Оспаривание внутригрупповых сделок по правилам Закона о банкротстве
Статья посвящена исследованию особенностей оспаривания внутригрупповых сделок по правилам законодательства о банкротстве. Автор приходит к выводу, что внутригрупповые сделки рассматриваются в качестве действий, которые направлены на вывод активов из имущественной массы должника в пользу связанных с должником лиц. Однако такой подход не должен полностью исключать возможность совершения внутригрупповых сделок, которые направлены на достижение внутригруппового интереса и невыгодны одному из участников группы. Соответственно, не должны квалифицироваться как подозрительные те сделки должника, которые направлены на удовлетворение внутригруппового интереса и не являлись объективными причинами банкротства.
Ключевые слова: сделка, банкротство, недействительность сделок, внутригрупповые сделки, аффилированность, группа лиц.
The article is devoted to the study of peculiarities of challenging intra-group transactions under the rules of bankruptcy law. The author comes to the conclusion that intra-group transactions are considered as actions that are aimed at withdrawal of assets from the debtor's estate in favor of persons related to the debtor. However, this approach should not completely exclude the possibility of intra-group transactions that are aimed at achieving intra-group interest and are disadvantageous to one of the group members. Accordingly, those transactions of the debtor, which are aimed at satisfying the intra-group interest and were not the objective reasons for bankruptcy, should not be qualified as suspicious.
Key words: transaction, bankruptcy, invalidity of transactions, intragroup transactions, affiliation, group of persons.
В современном имущественном обороте широкое распространение получило участие различных объединений юридических лиц. Действующее законодательство использует многочисленные термины для обозначения объединений таких лиц в различных сферах законодательного регулирования, в частности "группа лиц", "аффилированные лица", "основное и дочернее общества" и т.п. В научной литературе и правоприменительной практике получили распространение такие понятия, как "корпоративная группа" <1>, "холдинг" <2>. Вопрос о наиболее корректном термине является дискуссионным и требует отдельного исследования, в рамках настоящей работы предлагается исходить из термина "группа лиц". Действующее законодательство в качестве критерия выделения соответствующих групп называет определенные юридические признаки, которые сводятся прежде всего к возможности одного лица осуществлять контроль и руководство действиями других лиц в силу преобладающего участия в уставном капитале, совпадения персонального состава органов управления, наличия родственных связей или иных признаков.
--------------------------------
<1> Обзор судебной практики разрешения споров о несостоятельности (банкротстве) за 2022 г. (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 26.04.2023) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2023. N 6; Седова Ж.И. Конкурент в составе совета директоров: вопросы конфликта интересов и защиты от недобросовестной конкуренции // Журнал предпринимательского и корпоративного права. 2021. N 4. С. 39 - 44.
<2> Шиткина И.С. Выявление и учет общих экономических интересов группы компаний (участников холдинга) при совершении крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность // Закон. 2019. N 6. С. 175; Лаптев В.А. Предпринимательские объединения: холдинги, финансово-промышленные группы, простые товарищества. М.: Волтерс Клувер, 2008. 192 с.
Ряд исследователей исходят из того, что группа лиц должна рассматриваться в рамках имущественного оборота как единый субъект. Например, В.К. Андреев называет такую совокупность физических и (или) юридических лиц правосубъектным образованием <3>. Данное утверждение находит подтверждение в действующем законодательстве, например, Федеральный закон от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции" <4> (далее - Закон о защите конкуренции) рассматривает группу лиц как единого субъекта при определении доли на товарном рынке (ст. 5), в Федеральном законе от 28 декабря 2009 г. N 381-ФЗ "Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации" <5> торговая сеть определяется в том числе через принадлежность двух и более торговых объектов лицам, входящим в одну группу (ст. 4), и также при применении отдельных норм рассматривается как единый субъект.
--------------------------------
<3> Андреев В.К. Группа лиц как правосубъектное образование // Журнал предпринимательского и корпоративного права. 2019. N 3. С. 21.
<4> .
<5>
Рассмотрение группы лиц как правосубъектного образования не отменяет того факта, что участники соответствующей группы являются формально самостоятельными субъектами и могут совершать сделки, вступать в различные правоотношения от своего имени, в том числе и между собой. Соответственно, возникает вопрос о том, имеет ли влияние принадлежность лиц к одной группе на правовой режим соответствующих сделок, имеются ли отличия правового регулирования внутригрупповых отношений от отношений между независимыми субъектами.
