent by higher officials for additional investigation. Nevertheless, as a result of each subsequent investigation, the conclusions of the previous one were almost exactly confirmed. All of the above observations indicated rather that the applicant's case had not been promptly and impartially investigated by the national authorities. Accordingly, the Committee concluded that there had been a violation of article 13 of the Convention (paragraph 9.5 of the Decision).
The Committee took into account the applicant's claim that his testimony against himself, obtained under torture, was accepted in the courts as legitimate evidence. In this regard, the Committee noted: at one of the hearings during the proceedings in the court of first instance, the prosecutor mentioned that as a result of the investigation of the applicant's allegations of torture, these allegations were not confirmed. In the absence of additional clarifying information in the case file, the Committee considered that the court should have considered the conclusions of the investigative authorities as proven facts, and after that considered the applicant's testimony as acceptable evidence. However, the Committee noted that the only investigation referred to by the parties in their submissions was the investigation launched in 2007. It concerned only an abrasion on the applicant's nose, which was reflected in the medical report drawn up in the pre-trial detention center on October 5, 2007. The investigative documents did not mention any other injuries reported in the medical report dated September 22, 2007. The Committee pointed out that the court had not taken into account either the applicant's allegations about how many hours he had spent in the cold without appropriate clothing, or his fears for his wife, who was also undressed and who was constantly threatened with sexual violence. In the light of the above, the Committee concluded: the court, acting as a court of first instance, failed to comprehensively analyze the applicant's complaints that his testimony against himself had been extracted under torture before being presented to the jury as evidence. Thus, the Committee concluded that there had been a violation of article 15 of the Convention (paragraph 9.6 of the Decision).
The Committee's conclusions: the facts indicated a violation by the Russian Federation of article 2, paragraph 1, considered in conjunction with article 1, articles 12, 13 and 15 of the Convention (paragraph 10 of the Decision).
Source of the publication: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/5114-on-may-17-the-case-was-won-in-the-un-committee-against-torture .
Danil Gabdulkhakov诉俄罗斯联邦案。 禁止酷刑委员会2018年5月17日的决定。 第637/2014号来文。
2014年协助来文提交人准备了申诉。 随后，将申诉转达俄罗斯联邦。
从裁决案文可以看出，申请人声称俄罗斯联邦侵犯了他根据《公约》第2、4、12、13、15和16条所享有的权利。
委员会的法律立场：缔约国有特别义务采取有效措施防止酷刑，并确保被剥夺自由的人享有《公约》所载的权利，因为鉴于监狱管理部门对这些人的控制程度，他们负有特别责任(见决定第9.3段)。 格雷罗*拉雷斯诉委内瑞拉玻利瓦尔共和国案(CAT/C/54/D/456/2011)，第6.4段。).
委员会回顾，《公约》第15条条款的一般性质以绝对禁止酷刑为条件，因此意味着每个缔约国都有义务核实在其管辖下的诉讼程序中使用的陈述是否是通过使用酷刑获得的(决定第9.6段)(见案件：Niyonzima诉布隆迪(CAT/C/53/D/514/2012)，第8.7段；"Ktiti诉摩洛哥"(CAT/C/46/D/419/2010)，第8.8段；"p.e.诉法国"(cat/c/29/d/193/2001)，第6.3段。).
委员会对案件事实情况的评估：它注意到申诉人声称，他在被捕后几个月内每天遭受酷刑，特别是殴打、暴露于寒冷和威胁他自己和他的妻子，以迫使他承认犯罪。 向委员会提供的文件中有一名法医专家签发的日期为2007年9月22日的第679号医生证明书。 该证书列出了申请人全身的许多血肿，这些血肿似乎是由于在检查前几个小时暴露于硬钝物体而产生的。 该证书还指出，记录的伤害不可能是由于发射枪支造成的。 根据向委员会提供的资料，委员会得出结论，申诉人所遭受的酷刑是缔约国官员为获得认罪而实施的，所涉行为构成《公约》第1条意义上的酷刑行为(决定第9.2段)(见案件：Asfari诉摩洛哥"(CAT/C/59/D/606/2014)，第13.2段；"Jaidan诉突尼斯"(CAT/C/61/D/654/2015年),第7.4段;"ndajiimana诉布隆迪"(cat/c/62/d/496/2012和cat/c/62/d/496/2012/ 科尔。1)，第8.2条。).