В научной литературе многие известные авторы подчеркивали особый характер внутригрупповых отношений <6>. Также науке известна категория внутрикорпоративных, или внутригрупповых, сделок, которая в последние годы стала намного чаще упоминаться, в том числе и в правоприменительной практике. А.В. Ефимов подчеркивает возрастание случаев участия в имущественном обороте различных корпоративных связей и ставит вопрос об обеспечении баланса интересов между отдельным юридическим лицом и группой юридических лиц <7>.
--------------------------------
<6> См., например: Суворов Е.Д. Требования связанных с должником лиц в деле о его банкротстве: от объективного к субъективному вменению // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2019. N 4. С. 130 - 161; N 5. С. 53 - 107; Горяев Н.Ю. Тенденции развития законодательства в сфере несостоятельности (банкротства) предпринимательских групп // Институт несостоятельности (банкротства) в правовой системе России и зарубежных стран: теория и практика правоприменения: монография / отв. ред. С.А. Карелина, И.В. Фролов. М.: Юстицинформ, 2020. С. 128 - 137.
<7> Ефимов А.В. Правовое обеспечение баланса интересов в корпоративных группах // Закон. 2022. N 6. С. 102.
Говоря о внутригрупповых сделках, И.С. Шиткина отмечает допустимость использования такой категории применительно к антимонопольному законодательству. Автор подчеркивает, что термины "внутригрупповой характер сделки", "внутригрупповой интерес", "общегрупповой экономический интерес", "общность экономического интереса группы" и т.п. хотя и не имеют законодательного закрепления, однако системно толкуются в арбитражной практике, в определенных случаях признающей, что отдельный (самостоятельный) интерес может присутствовать не только у юридического лица, но и у группы юридических или юридических и физических лиц <8>. Как видно, автор подчеркивает особый характер внутригрупповой сделки и ее направленность на удовлетворение внутригруппового интереса.
--------------------------------
<8> Шиткина И.С. Решение корпоративных споров в уголовных делах // Закон. 2020. N 11. С. 57.
Если обратиться к действующему законодательству, то можно обнаружить соответствующие примеры. Так, антимонопольное законодательство выводит из-под действия запрета картельных соглашений соглашения, заключенные внутри группы лиц (ч. 7 ст. 11 Закона о защите конкуренции). Логика законодателя объясняется в данном случае тем, что доля на товарном рынке определяется в отношении всей группы лиц, а не отдельных членов этой группы, соответственно, внутригрупповая сделка не влияет на состояние рынка и не несет угрозы потенциальной монополизации товарного рынка.
А.В. Гурьянов подчеркивает, что "особенностью внутригрупповых сделок является возможность их заключения на нерыночных условиях, в том числе без прямого встречного предоставления либо по нерыночной цене" <9>. Данное суждение находит отражение и в правоприменительной практике. Например, еще в 2012 г. ВАС РФ указал, что отсутствие прямого встречного предоставления является особенностью взаимоотношений основного и дочернего обществ, представляющих собой с экономической точки зрения единый хозяйствующий субъект <10>. Этим самым Суд подчеркнул особый характер внутригрупповой сделки, данный подход находит подтверждение и в современной судебной практике <11>.
--------------------------------
<9> Гурьянов А.В. Учет внутригруппового интереса при приобретении крупного пакета акций (значительной доли) хозяйственного общества, входящего в состав холдинга // Вестник арбитражной практики. 2022. N 6. С. 32.
<10> Постановление Президиума ВАС РФ от 4 декабря 2012 г. N 8989/12 по делу N А28-5775/2011-223/12.
<11> Определение Верховного Суда РФ от 9 февраля 2023 г. N 302-ЭС22-27913 по делу N А19-20570/2021; Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2022 г. N 308-ЭС21-21416(2) по делу N А53-19872/2019.
Таким образом, внутригрупповые сделки имеют свою специфику, которая проявляется в том, что в отличие от сделок между независимыми субъектами они могут заключаться на нерыночных условиях и быть направлены на перераспределение имущества внутри группы или иные общие цели. При этом от таких сделок должен проявляться полезный эффект для всех участников соответствующей группы. К примеру, Верховный Суд РФ рассматривал спор, в котором оспаривалась сделка по прощению долга должником банку, в котором должник был крупнейшим акционером. Нижестоящие суды пришли к выводу, что данная сделка должна быть признана недействительной, однако ВС РФ отменил акты нижестоящих судов и пришел к противоположному выводу, отметив, что "само по себе заключение кредитором и должником соглашения о прощении долга не свидетельствует о совершении ими безвозмездной сделки. Прощая долг по договорам субординированного депозита, общество преследовало разумный экономический интерес, направленный на получение имущественной выгоды от сохранения на финансовом рынке находящегося под его частичным контролем Банка в качестве действующего участника" <12>. Этот пример демонстрирует, что формально безвозмездная сделка может иметь полезный эффект для всей группы лиц.
--------------------------------
<12> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 20 августа 2020 г. N 306-ЭС19-2986(5) по делу N А65-27205/2017.
Более того, некоторые суды рассматривали внутригруппового поручителя как солидарного должника и не применяли правила о прекращении поручительства по истечении года с момента наступления срока исполнения обязательства. Так, Арбитражный суд Московского округа указывал, что "на правоотношения между кредитором, заемщиком и залогодателем, если заемщик и залогодатель аффилированы между собой, распространяются нормы законодательства, регулирующие правоотношения кредитора, заемщика и залогодателя, совпадающего с заемщиком в одном лице" <13>. Однако с таким подходом не согласился Верховный Суд РФ, который отметил, что "в действительности аффилированность поручителя (залогодателя) и заемщика не является препятствием для применения положений данной статьи. Напротив, аффилированность, как правило, и обусловливает выдачу такого обеспечения. При ином толковании следовало бы исходить из принципиальной невозможности применения соответствующей нормы, что очевидно противоречит целям законодательного регулирования" <14>. Приведенная позиция фактически подчеркивает маловероятность существования поручительства или залога третьего лица вне группы лиц, сложно представить себе ситуацию, когда независимый хозяйствующий субъект примет на себя такие значительные риски, как поручительство, или подвергнет свое имуществу риску обращения взыскания в случае обременения его залогом. Тем самым предоставление поручительства (залога) одним участником группы лиц в пользу других является достаточно распространенной практикой, а с учетом того, что данные сделки носят безвозмездный характер, фактически один из участников берет на себя обязательства без какого-либо встречного предоставления. Однако здесь можно видеть и полезный эффект для всей группы, который выражается в пополнении оборотных средств группы и возможности дальнейшего развития предпринимательской деятельности.
--------------------------------
<13> Постановление Арбитражного суда Московского округа от 15 сентября 2022 г. N Ф05-22250/2022 по делу N А40-105318/2021.
<14> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 17 апреля 2023 г. N 305-ЭС22-25581 по делу N А40-105318/2021.
Одна из серьезных проблем относительно внутригрупповых сделок касается банкротства, так как зачастую признанный банкротом участник группы лиц является стороной внутригрупповых сделок, заключенных на нерыночных условиях. Например, одно общество, которое в последующем было признано банкротом, передало на безвозмездной основе другому участнику группы имущество либо выступило поручителем или залогодателем по требованиям другого участника. Такие сделки могут вести к тому, что у одного участника из группы лиц будут аккумулироваться долги, а у второго, наоборот, имущественные активы, что, естественно, может привести к банкротству одних и, соответственно, нарушению прав кредиторов. Оспаривание внутригрупповых сделок и пополнение конкурсной массы одного должника - участника предпринимательской группы неизбежно влечет опустошение конкурсной массы другого <15>. Соответственно, возникает вопрос, насколько такая сделка правомерна и где проходит грань между допустимыми и недопустимыми внутригрупповыми сделками при банкротстве одного из участников группы лиц.
--------------------------------
<15> Сапрыкин А.А. К вопросу о конкурсоспособности предпринимательской группы // Вестник арбитражной практики. 2022. N 5. С. 28 - 40.
Существование группы лиц сложно представить без совершения таких сделок, которые, с одной стороны, направлены на удовлетворение внутригруппового интереса, а с другой стороны, так или иначе ухудшают имущественное положение одного или нескольких лиц.