委员会提请注意俄罗斯联邦的论点，即所涉伤害是在逮捕期间由于申请人和其他人开火和拒捕而造成的。 但是，缔约国没有提交任何能够证实这一申诉的文件。 委员会注意到申诉人的反驳论点，即他们没有抵抗就投降了，审判时的陪审团认为武装抵抗的指控没有得到证实。 委员会注意到，在2007年9月22日进行的体检中记录到申请人受伤的情况时，他已经被警方拘留了至少几个小时。 由于缔约国没有令人信服的证据表明，在申诉人处于警察控制之下期间并未造成伤害，委员会认为，违反了与《公约》第一条一并解读的第二条第1款(决定第9.3段)。
委员会注意到，俄罗斯联邦的意见中没有任何内容表明对申请人受伤的原因进行了任何调查，2007年9月22日的医疗报告中报告了这些原因。 因此，委员会得出结论认为，存在违反《公约》第12条的情况(决定第9.4段)。
委员会注意到申诉人根据《公约》第13条提出的申诉，即他实际上无法对酷刑他的警官提起刑事诉讼。 在这方面委员会强调虽然2007年启动的调查并非在申请人的倡议下进行但他多次试图就调查部门拒绝在本案中启动刑事诉讼提出上诉。 委员会提请注意这样一个事实，即调查部门的决定是基于申请人自己的解释，即他的鼻子上的磨损是事故的结果，以及他要求终止调查。 委员会指出，没有迹象表明调查部门实际上曾经对申请人进行过个人讯问，特别是考虑到他的陈述是在拘留场所和警察监督下起草的，根据申请人的说法，警察造成了这些伤害。 委员会还注意到，申请人不能就调查部门的决定向法院提出上诉，因为每次这些决定都被推翻，而且材料是由高级官员送来进行进一步调查的。 然而，由于随后的每次调查，前一次调查的结论几乎得到了证实。 所有上述意见都表明，国家当局没有迅速和公正地调查申请人的案件。 因此，委员会得出结论认为，存在违反《公约》第13条的情况(决定第9.5段)。
委员会考虑到申诉人声称，他在酷刑下获得的对自己不利的证词在法庭上被接受为合法证据。 在这方面,委员会注意到:在一审法院诉讼期间的一次听询中,检察官提到,由于对申请人的酷刑指控进行了调查,这些指控没有得到证实。 由于案件档案中没有其他澄清资料，委员会认为法院本应将调查当局的结论视为已证实的事实，之后将申请人的证词视为可接受的证据。 然而委员会注意到当事方在其呈件中提到的唯一调查是2007年启动的调查。 它只涉及申请人鼻子上的磨损，这反映在2007年10月5日在审前拘留中心起草的医疗报告中。 调查文件没有提到2007年9月22日的医疗报告中报告的任何其他伤害。 委员会指出，法院既没有考虑到申请人关于他在没有适当衣服的情况下在寒冷中度过了多少小时的指控，也没有考虑到他对妻子的恐惧，他的妻子也脱了衣服，经常受到性暴力的威胁。 鉴于上述情况，委员会得出结论：作为初审法院的法院未能全面分析申请人的申诉，即他对自己的证词在提交陪审团作为证据之前是在酷刑下提取的。 因此，委员会得出结论认为，存在违反《公约》第15条的情况(决定第9.6段)。
委员会的结论：事实表明俄罗斯联邦违反了结合《公约》第一条、第十二条、第十三条和第十五条审议的第二条第1款(决定第10段)。
出版物的来源: https://espchhelp.ru/koon/blog-koon/5115-5-17 .