В литературе отмечается, что "растущее количество дел, где интерес одного юридического лица, которому причиняются убытки, противопоставляется интересу группы компаний, в рамках которой убытка не обнаруживается, в самом ближайшем будущем потребует разработки более нюансированных и детальных правовых конструкций, учитывающих специфику внутригрупповых сделок. Очевидно, что не всякая сделка внутри группы изначально убыточна или изначально выгодна всем лицам, входящим в одну группу, поэтому автоматизм (безусловное удовлетворение или отказ в иске об убытках) здесь неуместен, нужны более тонкие юридические решения" <16>. Сложность состоит в том, что формально неэквивалентная внутригрупповая сделка может иметь положительный эффект, однако нельзя исключать, что она может быть направлена на вывод активов одного из должников, аккумулируя на нем долги.
--------------------------------
<16> Степанов Д.И., Михальчук Ю.С. Ответственность директора перед корпорацией за причиненные ей убытки в судебной практике. М.: Статут, 2018. 207 с.
А.В. Ефимов полагает, что "оспаривание решений со ссылкой на нарушения интересов юридического лица невозможно без учета группового контекста" <17>. Сам по себе факт наличия группы предполагает общую политику, которой должны придерживаться участники группы, возможно, даже жертвуя своими интересами <18>.
--------------------------------
<17> Ефимов А.В. Указ. соч. С. 106.
<18> Ефимов А.В. Указ. соч. С. 107.
Схожего подхода придерживается и И.С. Шиткина, которая подчеркивает, что "выявление и учет внутригруппового интереса при совершении сделок, требующих специальных процедур согласования, имеют существенное значение для поддержки бизнеса, осуществляемого группой, однако при этом не должны ущемляться интересы других участников юридических лиц, образующих группу" <19>.
--------------------------------
<19> Шиткина И.С. Выявление и учет общих экономических интересов группы компаний (участников холдинга) при совершении крупных сделок и сделок, в которых имеется заинтересованность // Закон. 2019. N 6. С. 180.
В зарубежной литературе также поднимается вопрос определения баланса интересов группы лиц и отдельных участников такой группы. Так, в итальянском праве была разработана концепция компенсаторных выплат La teoria dei vantaggi compensativi, которая предполагает допустимым совершение действий в ущерб дочерней компании при условии, что общие выгоды от участия и принадлежности к группе лиц компенсируют ущерб от таких действий <20>. Авторы данной концепции отмечают, что она основывается на идее о том, что совместимость групповых интересов с интересами отдельного лица должна оцениваться с точки зрения рациональности и согласованности отдельного действия, даже если это наносит ущерб обществу, которое его осуществляет, по сравнению с общей экономической политикой среднесрочной и долгосрочной группы, из которой можно разумно извлечь выгоду для отдельной компании, даже в отдаленной перспективе и не в строго пропорциональном объеме <21>. Тем самым сущность данного подхода состоит в допустимости пренебрежения интересом конкретного участника в интересах всей группы при условии в будущем полезного эффекта для всех.
--------------------------------
<20> Amato G.M. patrimoniale e i vantaggi compensativi. Anno Accademico, 2016/2017. P. 63.
<21> Montalenti P. Conflitto di interesse nei gruppi di e teoria dei vantaggi compensativi. Cedam, 1997. P. 731.
В литературе по британскому корпоративному праву также подчеркивается, что руководство материнской компании должно иметь право преследовать интересы группы, даже если конкретная сделка была невыгодна определенной дочерней компании, при условии, что со временем будет достигнут справедливый баланс между обременениями и преимуществами для дочерней компании <22>.
--------------------------------
<22> Davies P.L., Worthington S., Micheler E. Gower's Principles of Modern Company Law. 11th edition London: Sweet & Maxwel, 2021. P. 587 - 588.
Безусловно, сам по себе факт аффилированности нельзя рассматривать как основание недействительности сделки <23>, цель любого объединения должна предполагать достижение каких-то общих целей, общие цели предполагают определенные усилия и издержки каждого из участников соответствующего объединения. Это обстоятельство позволяет говорить о том, что внутригрупповые сделки требуют особого подхода при их оценке на соответствие банкротному законодательству.
--------------------------------
<23> См. подробнее: Курбатов А.Я. Аффилированность как средство борьбы с третейскими судами // Предпринимательское право. 2013. N 1. С. 17 - 24.
В правоприменительной практике такие примеры находят подтверждение, например, ВС РФ в одном из определений указал, что, определяя баланс между общим интересом корпоративной группы и личными интересами ее участника, необходимо исходить из того, что не подлежат квалификации как незаконные те действия участника группы, которые, будучи направленными на реализацию группового интереса, не стали причиной объективного банкротства такого участника <24>.
--------------------------------
<24> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2022 г. N 305-ЭС20-11205(3) по делу N А40-83941/2018.
Принципиальная допустимость сохранения в силе внутригрупповых сделок, заключенных на неэквивалентных условиях, даже при банкротстве одной из сторон ставит вопрос о критериях, которые позволяют отделить допустимые и недопустимые сделки в таких условиях.
Как видно из правоприменительной практики и приведенных позиций Верховного Суда РФ, следует исходить из того, что внутригрупповая сделка не должна повлечь за собой объективного банкротства, т.е. причиной несостоятельности должника должны стать иные факторы, а не рассматриваемая сделка. То есть суды при рассмотрении таких вопросов должны устанавливать причинную связь <25> между соответствующей сделкой и несостоятельностью должника.
--------------------------------
<25> См. подробнее: Пирогова Е.С. Критерии установления причинно-следственной связи в составе оснований субсидиарной ответственности контролирующего лица за доведение должника до банкротства // Гражданское право. 2017. N 2. С. 33 - 37.
Кроме того, при оценке правомерности внутригрупповой сделки представляется необходимым исходить из того, повлияло ли ее совершение на возможность дальнейшего осуществления хозяйственной организации, например, если было произведено отчуждение оборудования, помещений, без которых дальнейшая деятельность затруднительна или невозможна.
Помимо прочего, необходимо учитывать имущественное состояние должника, так, если в момент совершения сделки имело место состояние неплатежеспособности или недостаточности имущества либо имелась непогашенная задолженность, то данные обстоятельства также могут говорить в пользу признания сделки недействительной.
Помимо указанных факторов, при которых внутригрупповая сделка должна признаваться недействительной, у соответствующего участника группы должен быть интерес в совершении определенной сделки, например, прощение долга в отношении дочерней организации повышает стоимости ее долей (акций), предоставление обеспечения за другого участника позволяет пополнить оборотные средства и приобрести оборудование, создать завершенный цикл производства, где одним из элементов будет выступать поручитель, соответственно, его прибыль от этого тоже возрастет. Если у одного участника группы отсутствует интерес в совершении данной сделки, то тогда возникают вопросы относительно целесообразности данной сделки, что порождает основания для признания ее недействительной. Интерес в контексте данного вопроса представляет спор, возникший относительно обоснованности поручительства единоличного исполнительного органа, который не являлся участником ни данного юридического лица, ни участником других организаций, входящих в группу, т.е. у него не было личного экономического интереса. Суд округа пришел к выводу о безосновательности поручительства, поскольку у директора отсутствовал статус конечного бенефициара, однако Верховный Суд РФ отправил дело на новое рассмотрение с формулировкой, что отсутствие у директора статуса конечного бенефициара не могло свидетельствовать о безосновательности его поручительства <26>. Безусловно, обоснованность поручительства могла выражаться и в иных факторах, однако стоит согласиться с позицией суда округа, что отсутствие личного интереса в поручительстве у лица является основанием для признания такой сделки недействительной в случае банкротства последнего.
--------------------------------
<26> Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2021 г. N 308-ЭС20-15308 по делу N А63-14055/2018.
Таким образом, в процедурах банкротства повышенное внимание уделяется внутригрупповым сделкам, поскольку, как правило, они рассматриваются в качестве действий, которые направлены на вывод активов из имущественной массы должника в пользу связанных с должником лиц. Однако такой подход не должен полностью исключать возможность совершения внутригрупповых сделок, которые направлены на достижение внутригруппового интереса и невыгодны одному из участников группы. Соответственно, не должны квалифицироваться как подозрительные те сделки должника, которые направлены на удовлетворение внутригруппового интереса и не являлись объективными причинами банкротства. В противном случае будет ограничиваться гибкость группы лиц, в частности исключаться использование поручительства, залога третьего лица, что может привести к невозможности пополнения оборотных средств организаций, входящих в группу лиц, за счет кредитования.
В то же время если внутригрупповая сделка стала причиной объективного банкротства, например ввиду отчуждения ключевых активов, была совершена в состоянии неплатежеспособности или недостаточности имущества должника либо в ней отсутствовал имущественный интерес должника, тогда она должна признаваться недействительной.
